Император Пограничья 12

Глава 2

По улицам Угрюма катилась волна смятения. Слухи множились и раздувались с каждым пересказом — три тысячи Бездушных превращались в тридцать, один Кощей становился целым десятком, а шахта якобы провалилась прямо в преисподнюю. Люди метались между домами, хватая друг друга за рукава и шёпотом делясь новыми ужасами. В воздухе висело ощущение конца света.

Гаврила стоял посреди улицы, сжимая в потной ладони монеты. Молодой охотник долго колебался, переминался с ноги на ногу, но страх смерти оказался сильнее гордости. Он решительно направился к Борису, отдающему команды посреди улицы.

— Борис! — окликнул он командира дружины, который как раз отправлял посыльного на южную сторону острога. — Я тут… В общем, держи.

Гаврила протянул три рубля. Командир удивлённо поднял брови:

— Это ещё что?

— Долг. За карты, помнишь? Год назад, на Новый Год. Я тогда проигрался в дым, обещал через неделю вернуть, да… — парень покраснел. — Не хочу помирать должником.

Борис взял деньги, повертел в руках, словно не веря своим глазам. Потом его словно осенило. Он резко развернулся и зашагал к соседней улице:

— Силантий! Силантий, погоди!

Хромающий охотник обернулся. Борис догнал его и, перетряхнув свои карманы, сунул тому в руку пять рублей:

— Держи. За ружьё твоё, что сломал на охоте прошлой зимой. Помнишь, на кабана ходили? Я тогда наобещал новое купить, да всё руки не доходили.

Силантий ошарашенно смотрел на деньги. Потом кивнул, принимая, и тут же полез в свой кошель:

— Раз такое дело… Михей! Эй, Михей!

Плотник высунулся из-за угла амбара, где прятал какие-то инструменты. Силантий прихромал к нему:

— На, возьми четыре рубля. На свадьбу сына занимал, помнишь? Два месяца уже прошло, а я всё тянул.

Михей принял деньги с благодарностью, пересчитал и вдруг крикнул:

— Гаврила! Гаврила, постой!

Молодой охотник, уже направлявшийся к казармам, остановился. Плотник подбежал к нему:

— Слушай, я тут подумал… Полтора рубля за крышу-то твою не надо. Я тогда накрутил цену, потому что злой был. Ты меня на празднике случайно толкнул, я пиво пролил, вот и решил отыграться. Прости, парень. Долг твой списываю.

Эта сцена словно открыла шлюзы. По всему острогу началось движение — люди бегали от дома к дому, передавая из рук в руки деньги, вещи, инструменты.

У кузницы Фрол стоял с топором в руках, неловко протягивая его соседу:

— Вот, Семён, забирай. Три месяца назад на денёк одолжил, да так и держу. Прости, совсем из головы вылетело.

Сосед взял топор, осмотрел лезвие и усмехнулся:

— Так ты его ещё и наточил! Спасибо, братец.

У барака переселенцев двое мужчин стояли друг напротив друга, сжимая кулаки. Ещё минуту назад они были готовы снова подраться, как три месяца назад, когда не поделили верхнее место на нарах. Но сейчас…

— Слушай, Костя, — первый протянул руку. — Давай забудем. Место-то всё равно Петька занял, пока мы дрались.

— Да и чёрт с ним, — второй пожал протянутую ладонь. — Живыми бы остаться.

В углу площади молодой дружинник доставал из кармана посеребрённые часы на цепочке:

— Митяй, лови! Твои часы. Я тогда в карты нечестно выиграл, подсмотрел твои карты в отражении окна. Совесть замучила.

Собеседник принял часы, покачал головой:

— Я догадывался. Но спасибо, что признался.

Женщины из отряда «Валькирии» собрались кучкой у колодца, передавая друг другу украшения и платки:

— Маша, твоя брошка! Я на прошлой неделе одолжила на танцы, да не вернула.

— А это твой платок, Дуня! Красивый такой, с вышивкой. Я его ещё весной взяла!

Вдруг к колодцу подошёл старый дружинник с выцветшими от возраста глазами. В руках он держал небольшой холщовый мешочек. Остановился у дома на краю площади, где жила вдова его товарища, и постучал:

— Марфа Ильинична, откройте. Это Иваныч.

Женщина открыла дверь, вытирая руки о передник:

— Что случилось, Коль?

Старый воин протянул ей мешочек:

— Тут двадцать рублей. Я у вашего Петра занимал перед самым его… перед тем боем. Он дал не раздумывая, сказал: «Бери, брат, потом отдашь». А потом… потом его не стало. Я всё собирался прийти, да стыдно было. Думал, вы подумаете чего… Но сейчас… не хочу помирать с этим долгом.

