Импровизация в тональности форс-мажор

Глава 23, в которой наводятся иллюзии и проясняется истина

Дата неизвестна

…Что мне больше всего претило в пиратской карьере — так это нападать на обычные корабли, пусть даже и грузовые. Пассажирские я почти сразу распорядился не трогать, если нет прямой наводки на редкие драгоценности или ценные документы. А толку-то? Вот взяли грузовой корабль — а там полный трюм редчайших арагосских снукусов, которых перевозили для того, чтобы создать новое племенное стадо на Маниоле!

И да, сами по себе снукусы дорогие, однако попробуй-ка продать где-то целое стадо. Да еще и меченое клеймами заводчиков.

Ну, разумеется, мои ребята тут же захотели их всех заколоть, чтобы продать хотя бы мясо и шкуры. Так, мол, получится, дешевле, чем их содержать. Смешно вспомнить, как мне целую лекцию пришлось читать, чуть ли не с презентацией, какая у нас чудесная жизнь начнется на Роовли-Кообас, если удастся с нуля создать устойчивую снукусовую популяцию! Кроме выгод от продажи молока и шерсти есть же еще эффект, который они оказывают на окружающую среду: рядом со снукусами у всех улучшается настроение. А в нашем деле без хорошего настроения никак.

Ну, то есть повезло, что на Р-К мы уже создали нормальную базу. Если бы ее не было, не знаю, как бы я выкручивался. Наверное, пришлось бы забить всех скотов… разумеется, я имею в виду не снукусов.

Светлым пятном на этом мрачном фоне стала афера с генералом К. — по крайней мере, тогда мы брали на абордаж только военные транспорты, никаких тебе неучтенных пассажиров, что так называемых разумных, что нет. Сперва нападали, чтобы убедить, будто в районе Тэты-115 действительно нужна военная база, потом — чтобы разграбить припасы для строительства… ну как, разграбить. Разграбили-то их еще до нас, того, что присылали, хватило бы только на какой-нибудь эфирный скворечник вместо нормальной базы. Но списывали все на наши атаки так, как будто там оборудовали второй Завиток, только в военизированной комплектации.

С одной стороны, вроде, пакостно работать с казнокрадами, а с другой — ну, зато не мои. А из моих людей тогда никто не пострадал, и никаких лишних гражданских мы не прибили.

Кстати, от К. давеча поступило сообщение: уговаривает повторить то же самое в районе Мельницы. Не знаю, лично я сомневаюсь, что кто-то ему поверит. Это насколько же надо спятить, чтобы решить, что в этом районе можно хоть что-то построить!

___

…Когда Сашка и Сандра дрались на Жасмине с Мэлвином Дюраком и его кланом, те использовали как минимум два эликсира… в смысле, два из тех, чье действие проявлялось прямо и непосредственно и которые Сашка и Сандра сумели отследить. Первый эликсир закреплял иллюзию, делая ее более вещественной. Второй вытягивал волю к сопротивлению, усиливал повреждения от заклятий и мутил сознание, не давая противостоять боевой магии. А может быть, и сам по себе давал какой-то губительный эффект, тут ни Сашка, ни Сандра точно не знали: Дюрак не стал любезно приглашать их в свою лабораторию — или где там он испытывал активные вещества.

Сашка с помощью Людоедки также разжился на Жасмине двумя эликсирами на пыльце. Один — боевой — сейчас лежал в багаже Людмилы Иосифовны, незаметный среди баночек с духами. (Когда спешно собирали вещи, Сашка удивился, сколько у внешне брутальной старпома оказалось косметики и чисто женских примочек). Ей, как лишенке, этот эликсир не мог ничем угрожать, даже если бы вдруг пробка флакона расшаталась или в стекле появились бы микротрещины; а вот здоровым людям в этот момент крайне не повезло бы, окажись они поблизости. Впрочем, шансы на появление внезапного дефекта были ничтожно малы: стоимость сосуда составляла едва ли не половину стоимости зелья, и его можно было спокойно ронять с высоты водонапорной башни.

Большая часть второго эликсира, допросного, также хранилась у Людоедки. Кроме тех двух капель, которые требовались Сашке, чтобы воплотить его — ну, или общий — план в жизнь.

