Идем на Восток

05. А РАЗГРЕБАТЬ ОПЯТЬ МНЕ…

РАБЫ СТЕПИ

Как же их было много. Просто пипец. Это Балхии разрешили взять троих ледащих: двух девчонок да парня с усохшей рукой. Но во многих семьях было по десятку-полтора невольников, а то и больше. У той же Алиши вон — тридцать четыре!

Максим, всё утро занимавшийся инспекцией невольников, подъехал ко мне, с разбегу начав по своей неискоренимой привычке:

— Тарщ командир… Ой…

— Ну, чего там? Говори уже.

— Похоже, наших много. Русских, в смысле. Большинство.

— Интересно, чего это они мимо наших деревень молчком прошли?

— Так у них языки поотрезаны.

— Твою ж мать!

— И я о чём.

— Собрали в кучу?

— Ага. На том пятаке, где вы вчера с каретой стояли.

— Поехали. И вот ещё что. В Лелино целитель хороший и в Карасёво, в принципе, тоже; пошли за ними.

— Уже послал. И даже в Рыбкино, и в Ладушку. В течение часа-двух все должны быть.

— Красавец! Ну, давай смотреть.

О боги… не только языки. У многих были отрезаны ещё и уши. Да всякое, короче. Не люблю я такие подробности.

Удивительно, но большую часть сидящей передо мной толпы составляли мужчины. Женщин было штук пять, наверное.

Речь моя сильно была похожа на ту, которую Вова сказал изменённым после битвы с некромантами. С небольшими вариациями.

— Поднимите руку те, кто меня понимает. Оглянитесь по сторонам: нет ли среди вас человека который не понимает русскую речь? Все наши? Ну и ладушки! Меня зовут Ольга, я баронесса и кельда земель Белого Ворона, и велением моего мужа я буду решать вашу судьбу.

Я вглядывалась в серые лица и внезапно вспомнила «Кавказского пленника». Кто здесь? Жилины? Костылины? Нечто среднее арифметическое или вовсе другое?

— В данный момент ваш статус определён как рабский. Вы можете остаться в нём, а можете стать свободными, приняв наше подданство и принеся клятву верности. Условие одно: в течение пятидесяти лет вы проживаете в тех поселениях, которые будут определены мной или бароном. Переезд — только по специальному разрешению. После отмерянного времени ограничения снимаются — вы сможете переезжать по своему усмотрению, куда вам вздумается. Прежде чем вы примете решение, я хотела бы показать вам… — я пробежалась взглядом по ближайшим рядам, — Ты! Подойди.

Что меня зацепило? Почему не просто первый с краю? Мужик был похож на иркутскую статую первопроходцам. Кто называет лохматого мужика с пищалью Ермаком, кто — Похабовым. Но подошедший ко мне раб был словно копией этого монумента. Если забыть про детали: вырванные ноздри, безобразный шрам через всё лицо, из-за которого правый глаз практически не открывался, отсутствие языка и хм… нда. Яйца ему тоже отрезали. И всё равно он смотрел… не-по-рабски смотрел, короче. За это их и попёрли из Степи — поняла я вдруг! Рабов нашим бабёнкам выдали или самых заморенных, или самых дерзких — как вот этот, не оставлявший попыток сбежать, несмотря на чудовищные побои и увечья! Я села на свой трон и кивнула ему на приступку для ног:

— Садись!

Всё-таки та некромантская супер-практика здорово меня продвинула. Пять минут — и мужик как заново отштампованный. Я вышла из транса и тронула сидящего за плечо:

— Проснись!

Первое, что он должен был заметить сразу — открывшийся глаз. Недоверчиво ощупал лицо, даже в рот залез, не веря, видимо, внутренним ощущениям — или боясь обмануться, потом дёрнул рукой вниз.

— Всё на месте, не мечись.

Но мужик подорвался пружиной, заставив двух телохранителей дёрнуться вперёд, смыкая в стенку свои выездные «бронедвери»*.

* Щиты такие, шибко здоровые.

