Хозяин антимагии #3

Глава 14

Сергей Качалов

Сергей стоял на пороге небольшого дома, где обычно останавливалась Лиза, когда приезжала в центральную колонию.

Дверь была заперта, а окна плотно зашторены. Он постучал несколько раз, но ответа не последовало.

Молодой человек обошёл дом, заглянул в сад, нигде не было ни намёка на присутствие. Даже следов колёс на дорожке не найти, будто никто здесь не появлялся как минимум месяц.

Он сжал кулаки, стараясь подавить нарастающее беспокойство.

— Где ты, Лиза⁈ — вырвалось у Качалова. Слова повисли в воздухе, он будто ждал, что кто-то услышит и отзовётся.

Решив разузнать больше, Сергей направился к Яне — одной из близких подруг девушки. Та жила неподалёку, в одном из аристократических кварталов. Когда молодой человек спросил её о Елизавете, лицо Яны сразу стало серьёзным.

— Она уехала, — сказала девушка, аккуратно перебирая складки платья. — Буквально сразу же, как академию эвакуировали сюда.

— Уехала? Куда? — Сергей не понимал. Мы же только вернулись, как она могла так быстро исчезнуть?

— Сказала, что срочное дело. Отец вызвал. Но подробностей не сообщила.

— А куда вызвал? На «большую землю»? — спросил Сергей.

— Возможно… — начала Яна, но замялась, выбирая слова. — Но ты можешь уточнить у Надежды Кировой. Лиза с ней в последнее время часто общалась. Вероятно, она знает больше.

Сергей поблагодарил девушку.

Внутри усиливалось тревожное предчувствие.

Лиза не стала бы уезжать без причины. И уж точно не исчезла бы, не дождавшись его.

Качалов направился к дому Кировых.

Надежду он застал в саду, сидящей на скамье под старым дубом. Её тёмные волосы были растрёпаны, а в карих глазах читались обида и разочарование. Она даже не повернулась, когда подошёл одногруппник.

— Надя, — начал Сергей, стараясь говорить мягко. — Мне нужно узнать о Лизе. Где она?

Девушка резко подняла голову:

— А где твой дружок Кирилл?

— Мы с ним расстались вчера, возможно, он на своём производстве.

— Все только и думают о нём! Почему он отказался от помощи моего отца? Почему не стал офицером? Почему выбрал свой путь? — голос Нади задрожал, и в нём звучала горечь.

Она не хотела этого показывать, но в вопросах слышалась боль. Не просто женская обида, а потеря чего-то важного для себя.

Сергей вздохнул.

Видимо, Кирилл успел оставить после себя не просто след, а целую бурю эмоций.

— Надя, это важно. Лиза пропала.

Девушка замолчала, затем неохотно пробормотала:

— Она уехала в своё имение. Получила срочное сообщение от отца.

— Куда именно?

— Под Псков. Но я больше ничего не знаю.

Сергей поблагодарил её и ушёл, чувствуя, как гнев и беспомощность борются внутри.

Почему ты не написала мне, Лиза?

Почему не предупредила?

Он отправился на телеграф и написал короткое сообщение: «Лиза, я жив. Всё хорошо. Жду тебя в этом учебном году. Вернись скорее. Сергей».

Отправляя депешу, он мысленно добавил: «Ты должна понять: я не шлялся не пойми где. Просто так сложились обстоятельства».

Елизавета Минская

Карета остановилась у парадного входа родового имения Минских. Это был высокий каменный особняк с башенками и резными статуями на фасаде, спрятанный среди густых хвойных насаждений.

Лиза вышла, поправляя дорожное платье. Вместо привычной улыбки слуг её встретили холодные взгляды. Кто-то опустил глаза, кто-то просто стоял как истукан, будто не осмеливаясь заговорить.

На крыльце, скрестив руки, ждал отец — Андрей Макарович Минский. Его тёмные глаза сверлили дочь, словно обвиняя ещё до первого слова.

— Наконец-то явилась, — произнёс он без приветствия.

Лиза нахмурилась:

— Отец, что случилось? Ты вызвал меня так срочно… Почему?

Он лишь коротко кивнул:

— Входи.

Без лишних слов мужчина развернулся и прошёл в кабинет, не дожидаясь дочь. Лиза последовала за ним, ощущая, как сердце сжалось, ожидая чего-то плохого.

Кабинет пах старым деревом, кожей и дорогим табаком. Массивный стол из чёрного дуба, портреты предков на стенах, золочёная чернильница и тусклый свет, пробивающийся сквозь узкие окна.

Андрей Макарович сел за стол, откинулся в кресле и бросил на дочь тяжёлый взгляд.

— Зачем ты занимаешься фехтованием? — голос был тихим, но каждое слово резало как лезвие. — Это не женское дело.

