Интриган. Новый Петербург

Глава 12

Не знаю как, но Варя выжила.

Возможно, она не умела управлять Даром, но колдовская кровь все же каким-то чудом сумела ее защитить.

А может, террористы ошиблись, и живая бомба взорвалась слабее, чем ожидалось.

И тем не менее, вся левая половина тела — та, что была обращена к водителю, обгорела едва ли не до костей. А из-за многочисленных переломов девушка напоминала тряпичную куклу, которую терзала бешеная собака.

Не будь в этом мире магии, и бедолага не протянула бы с такими травмами и часа.

Но когда я объяснил городовым, что к чему, на перекресток мигом съехался весь преподавательский состав во главе с Распутиной.

Магистр накрыла пострадавшую полупрозрачным зеленоватым куполом. Четверо магов сели кругом и протянули к нему ладони, будто к костру.

Один удерживал стремительно ускользающую жизнь, второй унимали боль, пока третий готовился погрузить в глубокий сон, а последний в спешке сращивал разорванные сосуды, ткани и органы.

Операция заняла около сорока минут, и лишь после этого Распутина разрешила погрузить девушку в карету скорой помощи.

К тому моменту к оцеплению подъехал полицейский кортеж из шести машин. Из головной вышли Орест и незнакомый кряжистый мужчина.

Вряд ли такой отряд привез бы постороннего человека. Скорее всего, это глава семейства собственной персоной.

И если Орест скорее напоминал мопса, то его отец — породистого бульдога.

Внешне спокойного, но крайне свирепого, готового в любой миг вцепиться в ногу, а как только жертва упадет — и в горло.

Глядел всегда с прищуром, пряча тяжелый подбородок в густых каштановых бакенбардах.

Неоднократно ломанный в поединках нос буквально впечатало в лицо, отчего тот занимал едва ли не большую его часть.

Обширная залысина и зачесанные назад рыжеватые волосы открывали толстый покатый лоб.

Закатанные до локтя рукава белоснежной рубахи обнажали тугие мохнатые предплечья, а жилетка едва сходилась на широкой груди.

На животе — тоже, но никто не посчитал бы этого мужчину бесхребетным толстяком.

Николай Григорьевич создавал впечатление вышедшего на покой борца, чей медвежий захват переломал немало ребер. И был способен это повторить, если вдруг понадобится.

Впрочем, имелось определенное сходство и с более фэнтезийным народом — гномами, а в более точном переводе — дворфами.

Приземистость, грубая сила, любовь к еде, пиву и оружию, а в довесок — скверный характер. Хотя эта роль больше подошла бы Земским, как хозяевам шахт и прочих подземных богатств.

— Тот, кто это сделал, — пробасил глава и осмотрел собравшихся, точно подозревая кого-то из нас, — объявил войну не только мне и всему моему роду. Он объявил войну спокойствию и порядку в нашем городе. А значит, без ответа не останется. А ты, — Пушкин указал в мою сторону, — из кожи вон вылезь, а узнай, что хотел убить Варвару. Для тебя это первоочередная задача, потому что она не только моя дочь, но и твоя будущая жена. А в противном случае спрошу и с тебя, и с твоей семьи.

— Да с него и так пора спросить! — рявкнул Орест, и только тогда я понял, что блеск на щеках — это не пот, а слезы. — Если бы не его выходка, если бы не дурацкий побег, все были бы здоровы!

— Хватит! — прорычал отец. — Ты тоже молодец. Устроил им свидание в околотке. Ума палата.

Я хотел подробнее обсудить этот вопрос, но мужчина сел в машину, и кортеж укатил вслед за медицинским грузовичком.

Остались только городовые и троица инспекторов, каждый из которых опросил меня во всех подробностях, и лишь потом разрешили уйти.

Я пешком добрался до дома, забрал индианок, которых выставили на крыльцо, и сел в машину. В зеркало заднего вида заметил Андрея в окне — «Чехов» с тревогой провожал нас взглядом, но говорить ничего не стал. И лишь когда я завел мотор, распахнул створку и крикнул:

— Одумайся! Если не хочешь и дальше прозябать на дне!

— Лучше с кентами на велике, — почему-то вспомнилась именно эта блатная поговорка, — чем с чертями на «гелике».

Буркнул это под нос — отец бы все равно ничего не понял. Да он и не хочет ничего понимать.