Он, однако же, не придал этому значения и закричал:

— Мать-царица! Да за тебя в огонь и в воду! Пятьдесят лет — тьфу! Да хоть сто! Дайте мне только потом с этими ублюдками посчитаться!

Взволнованная этаким чудом толпа всколыхнулась, но Максим заорал: «Сидеть!» — и дружинники угрожающе опустили короткие копья.

— Звать как?

— Яков.

Забавно.

— Похабов?

— Перевалов.

— Ну, почти. Давай-ка, Яша, помогай. Меньше сутолоки — быстрее закончим. Толпа и давка мне тут не нужна.

— Очередь организовать?

— Ага. Дружинники пусть порядок блюдут, не отвлекаются. А вы, кого подлечу — на подхвате. Скоро ещё целители приедут, веселее пойдёт, скажи там. Пусть не волнуются, всех поправим. И следующего давай живее, чтоб без задержек.

— Понял!

Всё-таки с этим решением я стратегически угадала. Яшка своих, верно, хорошо знал и в первую голову подобрал мне пациентов таких же, как сам — не то что бы буйных, но… около того. Через час у меня было уже двенадцать человек подсобников, а в паре метров сбоку уже заканчивал обрабатывать третьего клиента лелинский целитель, мужик серьёзный и основательный. Пусть он работал чуть медленнее меня — неважно. Плюс ещё пять-шесть человек в час. Тут такая толпень — до ночи бы управиться! Скоро ещё помощники подойдут… надо, кстати, им рабочие места организовать!..

— Яков!..

С рыбкинским целителем приехала подвода с обедом и двумя поварихами — дескать, что ж вы, матушка, совсем нас не навещаете, так мы хоть вот так вас попотчуем. Аж неудобно стало. Реально, года два у них не была. Надо проведать.

И, кстати! Где тут наш Похабов? Маленькая полевая кухонька с такой оравой никак не справится.

Я дала Яше отмашку экспроприировать большие котлы и наварить на всех рабов похлёбки. Всё же вокруг — колхозное, в смысле — моё. И люди мои. Пусть едят.

И ПРОЧЕЕ ИМУЩЕСТВО

Кого никак не интересовали политические вопросы, так это Андле. Всё утро и день она инспектировала восторженно орущую при её появлении скотину, и часам к четырём (когда барон приехал с осмотра дороги) у неё уже был готов список: как нам обустроить полудикое степное стадо, каких к кому подселить производителей и что мы с этого можем иметь. Восторгает она меня иногда. Иногда всегда. Ладно, почти всегда. Но даже в тех случаях, когда её очередной закидон кажется ещё более странным, чем все предыдущие, в конце концов всё находит своё логическое объяснение.

Просто Андле не любит объяснять.

Хорошо, всё-таки, что мы её тогда встретили и уболтали с нами остаться!

Короче, завидев барона, друида явилась, отодвинув (или тупо не заметив) всех, кто стоял к нему в очередь, и подсунула свой список на подпись. Вова, зная, что она плохого не посоветует, вникать не стал и подмахнул не глядя.

И началось великое переселение скотины!

Всех приведённых в порядок русских барон отправил гуртовать стада и гнать их на юго-восток, туда где река Славная в своём течении делала большой разворот с более-менее северного направления на более-менее западное и устремлялась к озеру Карасик. Места там были редколесные, с хорошими луговинами — как раз самое то для животноводства. Мужикам было велено городить загоны и присмотреть место под ферму.

Вдоль дороги выстроилось пятьдесят повозок, готовых отправиться туда же. Ну — как готовых? Старшие жёны, пережившие ещё развал СССР и лихие девяностые, держались спокойно — и не так жизнь заворачивала. «Средние», так скажем, особенно имевшие двоих-троих детей подросткового возраста, помощников — тоже неплохо. А вот молоденькие шмакадявки, внезапно оказавшиеся без рабов, но с мелкотой на руках, в жизни палец о палец не ударившие, тряслись в тихой истерике. И только страх порки пока останавливал их от перерастания этой тихой истерики в громкую.

