Хозяин антимагии 4

Глава 9

Интерлюдия

Эдик Самойлов наблюдал за прошедшими мимо него Ждановым, Качаловым и Пестовым.

Они явно шли куда-то целенаправленно: взгляды сосредоточены, походка быстрая.

Молодой человек сжал кулаки.

«Адъютант Белова», — мысль жгла его изнутри. Место, которое должно было достаться ему. Эдик рассчитывал на него, льстил, интриговал, а получил лишь жалкую должность адъютанта у Строганова, старого интригана, пока этот выскочка Жданов…

«Как это у Мити получилось?» — этот вопрос терзал Эдика.

Что такого нашёл Белов в этом балаболе?

Зависть, едкая и чёрная, заполняла парня. Он смотрел вслед ребятам, пока они не скрылись за деревьями, направляясь к тому зловещему сектору, откуда не возвращались последние патрули.

Пусть идут.

Пусть встретят ту тварь.

Может, тогда место освободится…

И тогда Белов наконец оценит его, Самойлова.

Через час Эдика разыскал взволнованный офицер штаба Белова.

— Эдуард! Не видел адъютанта Жданова? Светлейший князь требует его к себе!

Эдик сделал удивлённое лицо:

— Жданова? Нет, не видел с утра. Может, на периметре? — он соврал легко. Пусть ищут. Чем дольше, тем лучше.

Ещё через час Самойлов, выполняя поручение Строганова, проверял передовые посты. На одном из них дежурил знакомый сержант, Коркин.

— Эдик, родной! — Коркин выглядел измученным. — Чуть отлучусь, а? Минута!

Самойлов кивнул с напускной бодростью:

— Давай, давай, я посторожу. Только быстро! — и полез на дозорную вышку.

Сержант вприпрыжку, придерживаясь за живот, направился к ближайшему туалету.

Как только он скрылся за палатками, Эдик лениво обвёл взглядом горизонт. И замер. Вдалеке, уже за территорией проклятого сектора, у подножия гор в небо взвилась яркая световая стрела. Она зависла на секунду, ослепительно вспыхнула и рассыпалась искрами. Сигнал помощи. Тревога.

Почти сразу же чуть ниже вскинулось багровое кольцо огня, на мгновение озарив склоны. Магия огня, сигнал бедствия.

Сердце Эдика бешено заколотилось.

Кто-то в ловушке.

Возможно, это Жданов со своей компанией.

Он мог поднять тревогу.

Сейчас же.

Но парень лишь отвернулся, делая вид, что вглядывается в другую сторону.

Вскоре вернулся запыхавшийся Коркин.

— Всё спокойно? — спросил он.

— Тишина. Ничего не видел, — невозмутимо ответил Самойлов.

Ближе к вечеру с той стороны, где Эдуард видел сигнал о помощи, вспыхнуло нечто похожее на солнце.

Ослепительно-белые яростные лучи на секунду затмили реальность, залив горы и лагерь немыслимым сиянием. Земля дрогнула. Волна магической энергии, чистой и разрушительной, прокатилась по лагерю, заставив взвыть сигнальные рожки и подняв на ноги всех.

— Что это⁈ — кричали солдаты.

— Маг…пожертвовал собой… — прошептал кто-то из старых генералов, бледнея.

Лагерь вскипел. Белов, лицо которого было перекошено от ярости и страха, лично повёл на поиски пеший отряд с факелами и магическими светляками.

Эдик стоял как вкопанный, глядя на зарево, медленно гаснувшее вдали.

Жданов, Качалов, Пестов и Жимин…

Чувство злорадства сменилось ледяным ужасом.

Что они там натворили?

Или… что с ними?

Прошло несколько мучительных часов. Самойлов нервно шагал по лагерю, когда снова увидел, теперь уже ближе, тревожный сигнал в виде магической звезды. Они живы?

Ещё через час в лагерь вошли Митя Жданов, Кирилл Пестов, Амат Жимин. Лица были усталые, а одежду словно кто-то измазал в чём-то белом.

Амат и Пестов несли на руках что-то длинное, плотно завёрнутое в плащ… Тело. Качалов.

Эдик замер за палаткой, боясь выйти навстречу.

Его охватил холодный пот.

Раньше или позже… Они узнают правду. Про сигнал.

Про то, что Эдуард в тот момент был на посту… Про то, что он видел и не поднял тревогу.

К нему бесшумно подошёл генерал Строганов. Лицо было безразличное, а вот в глазах светилось любопытство.