Вылитый мой папаша — такой же нерешительный и готовый втиснуться под любую крышу вместо того, чтобы строить собственный дом.

Неудивительно, что прежде богатая и уважаемая семья докатилась до трущоб.

Пора брать инициативу в свои руки, иначе сплав по реке жопой кверху ничем хорошим не закончится.

Это в начале я тупил и действовал по обстоятельствам, стараясь вжиться в роль и особо не отсвечивать, чтобы не выдать себя.

Но теперь все будет по-моему.

Я покажу им все, чему научился, и пусть только попробуют встать у меня на пути.

— Гектор! — Рита быстрым шагом вышла из ворот, одетая в цветастый восточный халат. — Ты в порядке?

— Я — да, — подошел к подруге, оставив индианок в машине. — А вот Варвара — не очень.

— Об этом уже весь город гудит. Не понимаю, кому вообще понадобилось нападать на седьмую сестру?

— Пока не знаю. Как отец?

— Идет на поправку, — девушка тепло улыбнулась, и тут я понял, что ей далеко до настоящей оторвы — предо мной вовсе не бестия, а строгая леди, воспитанная суровым отцом и знающая себе цену. — Спасибо еще раз. Кстати, кто это с тобой?

— Мои новые работницы. Правда, без понятия, чем им платить. Можешь пока поселить их к слугам?

— Конечно, — она поманила ильвас рукой.

— И вот еще что, — шагнул еще ближе и заговорщицки прошептал: — Я хочу покататься на дирижабле. И понаблюдать за округой. Если ты, конечно же, не занята.

— Не занята, — Рита чуть отстранилась. — Но если что, могу выделить любого другого летчика.

— Нет-нет, лучше ты. Не стоит болтать при посторонних.

— Хорошо. Пойду переоденусь и прогрею мотор.

— И вот еще что — захвати подзорную трубу. Самую мощную, какую найдешь.

Полчаса спустя я сидел в кабине и попивал лимонад под мерный рокот винтов. Рядом на треноге покачивался самый настоящий телескоп такого размера, что издали сошел бы за шестнадцатифунтовую кулеврину.

Кросс-Ландау вращала штурвал, облаченная в кожаные брюки, высокие сапоги и блузку с корсетом.

Погода выдалась отличная — ясная, солнечная, но не жаркая, с видимостью на километры вокруг.

Мы летели на юг, огибая город широкой дугой, а под нами поблескивала железная дорога. Рельсы тянулись вдоль всего побережья, а рядом раскинулись желто-зеленые поля, которым, казалось, не было ни конца, ни края.

И только вдали у самого горизонта рыжели прерии и поросшие лесами невысокие горы.

— Есть вопрос, — оттягивал этот разговор, как мог, но времени в обрез — надо начинать. — Очень важный и для меня, и для моих родственников, но при том несколько… неэтичный.

— Спрашивай, — Рита не обернулась, но я видел, как напряглись ее плечи.

— Как вступить в наследство, если глава рода жив?

Спутница надолго замолчала, и я уж подумал, что сейчас меня высадят, или скинут прямо с дирижабля. Но после раздумий она сказала:

— Только в двух случаях. Если глава рода признан недееспособным — физически или психически. Или же обвинен в государственной измене. И то и другое устанавливает суд. А что? Решил взять власть в свои руки?

— Не подумай ничего плохого, но Андрей Семенович слишком мягок и податлив. Слышала или нет, но он сосватал меня к Варваре на правах верного слуги дома Пушкиных. Меня это, разумеется, не устраивает. Да и другие его решения тоже… спорные.

— И тем не менее, с головой у твоего отца все в порядке. Да и если его внезапно покалечит, пройдут месяцы, прежде чем коллегия вынесет вердикт. К тому же, в таких случаях часто созывают жюри присяжных из представителей влиятельных родов. Так что либо женись, либо…

— Нет, — покачал головой. — Это исключено.

— В браке по расчету нет ничего зазорного. Почти все дворяне так женятся.

— Но у тебя почему-то кольца не вижу.

Рита грустно улыбнулась.

— Потому что отец сломал об меня все зубы и когти, но так ничего и не добился. А вот Альберт помолвлен с четырнадцати. С одной милой баварской принцессой.