Женщина взяла мешочек дрожащими руками, на глазах выступили слёзы:

— Спасибо, Коль. Петя всегда говорил, что ты честный человек.

На другом конце площади два молодых парня стояли друг напротив друга. Оба помнили ту драку год назад — разбитые носы, выбитые зубы, всё из-за девушки, которая в итоге выбрала совершенно иного человека.

— Слушай, Ваня, — первый протянул руку. — Дураки мы были.

— Ага, — второй усмехнулся, пожимая ладонь. — Она всё равно за кузнеца из Шувалихи замуж вышла. Зря морды друг другу били.

— Зря, — согласился первый. — Прости, если что.

— И ты прости.

За час весь острог превратился в огромный человеческий муравейник. Из рук в руки переходили деньги, инструменты, одежда, даже сапоги и полушубки. Люди возвращали книги, взятые «почитать на вечерок» несколько месяцев назад, отдавали «временно одолженные» инструменты, признавались в мелких кражах и обманах.

Но постепенно суета начала стихать. Долги были отданы, прощение получено, старые обиды забыты. И тогда люди поняли — этого мало. Страх смерти требовал чего-то большего, чем просто улаживание мирских дел.

Взгляды начали обращаться к часовне, где отец Макарий готовился принимать исповедь. Люди понимали: вернуть украденный топор — это одно, а очистить душу перед возможной смертью — совсем другое.

Первыми к часовне потянулись пожилые жители, за ними — женщины с детьми. Потом подтянулись дружинники, ремесленники, даже те, кто раньше в церковь заходил только на Пасху. К удивлению многих, в очереди встал и Александр Зарецкий, известный всему острогу атеист.

Страх смерти сделал своё дело — заставил людей вспомнить не только о долгах земных, но и о долгах небесных.

Отец Макарий стоял у дверей часовни, наблюдая, как по Угрюму катится волна паники. Колокола били тревогу, дружинники бежали по улицам с оружием наперевес в сторону бастионов, а между жителями распространялись слухи один слух страшнее другого. Священник слышал обрывки фраз — тридцать тысяч Бездушных, десяток Кощеев, конец света. Его массивная фигура служила своеобразным маяком спокойствия посреди этого хаоса.

— Батюшка, батюшка! — к нему подбежала запыхавшаяся женщина с растрёпанными волосами. — Правда, что на шахте раскопали целое кладбище ужасных Бздыхов?

— Не бойся, уважаемая — мягко протянул священник своим мелодичным голосом, положив огромную ладонь на плечо женщины. — Господь не оставит нас. А воевода Прохор знает своё дело.

Но люди продолжали стекаться к часовне. Сначала по одному, потом группами. Вскоре перед небольшим зданием выстроилась очередь из тридцати, а то и сорока человек. Макарий с удивлением разглядел среди них Александра Зарецкого — молодой алхимик всегда открыто заявлял о своём неверии.

— Что ж, — вздохнул священник, поглаживая вышитых пчёл на своём поясе, — видно, страх смерти заставляет и атеистов вспомнить о душе.

Он открыл двери часовни пошире и встал у аналоя, приготовившись выслушивать исповеди. Первым подошёл горняк — крепкий мужчина лет тридцати пяти с мозолистыми руками.

— Прости меня, батюшка, — начал он, теребя шапку. — Перед тем как уехать в Угрюм, я… я украл инструменты у прежнего хозяина. Набор буров и кайло. Думал, пригодятся на новом месте…

Макарий кивнул, его голубые глаза смотрели с пониманием:

— Грех есть грех, сын мой. Но Господь милостив к кающимся. Если выживешь — найди способ возместить ущерб. Хотя бы частично. Иди с миром.

Следующим подошёл дружинник Артём — молодой парень с нервным лицом. Он долго мялся, прежде чем заговорить:

— Отец Макарий… Моё настоящее имя не Артём. Я Павел из Твери. Год назад в кабаке… была драка. Я выпил лишнего, кто-то полез с ножом, я ударил табуретом… Человек умер. Я не хотел, клянусь! Но никто не поверил бы сыну кузнеца против слова купеческого сынка. Пришлось бежать.

Священник помолчал, обдумывая услышанное. Его огромные пальцы машинально перебирали чётки:

— Тяжкий грех лежит на твоей душе, Павел. Но вижу искреннее раскаяние. Если Господь дарует тебе жизнь после этой битвы — помоги трём нуждающимся. Безвозмездно. И молись за упокой души того человека каждый день.

