Император Пограничья 12

Глава 16

Рядом с ним громоздился тяжёлый рюкзак с логотипом «Перуна» — дубина в кольце молний.

— Прохор Игнатич! — лицо длинноносого бойца расплылось в улыбке. — По вашему приказанию прибыл!

— Федот! — я протянул руку для рукопожатия. — Рад тебя видеть!

Охотник крепко пожал мою ладонь. Хватка стала железной.

За четыре месяца обучения охотник преобразился — плечи расправлены, движения собранные, экономные, во взгляде появилась та особая уверенность, которую даёт профессиональная подготовка. Даже стоял он иначе — вес равномерно распределён, руки свободно опущены, готовые в любой момент среагировать на угрозу. Взгляд — внимательный, постоянно сканирующий окружение. Профессиональный боец, а не просто удачливый охотник.

— С возвращением. Как добрался?

— На попутных от Москвы до Владимира, потом торговый караван подвёз. Всё спокойно было.

— Пойдём в дом, — я кивнул в сторону воеводской резиденции. — Расскажешь всё по порядку.

По дороге Федот коротко поздоровался со знакомыми — многие дружинники выбежали посмотреть на вернувшегося товарища. Борис хлопнул его по плечу, Гаврила что-то крикнул про «столичного франта», но охотник только улыбался, не отвлекаясь на подначки.

В доме я провёл его в свой кабинет. Федот огляделся — за время его отсутствия здесь мало что изменилось, разве что на стенах появилось несколько новых карт окрестностей.

Я усадил его в кресло напротив своего стола и налил нам обоим чаю.

— Ну, рассказывай, как оно там, в столице? — начал я, откидываясь на спинку. — Письма от семьи получал?

Лицо охотника потеплело.

— Исправно приходили. Жена писала, что всё в порядке, сын растёт, только чтоб я живым вернулся. А мальчишка мой всем друзьям хвастался — папка, мол, в самой Москве военному делу учится!

Я кивнул. Правильно, что не забывали о семье бойца — это важно для морального духа.

— Ещё не заходил домой?

— Нет, воевода, сразу к вам. Думал, сначала доложусь, как положено.

Я покачал головой.

— Правильно, что дисциплину блюдёшь, но семья важнее. После нашего разговора сразу к ним пойдёшь — заждались небось.

— Спасибо, Прохор Игнатич, — искренне поблагодарил Федот. — Полгода не виделись, сын уже подрос, наверное.

— А сам как? Трудно было первое время?

Собеседник почесал затылок.

— Не то слово, воевода. Первую неделю думал — не выдержу. Нагрузки такие, что к вечеру падал и засыпал, не раздеваясь. А городские надо мной потешались — мол, деревенщина, где ружьё держать, знает, а тактики не понимает.

— И как показал им, что ошибаются?

Охотник усмехнулся.

— На второй неделе были учения в лесу. Следы читать, засады устраивать. Тут-то я им и показал, кто деревенщина. Инструктор — опытный вояка Ланской, вы его знаете — отряд на две группы разделил. Одни прячутся, другие ищут. Кого нашли — считается условно убитым. Городские полчаса искали, да без толку. А я шустро всех срисовал — вон там трава примята, тут ветка надломлена, здесь мох с камня содран.

— Ланской оценил?

— Ещё как! При всех сказал, что я лучший следопыт, которого он видел за последние годы. После этого отношение изменилось. Стали уважать, советоваться.

Я отхлёбнул чаю, давая Федоту возможность перевести дух.

— Товарищи какие попались?

— Разные. Были новобранцы, двое бывших Стрельцов из Твери — крепкие мужики, но пили сильно, их в итоге выгнали. Трое обедневших дворян — грамотные, но спеси поначалу было много. Пара вольных наёмников, те вообще молчуны — делают что велят и не жалуются. И один парень интересный — из Новгорода, сын купца. Отец отправил учиться, чтобы потом наладил систему охраны у торговых караванов.

— Подружился с кем?

— С новгородцем больше всех. Лёшкой звать. Он читать-писать умеет, меня подучил немного. Теперь вот могу записи делать, — Федот с гордостью похлопал по карману, где лежала тетрадь.

— Молодец. А начальство как? Строгое?

— Строгое, но справедливое. За дело ругают — терпи, учись. А если кто по пьяни или по дурости накосячит — там не церемонятся. Видел, как одного за кражу у товарища выгнали. Прямо среди ночи, даже вещи собрать не дали.