Вот и сейчас он аккуратно разделил крошечную бусину, зачарованную Сандрой так, чтобы она стала полосатой, и одна-единственная черная капля пролилась прямо на столешницу между ним и Одинцовым. Осталась лежать там, словно пятнышко сажи.

— Дайте мне руки, — сказал Сашка. — Быстрее, а то сейчас начнет испаряться.

Странное это, должно быть, зрелище: сидят двое взрослых мужчин, один постарше, другой помоложе, держатся за руки, да еще и головы приблизили друг к другу. Соприкасаться лбами для этого заклятья не обязательно, но чем меньше физическое расстояние между колдующим и принимающим, тем легче все проходит.

Но стороннему наблюдателю быстро стало бы не до ехидных смешков. Потому что, окажись он в этой крохотной комнате, он тоже попал бы под действие испарений капли — ну, если бы не был, конечно, лишенцем, как Людоедка — а потому увидел бы все, что видел Одинцов, которому Сашка транслировал максимально безвредную версию событий… ну, насколько мог.

Врать с помощью мысленных картин, разумеется, нельзя, это все знают. Однако в суде их не принимают все равно. Во-первых, всем известно, что, убеждая себя в чем-то, легко можно «вспомнить», как оно было на самом деле — и быть совершенно уверенным потом в своей правоте. Ведь, копаясь в памяти, мы на самом деле раз за разом переписываем произошедшие события. Во-вторых, если ты виртуозно владеешь этой техникой, можно вызвать на сцену только те образы и моменты, которые тебе нужны, оставив все остальное в полутьме беспамятства.

Сашка при всем желании не мог назвать себя виртуозом. Но он очень, очень старался.

Сложнее всего было скрыть то, что Санька — маг-пустотник, а также ее рассказ о драке с Психеей, поэтому Сашка изо всех сил постарался показать только то, как он читал Сандрин «конспект» дневников Князя, а также снова и снова демонстрировал картины Круга, созданного во время поисков Володьки и Бэлы. А еще — напирал на воспоминания об их выступлениях, музыка-музыка-музыка, спецэффекты, выступления, договоренности, а на Роовли-Кообас обещанную плату так и не отдали, придрались к какому-то пустяку, еще и последующие выступления сорвали, kucksugere такие…

Уф, кажется, получилось. Ну или Сашка очень на это надеялся.

Когда он закончил транслировать, Одинцов сложил на груди руки и задумчиво на Сашку поглядел. Тем самым мирным и дружелюбным взглядом, от которого у прогульщиков во время экзаменов начинали сами собой отовсюду выпадать шпаргалки.

— Какой у вас там был индекс удачливости в Академии, Александр?

— Семерку намерили.

Сашка умолчал, что замерщица, вооруженная старинным растрескавшимся амулетом, все время ворчала насчет старого суеверия и «кто ее видел вообще, эту удачу»!

— Ошиблись, — уверенно заявил Одинцов. — Десятку надо было минимум, а то и десять с половиной. В такое дело влезть… Ладно, насчет Котелкова… догадки догадками, но ценнее всего информация о том, что Князь возвращал ему часть награбленного через Порт-Суглат. Это можно проверить. Я поговорю с Евстафьевой, возможно, этого будет достаточно, чтобы выбить для вас статус свидетелей.

— Полагаюсь на вашу честность, — сказал Сашка. — Потому что у меня нет никаких тузов в рукаве. Все, что мог, я предложил вам в обмен на спокойствие для моего экипажа.

Говоря так, он лукавил. Был последний туз — Сандра и ее пустотная магия. Сашка не исключал, что она могла бы их вызволить даже из лап разведслужбы ОРК, особенно с помощью Володькиных печатей. Но полной уверенности у него не было. Кроме того, решить дело миром всегда лучше, чем прорываться с боем.

— Я понял, — Одинцов дернул уголком рта. — Отличная история у вас получилось. Если удастся убедить в ней широкую публику — проснетесь героями.

Сашка не стал говорить, что он просто хотел бы проснуться не в камере.