— Меня заботит не сам брак, — вздохнул и разгладил усы. — А невеста. Не нравятся мне Пушкины. Да и условия не равные, а скорее кабальные. Вот если бы это были мы…

Волшебница резко крутанула штурвал, гондолу тряхнуло, и стакан с недопитым лимонадом опрокинулся мне на штанину.

— И думать не смей. Генрих все еще крайне тебе благодарен и даже может согласиться, но клянусь всеми богами, ветрами и самим Светом — я застрелю тебя в первую брачную ночь. А потом застрелюсь сама.

— Но ведь…

— Я все сказала, — она вцепилась в колесо так, что затрещали рукоятки.

— Извини, — пришлось резко стравливать пар. — Это лишь мысли вслух.

— Обсуждай такое про себя. А лучше вообще не лезь в мою личную жизнь.

Извинился еще раз и отвернулся к обзорному окну. И заметил среди полей белую угловатую кляксу, по расположению совпадающую с описанным индианками фортом.

Прильнув к окуляру и настроив фокус, разглядел невысокие белые стены, окружающие нечто, которое я бы назвал лабораторией безумного алхимика.

Внутри периметра блестели медью здоровенные — с силосы — вертикальные баки.

Три в ряд, оплетенные змеевиками и гофрированными шлангами, утыканные циферблатами, манометрами и бог весть чем еще.

Для питания такой махины пришлось притащить котел от паровоза.

Ильвас с исполосованными спинами непрерывно кормили углем ненасытный огонь, а ковбои с кнутами то и дело их подгоняли.

На стенах прохаживались стрелки, в четырех каменных башнях засели снайперы, а в ромбических бастионах на поворотных лафетах с бронещитами расположились многоствольные пулеметы.

При штурме такой крепости и современная армия прольет немало крови, а отряду индейцев вообще ловить нечего.

И самое поганое — нельзя использовать магию, ведь тогда Пан сразу поймет, что аборигенам помог кто-то из дворян. И кто бы это мог быть? Уж не тот ли, чью сестру здесь держат?

Очень хотелось хотя бы издали ее увидеть — не потому, что соскучился, а чтобы наверняка убедиться, что игра стоит свеч.

Но как ни вглядывался, так и не заметил никого похожего — только пленных ильвас и вооруженных до зубов наемников.

А еще на глаза не попалось ни одного грузовика.

Хотя если это не лаборатория по производству манорода, а навороченный самогонный завод, машины должны кататься туда-сюда целыми караванами.

Подвозить сырье, увозить на склады готовый продукт, а тут тишь да гладь, а единственная грунтовка поросла травой.

Слишком мало данных для того, чтобы пойти на столь сложную операцию, как штурм.

А что если индианки ошиблись?

Или Афину уже перевезли в другое место? Пожалуй, стоит найти больше информации, вот только как? Быть может, вернуться к первоначальному плану?

— Знаешь, о чем я хотел попросить изначально, когда подарил Генриху сонар?

— Вроде бы ты говорил что-то о ловле на живца.

— Да. Мне были нужны поддержка и подкрепление. И вот я думаю — почему бы не попробовать сейчас?

— Как именно? — Рита отвечала односложно, потому что внимательно следила за показаниями приборов на панели.

Я осмотрел раскинувшиеся внизу угодья и заприметил прямо по курсу россыпь деревянных домиков, облепивших пути с двух сторон.

Навел телескоп — городок небольшой, но со станцией и телеграфом.

Как раз то, что нам нужно. Осталось добавить немного магии для пущего эффекта, чтобы о нашем прибытии знала каждая собака.

— Держись крепче. Сейчас мы разыграем аварию.

— В смысле?!

Вместо ответов и разъяснений направил ладонь на левую мотогондолу.

Раздался взрыв, из корпуса пулей вылетел поршень, а из отверстия со свистом повалил густой черный дым.

Я притушил зачинающийся пожар так, чтобы пламя не перебросилось на фюзеляж.

Цеппелин потерял в скорости и маневренности, но все еще прекрасно держался в воздухе и обладал достаточной управляемостью для безопасной посадки.

— Садись в том городе. Но не спеши, заверни пару виражей, чтобы все успели насладиться зрелищем.

— Ты с ума сошел, — проворчала летчица, с трудом удерживая штурвал.