Я кивнул одобрительно. Правильная дисциплина.

— Ну а теперь переходим к главному, — я посерьёзнел. — Рассказывай подробно, чему научился, что можем внедрить здесь.

— Воевода, я много думал об этом. Да, в том капище наша дружина разбила тварей, которые уничтожили целый отряд «Перуна», но мы победили во многом благодаря вашему командованию, а также магии вашей и боярышень. А что, если вас не будет рядом? Мы полагаемся на личное мужество и опыт каждого — ваш, Соколова, Панкратова… Но это всё отдельные герои, а не система.

Федот посмотрел в сторону окна, за которым на площадке тренировались дружинники, и продолжил уже тише:

— В Перуне учат приёмам, которые превращают даже среднего бойца в опасного противника. Они работают всегда, даже когда рядом нет сильного мага или опытного командира. Там действуют как единый механизм — отточенные приёмы, чёткая координация. Если совместить нашу силу с их системой… Это как разница между кузнецом-мастером, который делает меч на глаз, и кузнецом, который знает точные пропорции сплава. Оба сделают хороший меч, но второй сможет научить этому любого подмастерья.

Я помолчал, обдумывая его слова, затем кивнул.

— Именно этого я и ждал от твоего обучения, Федот. Не просто новых приёмов, а понимания разницы между героизмом и системой. Герои выигрывают битвы, системы — войны. У нас есть герои, теперь нужна система.

Моя идея сработала именно так, как я и рассчитывал. Да, я знал, как управлять войском, как распределить силы, как найти у противника слабое место. Но я водил свои армии в бой, когда большинство поединков проходило лицом к лицу, копьями и мечами. Когда самым дальнобойным оружием считался требушет, а от стрелы легко можно было прикрыться щитом.

Сейчас изменилось оружие, средства защиты, а вместе с ними и тактика. Поэтому я внимательно слушал Федота и сразу размышлял, как применить полученные им знания.

Боец продолжил увереннее:

— Верно, воевода. Начну с тактических новшеств. При штурме здания у нас все ломятся кучей в дверь — легчайшая мишень для любого с ружьём. В Перуне учат правилу треугольника: первый входящий идёт влево, второй — вправо, третий прикрывает центр. Враг не успевает перевести прицел, а мы уже контролируем помещение.

Охотник встал, демонстрируя движения. Его жесты стали точными, выверенными — каждый поворот корпуса, каждое движение руки имело цель.

— Проверка углов делается «нарезкой пирога», — продолжал он, показывая, как постепенно расширять угол обзора. — Не высовываешься целиком, а медленно «срезаешь» сектор за сектором. Видишь врага раньше, чем он тебя.

Я кивнул, мысленно прикидывая, как это применить к нашим условиям. В памяти всплыли бои в узких коридорах лечебницы Фонда Добродетели — сколько можно было бы там потерять из-за неумения правильно зачищать помещения, успей противник правильно организовать оборону.

— Что насчёт стрельбы? — спросил я.

— Смена позиций после трёх-четырёх выстрелов обязательна! — оживился длинноносый. — Соколов говорил об этом, но между делом, а это нужно прямо в головы всем нашим вдолбить. Враг засекает положение стрелка по вспышкам и дыму, а ты уже в другом месте. В Перуне это отрабатывают до автоматизма.

Федот наклонился вперёд, увлечённо жестикулируя:

— Командная работа — это вообще отдельная наука. Огневые пары: один стреляет, второй перезаряжается и следит за флангами. Потом меняются. Никогда не остаёшься без прикрытия и огневой поддержки.

— Сколько человек в идеальной группе? — уточнил я.

— Четыре-пять. Больше — неповоротливо, меньше — недостаточно огневой мощи. И все должны знать жестовые сигналы. Я выучил сорок два знака: «враг впереди», «обойти слева», «граната», «отступаем»… Бесшумное общение спасает жизни.

Боец достал из кармана исписанную тетрадь и положил на стол.

— Всё записал, воевода. Схемы, рисунки, пояснения. И ещё — ротация дозоров каждые три часа. Дольше — внимание притупляется, человек начинает видеть то, чего нет, или пропускать реальные угрозы.

Всё правильно — и про три часа дозора, и про признаки усталости часового. В моё время это входило в базовую подготовку любого воина, но здесь почему-то считается революционным знанием. Что ж, пусть будет революционным — главное, чтобы работало.