***

Переговоры с Евстафьевой прошли всего через пару часов после того, как Сашка распрощался с Одинцовым: Евстафьева прибыла на «Памир» очень быстро, особенно учитывая, что дел у адмирала эскадры после беспрецедентного эфирного боя в околоземном пространстве должно было быть невпроворот. Собственно, Сашка опасался, что ни в русском языке, ни в английском, ни в норвежском, ни даже в эфирном суржике нет достаточно емкого понятия, которое описывало бы, сколько именно дел оказалось теперь у командира «Разрушительницы миров». Однако она все-таки нашла время и для них. Видимо, мощный маг, что тут скажешь.

В промежутке между этими двумя переговорами Сашку и остальных даже успели накормить в офицерской столовой — вообще чудо из чудес, Сашка даже не надеялся. Они все прихватили с собой из камбуза кто во что горазд и думали, что придется питаться всухомятку. А тут — вполне приличные разносолы, горячие, свежеприготовленные!

Почти на излете трапезы их разыскал молоденький мичман, чтобы пригласить на переговоры. Причем на сей раз требовался не только Сашка, но и Людмила Иосифовна.

— Час от часу не легче! — воскликнула Людоедка, отставляя криночку сметаны, которую только что закончил вылизывать Абордаж. — А я-то зачем понадобилась?

— Как представитель судовладельца или наследников, — оттарабанил мичман.

— При чем тут это? — удивилась Сандра.

— Не могу знать, — отчеканил мичман.

— А еще кто-то нужен? — с подозрением спросила Белка.

— Мне никаких указаний не давали.

— Ну, слава духам предков! — она тут же подвинула к себе вторую добавку мясного рагу.

Флотские повара поглядывали на нее из-за стойки на другом конце комнаты с явственным умилением: ну как же, такая маленькая девочка — и так хорошо кушает!

Вопреки стереотипам, работники военных столовок обожают вкусно кормить, особенно не обычный свой контингент в лице вечно всем недовольных служак, а каких-нибудь детей, животных, симпатичных девушек и тому подобных экзотических залетных гостей. Абордажу, например, мигом накидали деликатесов — и это при том, что на «Памире» жили и были поставлены на довольствие два своих кота. Но даже сложенные вдвоем они были бы меньше Абордажа, а об их манерах и говорить не стоило: ни малейшего сравнения. Естественно, работники столовой попали под очарование пушистого контрабандиста, не успев даже «мяу» сказать.

Сашка со вздохом поднялся из-за стола: он не допил кофе с песочным пирожным (как в столовой Академии, сколько ностальгии!), но заставлять ждать адмирала, от которой зависела их дальнейшая судьба, определенно, не стоило.

— Ведите.

…Если Одинцов выглядел этаким интеллигентным библиотекарем, то Евстафьева тянула на хтоническую фермершу-знахарку с именем вроде «Забава Гориславовна» или «Немила Людыновна». Из тех, что лесную магию знают, как никто, а все остальное, включая современные завиральные идеи вроде гуманизма и милосердия, им до лампочки. Она была такая же крепкая и какая-то суковатая, как эта воображаемая баба Яга, такая же сухая и жилистая. Только вот лесные знахарки обычно волосы не стригут, а Евстафьева носила короткую прическу. Не потому что этого требует устав: флот не армия, здесь требования к внешнему виду всегда были мягче, а то бы и Сашка шевелюру не отрастил. Видно, просто по велению души.

— Вы давили капитану Одинцову на жалость, когда сказали, что больше никаких сведений, которыми вы можете торговаться, у вас нет? — спросила она, глядя на Сашку в упор.

— Нет, — Сашка твердо выдержал этот взгляд, хотя и казалось ему, что на него валится столетний дуб. — Не врал. Мне остается только надеяться на то, что вы мне поверите.

Несколько секунд Евстафьева сверлила его взглядом. Потом хмыкнула.

— Нет, вы не такой наивный и простодушный юноша, нечаянно попавший в пепреплет, какого пытаетесь изобразить… Но и не шпион. Что-то вы скрываете, однако… — она дернула уголком рта, — будем считать, что я вам поверила. Однако взамен мне кое-что потребуется.

— Что именно? — напряженно спросил Сашка.

Только бы не потребовала что-нибудь сделать против Марины Балл. Или выдать Людоедку, вон как сверлит ее глазами. Или сейчас скажет, «я знаю, что в вашем экипаже есть маг-пустотник, он должен подписать со мной магический контракт в обход Гильдии!»