Очередь двигалась медленно. Плотник средних лет признался, что украл двадцать рублей из артельной кассы:

— Дочка болела, батюшка. Лекарства нужны были, а денег не было совсем. Я потом хотел вернуть, но…

— Вернёшь, — твёрдо сказал Макарий. — Если выживешь — вернёшь вдвойне. А если погибнешь — молись, чтобы Господь учёл отцовскую любовь.

Беженец из какой-то дальней деревни, худой, как палка, рассказал, как дезертировал из княжеской армии:

— Мы держали заставу у дороги. Бездушные напали ночью. Командир погиб первым. Все побежали… и я тоже. Бросил товарищей и бежал как последний трус.

Отец Макарий покачал головой, но голос остался мягким:

— Страх — это не грех, сын мой. Грех — поддаться ему полностью. Сегодня у тебя есть шанс искупить прошлое. Защити тех, кто слабее. Не беги больше.

Пожилой плотник Михей еле слышно прошептал свою исповедь:

— Двадцать лет назад, батюшка, во время Гона… Сосед мой, Василий, на него Бездушные напали прямо во дворе. Я слышал крики, мог помочь… топор был под рукой. Но я… я закрыл дверь и спрятался в погребе с семьёй. Ваську выпили досуха, пока я сидел в темноте и молился, чтобы твари ушли.

Макарий встал, обошёл аналой и положил обе руки на плечи плотника:

— Михей, — голос священника стал строже, хотя и не потерял сострадания. — Ты оставил ближнего своего в беде, и это тяжкий грех. Страх не оправдывает нас перед Господом. Василий погиб без помощи, и эта кровь частично на твоей совести.

Священник помолчал, глядя на собеседника:

— Но вижу, что десять лет ты несёшь эту ношу. Раскаяние твоё искренне. Если выживешь — помогай семье Василия, если они живы. Защищай слабых, не допусти повторения греха. А сегодня… сегодня у тебя есть шанс искупить прошлое. Не упусти его

Мельник Степан, грузный мужчина с бегающими глазками, долго не решался говорить. Наконец выдавил:

— Я обвешивал односельчан, отец Макарий. Годами. По горсти муки с каждого мешка оставлял себе. Продавал потом Гривину втридорога. Думал, не заметят… горсть-то всего.

— Горсть за горстью — и вот уже мешок украденного хлеба, — покачал головой священник. — Если выживешь — раздай нуждающимся втрое больше, чем украл. И проси прощения у каждого, кого обманул.

Александр Зарецкий подошёл последним. Молодой алхимик выглядел смущённым:

— Я не верю в Бога, отец Макарий. Вы знаете. Но… если я умру сегодня… Я хочу, чтобы кто-то знал. В Муроме я отравил своего соперника. Не до смерти! — поспешно добавил он. — Просто чтобы он заболел перед конкурсом молодых алхимиков. Я хотел победить, доказать, что простолюдин может быть лучше аристократов. И я победил, занял второе место. Но это была ложь.

Макарий посмотрел на юношу с неожиданной строгостью:

— Неверие в Бога не освобождает от совести, Александр. Ты отравил невинного человека, лишил его честного состязания. Украл у него возможность показать свой талант. И всё ради чего? Чтобы доказать превосходство простолюдинов? Но своим обманом ты доказал обратное — что не можешь победить честно. Если выживешь — найди этого человека, признайся и возмести ущерб. И помни: победа, добытая подлостью, — это поражение души.

Священник поднял руку, благословляя всех собравшихся:

— Идите с миром и защищайте свой дом. Господь милостив к тем, кто искренне кается. А теперь — по местам. Битва близко.

Люди расходились с просветлёнными лицами. Страх никуда не делся, но теперь его уравновешивало что-то другое — решимость, очищение, готовность встретить смерть с чистой совестью.

Отец Макарий остался в дверях часовни, провожая взглядом каждого. Его огромная фигура излучала спокойствие и уверенность, которые так были нужны людям в этот страшный час. Он достал из кармана маленькую баночку мёда, открутил крышку и глубоко вдохнул сладкий аромат:

— Господи, дай сил этим людям. И дай мудрости воеводе Прохору. А мне… мне дай сил защитить паству от бесовских порождений.

Вдалеке ему почудился рёв Бездушных, приближающихся к стенам Угрюма.

