Хозяин антимагии 4

Глава 2

Особняк, арендованный для торжества, сверкал огнями как дворец перед коронацией.

Я подъехал, когда бал был в самом разгаре.

Высокие окна, мраморные колонны, широкая лестница у входа, уставленная кадками с розами, — всё это создавало ощущение праздника.

Это было посвящение Таси в светскую жизнь, её официальное появление.

Несмотря на то что мы находились в центральной колонии, я чувствовал себя так, словно попал в самое сердце имперской столицы.

Странное чувство. Но ничего более нарядного и помпезного я не видел ни в этой жизни, ни в прошлой.

У подъезда толпились слуги в ливреях, ожидая своих господ.

По обочинам дороги стояли многочисленные кареты и несколько автомобилей. Это признак того, что среди гостей были не только аристократы старой закалки, но и те, кто не боится прогресса.

Из открытых двухстворчатых дверей лилась музыка.

«Как тут могла поместиться столичная филармония?» — мелькнула у меня мысль.

Но стоило переступить порог особняка, как я понял: оркестр разместился на хорах, так называемых балконах, расположенных вдоль стен. Такой приём использовался только в залах высшего класса. Только так всё пространство дома могло звучать.

Вальс исполняли потрясающе. Скрипки, виолончели, флейты сливались в едином порыве, заполняя зал волнами чистого, почти осязаемого звука.

Не просто музыка. Это была магия. Искусство.

Первой, кого я увидел среди танцующих на паркете людей, была мама.

Она вальсировала с ректором военно-морской академии Кировым. Мама кружилась в голубом платье из парижского ателье. Оно делало её моложе, элегантнее, словно возвращало на десятилетие назад, во времена, когда отец был ещё жив, а наш род не знал ни бедности, ни унижений.

Чувства боролись во мне.

Радость — потому что она счастлива. Я видел, как легко мама скользит в танце, как смеётся, забывая обо всём.

Настороженность — потому что адмирал Киров слишком часто наведывался к нам в «Новоархангельск» под благовидным предлогом. А теперь… предмет его интереса стал ближе. Гораздо ближе.

Я понимал, что мама слишком очаровательна и мила, чтобы сидеть в четырёх стенах дома. Дети выросли.

Я патриарх рода.

Старшей сестре Варваре советы больше не нужны. Ей бы выйти замуж, но последние кавалеры оказывались проходимцами.

Что же касается младшей сестры Таисии, так сегодня был её день. День, когда девушка представлялась в обществе, и, судя по количеству гостей, которые откликнулись на приглашение, праздник явно удался.

Мама заметила меня буквально в самом конце танца.

Она извинилась перед кавалером и направилась ко мне.

Заметил, как на паркет вышел Амат.

Мой друг, здоровенный детина девятнадцати лет, с плечами, которым позавидовал бы любой грузчик, уверенно подошёл к моей младшей сестре.

Хрупкая, почти невесомая Тася положила руку на его ладонь, и они закружились, как только музыка зазвучала вновь.

Как кукла в руках медведя…

Амат, несмотря на свою мощь, танцевал удивительно бережно, будто боялся сломать девушку.

А Тася сияла как маленькое солнце.

Её глаза блестели, щёки раскраснелись, и, несмотря на всё напряжение столь ответственного дня, сестра лучилась непритворной радостью.

— Кирилл! — мама коснулась моего плеча. — Ты всё-таки пришёл.

В её взгляде был не просто упрёк за опоздание, но и облегчение от того, что я здесь, что цел, что жив.

— Прости, мама. Дела…

— Вечно у тебя дела, — вздохнула женщина, но тут же смягчилась. — Сегодня не будем о них. Посмотри, какая Тасенька красавица.

Я кивнул.

Мама взяла меня под руку, наблюдая за танцем дочери, которая кружилась в центре под восхищёнными взглядами гостей.

— Кирилл, — родительница внезапно понизила голос, — Анатолий Степанович спрашивал, не передумал ли ты. Он готов восстановить тебя на последнем курсе.

— Мама! — я резко повернулся, сдерживая раздражение. — Сначала ты рыдала, когда я перевёлся в военную академию. Теперь настаиваешь на возвращении?

— Я не настаиваю, — поправила она, нервно натягивая перчатку. — Просто ректор очень лестно отзывается о твоих способностях. Говорит, что у него давно не было таких курсантов и…

Я скривился, перебивая:

— У меня сейчас дел выше крыши. И я уже сто раз говорил: не вернусь к учёбе. Точка.