— Самойлов, — заговорил генерал тихо, почти ласково, положив тяжёлую руку на плечо Эдика. — Ты, кажется, был знаком с адъютантом Белова? С Ждановым.

Эдик кивнул, стараясь не дрогнуть:

— Да, ваше превосходительство. Однокурсники. Но он всегда был… скрытным.

Строганов беззвучно усмехнулся.

— Скрытным? Милый мой, ты даже не представляешь, насколько. Этот «Жданов»… — генерал наклонился, его дыхание было отвратительным, такое впечатление, что он никогда не заботился о гигиене рта. — Это не просто адъютант. Это Дмитрий Михайлович Романов. Младший сын Императора.

Эдик почувствовал, как земля уходит из-под ног. Сын Императора. Он чуть не сел. Весь мир перевернулся.

— А этот… фейерверк в горах, — продолжил Строганов, — работа Качалова. Магия самопожертвования. Древняя. Страшная. Доступная только крови очень старых родов. Он сжёг себя дотла, чтобы спасти принца, — генерал произнёс последнее слово с особым ударением, глядя, как бледнеет Самойлов. И криво улыбнулся.

Строганов похлопал оцепеневшего Эдика по плечу и растворился в темноте, оставив парня наедине с леденящим душу ужасом. Сын Императора… Я… я чуть не… Мысли путались. Месть Романова, месть Амата, месть Белова, месть самого Императора… Картины казни, пыток, позора пронеслись перед его глазами.

На следующее утро Самойлова в лагере не нашли.

Он исчез, прихватив лишь самое необходимое.

Страх оказался сильнее амбиций.

Парень сбежал.

Следующий день лагерь гудел как растревоженный улей.

Генерал Долгорукий прикомандировал к нам две сотни солдат и четыре дюжины магов для обеспечения безопасности борта. Они поступили под моё командование, в основном это были моряки.

На борт «Стрижа» грузили ящики с боеприпасами, постоянные переклички матросов, скрежет лебёдок — это была симфония к предстоящему бою. И посреди этого хаоса моя серебристая молния.

Мотя был не просто жив, он был непомерно счастлив, и оттого энергия у него била ключом неугомонной радости. Экипаж сразу влюбился в этого зверька.

— Эй, Семёнов! — кричал боцман. — Твой хлеб! Снова на третьем орудии!

Матрос обернулся к пустой тарелке, потом к щиту:

— Ах ты… Шустрый! Отдай! Отдай, это мой паёк!

Мотя лишь задорно подёргал ушами и растворился в воздухе, оставив смех матросов и крошки на стальной броне.

Даже капитан Рыбаков, максимально собранный перед предстоящим походом, не удержался. Он наблюдал, как Мотя, спасаясь от «преследования» двух молодых матросов, прыгнул с вентиляционной трубы прямо ему на фуражку, оттолкнулся и исчез, оставив лишь лёгкий след лапок на козырьке.

— Ну и зверь… Ловчее любого юнги. Держите его, барон, подальше от фуража, а то весь провиант разворует к завтрашнему штурму!

Я лишь улыбнулся, чувствуя знакомый вес и тепло на плече, — Мотя вернулся, тихо урча. Его присутствие было для меня глотком свежего воздуха посреди военной машины.

К обеду на борт поднялась важная делегация.

Во главе был генерал Долгорукий, который курировал взаимодействие имперской армии с бронепоездом.

Он пришёл не один, в его тени стояло настоящее солнце.

— Барон Пестов, разрешите представить ключевое звено вашей защиты: Софья Фёдоровна Потоцкая. Маг воздуха шестого уровня. Её защитный купол будет вашим щитом против нечести.

Генерал сделал шаг в сторону, и девушка вышла из-за его широкой спины.

Показалось, что в этот момент на палубе словно исчезли все звуки.

Ростом графиня была мне по плечо, осанка королевская. Она держалась с такой уверенной грацией, что казалась значительно выше.

Военная форма — тёмно-синий мундир с серебряными пуговицами, узкие рейтузы, сапоги до колена — сидела на ней не просто хорошо. Она облегала каждую линию: изящные, но сильные плечи, осиную талию, и… боги, её грудь. Грудь, которую мундир лишь подчёркивал, намекая на пышные упругие формы под тканью.

Тройка? Скорее, солидная четвёрка.

Тёмные волосы, собранные в строгий, но изящный узел, открывали длинную шею.