Мало кто из коллег согласится, но я дополнил шпионскую формулу еще одной переменной — импровизацией.

Иногда, чтобы подтолкнуть мысли в правильном русле, надо не просто рассуждать и просчитывать, но и действовать.

Пусть даже спонтанно — главное, не подставляться под удар.

Вот и сейчас я придумал план на ходу именно потому, что сел в дирижабль и отправился в полет.

А если бы корпел над решением дома, обложившись книгами и тетрадями, далеко не факт, что нечто подобное пришло бы в голову.

И первая стадия прошла безукоризненно.

Весь городок вывалил на улицы и принялся тыкать пальцами в небо, с удивлением и ужасом глядя на медленно оседающую громадину с длинным черным хвостом.

Засверкал, сгорая, фосфор фотовспышек — кто-то подсуетился, чтобы запечатлеть невиданное событие на память. Или выгодно продать в газету, ведь для таких поселений любая диковинная новость — считай, праздник.

Но газета — это слишком медленно. Передовицы выйдут в лучшем случае завтра утром, а мне был важен куда более быстрый способ передачи. И таковой, готов поспорить, уже задействовали.

Рита села в ста метрах от города — на футбольном поле, и я тут же потушил мотор.

К нам спешили мэр — толстый старичок с седыми усами, доктор в коричневом костюме и при саквояже и пара городовых.

Мимо, звеня колоколами, пронесся красный пожарный грузовик с цистерной, на которой, как танковый десант на броне, сидела бригада в шлемах и брезентовых костюмах.

А уж за ними торопились простые жители — мужчины, женщины, дети. Нарочито не стал выходить сразу — ждал, пока соберется побольше свидетелей.

И когда цеппелин обступили кольцом, держась при том на почтительном расстоянии, а пожарники приготовили ломы, чтобы вскрыть дверь, я отпер ее сам.

И спустился по откидной лестнице, держа за руку свою прелестную летчицу, которая успела невесть где и как выпачкать в копоти кончик носа.

— Госпожа Кросс-Ландау?! — с удивлением воскликнул мэр. — Что случилось? Вы в порядке?

— Да, в полном, — девушка улыбнулась.

— Сломался левый двигатель, — продолжил я. — И на месте его не починишь. Нам надо вернуться в город — не могли бы вы посторожить машину, пока не приедут ремонтники?

— Конечно-конечно! — залебезил мужчина в попытке выслужиться перед благородной госпожой. А то глядишь, и в город переведут — в администрацию или районную управу. — Глаз с него не спустим!

— Вот и славно. Не подскажете, как пройти до станции?

— Сию минуту! — он махнул рукой. — Прошу за мной.

Мы купили билеты, но до ближайшего поезда оставалось чуть меньше часа.

Пока ждали, отправил три телеграммы — в резиденцию Риты, в Тайную канцелярию и в редакцию газеты «Восточный вестник». Как пояснила спутница, это самый читаемый ежедневник в городе.

В первой обрисовал все, как есть — мол, поломались, все живы-здоровы, в такое-то время вернемся в Петербург.

Во второй просил Юстаса прислать надежных людей и проследить за прибытием паровоза.

В третьей якобы от лица местного жителя передал, что адмиральская дочка катается на дирижабле с неким молодым человеком — возможно, любовником.

И во всех посланиях указал место и время нашего появления.

Я постарался пустить волну слухов как можно шире, чтобы она с гарантией дошла до заговорщиков.

И чтобы те заглотили крючок и напали, а уж тогда мы сообща скрутим языка и вытрясем из него все, что только сможем.

Закончив, взял в буфете кофе, булочки и сел за столик в зале ожидания.

Снаружи толпились местные, делая вид, что просто прогуливаются, но при том постоянно заглядывая в окна.

Любой другой наверняка почувствовал бы себя зверем в зоопарке, но я просто перестал обращать на них внимание — угрозы не представляют и ладно.

Тем более, было на что посмотреть помимо взволнованной толпы.

— Как думаешь, у нас получится? — спросила Рита.

— Попытка не пытка, — пожал плечами. — Но пока мы не поймаем хотя бы одного из них, расследование так и будет буксовать в тупике.

Вдали раздался протяжный гудок.

— Ну что, — допил последний глоток и встал. — Удачи нам?

— Удачи нам, — девушка взяла меня под локоть, и мы вышли на перрон.