Однако Евстафьева сказала только:

— Я собираю саммит по запрету оружия на базе спрутов. Если получится, то оружия на базе эфирных тварей вообще. Точнее, собирает ОРК, саммит будет международным, но проект мой. Такие предприятия никогда не бывают успешными: кто-то согласится, кто-то воздержится, это нормально. Мне сойдет и видимость успеха — чтобы большинство стран во время итогового голосования высказались в пользу запрета. Для этого мне нужно будет, чтобы ваш экипаж там выступил. Вам вручат награды, все такое. Будете героями.

— Мы бы предпочли не отсвечивать… — начал Сашка.

Не столько потому, что реально был против, просто не хотел показать Евстафьевой свое облегчение легкостью этого условия.

— Тогда вам не стоило в это лезть, — отрезала адмирал.

— Ясно, — Сашка кивнул.

— Во-вторых, вы не будете оспаривать конфискацию «Блика» в пользу флота ОРК.

Эта фраза ударила Сашку как обухом по голове — в том смысле, что он почувствовал, как мир вокруг него зашатался и даже слегка загудел. Однако полной неожиданностью она не стала. Сашка предчувствовал какой-то подвох в этом роде, хотя не именно такой.

Свое удивление он даже не пытался скрыть: оно полностью вписывалось в образ «наивного молодого дурачка», который он как бы официально изображал.

— Конфискации? Да зачем вам старая бригантина?

— Мне надо что-то показать начальству, — пожала плечами Евстафьева.

— А смысл?!

— Логики в этом немного, согласна, но это флот. Номинальным предлогом будет, что конфискуем для исследований, поскольку корабль подвергся воздействию неизвестной магии. Кроме того, насколько я понимаю, единственный собственник корабля пропал?

— У Марины есть наследники, — впервые вступила в беседу Берг.

— Им выплатят компенсацию.

— Тогда, скорее всего, с их стороны возражений не будет. Но я, разумеется, поручиться не могу.

— Ну, вы им объясните ситуацию, — чуть улыбнулась Евстафьева.

Сашка с интересом поглядел на Людмилу Иосифовну — та, должно быть, имела в виду таинственного сына Княгини, о котором он слышал уже несколько раз. Вроде бы он то ли Сашкин ровесник, то ли даже старше… Интересно, «им» — это значит, у сына семья? Или там не один ребенок? Или Людоедка использовала множественное число, чтобы запутать Евстафьеву?

— А что сделают с кораблем? — спросил Сашка.

— Не знаю, — пожала плечами Евстафьева, — это уже не мне решать.

Ледяное чувство в груди постепенно оседало — Сашка примирялся с потерей. Тяжело было оставлять «Блик» — он сроднился с этим кораблем и с его вредным духом. Но делать нечего. Если выбирать между кораблем и людьми, конечно, люди важнее.

Да и, если на то пошло, у Сашки действительно никаких прав не было: он капитанствовал под лицензией Княгини, судовладелицы.

— Еще что-нибудь? — спросил Сашка.

— Да, — сказала Евстафьева. — Сейчас вы покажете мне то же самое, что показывали Валерию Михайловичу. А потом вы и весь ваш экипаж подпишете документ, обязывающий вас не разглашать эти сведения и не становиться свидетелями в суде.

— Магический? — спросил Сашка, стараясь не показать сильнейшего внутреннего протеста. Он разное слышал о магических контрактах, и почти все не вызывало энтузиазма. Например, историю о человеке, который в подпитии заключил контракт о неразглашении чьего-то секрета романтического свойства — а потом умер мучительной смертью, когда в подпитии затянул песню с похожим сюжетом!

— Нет, обычную подписку о неразглашении, — мотнула головой Евстафьева. — Магические контракты имеют свойство выходить боком, особенно когда условия такие сложные. Да и полной гарантии даже магический контракт не дает, все равно люди находят лазейки. Так что мы будем полагаться на здравый смысл вас и вашей команды, так?

Она вроде бы не угрожала, но что-то в тоне ее голоса и в выражении лица говорило, что если здравый смысл изменит Сашке или остальным, ничего хорошего из этого точно не выйдет.

— Тогда по рукам, — сказал Сашка.