Я пролистал тетрадь. Аккуратные схемы, подробные описания, даже временные расчёты. Охотник подошёл к делу основательно, не просто запомнил, а понял принципы.

— Теперь о специальных приёмах, — продолжил Федот. — Ложное отступление с заранее подготовленными огневыми точками. Враг преследует «бегущих», попадает в «убойную зону» — сектор перекрёстного огня. В Перуне это называют «мышеловкой».

— И часто у них это срабатывает?

— Почти всегда. Люди теряют осторожность, когда думают, что враг бежит. А ещё дым и отвлекающие манёвры при штурме. Пока враг стреляет по теням в дыму, настоящая штурмовая группа заходит с фланга.

Я задумался. Всё это были простые, но эффективные приёмы.

— Что на твой можем внедрить немедленно? — спросил я прямо.

Собеседник выпрямился, в его глазах загорелся огонёк энтузиазма:

— Реорганизация дружины по принципу огневых групп. В каждой по пять человек. Каждая группа — самостоятельная боевая единица. Ежедневные тренировки по штурмовой тактике на макетах зданий. Обучение всех бойцов базовым жестовым сигналам — хотя бы двадцати основным.

Охотник встал и начал расхаживать по комнате, увлечённо размахивая руками:

— И учебный полигон, воевода! Для отработки штурма нужен полигон с макетами зданий. Не обязательно сложный — деревянные стены, окна, двери. Главное — отрабатывать движения до автоматизма.

— Долгосрочные планы? — я отхлёбнул остывший чай.

— Формирование специализированных отрядов. Штурмовая группа — восемь человек, лучшие в ближнем бою. Снайперская — четыре человека с лучшими стрелками. Разведывательная — шесть человек, самые незаметные и выносливые.

Почти о том же самом мы в своё время говорили с Зарецким в контексте постоянных улучшений бойцов с помощью Реликтов.

Боец остановился у окна, глядя на товарищей, отрабатывающих владение оружием.

— И ещё кое-что по обороне Угрюма. У нас отличные бастионы, перекрёстный огонь — всё как надо. Но в Перуне показали слабое место: координация между бастионами. Если амулеты связи недоступны, тогда нужна система флажковых сигналов или звуковых команд, чтобы командиры бастионов могли быстро предупреждать друг друга. «Перебрасываю к тебе пятерых», «У меня кончаются патроны», «Вижу обход с фланга». Без этого каждый бастион воюет сам по себе.

Я поднялся, подошёл к нему. На площадке Борис гонял новобранцев, заставляя отрабатывать удары алебардой. Старая школа, эффективная против Бездушных, но бесполезная против людей с огнестрелом.

— Федот, даю тебе месяц и весь отряд усиленных Реликтами гвардейцев. Через месяц хочу видеть настоящий штурмовой взвод. Ещё месяц — и вся дружина должна действовать как единый организм.

Длинноносый охотник повернулся ко мне, в глазах полыхнула решимость:

— Не подведу, воевода.

— Получишь всё необходимое. Что ещё?

— Инструкторы из «Перуна» используют специальные учебные патроны — с краской вместо пули. Попадание видно, но не смертельно. Для тренировок незаменимая вещь.

— Посмотрим, что можно сделать. Может, Зарецкий с Исаевым что-нибудь придумают.

Федот кивнул и вдруг посерьёзнел:

— Воевода, я там, в Москве, много думал. Мы в Угрюме сильные духом, но… Если придёт настоящая армия, обученная, как ребята из Перуна, нам будет непросто. Техника решает многое.

— Знаю, — согласился я. — Поэтому и ездил в Москву за «богами войны». Познакомься с ребятами, что прошли улучшения. Они хорошо себя показали в недавней операции.

Боец выпрямился, хлопнул кулаком по груди:

— Слушаюсь! Завтра представлю план тренировок.

Когда Федот ушёл, я ещё долго листал его тетрадь. Аккуратные схемы построений, детальные описания тактических приёмов, даже психологические заметки о поведении бойцов в стрессовых ситуациях. Восемьсот рублей за обучение окупятся стократно, если он сможет передать хотя бы половину этих знаний нашим людям.

Утро второго дня ярмарки встретило меня шумом торговых рядов и запахом свежей выпечки. Я обходил площадь, наблюдая за оживлённой торговлей, когда заметил спешащего ко мне Коршунова. Бывший разведчик выглядел встревоженным — редкое состояние для человека его опыта.

