Институт благородных отбросов

Глава 26. Петля: туда

на высоте пять тысяч метров

олег смеялся как шальной

с ним горная болезнь случилась

и теща в пропасть сорвалась

Тори уже минут десять не удавалось выбросить из головы дурацкий пирожок: лепрекон то и дело принимался хихикать.

Можно ли заработать горную болезнь, поднимаясь по стене здания? Какой высоты нужно достичь в магической библиотеке, чтобы мозг пострадал необратимо? И на кой черт вообще она посмотрела ту передачу об альпинистах за компанию с бабой Гелей?! Меньше знаешь — крепче спишь: не думала бы сейчас о плохом, только о том, как правильно ставить ноги и под каким углом выпрямлять руки. Зря, что ли посещала занятия по скалолазанию?

Вот только не беспокоиться о друзьях Виктория просто-напросто не умела.

— Пейтюня, что смешного ты видишь перед собой? — не выдержала она в конце концов. — Здесь же сплошная любовная лирика вервольфов — только "О-о-о!" и "У-у-у!", я заглянула из любопытства. Ты вообще как — в порядке?

Пейдин, который лез чуть правее и выше, обернулся. Тори машинально ответила, что слово "лезть" не очень подходило ему. Он карабкался изящно, как белка, и не упускал случая повыделываться, благо все спутники были прекрасного пола. Вот и теперь он завис, держась за полку небрежно, не рукой даже — кончиками пальцев.

— Лучше чем в порядке, детка, — беспечно откликнулся лепрекон. — Прихватил на нижних стеллажах сборник не толерантных тролльих шуток, жду — не дождусь, когда расскажу их в пабе. Это что-то с чем-то! Вот тебе бесплатный пробник: "Сколько троллей нужно, чтобы зажечь лампу? Один и еще толпа: один зажигает, а толпа насмехается и делает замечания".

— Можно, я сделаю замечание? — пасмурно встряла Лебедка. — Кое-кому следовало бы уделять внимание не шуточкам, а страховке.

"Гномка в норме, — машинально отметила Тори. — Как всегда: ворчит, контролирует и ревнует."

— Поддерживаю, — донесся сверху голос Изабель. — Не расслабляйтесь: горы ошибок не прощают.

— Куколка, — фыркнул Пейдин, — ничего, что ближайшие горы отсюда в…

ХРЯСЬ!

Альпеншток Лебедки со зверским хрустом врубился в стеллаж: щепки брызнули так далеко, что досталось даже Виктории.

— Понял, — откликнулся лепрекон все так же весело и беззаботно, — молчу.

Тори вздохнула с облегчением: здоровью друзей ничто не угрожало. Пока. Быстрый взгляд по сторонам, и она вспомнила, почему расслабляться не стоило.

Сомнительное преимущество замыкающего: идешь последней — видишь реакцию библиотеки на незваных гостей.

Библиотека жила собственной жизнью — очень медленной, не всегда заметной человеческому глазу. У жизни были запахи, множество — не только бумага и кожа. Далеко не сразу Виктория осознала: стеллажи пахли теми, кто приходился автором книгам. Именно поэтому полки с волчьей лирикой нервировали: от них тянуло псиной и мокрыми унылыми елками. К счастью, благоухала только художественная литература, наполненная эмоциями и чувствами. Страшно представить, подумала Тори, чем несло бы от двух десятков томов гномьего справочника "Основы минерального самогоноварения". Или от исторической хронологии орков "Кровавые будни и убийственные выходные".

Впрочем, страшилок хватало и там, где ничем не пахло.

Чем выше, тем больше горгульи отличались от остальных институтских — так нормальные птицы отличаются от Ужаса-В-Горошек. Босх при виде них перекрестился бы, Гигер всплакнул бы от радости и предложил позировать. Насколько нижние сородичи были мультяшно-безобидны, настолько же эти каменные фигуры оказались уродливы и зловещи. Казалось бы, чему удивляться? Все горгульи — жутковатые и странноватые существа. Некоторые, к тому же, — откровенный вызов обывательской морали, эдакая пасхалочка от архитектора: "Желаете водосток? А кто сказал, что вода обязана течь изо рта?". Но даже самые необычные способны напугать только пьяного в хлам студента, и то — если крикнут: "Сюрприз!".