— Я люблю это. И я хороша в этом, — ответила Лиза, стараясь сохранять спокойствие.

— Хороша? — мужчина резко ударил ладонью по столу. — Ты позоришь наш род! А уроки у этого… Качалова! Ты думала, я не узнаю?

Лиза вспыхнула:

— Сергей благородный человек!

— Благородный? — отец горько рассмеялся. — Ты даже не знаешь, с кем связалась. Его зовут не Сергей Качалов.

Она замерла. Елизавета играла удивление, она не ожидала, что отец в курсе:

— Что?

— Его настоящее имя Всеволод Пожарский.

Тишина повисла между ними, будто бы отец только что объявил приговор.

— Это… ложь, — прошептала Лиза, пытаясь найти в себе силы не дать голосу дрогнуть.

— Разорившийся род. Изгой. Его семья втянула в долги пол-Ярцево. И ты хочешь связать свою судьбу с ним? — Минский встал и медленно подошёл к окну. — Ты взяла клинок из нашей сокровищницы. Ты тренировалась с ним. Ты…

Мужчина обернулся, и в его глазах вспыхнула ярость:

— Ты позволила ему обесчестить себя.

Лиза побледнела:

— Отец!

— Молчи! — он ударил кулаком по подоконнику. — Ты больше не вернёшься в колонию. Твой брак уже решён.

— Нет! — выкрикнула девушка, делая шаг назад.

В этот момент дверь кабинета распахнулась. Вошла мать — Анна Викторовна. Её лицо было холодным как лёд, движения — размеренными, почти театральными.

— Елизавета, успокойся. Всё уже улажено.

— Что улажено⁈ — дочь сжала пальцы в кулаки. — Вы не имеете права решать за меня!

В кабинет вошёл слуга с телеграммой в руках.

— Для барышни. Из колонии.

Лиза протянула руку, но мать перехватила конверт.

— Я передам. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы читать подобное.

Андрей Макарович кивнул слуге, и тот вышел. Лиза поклонилась, сжав зубы, и вышла из комнаты следом.

— Не отдам ей это письмо, — сказал патриарх, бегло читая телеграмму от Сергея Качалова.

— Подменим текст, — тут же предложила Анна Викторовна. — А ещё лучше — подделаем газету. Андрей, ты же сможешь?

Через несколько дней. Завтрак в главном зале.

Лиза сидела за столом. Рядом была её мать, как всегда невозмутимая. Отец, сидевший напротив, аккуратно разворачивал «Петербургский вестник».

— Ах, вот же… — он притворно вздохнул. — Какое горе.

— Что? — Лиза потянулась за газетой.

Отец медленно протянул ей лист бумаги.

В колонке некрологов:

«Сергей Качалов (наст. имя Всеволод Пожарский). Скоропостижно скончался в ходе эвакуации из Новоархангельска».

Лиза вскочила, газета выпала из рук.

— Это ложь! — вырвалось у неё. — Он жив! Я знаю!

— Официальное известие, — холодно сказала мать. — Ты должна забыть его.

— Нет! — девушка задохнулась от ярости. — Он жив! Я чувствую это!

— Ты беременна? — внезапно спросил отец, пристально наблюдая за её реакцией.

Лиза окаменела.

— Что?..

— Гувернантка докладывала. Ты не ела три дня. Тошнит по утрам. Не думаю, что это случайность.

— Это не ваше дело! — выкрикнула Лиза, чувствуя, как голова идёт кругом. Она сама не знала об этом, но теперь, вспоминая последние недели, всё встало на свои места.

— Это дело всего рода! — взревел отец. — Твой брак состоится через месяц.

Лиза схватила газету, пытаясь разорвать её.

— Ложь! Всё ложь!

Мать уже звонила в колокольчик.

— Гувернантка! Отведите барышню в комнату. Она не выйдет, пока не успокоится.

Лиза рванула к двери, но слуги были готовы. Двое служанок и дворецкий схватили её за руки.

— Сергей! — она закричала, голос сорвался в отчаянии. — Он жив! Я знаю!

Но девушку уже уводили.

А в это время в колонию от отмени Лизы была отправлена подделанная телеграмма для лучшей подруги, Яны.

«Передай Сергею, если он появится… чтобы не искал меня. Я не вернусь».

Дмитрий Романов

Центральная колония, кабинет Дмитрия Романова.

Бумаги, бумаги и ещё раз бумаги. Их было слишком много.

Отчёты о нападениях монстров, рапорты о недостатке провизии, списки погибших гарнизонных солдат, которые месяцами не получали жалования.

Митя сидел за массивным дубовым столом, его ручка скользила по бумаге с холодной точностью. Молодой человек писал отчёт, который, как он знал, никогда не будет прочитан так, как следовало бы.