Лицо — смугловатое, с высокими скулами, большими серо-голубыми глазами, в которых читался острый ум и… дерзкий вызов.

Она была потрясающа и опасно красива.

— Барон Пестов, — обратилась девушка ко мне. Голос низкий, мелодичный, без тени кокетства. — Надеюсь, мой купол будет достойной защитой для вашего… железного зверя.

Взгляд Софьи скользнул по корпусу «Стрижа» с профессиональной оценкой опытного моряка, и она протянула мне ладонь.

Я пожал руку с коротко остриженными ногтями. Рукопожатие было крепкое, уверенное.

— Рад профессионалу на борту. Ваш купол — это наше спасение.

Долгорукий, стоя рядом, явно пытался вернуть внимание на себя. Он подался вперёд, а обычно ледяной взгляд был на удивление приветлив.

— Вспомнил, Софья Фёдоровна, ваш отчёт по вихревой динамике под Ростовом. Блестяще! Генерал Барклай до сих пор вспоминает…

— Спасибо, Константин Иванович. Рада, что моя работа пригодилась, — ответила она как-то отстранённо, не отрывая взгляда от артефакта управления куполом, видневшегося в рубке.

Девушка повернулась ко мне:

— Барон, покажите артефакт. Нужно понять его базовую частоту и пределы нагрузки.

Сергей Рыбаков, мой капитан, стоял рядом. Его лицо, обычно напоминающее выветренный утес, расплылось в блаженной улыбке.

Было заметно, что мужчина, как и генерал Долгорукий, ловил каждое движение девушки, каждое слово.

Женат? Да хоть трижды!

Природа брала своё.

Я же видел перед собой только одно: критически важный актив.

Шестой уровень магии воздуха — серьёзная заявка на выживание.

Мы прошли в рубку и углубились в технические детали. Я показывал схемы подключения, точки заземления магии в корпусе, резервные контуры. Кое-что я модернизировал во время установки корабля на рельсы, всё же хотелось выжать из этой железки максимум.

— Вот здесь, у кормовой башни главного калибра, возможна точка резонансного напряжения при одновременном залпе и работе купола на максимуме. Как думаете?

— Верно подмечено, — девушка внимательно изучала чертёж.

В этот момент её пальцы легонько постукивали по столу, заставляя Рыбакова и Долгорукого замереть, словно рыб, глядящих на дёргающегося на крючке червяка.

— Нужен дополнительный демпфирующий контур.

Она вдруг небрежно поправила воротник мундира. Верхняя пуговица была расстёгнута, открывая изящную ключицу и тонкую золотую цепочку с маленьким сапфиром, лежавшую в ложбинке.

— … но лучше использовать обратную связь от самого орудия. Моя магия сможет адаптировать щит под импульс выстрела, — взгляд Софьи скользнул по моему лицу, ища реакцию на открытую шею.

Я же, не отрываясь от схемы, отметил нужный участок карандашом.

— Адаптация — хорошо. Но мне интересен запас прочности, если тварь ударит именно в момент залпа. Впрочем, знаю, как это можно обойти. Мои люди сделают всё необходимое за эту ночь, — сказал я.

Оторвал взгляд от схемы, встретив её серо-голубые глаза.

Они чуть сузились: от удивления или раздражения?

Пробное включение купола прошло ближе к вечеру.

Софья Фёдоровна встала у центрального артефакта в рубке — массивного кристалла, вмонтированного в пьедестал.

Её руки плавно взметнулись вверх, пальцы сплелись в сложную фигуру. Воздух вокруг загудел, сгустился.

От кристалла рванули ввысь потоки сине-голубой энергии, сливаясь над палубой в ослепительную переливающуюся полусферу.

Она окутала «Стриж» с носа до кормы куполом, который мерцал как мыльный пузырь невероятной прочности. Слышался низкий гул, словно внутри гигантского колокола.

— Вот это да! Красотища-то какая! — выкрикнул от восторга Рыбаков. — Словно небушко опустилось!

— Стабильность на максимуме. Энергопоток ровный. Готовы к тесту на удар? — сосредоточено и не отвлекаясь ни на что спросила графиня Потоцкая.

Я кивнул, и матрос на палубе засемафорил флажками, передавая команду артиллеристам в пятистах метрах от нас.

Грохот пушки слился с резким звоном купола в точке попадания. Полусфера дрогнула, заискрилась, но выдержала, лишь слегка поменяв оттенок в месте удара.

После успешных тестов мы остались в рубке с графиней и капитаном.