На берегу осталась потерянная толпа степных рабов, сбившихся кучками вокруг редких костров. Здесь тоже был интернационал ещё тот: казахи, киргизы, туркмены, афганцы, уйгуры и прочие азиатские народы. Вспомнилось вдруг: русский с китайцем — братья навек. Здесь, скорее, сёстры — по большей части это были рабыни-служанки, захваченные в набегах на чужие племена или по дешёвке купленные у работорговцев. Я попыталась себе представить: что будет, если дать им вольную и предложить поселиться в одном посёлке с бывшими хозяевами? По ходу дела, будет не очень. К бабке не ходи: подомнут их под себя, будут отправлять на самые грязные и тяжёлые работы. Чёт такой вариант мне не очень нравился. Блин.

Так. Лето же. Общежитие интернатское у нас почти пустое стоит. Значит — что?

— Глирдан!

— Да, госпожа?

— Этим нерусям объясни, что их сопроводят в замок, вместе с остатками имущества. Провожатым скажи: я велела расселить их в интернате пока, отмыть, переодеть. День на обустройство, баню, швейное и прочее. И целители их пусть посмотрят, кто в замке есть. С вечера распределить на простые работы по хозяйству. Петя вернётся — будет конкретнее решать: кого куда. Пока по-русски не заговорят — даже речи о свободе быть не может. Да и потом… сперва смотреть будем.

— Понял!

— Всё езжай.

Муж о чём-то разговаривал с Лелинским старостой, приехавшим вместе с телегами (договорились мы, что выдаст Лелино пока кой-какие продукты и инструменты, чтоб быстрее новичков отоварить) да в придачу со своей полевой кухней — «А то ишь, рыбкинские-то выпендрились! А мы что же — не сможем своего барона накормить, что ли?»

Стада ушли, повозки жён (осчастливленных шанцевым инструментом и семенной картошкой) уехали, цепочка «лишних» телег с остатками имущества, обсиженных измождёнными степными рабынями (и немного рабами-калеками), потянулась на юг по тракту: трое сопровождающих дружинников рассчитывали по светлому вечеру пройти километров пятнадцать-двадцать пути.

А у меня было ещё почти две сотни увечных, которым я обещала вернуть отнятое Степью. Да, в ночь, должно быть, растянемся. Ну и что? Целители мы или нет⁈

ЖУЛДЫЗ

Новая Земля, Жулдыз, 05.03 (июля).0027

Кельда

До трёх часов ночи мы лечили наших. Потом до одиннадцати дрыхли (хорошо, утра сейчас тёплые, самая макушка лета же). Потом целый час барствовали, распивая чаи. Потом мужу, видать, надоела такая песня, и все понеслись. Бо́льшая часть (во главе с нами) двинула в новообразованный посёлок, куда вчера уже ушла половина русских. Поскольку дороги туда особой не было, поехали мы верхами, велев пешим двигаться за нами по мере сил-возможностей. Сбиться с пути им вряд ли удалось бы: со вчера от прошедших телег (и, главное — стад!) осталась такая протоптанная полоса — не промахнёшься!

В Жулдызе вовсю кипела жизнь. Даже, я бы сказала, била ключом, временами перехлёстывая через край.

Деревня встретила нас коллективным женским скандалом.

По порядку.

Добравшись вечером до места, бабы поставили юрты (кто смог). К их чести надо сказать, что большинство справились — или своими силами, или объединились, что тоже им в плюс. Но некоторые ночевали в повозках. Делаем выводы, товарищи.

С утра Балхия подняла всех ни свет, ни заря — и начала озадачивать поручениями. В помощницы она себе взяла четверых хозяйственных бабёнок, сначала всё получилось несколько сумбурно, но по-моему, у них внезапно проснулся энтузиазм от того, что теперь они — сами себе командирши. По крайней мере — внутри своей деревни.