Чем выше поднималась Виктория вслед за друзьям, тем больше радовалась безмолвию местных пожарных. Что может крикнуть подобное чудище, знать не хотелось. Вполне хватало выразительных взглядов, которыми каменные стражи провожали скалолазов. Во взглядах читалось: "Только посмей испортить книгу!", "Стреляю без предупреждения!" и "Соблюдайте тишину!", причем именно в этом порядке.

Тори включила свой фирменный оптимизм: "По крайней мере, повезло, что все они — тормоза: пока обернутся, наши уже ушли. А я… переживу как-нибудь".

О том, что скрывалось за дверью с табличкой "Только для персонала", ходили разные слухи, один нелепее другого. На деле пресловутая лестница оказалась темной, пыльной и скучной — по крайней мере, часть, которая предстала глазам Безымянного Гоблина.

Щелчок пальцев — в руке старика появился светящийся шарик.

— Обязательно устраивать фейерверки? — заныл Белый Силуэт, вынырнув из ступеней. — Что следующее — громкая музыка? Выгул собак? Это — наш дом, вы не имеете права вламываться!

— Ваще отстой! — поддержал друга Черное Лицо и с вызывающим видом завис перед незваным гостем.

— Цыц, — беззлобно прикрикнул профессор на призраков. — Брюзжание — моя привилегия. Извинений не ждите — колени уже не те.

Он не стал церемониться с Черным Лицом — прошел прямо сквозь него. Поднял руку с магическим светом и обнаружил: слухи не преувеличивали — лестница оказалась с характером.

Первый пролет на глазах гоблина превратился в обледеневший пандус.

— Не ожидали? — захихикал Силуэт и едва успел отпрыгнуть: старик бросил светящийся шарик в него. Создал другой, с ловкостью юноши вскочил на перила и перебежал к следующему пролету. Позади, разочарованно скрипнув, лестница приняла свой обычный вид. Впереди она не изменилась, но Безымянный был начеку, готовый к новым сюрпризам. Ожидая их в любую секунду, он прошел полдесятка пролетов и оглядел площадки. Призраки давно махнули рукой на чистоту и порядок: древесина потускнела, пыль легла на полу ровным слоем, напоминая испачканный снег, обои в углах отклеились, отогнулись, словно зачитанные страницы огромных книг. Пахло затхлостью и старой бумагой.

И морем. Прохладой ночного бриза, горькой солью, чуть-чуть — свежей рыбой. Там, где секунду назад была пустая стена, красовался акварельный пейзаж.

Еще через мгновение из картины на площадку выплеснулся поток воды.

Лестница опоздала совсем немного: старый гоблин убежал выше, а пейзаж водопадом отправился вниз, оставив после себя лужи, песок и очень сердитого краба.

— Гадство! — взвыл Черное Лицо. Силуэт принялся выжимать саван.

— Держитесь рядом, раз уж увязались за мной, — усмехнулся старик. — Может быть, уцелеете.

Пейдин доигрался: его покусала местная фауна.

Тори не удивилась бы, окажись это горгульи. Но пожарные смотрели с немым укором, не предпринимая попыток напасть. Враг напал незаметно, коварно, и вообще не был врагом — пока лепрекон не прошелся по стеллажам с дневниками исторических личностей.

В какой-то момент Виктория увидела: Пейдин больше не карабкается — висит на страховке, уткнувшись в книгу. Легкий — рюкзак весил больше него — лепрекон мог сколько угодно подниматься подобным способом: Лебедке это было не в тягость.

Но почему сейчас, и без предупреждения? Откуда такое стремление к знаниям? Подозрительно.

— Изабель! — рискуя вызвать гнев горгулий, повысила голос Тори. — Некогда объяснять, нужен привал!

Понятливая вендиго не стала спорить — ей хватило взволнованных интонаций. Закрепившись на полках, девушки озабоченно посмотрели на лепрекона: тот все еше читал и не замечал, что происходит вокруг.

— Можно? — гномка попыталась забрать у него книгу. Ответом было злое шипение. Пейдин вцепился в добычу мертвой хваткой:

— Надо… узнать… что дальше!