— А с Надеждой Кировой ты… — начала она.

— Ирина Владимировна, — холодно ответил я, используя полное имя, чтобы показать, что тема закрыта. — Может, хватит?

Мама пристально посмотрела на меня.

В её глазах мелькнуло что-то более глубокое, чем просто материнская забота.

Разочарование? Тревога?

— Мы расстались, — процедил я сквозь зубы. — И сейчас у меня есть дела поважнее девичьих вздохов.

— Тогда, может, в алхимический университет? — не унималась женщина. — Там тебя примут без экзаменов. С твоим уровнем магии будет достаточно рекомендательного письма.

— У меня нет времени, — вырвалось в ответ. — Да и чему там научат? Всё, что нужно, я давно вычитал в книгах.

— Верно, — признала она, немного смягчившись. — Но связи, Кирилл! Ты мог бы завести полезные знакомства. Поднять Пестовых выше.

Я криво улыбнулся. А мама вдруг замолчала, её взгляд скользнул по оркестру на балконе, потом по собственному роскошному платью.

— Поверь, связи у меня есть, — горько усмехнулся, вспоминая, во что обходятся мне «просьбы» Мити. — Кстати, кто-нибудь из моих друзей пришёл, кроме Амата?

Мама покачала головой:

— Пока нет.

— Жаль, — вздохнул я. — Хотелось бы обсудить кое-что со всеми. Придётся пока поговорить с одним Жиминым.

Танец закончился.

Тася и Амат направились к фуршетному столу, где уже собирались другие молодые люди. Я пошёл за ними: нужно было поздравить сестру, обнять её, сказать несколько тёплых слов. И узнать у Амата последние новости.

Я подошёл в тот момент, когда парочка выбирала десерты. Сестра заметила меня первой. Её глаза засияли, но тут же нахмурились с нарочитым недовольством, которое она не умела скрывать.

— Кирилл! Ты всё-таки пришёл! — воскликнула Тася, один в один повторив слова мамы. Потом шлёпнула меня по руке, а затем обняла. — Я уже думала, что ты пропустишь весь бал!

— Разве я мог пропустить твой день рождения? — улыбнулся в ответ. — Ты же знаешь, у меня были дела. Важные дела.

— У тебя всегда дела! — она надула губки, но в глазах светилась радость.

Амат стоял рядом немного напряжённый, переминаясь с ноги на ногу, как будто не знал, куда себя деть. Этот трёхсотлетний «юноша», обычно такой уверенный в себе, сейчас выглядел растерянным, как первокурсник на первом свидании.

Забавно. Ещё пару месяцев назад они с Тасей постоянно спорили и не выносили друг друга, а теперь вот так. Она смотрела на юношу как на героя. Он — как на свою слабость.

— Ты хорошо танцевала, — сказал я, наблюдая, как сестра краснеет от комплимента.

— Амат — прекрасный партнёр! — Тася восторженно посмотрела на великана, который, услышав это, словно смущённый медведь опустил взгляд.

Я приподнял бровь. Похоже, сестра уже по уши втрескалась в моего друга. Или просто повзрослела быстрее, чем я ожидал.

Перекусив парой канапе, продолжили светскую беседу, обмениваясь с Аматом ничего не значащими фразами. Мне нужно было поговорить с ним наедине. Но сейчас отпустить младшую сестру было невозможно, это выглядело бы как очередное пренебрежение.

— Тася, пойдём потанцуем, — неожиданно предложил я.

Её глаза округлились от удивления.

— Ты? Танцевать⁈

— Что, я так плох? — позволил себе лёгкую насмешку в голосе.

Мы вышли на паркет.

Вальс был медленным, идеально подходящим для разговора.

Тася напряглась в моих руках.

— Ну и как тебе Амат? — осторожно начал я.

— Он… он совсем не такой, каким казался, — прошептала Тася. — Амат столько всего знает, столько видел! И он так… бережно ко мне относится…

Если бы она только знала, сколько всего он на самом деле повидал… Но было не до шуток, нужно с ним поговорить насчёт сестры. Во-первых, она ещё слишком мала, а во-вторых, урою его, если обидит Тасю.

Танец закончился слишком быстро.

Мы направились обратно к столу, но по пути сестру перехватила стайка подруг — визжащие разодетые барышни утащили её прочь, оставив меня наконец наедине с Аматом.