Нежелающим сразу приступить к работе они пригрозили, что кормить просто так никого не будут — и, видимо, пригрозили очень натурально, поскольку даже гламурные чики выползли из своих повозок и получили по лопате под девизом «Велено было вскопать землю под огород!» Копали они… блин… как бы это прилично сказать… Нет, понятно, что женщине целинную дернину копать очень тяжело. Но если рядом было видно, что всё-таки вскопано, хотя бы по три-четыре квадратных метра, то у юных прелестниц земля вроде как почесалась…

После первых же пятнадцати минут девочки устали и хотели всё бросить, но Балхия снова пригрозила им суровой расправой (опять-таки кушать не давать и в придачу пожаловаться мне). Они ковыряли землю ещё часа два и, наконец, так устали, что «начали умирать». Старшие принялись их увещевать, потом ругаться, младшие кричали и плакали. Там был весь классический набор: и «это хуже, чем тюрьма», и «я уже все ногти тут испортила», и «сами-то ничего не делаете, только командуете», и даже «я нажалуюсь барону за издевательство!» — вот в этом месте мы и пришли.

Мы с Вовой смотрели на эту порнографию, и вид у Владимира Олеговича был совершенно кислый. Мне очень хотелось заржать, но перед нормальными женщинами было неудобно.

— А вы мужиков не пробовали попросить? — спросил он наконец, — По-хорошему? Договориться? У вас под боком стоит двести здоровых мужиков. Предложите им, например, обед сварить, постирать, ещё что-то…

Внезапно раздался тоненький, капризненький и кокетливенький (именно так!) голосок:

— Ой, да разве здесь найдёшь нормальных мужиков! — а, оказывается, она по-русски разговаривать умеет!

Алиша решила, что видимо — вот он, её шанс сильно выступить! — и провозгласила столь мощный тезис, после чего начала смотреть на барона «искоса, низко голову наклоня», ожидая ответной реакции.

Вид у барона из кислого стал злым. Вот сейчас я бы быстро спряталась под ближайшую кочку, будь у меня такая возможность. Но не все же с ним давно и плотно знакомы, правда?

— А ну, иди сюда! — голос у Вовы был угрюмый, но Алишу это нисколько не смутило.

Может, в Степи это часть ритуала ухаживания? Типа: тащите женщину в юрту не за ногу, а за волосы, иначе они забиваются песком?.. фубля… Она пошла, томно покачивая узкими бёдрами… Барон наклонился в седле и сжал в кулаке её чёрные, длинные как верёвки косы, дёрнул вверх… Рот Алиши раскрылся широко, прямо на пол-лица, но крика почему-то не было. Ушла в ультразвук?

Честно, я боялась лезть к нему под руку, но тупую девку было жалко…

— Вовка, скальп же снимешь!

Он глянул на меня так, что больше говорить ничего не захотелось, вытащил нож и обрезал ей косы под корень, до залысин. Любимая жена Борай-хана упала под ноги коню и начала заходиться всё в таком же безмолвном крике, цепляясь за голову, сжимая ручонками клочки оставшихся волос.

— Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ! У меня есть ЛЮБИМАЯ, ЕДИНСТВЕННАЯ ЖЕНА. Макс! Эту дуру — на диабазовую каменоломню, там давно жалуются, что одной шлюхе двадцать зэков тяжело обслуживать. Детей… — это уже мне, — распределить по другим матерям. Сама решишь.

— Хорошо, — пискнула я. А что тут ещё скажешь?

Максим кивнул своим парням, и двое дружинников увели продолжающую беззвучно разевать рот Алишу.

Народ… э-э-э… безмолвствовал, чё.

Ой, не знаю, даже как всё это…

Короче, Вова провёл борай-хановым жёнам ещё одну политинформацию. Краткую, но ёмкую. И на Глирдана зыркнул так, что тот переводил, как пулемёт.

Что на*уй ему не нужны нахлебники, и новая деревня должна стараться и сама себя обеспечивать. Три восклицательных знака.

Что «не знаете как — спросите у кельды». Ещё три.

Что каждая тупая п*зда, которая руками не может работать, будет впахивать шлюхой и «начнёте со своих же бывших рабов». Здесь восклицательные знаки по-моему ушли в бесконечность…

И с выражением крайней свирепости уехал к мужикам. А меня с телохранами оставил разбираться с этим шалманом.

Я дождалась, пока он скроется из виду, и спрыгнула с коня.

— Ой-вей, девки! За какие такие грехи вы свалились на мою голову, а?