— Кошмар! Я слышала о магических фолиантах, которые порабощают душу! — воскликнула гномка. — Как ему помочь?

— Я тоже слышала о них, — Изабель нахмурилась. — Не будем паниковать раньше времени, но…

— Эм-м… девчат? — Виктория заглянула через плечо Пейдина. — Не тянет этот драный покетбук на фолиант. Он тонкий, заляпанный жирными пальцами, а на полях — рисунки: голые женщины и что-то вроде крестиков-ноликов. Прочесть, увы, не могу — не хватает знаний.

— Я тоже не могу. Придется рискнуть, — пробормотала Лебедка. — Почитаешь нам вслух, дружочек? — ласково попросила она лепрекона. Нормальный Пейдин не повелся бы на такое. Одержимый кивнул, не поднимая глаза от страниц:

— Конечно!

"Четвертое дризленя. Пытался вызвать Мать-Природу, чтоб исцелить икоту. Вместо нее случайно вызвал Тех Кого Нельзя Будить. Те Кого Нельзя Будить велели не шуметь после одиннадцати: им завтра рано вставать к жертвоприношению на Долгом архипелаге. Извинился. Обнаружил, что Те лечат икоту лучше Матери — одним своим видом. Нужно будет рассказать знакомым героям.

Двадцать шестое дризленя. Получил от местного лорда заказ на вивернину мухоловку. Избил заросли мухоловки волшебной палкой. Заработал десять золотых и аллергию."

— Спасибо, достаточно. По-моему, дело не в содержании, — Тори потерла подбородок. — Минуточку. Точно. Как? Как он понимает такой старый текст?!

— А-а-а… это просто, — рассеянно откликнулся лепрекон. — Тут в корешке сидит забавный такой червячок. Цапнул за палец, но уже совсем не болит. Думаю, дело в нем. Хотите попробовать?

— Ох, ты ж… — всплеснула руками Лебедка и добавила несколько слов, которые переводчик Тори громко запикал. Изабель стремительным движением выхватила у лепрекона книгу и спрятала в сумку.

— Нужен образец для противоядия, — ответила она на недоуменный взгляд Тори. Гномка тем временем пыталась остановить приятеля, пыхтя и ругаясь: проще было бы удержать намыленную куницу. Виктория торопливо огляделась. Взяла со стеллажа увесистый том:

— Смотри! Диссертация по экономике, тема: социальные функции денег!

— Класс, — тут же успокоился лепрекон. — Да она еще и с картинками. О-о-о… Грязные, непослушные деньги…

Девушки дружно вздохнули. Если это было начало проблем, что, в таком случае ждало их в Петле?

Заметить искривление стеллажей с близкого расстояния было почти невозможно. И абсолютно невозможно было пропустить тонкую золотистую дымку, которая с некоторых пор окутывала книжные полки.

Долгое, бесконечно долгое время по лестнице не поднималась ни одна живая душа. Не касалась тусклых перил, не тревожила пыль на полу.

Спрашивается: кто, в таком случае, оставил на площадке следы здоровенных когтистых лап? На фоне этого зрелища другой вопрос — почему следы уходят в сплошную стену? — казался не очень важным.

— Это не я! — пискнул при виде следов Силуэт. Черное Лицо в кои-то веки промолчал, испуганно озираясь.

— Чего боитесь? — проворчал старый гоблин. — Вы уже и так мертвые.

— Вот это счас обидно было! — возмутились призраки хором. Безымянный усмехнулся:

— Отпустило? Хорошо. Дальше легче не будет.

Силуэт покосился на товарища и смущенно промямлил:

— Знаете… мы, наверное, вернемся. Пока не стало слишком поздно.

Черное Лицо снова ничего не сказал, но даже при слабом свете магического огонька было заметно: он — не очень-то черный, скорее — серый, и продолжает на нервной почве бледнеть.

Старик проводил дезертиров задумчивым взглядом. Он мог поспорить с кем угодно и на какую угодно сумму: призраки что-то не договаривали. Как будто на самом деле их пугала не фантомная мышь-переросток, а дурные воспоминания. Но это оказалась наименьшая из проблем, гораздо важнее: каждый новый пролет все сильнее окутывал золотистый туман.