'Ваше Императорское Величество,

на границе колоний ситуация близка к катастрофе. Монстры прорываются не из-за слабости магических барьеров, а из-за хронического бездействия администрации. Деньги, выделенные на укрепление обороны, оседают в карманах чиновников. Солдаты голодают. Офицерский корпус продаёт оружие охотникам.

Если ничего не изменить, следующая волна нападений дойдёт до центральных колоний, а вскоре перекинется и на «большую землю»…'.

Он дописал последнюю строку и откинулся в кресле. Закрыл на мгновение глаза, но в голове уже строились планы.

Планы, ради которых он был здесь, в этой колонии, подальше от имперского двора и его интриг.

— Отправить шифром. Лично в руки Императору, — сказал он секретарю, протягивая конверт.

Тот молча взял документ и вышел.

Ответ пришёл на следующий день. Телеграмма была короткой. Всего несколько строк:

«Действуй, как считаешь нужным. Не уменьшай прихода в казну из колоний. Свадьбы Анны и Дианы требуют средств».

Митя рассмеялся — громко, резко, почти яростно.

— Конечно! — швырнул он телеграмму на стол. — Им нужны банкеты, а не реформы.

Он представил, как в столице уже готовят залы для торжественных церемоний. Как закупают свечи, заказывают портреты, проверяют список гостей. Как дорого всё это стоит, но никто не задумывается о том, что через пару месяцев может не остаться империи, которая будет радоваться этим свадьбам.

Анна — замуж за греческого короля. Диана — за шведского принца.

Две принцессы.

Две политические сделки.

Тонны золота на платья, фейерверки, фарфоровые сервизы.

А где-то на окраинах империи солдаты умирали с пустыми желудками и ржавыми клинками.

Он подошёл к окну. За стеклом кипела жизнь центральной колонии: кареты, торговцы, аристократы в шёлковых камзолах. Никто не замечал трещин в фундаменте.

Но он видел.

Митя вернулся к столу, достал блокнот с чёрной кожаной обложкой. На первой странице был список. Всего четыре пункта. Он медленно прочёл их:

1. Вычислить всех воров в администрации центральной колонии.

2. Найти союзников среди военных.

3. Перекрыть каналы контрабанды оружия.

4. Создать свою сеть осведомителей.

Он остановился. Потом решительно добавил:

5. Начать надо с того, что никто не хочет видеть.

Рука замерла над бумагой. Он знал, что это значит.

Кровь.

Чиновники, генералы, купцы — все они десятилетиями грабили казну. И если империя не может их остановить, значит, это сделает он.

Не официально. Не по закону. А по-настоящему.

Без приказов. Без одобрения.

Хотя почему «без одобрения»?

Отец дал ему карт-бланш. И он воспользуется этим.

Главное — не дать понять, что он используется не так, как ожидалось.

Романов позвонил в колокольчик.

— Вызвать ко мне капитана Лебедева. И… информатора из таможни. Того, что завербовали вчера.

Секретарь кивнул и вышел.

Митя развернул карту колоний, наложил на неё список имён и медленно провёл пальцем от одного поместья к другому.

— Начнём с тебя, губернатор Зарубин, — прошептал он, находя взглядом особняк на берегу реки. — Ты первый, кто узнает, что настало время нового правления.

Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем Романов станет тем, кого будут бояться больше, чем монстров?

В углу кабинета часы пробили два ночи. А дел ещё полно.

Когда только успеть?

Прошло две недели вместо запланированных трёх дней, но мы всё же собрались в назначенном месте — в «Дикой розе», самом известном борделе центральной колонии.

Я вошёл, оглядывая зал. Интерьер был роскошным: бархатные диваны, хрустальные люстры, томный полумрак и запах дорогих духов. Это было место, где даже аристократы могли себе позволить на пару часов забыть правила приличия.

Но больше всего меня удивило то, как здесь встречали Митю.

— А, Дмитрий Михайлович! — хозяйка заведения, пышнотелая дама в тёмно-красном платье, едва не присела в реверансе. — Ваш кабинет готов.

Митя лишь кивнул, а в его взгляде мелькнуло что-то деловое, почти холодное.

Интересно, сколько девочек из этого заведения теперь работает на него? Сколько секретов Романов здесь собрал?

Мы поднялись на второй этаж, в отдельный кабинет с массивным дубовым столом, где уже стояло восемь кружек холодного пенного.

— Вы не представляете, что творится у меня дома, — Амат швырнул на стол пустую кружку. — Мама и сёстры буквально душат своей заботой. Две недели! Две недели я не могу сделать шага без их вопросов: «Ты поел?», «ты не замёрз?», «ты точно жив?»…

— А как же отец и братья? — спросил я.

— Отец воюет, от него так и нет вестей. Братья в Петербурге — заканчивают учёбу на капитанов.