Но только я сделал шаг в его сторону, как передо мной возникла преграда.

Молодой человек лет двадцати пяти в элегантном сюртуке. Усач выпрямился, сверкая глазами, в которых читалось явное желание устроить сцену. Его рука легла на эфес шпаги — старомодный, но красноречивый жест.

— Барон Пестов, — произнёс он, кивая в сторону Варвары, которая стояла поодаль с ядовитой улыбкой на лице. — Мне кажется, вы недостаточно почтительно отнеслись к своей старшей сестре. Опоздали на бал… заставили нервничать. Разве это достойно джентльмена?

Интересно, кто его подослал, или он и правда такой дурачок?

— Если вам так хочется «разобраться», предлагаю отложить это до полуночи, — я показал на часы. — Сейчас у меня другие обязательства.

Усач фыркнул:

— Боишься испортить праздник? Или просто трусишь?

Типичный провокатор. Хотел показать, что он храбрее. Пытается стать героем вечера.

Амат, стоявший в десяти шагах от меня, невольно сжал кулаки.

Я едва заметно покачал головой: не сейчас, не здесь.

— В полночь в саду. До первой крови, — холодно сказал я. — Шпаги или пистолеты — выбирайте.

Он склонился в преувеличенно галантном поклоне:

— Шпаги, барон. Дамы оценят изящество.

Когда усач ушёл, Амат сразу же подошёл ко мне:

— Да я ему сейчас рога пообломаю! Чего он тут…

— Не надо, — положил руку на плечо другу. — Это моя драка. И к тому же моя семья. Моя проблема, — я бросил взгляд на Варю. — Сестра явно рассчитывает на скандал. Не доставим ей такого удовольствия.

Амат кивнул, хотя в его глазах всё ещё читалась злость.

Мы отошли в сад, к фонтану, где можно было поговорить без лишних ушей.

— Где Сергей и Митя? — спросил я.

— Сергей теперь тень Романова, — друг фыркнул, но в голосе не было насмешки, только усталость. — Постоянно ходит за ним по пятам. Ты же помнишь желание Качалова выслужиться. А Митя… — Амат понизил голос почти до шёпота, — готовится к штурму. Через два с половиной месяца будет прорыв к Балтийску. Флот всё ещё в ловушке.

Я нахмурился. Значит, Амат не знал о железной дороге…

Интересно, почему Митя ему не сказал?

Может, не доверял? Или просто не успел?

— А ты? — спросил я, окинув друга внимательным взглядом.

— Добрался до третьего уровня владения источником! — он гордо рассмеялся, ударив себя в грудь. — Теперь не отстаю от тебя, профессор!

Я улыбнулся, но тут раздался звон хрустального колокольчика. Распорядитель бала объявил:

— Господа! Фейерверк в саду!

И как по команде все потянулись из особняка в сад, словно кто-то дёрнул за невидимую ниточку.

К нам подошли мама и Тася. Сестра с явным любопытством оглядывалась по сторонам, ожидая начала представления.

Её глаза блестели как у ребёнка перед Новым годом.

Ночь была тёмной и безлунной. Идеальный фон для волшебного фейерверка.

Гости высыпали на террасу и разбрелись по саду, где маги-огневики заканчивали последние приготовления.

Первый залп взмыл в небо с шипением. Раскат, и над нами распустился гигантский сине-огненный павлин. Перья мерцали и переливались в темноте словно живые.

Следующий залп — золотые корабли, плывущие по небу.

Третий — алая роза, лепестки которой осыпались искрами под восхищённые возгласы гостей.

— Кирилл! — Тася внезапно схватила меня за руку. — Это твой подарок, да⁈

Я не ответил, лишь улыбнулся, наблюдая, как в небе складывается огненная надпись: «С днём рождения, Тасенька».

— Лучший день в моей жизни! — сестра обняла меня, и в этот момент последний залп раскрасил небо в цвета герба нашего рода.

Магический фейерверк стал жирной точкой в праздновании.

Я направился к главному входу, чтобы попрощаться с гостями. Они расходились, рассыпаясь от особняка как искры догорающего костра.

Это всё напоминало мне хорошо отрепетированный спектакль, где каждый играл свою роль. Дамы поправляли перчатки, кавалеры щёлкали табакерками, все почтительно кланялись друг другу.