— Прохор Игнатич, срочно! — он остановился, переводя дыхание. — Мой агент во Владимире только что прислал весточку. Тайный приказ диверсию на ярмарке готовит!

Я нахмурился. Тайный приказ — официальная спецслужба Владимирского княжества, после прихода Сабурова к власти переориентированная на подавление «мятежников».

— Подробности есть?

— Маловато, но хватит. Диверсант уже здесь, вчера прикатил под видом торговца. Мои соколики вместе с пограничниками и стражей Крылова всех подозрительных рож отслеживали — семь кандидатов в списке. Капитан Коршунов и не таких гусей на завтрак ловил, но этот больно хитрый попался.

— Где Крылов?

— Уже вызвал. Должен быть с минуты на минуту.

Григорий Мартынович действительно вскоре появился, сопровождаемый двумя стражниками.

— Воевода, Родион ввёл меня в курс дела. Мои люди начали проверку подозрительных из списка.

— Хорошо. Действуем быстро и тихо, — я огляделся, убеждаясь, что нас не подслушивают. — Не хочу паники на ярмарке. Родион, твои информаторы что-нибудь заметили?

— Есть зацепка, едрёна-матрёна. Вчера вечером разносчица в Кружке и кости слышала — некто предлагал пять рублей рабочему со склада за «небольшую услугу». Детали уловить не смогла, но чую запах подгоревшей каши.

— Склад? — я насторожился.

На окраине торговой площади располагались временные складские помещения — большие амбары, где приезжие на ярмарку купцы хранили товары, не помещавшиеся на прилавках. За небольшую плату местные рабочие охраняли и перемещали груз. Идеальная цель для диверсии — сотни бочек, мешков и ящиков с продовольствием в одном месте.

— Именно, — мрачно кивнул Родион, — и Петька Косой как раз имеет доступ ко всем помещениям. Надо бы с этим сусликом побеседовать, пока он не юркнул в нору.

— Да, пойдём-ка с ним познакомимся.

Мы быстро направились к помещениям на окраине торговой площади, и уже через десять минут нашли упомянутого Петьку — тщедушного мужичонку лет тридцати, разгружавшего мешки с мукой. Увидев нашу компанию, он побледнел и попытался сбежать, но стражники схватили его.

— В караульню его, — приказал Крылов.

В небольшой комнате при складе я уселся напротив трясущегося рабочего.

— Пётр, у тебя один шанс избежать виселицы. Кого ты пустил на склад?

— Я… я не знал! — заскулил он. — Человек дал пять рублей, сказал — хочет посмотреть товары конкурентов. Богатый вроде, одет хорошо…

— Куда именно он ходил? — вмешался Григорий Мартынович.

— К дальнему углу… Там бочки с мёдом стоят, пасечника Трофима. И ещё зерно, крупы разные…

Я вскочил. Отравить продукты — классическая диверсия для создания паники.

— Крылов, срочно оцепить те бочки! Коршунов, узнай, не продавал ли уже Трофим мёд!

Следующие минуты прошли в организованной суматохе. Выяснилось худшее — несколько бочек уже отнесли на ярмарку и выставили на продажу. Мы бегом бросились к торговым рядам, где у прилавка с мёдом уже собралась небольшая очередь. Захватили с собой и работника склада, чтобы помог при опознании.

Пасечник Трофим как раз откупоривал новую бочку, а молодая женщина с девочкой лет семи протягивала ему кувшин.

— Стоп! — крикнул я, подбегая. — Не трогать мёд!

Все обернулись. Женщина испуганно прижала к себе дочь.

— Воевода? Что случилось? — растерялся Трофим.

— Возможно, товар испорчен. Нужна проверка, — я старался говорить спокойно, чтобы не вызвать панику.

В голове прозвучал знакомый ворчливый голос Скальда:

«Чую странный запах от той бочки, что с краю. Горький какой-то, едкий…»

«Проверь толпу, — мысленно приказал я. — Ищи такой же запах на ком-нибудь».

Ворон закружил над площадью, а я обратился к собравшимся:

— Прошу всех отойти от прилавка. Это для вашей безопасности.

Через минуту Скальд сел мне на плечо.

«Вон тот, в коричневом кафтане. От него тем же пахнет, особенно руки».