Он тяжело вздохнул.

— Мне бы какое-нибудь дело до начала учебного года… А то сойду с ума.

— Можешь помочь мне с одним дельцем, — усмехнулся Митя. — Как раз нужен человек с твоей прямолинейностью.

Амат хмыкнул, но в его глазах загорелся интерес.

— Только пусть это будет что-то, где можно рубить, а не только бумаги перебирать.

Затем очередь дошла до Сергея. Он сидел, сжимая в руках телеграмму, будто пытаясь изменить написанное.

— Лиза… — начал он и замолчал.

Мы переглянулись. В воздухе повисло напряжение.

— Что случилось? — спросил Амат.

— Она разрывает отношения, — Сергей развернул письмо и прочёл вслух. — «Не ищи меня. Я не вернусь».

— Ты уверен, что это её слова? — я нахмурился, заметив, как друг сжал челюсти.

— Нет, — ответил он, резко скомкав письмо. — Но я всё равно за неё поборюсь.

— Зачем? — Митя поднял бровь. — Если она сама отказалась…

— Не в этом дело, — Сергей поднял голову, и в его глазах горела стальная решимость. — Я докажу ей и её отцу, что достоин быть частью этого мира. Если не сейчас, то в течение полугода.

Мы замолчали. В его словах не было пафоса или боли. Только чёткая цель.

— Ну что ж… — Амат хлопнул друга по плечу. — Тогда держись, дворянин.

Мы молча сделали по глотку.

Все взгляды обратились ко мне.

— Кирилл, а как у тебя дела? Получил свои бумаги?

— Да, друзья, — я достал из кармана документ с гербовой печатью. — Наконец я стал полноправным патриархом рода Пестовых. Буквально сегодня вступил в права.

Комната оживилась. Амат свистнул, Митя усмехнулся, а Сергей поднял кружку.

— За нового главу рода!

— За нового главу! — повторили остальные.

— А в сокровищницу заглянул? — спросил Митя с хитрой ухмылкой. — Или опять всё отложил на потом?

Я покачал головой:

— Нет, не успел. Сначала хотел встретиться с вами.

И правда, этот вечер был важнее.

— Потом наши пути, скорее всего, надолго разойдутся, — сказал я, обводя взглядом друзей.

Тишина повисла в воздухе. Мы понимали, что каждому предстоит свой путь.

— Значит, надо выпить за то, чтобы они снова пересеклись, — Митя поднял бокал. — На новом этапе жизни.

— За встречу в новых обстоятельствах! — добавил Амат.

— За нас, — просто сказал Сергей.

Я тоже поднял кубок.

За тех, кто не сбежал в самый сложный момент. За тех, кто остался рядом, когда всё начинало рушиться.

Амат громко щёлкнул пальцами, вызывая официантку:

— Принеси нам бутылочку. Пусть будет крепче. Сегодня день особенный.

Внезапно Митя со звонким стуком поставил кубок на стол.

— Посмотрите на нас, — сказал Романов, обводя взглядом остальных. — Мы больше не те четверокурсники, какими были. Судьба сделала из нас других людей.

Я медленно оглядел друзей: Амат, с его решимостью и прямолинейностью, мог стать самым сильным магом империи; Сергей, чьё сердце разбито, но дух не сломлен; Митя, который будто бы переродился из шутника в настоящего стратега. И я… я стал тем, кем никогда не планировал быть — главой древнего рода Пестовых.

— Но мы должны остаться братьями, — продолжал Митя, — хотя бы в душе.

Амат первым протянул руку:

— Клянусь!

Сергей положил свою поверх:

— Клянусь!

Я присоединился:

— Клянусь!

Митя завершил наш круг:

— Пока мы живы, мы вместе. Пока помним — мы связаны. Пусть каждый идёт своей дорогой, но в час нужды мы окажемся рядом.

Наши руки сжались в едином порыве. В этот момент я почувствовал, как между нами протянулись невидимые нити, связывающие крепче любых клятв.

На следующий день, ближе к полудню, я стоял перед массивными дверями хранилища Пестовых в имперском банке.

Ладонь слегка дрожала, когда я приложил её к холодному металлу двери. Я чувствовал потоки магии, проходящие через громоздкий механизм. Внутри что-то щёлкнуло, а магия признала меня.

Перстень на моём пальце, украшенный теперь не только родовым гербом, но и знаком патриарха, будто нагрелся. Я вставил его в специальное углубление двери. Раздался скрежет шестерёнок, и массивные створки начали медленно расходиться.

Воздух, хлынувший из хранилища, пах временем: пылью веков, сухим пергаментом, чем-то ещё… неуловимо знакомым. Сердце бешено колотилось в груди.

Что ждало меня там?

Богатства?

Тайны?

Или новые испытания?