Я стоял у края мёртвой зоны вокруг шахты, наблюдая, как по разбитой дороге медленно приближается грузовик. С кузова сняли тент — пришлось, чтобы вместить громоздкую конструкцию. Даже на расстоянии я чувствовал исходящую от неё энергию, словно воздух вокруг артефакта вибрировал от едва сдерживаемой силы.

Маяк Жизни. Детище гения моего брата Трувора из прошлой жизни, воссозданное заново благодаря моим обрывочным воспоминаниям и таланту троих магов. Шесть гигантских кристаллов Эссенции, каждый размером с небольшую дыню, переливались всеми цветами радуги в металлическом каркасе — от глубокого фиолетового до ярко-алого. Сложнейшие рунные схемы опутывали конструкцию, словно серебряная паутина — тысячи символов, каждый из которых должен был находиться в идеальной гармонии с остальными.

В кузове суетились двое. Максим Арсеньев проверял крепления, а рядом с ним магистр Виктор Сазанов не переставал восторгаться, водя пальцами в воздухе, словно читая невидимые формулы.

— Гениально! Просто гениально! — голос старого академика дрожал от волнения. — Резонансные контуры третьего порядка, переплетённые с матрицей стабилизации! И эта инверсия потоков на седьмом узле… Я даже в теории такого не встречал!

Арсеньев усмехнулся, затягивая последний болт:

— Без воеводы мы бы и за год такое не собрали. Он дал не просто идею — он помнил детали, которые превращают груду металла и кристаллов в настоящее чудо.

Я промолчал. Трудно было бы объяснить им, как в Чертогах Памяти я выцарапывал из глубин сознания каждую формулу, каждый символ, рискуя потеряться в лабиринтах собственного разума.

— Прохор, — Ярослава подошла ко мне, её рыжие волосы развевались на ветру. — Ты уверен, что эта штука сработает, как надо?

— Когда Маяк активируется, — ответил я, не отрывая взгляда от артефакта, — его энергия проникнет сквозь сотни метров породы. Для Кощея это будет как раскалённое солнце, жгущее его некротическую сущность. Он не сможет усидеть в своей норе.

Княжна нахмурилась:

— А если решит просто сбежать?

— Не сбежит, — я покачал головой. — Видишь эти кристаллы? Шесть гигантских кристаллов чистейшей Эссенции. Для Лорда на грани трансформации это как… как бочка воды для умирающего от жажды в пустыне. Поглотив их, он получит энергию для четвёртой трансформации. Искушение будет слишком велико.

Я почувствовал, как усиливается ментальное давление. Кощей словно прощупывал наши защиты, искал слабые места. Несколько магов поморщились, схватившись за виски.

— Маяк нивелирует и это, — добавил я. — Его поле создаст помехи для ментального воздействия.

Мой магофон завибрировал. Голос Игнатия Платонова звучал напряжённо:

— Прохор, к воротам прибыл внедорожник. Незнакомая символика — алый шлем на чёрном фоне. Требуют встречи с тобой лично. Говорят, они из ратной компании «Алые Витязи» и у них есть предложение о сотрудничестве.

Алые Витязи? Я слышал о них — элитная группа охотников на Бездушных, работающая по всему Содружеству. Интересное «совпадение»…

— Пусть ждут. Я буду через десять минут.

Повернувшись к Ярославе, я приказал:

— Продолжайте подготовку.

У ворот острога меня уже ждали трое. Командир — крепкий мужчина лет сорока с седыми висками и шрамом через всю щёку. За его спиной двое бойцов в качественной броне с гравировками защитных рун.

— Маркграф Платонов, — командир кивнул. — Капитан Ибрагимов, «Алые Витязи». Прошу прощения за неожиданный визит, но обстоятельства требуют срочности.

— Слушаю вас, капитан.

— Давайте отойдём и побеседуем тет-а-тет.

— Ради бога.

Мы сместились к бастиону и, встав в тени его стен, начали разговор.

Ибрагимов не стал ходить вокруг да около:

— Мы знаем о вашей проблеме — Лорд Бездушных. Предлагаем сделку: мы поможем его убить в обмен на ядро. Вам — победа и безопасность, нам — трофей.

Во-первых, титанический кристалл Кощея стоит минимум пятнадцать тысяч золотых рублей. Весьма высокая цена за такую «помощь».

Во-вторых, Кощей пробудился всего пару часов назад. Даже если учесть время на дорогу из ближайшего крупного города… Нет, они должны были выехать раньше. Значит, знали заранее. Но как?..

— И сколько вас? — спросил я, пряча подозрения.