Софья Фёдоровна сидела напротив. Её щеки слегка порозовели от усилий, прядь тёмных волос выбилась из причёски и мягко легла на шею.

Она небрежно, будто машинально, провела пальцем по влажной от пота ключице, расстегнув ещё одну пуговицу мундира. Открылся больший участок гладкой кожи, кружево сорочки.

Аромат её духов с ноткой жасмина смешался с запахом масла и металла рубки.

— Вот, барон. Порядок. Хотя… — девушка наклонилась. Локти на стол. Линия декольте стала чётче. — … рекомендую на рассвете проверить стабилизаторы на корме. При холоде тормозят. Сама проконтролирую.

Взгляд её был прямой, словно вызов.

Я отодвинул руку, чтобы взять следующую схему, посмотрел графине в глаза, а не ниже:

— План работ уже включает проверку всех систем при плюс пяти градусах на рассвете, Софья Фёдоровна. Ваше присутствие, конечно, приветствуется, но капитан Рыбаков и старший механик справятся. Ваша основная задача сейчас — отдых. Завтра понадобятся все силы.

Собрал схемы бронепоезда в стопку, положил аккуратно в стол где они хранились:

— Считайте, мы закончили на сегодня. Завтра в шесть утра начало калибровки. Будьте готовы к интенсивной работе, а через час после неё начало операции. Спокойной ночи. Капитан. Софья Фёдоровна.

Я вышел из рубки, чувствуя, как её взгляд, тяжёлый и… заинтригованный буквально прожигает мне спину.

Рыбаков ещё остался, он сразу начал рассказывать что-то о море и штормах.

Да, она была невероятна.

Красота, помноженная на силу и ум, — гремучая смесь.

Но прямо сейчас мысли были заняты иным. Передо мной словно выплывали карты Балтийска с гнёздами и скоплениями монстров, графики подачи снарядов, расчёт расхода магии купола под массированным нападением тварей, призрачное лицо Сергея.

Каждый нерв был натянут как струна.

Флирт с магом, чей щит мог спасти сотни жизней и саму операцию, был непозволительной роскошью.

Отвлекающим фактором.

Сначала — Балтийск, море, заводы, водоросли, империя.

Потом… потом, когда этот ад отступит, когда будет время вздохнуть… может, тогда я позволю себе рассмотреть Софью Фёдоровну Потоцкую не только как источник купола шестого уровня.

Может быть.

Её же уязвлённое самолюбие или раздражённое любопытство были последним, о чём я мог беспокоиться сейчас.

На рассвете армия Белова двинулась.

Словно стальной каток, она шла из Новоархангельска, выжигая предгорья.

Свет магии — огненной, ледяной, воздушной — рвал предрассветную мглу. Концентрация магов была высокой, и они не церемонились: леса обращались в пепел, скалы плавились, ущелья заполнялись дымом и звоном боя.

За ними оставалась лишь выжженная земля.

«Стриж» же двигался иначе. Медленно, методично, как огромный стальной крот.

Триста километров до Балтийска по прямой — это была несбывшаяся мечта.

Реальность — это горы, холмы, болота и леса, кишащие всем, что не успели добить основные силы.

После долгих споров с Луневым и Марсовым я принял решение строить дорогу по спирали, огибая главную горную гряду плавными поворотами.

Любой крутой изгиб это будущая ахиллесова пята для поездов, риск схода с рельсов под нагрузкой. Спуск в долину будет пологим серпантином.

А уж на равнине… там мы рванём прямо по старому тракту. Он был прямой, как стрела, и шёл туда, куда нам нужно. Сэкономим время и силы строителей, получим отличный обзор для орудий.

Первый день строительства в горах выдался каторжным.

Пять километров серпантина по крутому склону стали невероятным результатом.

Рельсы ложились на выровненную магией земли и киркой скалу, шпалы вбивались в камень.

Внизу, в ущелье, куда мы прокладывали путь, уже кипела работа: сапёры под прикрытием магов и стрелков начинали возводить опоры моста через бурную речку.

«Стриж» сделает несколько широких витков и спустится к нему. А потом будет долгожданная равнина, где темп должен резко возрасти.

К вечеру, когда четыре смены измождённых рабочих возвращались на борт и валились с ног от усталости, а солнце начало окрашивать горы в багрянец, на «Стриж» ворвался ураган в генеральских погонах. Строганов. Его лицо было багровым от гнева, а глаза метали молнии.