Балхия озабоченно смотрела барону вслед:

— Госпожа Ольга, а ваш муж знает, что в степи всех непокорных рабов, — она помялась, —…оскопляют?

— Со вчерашнего дня знает.

— А как же?..

— Я их полечила. Точнее — исцелила.

Старшие женщины обступили меня взволнованным кружком. Со всех сторон слышались вопросы:

— Как⁈… Разве возможно такое⁈… — и, наконец, заинтересованное, — Так они теперь настоящие мужчины? — кто-то захихикал, — А что? Господин барон вчера сказал: могу встречаться с кем хочу! Я восемь лет уже в холодной постели сплю…

Я похлопала в ладоши:

— Девушки! И это правильная мысль! В нашем с вами мире одинокой женщине тяжело выжить. Пока они не разбежались, у вас будет большой выбор. Тем более — вас же никто не заставляет сразу замуж выходить. Можно же… попробовать.

Они смотрели на меня недоверчиво. Многие покраснели.

— Да вы не менжуйтесь! Вы теперь в другой стране. Здесь свободная женщина может спать с любым свободным мужчиной — никто и слова не скажет! Я представляю, за восемь лет какой, простите, недотрах образовался. Пользуйтесь! Тем более, вам надо быт наладить. Благодарные мужчины не то что огород — целое поле вам выкопают!

Женщины смущённо пересмеивались, но некоторые — видно — задумались о перспективах.

— Так, теперь по-взрослому. Сядьте, прошу! Я хочу поговорить со всеми! — они смотрели на меня, как школьники, собирающиеся в поход без взрослых; сорок девять женщин, впервые в жизни намеревающихся что-то для себя решить самостоятельно, — Вопрос первый: у Алиши был один сын? И всё?.. Кто готов принять мальчика в свою юрту?

Одна из «средненьких» подняла руку:

— Если будет позволено — я возьму. Бердибек очень дружен с моим Досаем, они почти одного возраста.

— Хорошо. Теперь второй вопрос — про ваш колхоз, так его назовём. Я настаиваю на посадке огородов — у вас должна быть хотя бы своя картошка, зелень — такое. Поля вы пахать вряд ли будете. Так что делаем упор на скотоводство: мясной откорм и переработку продуктов. Андле посмотрела вашу скотину и составила уже целый план по улучшению поголовья. Наши сыры очень ценятся на Матушке — вы в курсе? Умеете сыр варить?

Я получила дружный ответ, что, конечно, они варят сыр. Типа адыгейского. М-гм.

— Адыгейский сыр — это здорово. Мы его обязательно оставим в линейке сыров как национальный продукт. Но необходимо научиться варить разные сыры — более востребованные и (что важно!) более дорогие. Овечий сыр очень ценится, даже дороже козьего. Как хотите, девочки, но вы должны обеспечить идеальную чистоту продукта, высший уровень гигиены и всё такое. Я организую вам стажировку в замке — по очереди. Начнём с тех, кто по-русски хорошо говорит. Остальным, кстати, заниматься обязательно! Учителем будет Балхия. Будете стараться — пришлю помощника. Не будете стараться — придёт барон, и лучше бы вам сразу умереть.

О, боги… Отвыкла я от этого — держать людей в таком тонусе. Да и не умела толком…

— Так! Каждая сегодня же вечером подойдёт к Балхие и скажет: каких вещей на семью не хватает на зиму, через три месяца холода настанут… В сентябре — будьте готовы — ваши дети поедут в Серый Камень, учиться. До замка семьдесят километров, часто ездить не получится. На каникулы будут приезжать — три недели зимой и всё лето. Так что проститесь на сто десять дней. Готовьте вещи сразу.

Теперь я добилась того, что в голове у них (у тех, у кого были мозги) была почти такая же каша, как у меня. Ха! Не всё же мне одной мучиться!