Я проследил взглядом за указанным направлением. Неприметный мужчина лет тридцати пяти в потёртом коричневом кафтане старался слиться с толпой, двигаясь вдоль торговых рядов к северным воротам. Потёртый кафтан простолюдина — а Петька говорил про богатого, хорошо одетого человека. Умный ход — переодеться после диверсии, сменить образ состоятельного купца на невзрачного работягу. Только вот запах яда не смоешь так быстро, как меняешь одежду. Шёл он слишком быстро для обычного покупателя, но недостаточно поспешно, чтобы привлечь внимание. Профессионал.

— Крылов! — негромко позвал я, не сводя глаз с удаляющейся фигуры. — В коричневом кафтане, проходит мимо лавки с кожаными изделиями. Уходит к северным воротам.

Начальник стражи проследил мой взгляд и едва заметно кивнул. Секунда, чтобы отдать приказы своих подчинённым, и трое стражников под командованием Могилевского, до этого изображавших покупателей у соседних прилавков, начали неспешно сходиться к цели.

Диверсант, видимо, почувствовал неладное — его походка стала напряжённой, голова дёрнулась в сторону. Но было поздно. Стражники отсекли пути отхода, а Крылов зашёл со спины.

— Стоять! Именем Его Сиятельства!

Мужчина замер на мгновение, затем его правая рука метнулась к поясу. Блеснула сталь — пистолет вырвался наружу, нацеленный мне прямо в лицо. Палец несколько раз подряд нажал на спусковой крючок.

Щелчок. Щелчок. Щелчок.Ничего. Ещё раз — тот же результат. Его лицо исказилось от растерянности и ярости.

— Предохранитель, — с усмешкой пояснил я, поднимая руку. — Крошечная деталь, но такая важная.

Противник, конечно, снял оружие с предохранителя, пока доставал из потайной кобуры, а вот его вернул на место одним мысленным усилием.

Металл вновь откликнулся на мой призыв — пистолет вырвался из пальцев растерянного мужчины, словно живое, прокрутилось в воздухе и со звоном упало к моим ногам.

Диверсант ошарашенно уставился на пустую ладонь, и этой секунды хватило стражникам. Они навалились втроём — один заломил руки за спину, второй придавил к земле, третий быстро обыскивал карманы.

— Есть! — стражник поднял небольшой пузырёк из тёмного стекла. — И кошель, тяжёлый.

— Обыщите тщательнее, — приказал я, подходя ближе. — Проверьте подкладку, сапоги, всё.

— Он это! Точно говорю! — проблеял Петька Косой, про которого все и забыли. — Этот хмырь лазил на склад!

Работник склада обличительно тыкал пальцем в захваченного агента, всем своим видом изображая праведное негодование честного человека — словно не он вчера вечером брал взятку за предоставление доступа к чужому товару, а его, бедного и невинного, коварно подвели под монастырь.

К этому времени на площади собралась изрядная толпа, привлечённая происходящим. Торговцы, покупатели, местные жители — все хотели знать, что происходит. Я решил использовать ситуацию.

— Держите его, — велел я стражникам.

Диверсанта заставили встать на колени прямо посреди площади. Я подошёл к нему, концентрируясь. Я старался не использовать публично Императорскую волю, но сейчас она была необходима.

— Кто ты и зачем подсыпал яд в мёд? — властно прозвучал мой голос.

Я буквально почувствовал, как его воля ломается под напором моей, точная рассохшаяся половица под крепким сапогом.

— Андрей Кислых… агент Тайного приказа Владимирского княжества… — сопротивляясь, заговорил диверсант. — Получил задание… отравить продукты на ярмарке… вызвать панику и смерти… показать, что маркграф Платонов не может защитить людей…

По толпе прокатился гневный ропот.

— Кто отдал приказ?

— Начальник Тайного приказа… по личному распоряжению князя…

— Что за яд?

— Цианид…

— На задание пошёл один?

— Да.

Женщина с девочкой, которая чуть не купила отравленный мёд, всхлипнула от ужаса. Толпа зашумела громче, послышались выкрики:

— Детоубийцы!

— Сабуров совсем страх потерял!

Я отпустил подбородок диверсанта, и тот обмяк, будто из него выпустили воздух. Повернулся к собравшимся:

— Вы всё слышали! Князь Сабуров настолько боится честной торговли в Угрюме, что готов травить невинных людей! Убивать детей! Вот истинное лицо того, кто называет себя правителем Владимирского княжества!

Толпа взревела от возмущения. Я поднял руку, призывая к тишине.

— За покушение на массовое убийство и попытку диверсии приговариваю к смертной казни через повешение. Исполнить немедленно!