— Полсотни опытных охотников уже выдвинулись к Угрюму. Шесть магов ранга Магистр в поддержке. Мы специализируемся на Лордах — за последние пять лет уничтожили троих.

Внушительно. Но откуда такая оперативность? Словно они ждали именно этого момента.

— Предположим, я откажусь?

Ибрагимов пожал плечами, но в глазах мелькнула угроза:

— Было бы… неразумно. Мы могли бы подождать, пока вы ослабите Кощея, а потом забрать то, что нам нужно. Лучше договориться по-хорошему, не находите?

Угроза была прозрачной. Но меня больше интересовало другое.

— Капитан, меня мучает вопрос. Кощей пробудился считанные часы назад. Откуда вы узнали так быстро?

Собеседник дёрнул щекой, явно не ожидая прямого вопроса:

— У нас… есть свои источники.

— И зачем вам так сильно нужен именно этот кристалл? В Содружестве наверняка есть и другие Кощеи.

— Ценный трофей, — уклончиво ответил капитан. — Редкий ресурс всегда в цене.

Ложь. И плохо скрытая. Я активировал Императорскую волю, не меняя выражения лица. Ощутимое давление, развязывающее язык, обрушилось на чужака:

— И всё же, капитан, для кого вы работаете на самом деле? Кто так оперативно отслеживает пробуждение Кощеев?

Не приедь эти голубчики так оперативно, я не стал бы рисковать, выдавливая информацию из моего визави, но экстренная ситуация требовала предельной ясности, и потому риски были допустимы.

Ибрагимов стиснул зубы, словно хотел замолчать, но слова полились сами:

— Корпорация «Сибирский Меридиан». Артур Светлояров лично заинтересован в каждом кристалле Лорда. У него есть Провидец. Единственная задача этого мага — отслеживать пробуждение и местоположение Кощеев по всему континенту.

Вот откуда такая оперативность — магическое наблюдение. Провидец — это редчайшая магическая специализация… И такой талант брошен только на просчитывание появление Лордов. Как интересно…

Артур Светлояров. Имя всплыло из памяти — магнат телекоммуникаций, создатель сети Эфирнета и магофонов, гений артефакторики и загадочный затворник. Правитель Новосибирска, самого молодого, но самого технологичного Бастиона Содружества.

— Зачем Светлоярову кристаллы Кощеев? — я продолжил давить.

Капитан пытался сопротивляться, но Императорская воля уже взяла своё:

— Титанические кристаллы Эссенции из Лордов — единственная основа для создания мнемокристаллов — узлов Эфирнета. Каждый кристалл — это новый… новый узел связи, расширение покрытия. Через такие узлы проходит вся информация сети. Это не просто прибыльно — это контроль над информационными потоками всего Содружества.

Теперь картина прояснилась. Эфирнет держался на костях Кощеев. Буквально. Вся хвалёная сеть связи, которой пользуется Содружество, построена на кристаллах древних чудовищ. Как креативно…

Ибрагимов вдруг замер, осознав, что сказал слишком много. Его лицо исказилось яростью:

— Ты… что ты со мной сделал⁈

— Ничего особенного, — я откинулся назад. — Просто поговорили по душам.

Капитан вскочил, его бойцы, стоящий в стороне, напряглись:

— Ты понятия не имеешь, с кем связываешься, Платонов! — голос Ибрагимова дрожал от едва сдерживаемой ярости. — За нами стоит Светлояров. Человек, который контролирует всю информационную сеть Содружества! Каждый магофон, каждый узел связи, каждая крупица информации проходит через его мнемокристаллы!

Капитан продолжил угрожать, но я лишь улыбнулся одними уголками губ:

— Один его приказ — и Угрюм исчезнет из Эфирнета. Полная информационная изоляция! Ваши магофоны превратятся в бесполезные куски металла. Никакой связи с внешним миром, никакой торговли через сеть, никаких предупреждений об угрозах. Вы не сможете ни купить, ни продать ничего через Эфирнет. Ваши союзники не смогут связаться с вами. Вы превратитесь в призраков — поселение, которого не существует в информационном пространстве. Слепые, глухие и немые!

Набычившись, Ибрагимов, завершил:

— И это только начало, Платонов. Светлояров не просто финансовая акула — он тот, кто определяет, какая информация доходит до людей, а какая нет. Он может сделать тебя героем или чудовищем одним нажатием кнопки. Сегодня ты защитник, завтра — военный преступник, сжёгший три деревни. И все поверят, потому что «это же было в Эфирнете». Подумай об этом, прежде чем отказываться от нашего… великодушного предложения.