— Следующий вопрос — о лошадях. Степные кони очень выносливы и неприхотливы, но мелковаты. Крупного воина, да в тяжёлом доспехе не вынесут. А мальчишки ваши обещают быть рослыми. Есть мнение, что для степи клану Белого Ворона нужна особая порода лошадей, совмещающая в себе плюсы степных лошадок и беловоронских полутяжей. За десять лет нужно добиться хотя бы промежуточного результата. Ферма вам понадобится большая. Строиться очень много. Агитируйте, бабы, мужиков — не то поляжете здесь смертью храбрых.

Так, вижу, подъезжает Владимир Олегович, напустивший на себя суровый вид. Прощальный пассаж:

— Если помирает кто, травма или срочное что-то — можно обратиться в Лелино, до них и двадцати километров нет. Как устроена ферма — тоже к ним съездите посмотреть и сделайте так же. Как построитесь — первую партию учениц по сыроделию жду в Серый Камень. Отчёты письменно, раз в неделю. Тоже можете через Лелино передавать. Потом научитесь с голубями обращаться. Всё, меня господин барон зовёт.

Под этим благовидным предлогом я слиняла.

— Ну что, Вов — что мужики?

— Нормальные мужики. Ломаные-битые, конечно. Но дерзкие. Целый отряд за ночь организовался, просились у меня в Степь, братьев-друзей отбить.

— А ты что?

— Что я. Разложил им расклад. Степь, даже без Борая, очень сильна. И, главное — многочисленна. Тут наскоком не возьмёшь. Ну — говорю — приедешь ты в степь: и что? Снова тебе яйца отрежут? Тренировки, военную выучку нужно, доспех, оружие… Дайте, говорю, время, мужики. Я вас выучу, одену, обую… а вы потом Степь обуете! — муж довольно засмеялся.

— Итог скажи. Много народу-то на такую великовозрастную военную академию подписались?

— Да за сотню будет.

— Уже хорошо.

— Отлично просто.

— С остальными что думаешь?

— Думаю, пусть помогут тут обустроиться — вдруг кто и захочет остаться. Там вроде адекватные бабы есть, может, приживутся? Нет — придётся по деревням расселять.

— Да там на самом деле придурошных — штук десять. Остальные нормальные. Бабы да бабы. И тех, кто не захочет остаться, предлагаю тебе кучно расселить. Может, в два-три посёлка. Ты ж хотел Ожерелье Баронессы построить? Вот тебе народ.

— Оленька… А женщины?

— А мы как папа дяди Фёдора: заметку в газету напечатаем, — муж хрюкнул, но меня уже понесло, — О том, что нужны женщины. Одиноких, знаешь ли, до фига — боятся бабы ехать без мужика. А тут — цельна ярманка: выбирай — не хочу!

— Ты будешь составлять!

— Да легко! Со следующей же почтой Лёне отправлю. Пока-а-а оно выстрелит — у нас, поди, зима уж будет…

МЫ ПРИГЛАШАЕМ ЖЕНЩИН

Тем же вечером я наваяла первое заманушное объявление:

Женщины! Для вас!

В связи с освобождением из степного плена более чем четырёхсот русских мужчин баронство Белый Ворон приглашает к переселению одиноких (незамужних) женщин (можно с детьми), желающих начать новую жизнь на Новой Земле и готовых к замужеству либо отношениям (сугубо по взаимному согласию!).

Условия проживания: сельская местность с выделением в пользование земельного надела; помощь в постройке первоначального жилья.

Ваш доход могут обеспечить: огород, животноводство и птицеводство, ловля и обработка рыбы, охота, пасеки, различные промыслы и ремёсла.

Земли Белого Ворона находятся под защитой барона и его дружины, у нас мирно, можно с удовольствием жить и спокойно растить детей.

Свою половинку ищут:

(здесь располагались штук десять портретов с подписями,

которые по моей просьбе набросал Коле)

Других кандидатов на знакомство вы сможете увидеть в следующих постах!

Заполнить анкету и подать резюме, вы можете прямо сейчас, пройдя по ссылке…

Передать письмо в баронство можно так же через отделение МФЦ Иркутского портала.

Если вы нам подходите — вам напишут или позвонят!

И помните, что возраст —

не препятствие новому счастью!

Я осталась чрезвычайно довольна своим опусом и упаковала его в планшетку для пересылки.