Стражники унесли обмякшего диверсанта. А я снова обратился к толпе:

— Пасечник Трофим не виноват в случившемся. Я выкуплю всю его партию мёда и после тщательной проверки раздам бесплатно семьям! Пусть все знают — в Угрюме защищают своих жителей и гостей! И пусть весть о том, как Сабуров ведёт дела, дойдёт до всех княжеств.

Толпа взорвалась одобрительными криками. Торговцы из других княжеств переглядывались — такой решительности от провинциального воеводы они не ожидали.

Крылов подошёл ко мне:

— Прохор Игнатьевич, проверили остальные бочки. Отравлены ещё две. Яда хватило бы на десятки смертей.

— Уничтожить заражённый товар. Трофиму выплатить полную стоимость из казны. И усилить охрану складов.

Ярмарка продолжилась с ещё большим энтузиазмом. Торговцы, увидев, как я защищаю их безопасность, стали активнее. Местные жители гордились, что их правитель не побоялся публично обвинить могущественного князя.

Вечером того же дня Зарецкий пришёл с докладом о проверке отравленного мёда.

— Воевода, обнаружил интересную деталь. Концентрация яда в мёде уже начала снижаться. Сахара — глюкоза и фруктоза — вступают в реакцию с цианидом, превращая его в циангидрины. Они практически безвредны.

Я нахмурился, осмысливая информацию.

— То есть через несколько дней мёд стал бы безопасным?

— Именно так. Дня через три-четыре от яда не осталось бы и следа. Только химический анализ мог бы обнаружить продукты распада.

Хитрый план. Первые покупатели отравились бы — паника, смерти, хаос. Но когда начали бы искать источник, проверять остатки мёда у торговцев — он уже был бы чист. Никаких доказательств. Трофима, а значит и Угрюм, могли бы обвинить в чём угодно — от некачественного товара до умышленного убийства, но доказать отравление было бы невозможно. Концы в воду. А Тайный приказ остался бы в тени.

Только наша оперативность и Скальд с его чутьём помешали этому плану. Ещё день промедления — и мы бы не смогли доказать диверсию.

К вечеру третьего дня, когда ярмарка завершилась, ко мне пришёл Захар с отчётом.

— Барин, вы не поверите! Оборот — больше трёх тысяч рублей! В четыре раза больше, чем на последней ярмарке двадцать лет назад!

— А пошлины?

— Триста рублей чистыми в казну. Плюс местные торговцы заработали вчетверо больше обычного. Все довольны, барин, ей-богу! Чуть не пляшут от радости!

На следующее утро начались неожиданные последствия успеха ярмарки.

Первыми пришли старосты ещё трёх деревень — Заречного, Крутояка и Спасского. Все просили принять их под протекторат Угрюма.

— Видели, как вы с диверсантом разобрались, — говорил седобородый староста Заречного. — Владимир нас не бережёт, только подати дерёт. А вы — настоящий защитник.

Затем явилась делегация местных торговцев с петицией — просили проводить ярмарку два раза в год, весной и осенью.

— За три дня больше заработали, чем за месяц торговли по деревням, — объяснял лавочник. — Да и безопасность вы гарантируете.

Но самым интересным оказался визит дородного мужчины с окладистой бородой и хитрыми глазами.

— Станислав Жмых, купец из Княжества Белой Руси, — представился он с заметным акцентом. — Наслышан о ваших Реликтах. Готов закупать оптом по хорошим ценам. Имею налаженные пути в Речь Посполитую.

Это открывало новые торговые возможности, выход на западные рынки.

Вечером, сидя в кабинете и разбирая отчёты, я размышлял о произошедшем. Диверсия Сабурова провалилась, превратившись в политическую победу Угрюма. Ярмарка укрепила экономику и привлекла новых союзников. Три деревни под протекторатом — это почти тысяча новых подданных.

Но главное — у меня появилась передышка. Строительство академии шло по плану, Федот начал тренировать штурмовой взвод, артиллерия должна прибыть со дня на день. Сабуров пока не решится на открытую атаку после такого провала.

Самое время заняться тем, что откладывал слишком долго. Испытание на ранг Магистра — «Разрушение внутренних оков». Энергия внутри меня пульсировала, словно второе сердце, требуя выхода. Я знал истории о магах, которые сходили с ума во время этого испытания, застревали в собственном сознании или выгорали изнутри. Но больше ждать нельзя. Война на пороге, а мне нужна вся доступная сила.

Завтра я либо стану Магистром… либо Угрюму придётся искать нового правителя.