— Пестов! Что за безобразие⁈ — заорал он, ворвавшись в рубку.

— И вам доброго дня, Захар Григорьевич.

— ПЯТЬ километров⁈ Улитки быстрей ползут! Армия на двадцать вёрст впереди! А ваш утырок на рельсах ковыляет по склону как старый мерин! — он тыкал пальцем мне в грудь, едва не сбив Софью.

Я блокировал руку мужчины.

— Генерал, вы на моём поезде. Вежливость и субординация не помешают, — эти слова повисли во внезапно наступившей тишине.

Рыбаков замер, офицеры у пультов словно перестали дышать.

— Скорость в пять километров по такому рельефу — это не «ковыляние». Это предел возможного для людей и магии. Попробуйте сами проложить путь по скале.

— Люди? Магия? Болтовня! — фыркнул Строганов недовольно оглядывая мостик. — Я приказываю удвоить темп! Завтра должно быть десять километров! И точка! Пусть ваши строители работают ночь напролёт!

Он повернулся к Сергею:

— Капитан! Немедленно дайте команду! Все свободные руки на укладку рельсов! Марш!

— Ваше превосходительство, но люди на пределе… Да и ночь… — растерянно выпалил тот, переводя взгляд на меня.

Я встал между генералом и капитаном поезда.

— Нет, — твёрдо сказал я, — капитан Рыбаков подчиняется мне. «Стриж» — не военное судно имперского флота. Это частный бронепоезд. Координация наших действий с армией ведётся через генерала Долгорукого.

Я посмотрел Строганову прямо в глаза:

— Ваши приказы относительно моего имущества и людей не имеют силы. Если у вас есть претензии по темпу работ, то изложите их письменно и направьте генералу Долгорукому. Он их рассмотрит и, если сочтёт нужным, передаст мне. До тех пор… — я сделал жест в сторону трапа, — … вежливо попрошу вас покинуть мой корабль. Мы работаем.

Напряжение на мостике достигло предела.

Старый генерал побагровел так, что, казалось, вот-вот лопнет вена на лбу. Его рука непроизвольно потянулась к эфесу парадной шпаги.

— Вы… вы забываетесь, фабрикант! Я генерал имперской армии! Я…

— Щёлк! Тук!

Его роскошная генеральская фуражка с золотым шитьём и кокардой внезапно слетела с головы и, описав дугу, шлёпнулась к моим ногам. На ней, гордо подняв хвостик и перебирая крошечными лапками, сидел Мотя.

Он деловито обнюхал блестящую кокарду, ткнулся в неё носом. И… исчез. Вместе с фуражкой!

— ГДЕ⁈ — Строганов ощупывал лысую макушку. — Проклятый зверь! Саботаж!

Софья Фёдоровна, наблюдающая эту сцену из своего угла, не смогла сдержать лёгкий, как колокольчик, смешок. Она тут же прикрыла рот рукой, но серо-голубые глаза смеялись открыто, с явным удовольствием наблюдая за унижением спесивого генерала.

Строганов обернулся.

Бешенство закипело в нём.

— Вы! Вы смеётесь⁈ Это… это саботаж! Умышленный! — он трясущейся рукой указал на меня. — Вы ответите за это, Пестов! И за своё неповиновение! Я добьюсь… я сделаю так, что вас выкинут отсюда как грязную тряпку! Вы и ваш жестяная банка будете гнить здесь, в этих горах! У меня есть влияние! Вы ещё узнаете, что значит перечить Строганову!

Он не договорил. Плюнул на стальную палубу и, высоко подняв голову, но с явно поникшим видом без фуражки, засеменил к трапу.

Тишина.

Потом сдавленный хохот офицеров и матросов.

Рыбаков громко выдохнул.

Софья подошла. Во взгляде хорошо читалось уважение.

— Барон… Гостей вы встречаете ярко. А питомец ваш артист, — кивок в пустоту, где исчез Мотя. — Но генерал… не блефует. Будьте осторожны.

— Знаю. Но если я начну гнуть спину перед каждым, кто кричит громче, мы никогда не достроим эту дорогу. А нам нужно к морю.

Я посмотрел на запад: где-то там за горами и долинами лежал Балтийск.

— Завтра новый виток спирали. И ещё пять километров адового пути к нашей цели. Капитан, дайте команду: отдых и ужин. Завтра в четыре тридцать подъём. Продолжаем работать.

— Есть! — Рыбаков выпрямился. — Отдых и ужин. Подъём в пол пятого. Работаем.