То, что Виктория издали приняла за горгулью, вблизи оказалось скелетом. Вполне антропоморфным скелетом, притулившимся на полке в позе запойного читателя: эдакий Мыслитель Родена, но с книгой.

Чуть поодаль обнаружился еще один, до смерти влюбленный в чтение.

Можно было притвориться, что никто ничего не видел, и двигаться дальше. Можно было бы, пока скалолазы не разглядели сквозь дымку пурпурные лохмотья.

— Наши, — проворчала Лебедка. Изабель тяжело вздохнула:

— Прими их, Великий Космос.

— Я счас.

Обмотав руку платком — кто знает, какие кусачие твари затаились в останках? — Тори подобралась к мертвецам и сняла с них жетоны.

— Не все в ИБО — брошенные, может быть, их вспоминают. Узнаем имена по номерам, — она показала добычу подругам. Изабель нахмурилась, но промолчала, Лебедка молчать не собиралась:

— Дура! Хочешь составить компанию Пейдину?! Уверена, что мы дотащим…

— Тс-с-с!

Когда к тишине призывает высеченный из камня ночной кошмар, вариантов не так уж и много: заорать от ужаса, или утратить дар речи — все от него же. Вдобавок растревоженный скелет выбрал именно эту секунду, чтобы потерять голову. Голова прикинулась закладкой в раскрытой книге. Лебедка от неожиданности начала икать, Изабель истерически захихикала.

— Привал! — подвела итог Тори. — Как лечил икоту древний герой?.. Кого позовем — Мать или Тех?

Шутка разрядила обстановку, но лишь слегка. Книжные полки — не слишком подходящее место для привалов, тем более — привалов с ночевкой. Руки и ноги Тори все сильнее наливались усталостью, остальные держались чуть лучше, но — надолго ли?

Утешали две вещи: дымка становилась все ярче, горгульи — все абсурднее. Петля приближалась.

Подъем завел скалолазов в такие древние книжные дебри, что волшебный переводчик Виктории объявил забастовку. Теперь вместо надписей на обложках перед ее глазами были только черные квадратики и бессмысленные закорючки. Квадратики и закорючки будили в усталом мозгу давно забытые мысли: "Опять вылез юникод. Надо поменять кодировку". Усталость — великая сила, неожиданно поняла Тори, она отлично заменяет храбрость. Или усиливает ее?.. В начале пути горгульи настораживали Викторию. Позднее — пугали. Теперь же ей сделалось до такой степени все равно, что библиотечным стражам не стоило тратить на нее время.

Стражи, очевидно, были пока не в курсе.

Очередной каменный кошмар — зубастый череп вместо лица, клешни краба, демонические рога — уставился на нее в упор. Нарочито медленно разинул пасть, показывая острые клыки.

— Ну и рожа… — пробормотала Виктория, едва скользнув по кошмару взглядом.

Золотистый туман поглощал все звуки, но рыдания обиженной горгульи доносились издали еще очень долго.

Спутницы Тори тоже устали, они двигались медленнее, больше не перебрасывались тихими шутками, и только Пейдин все так же бодро изучал диссертацию. Лепрекон почти уткнулся острым носом в страницы: туман стал таким густым, что фонарики едва с ним справлялись. Но дымка была лишь малой частью проблем, хуже всего оказалось то, что полки становились все уже.

"Скоро придется лезть по гладкой стене. Сколько мы так протянем? — обреченно подумала Тори. — Неужели все напрасно, и я не спасу Чарли?.."

— Книги исчезли с полок, — услышала она голос Изабель.

— Угу, — не сказала даже — промычала в ответ Лебедка. Следующие слова вендиго обрадовали еще меньше:

— Дальше полок нет.

Тори посмотрела на ненавистную стену. Тронула ее пальцем. Протерла глаза:

— Эм-м… только я вижу перед собой паркет "в ёлочку"?

— Я хотел сказать, что мы ползем по полу, как идиоты, но тут попался слишком интересный абзац, — откликнулся Пейдин.

— Убью!.. — взвыла Лебедка. Тори упала лицом в паркет и заснула.