— Кирилл Павлович! Ваш фейерверк — просто чудо! — графиня Аверьянова подошла ко мне, её веер трепетал как крылья пойманной бабочки.

— Все для моей любимой сестры, — ответил я, целуя её перчатки.

В глазах графини читалось холодное любопытство: она явно оценивала, сколько мог стоить такой праздник.

Мама незаметно дёрнула меня за рукав, когда мимо проходило семейство в синих бархатных камзолах.

— Корнеевы, — шепнула она. — Их последний контракт с Оксаковыми подписан кровью, а не чернилами.

— Матушка, вы становитесь поэтичны, — я усмехнулся, но тут же застыл, заметив, как старший Корнеев что-то шепчет на ухо своему сыну, моему ровеснику, не сводя с меня глаз.

Зал постепенно опустел.

В углу молодой князь Гагарин спорил с сыном фабриканта Шульца.

Их голоса шипели как раскалённое железо в воде:

— Ваш отец нарушил соглашение! Он торгует с северными кланами!

— А ваш продал половину родовых земель южанам!

— Настоящий зверинец, — пробормотал я, подзывая лакея с напитками.

Бокал был холодным, пузырьки щипали язык как напоминание, что даже в этом бокале мог быть яд.

Впрочем, как и в любой другой еде и даже подарке.

Оглядел банкетный зал. Ещё пару часов назад здесь кипела жизнь. Теперь столы были завалены остатками еды, опрокинутыми фужерами, забытыми веерами.

Оркестр уже ушёл, лишь двое музыкантов остались, наполняя зал меланхоличными нотами. Рояль и скрипка. Их звуки переплетались в грустном вальсе: скрипка плакала высокими нотами, а рояль отвечал ей глухими бархатными аккордами.

Провожая маму и Тасю к карете, я заметил, как Ильич проверял пистолеты. Старый солдат чуял опасность лучше любого дворянина.

— Береги их, — сказал я.

— Берегите свою шкуру, барин, — ответил Ильич, не сплюнув как обычно. Неужели он нервничал или чувствовал беду?

Амат ждал меня у входа в сад. Его огромная тень сливалась с темнотой.

— Пошли, — бросил я другу.

И мы вышли наружу, туда, где чуть больше часа назад смотрели фейерверк.

Я обошёл фонтан и направился в дальний конец сада. Там, среди деревьев и старых скамеек, должен был состояться наш «разговор» с ухажёром старшей сестры.

— Чёртовы заносчивые аристократы, — я раздвинул ветви жасмина, и перед нами открылась поляна, освещённая лишь бледным сиянием звёзд. — Проще было бы просто набить ему морду в зале. Но нельзя… этикет, видите ли.

Теперь воздух был другим: не сладким от праздника, а тяжёлым как перед грозой.

— Чувствуешь? — внезапно остановился Амат.

Я кивнул.

— Подозрительно, — пробормотал Жимин себе под нос. — Слишком тихо.

Он прав. Что-то не так.

Парк необычайно пуст.

Где зрители? Где перешёптывания слуг, сплетни, любопытные взгляды?

А здесь ни единого человека.

Я огляделся.

Тишина.

Только листья на ветках старых лип шуршали.

— Где этот усатый клоун? — Амат рассмеялся, но ненадолго.

Смех оборвался, когда мы одновременно почувствовали, что нас окружают. Ветер донёс скрип кожаных перчаток, лязг металла.

Сбоку что-то мелькнуло.

Тени.

Шаги.

Не один.

Не два.

Целый отряд.

Из-за кустов появились четверо.

Впереди — усач, Белозёров, я наконец вспомнил его фамилию.

Высокий, уверенный, с презрением в глазах.

Рука на эфесе шпаги.

С ним двое в чёрных масках и мужчина в сером сюртуке.

А потом ещё двое.

И ещё.

Всего восемь человек. Возможно, больше.

Теперь было очевидно, что это не дуэль. Это ловушка.

Среди нападающих мелькнули знакомые символы. Герб Оксаковых.

— Амат… — я попытался предупредить друга, но в виски ударила резкая боль.

Мир поплыл перед глазами.

Рядом Жимин рухнул на колени, схватившись за голову.

Магия, и не простая.

— Кажется, мы вас переоценили, Пестов, — раздался из темноты холодный и спокойный голос.

Последнее, что я увидел — злорадную ухмылку Варвары, выглядывающей из-за деревьев.