Хозяин антимагии #3

Глава 10

Странная штука человеческое восприятие. Несмотря на то что наш грузовик легко обгонял бесконечные караваны повозок, растянувшиеся по дороге между колониями, мне казалось, что мы движемся словно улитки.

Хотелось просто зайти в ближайший телепорт и сразу оказаться у крыльца нужного дома. Было ощущение, что попросту трачу своё время.

— Аркашка, давай прибавим, ещё пару километров, и остановимся переночевать на постоялом дворе, — подбодрил я водителя, наблюдая, как он борется со сном.

Веки предательски слипались, но при каждом рывке машины мужик вздрагивал и хватался за руль крепче.

Хоть я и подменял Аркадия на несколько часов, он так и не смог расслабиться, всё прислушивался к звукам мотора даже во сне. Стоило мне чуть сильнее нажать на газ или немного притормозить, как служащий тут же просыпался и внимательно смотрел на дорогу.

Ответственный мужик: даже уставший беспокоился за доверенную ему «железную лошадку». Он считал эту машину живым существом, почти членом семьи. И я с ним был согласен. Мне тоже казалось, что когда к машине относишься как к живому существу, она тебе подыгрывает, будто чувствует заботу и старается не подвести.

В этом мире можно было в такое поверить и подумать, что это новый вид магии — «привязанности».

Но как её можно было бы объяснить в моей прошлой жизни?

Вот например, однажды мне нужно было срочно попасть домой. Аккумулятор был старый, а я ещё умудрился не выключить фары, и машина, которая всегда была верной, отказалась заводиться. Время было позднее, магазина с автозапчастями поблизости не нашлось, как, в принципе, и проезжающих машин. Я стоял перед выбором: либо ночевать в машине, либо надеяться на чудо. Тогда я, словно шепча кому-то невидимому, потёр руль и сказал:

— Ладно, Женя, давай, родная, ещё один разочек. Только сегодня. А завтра мы тебе купим новый аккумулятор, самый лучший, что будет в магазине.

И ведь двигатель ожил. Так я доехал до дома и с тех пор каждый раз, садясь в машину, здоровался с ней как со старым другом.

Может быть, это просто психологический эффект.

Может, самоуспокоение.

Но если верить, что техника слышит тебя, она начинает вести себя иначе. Не факт, что это магия, но и не факт, что нет.

Такое часто происходило у меня на кафедре.

Да, понятное дело, что люди науки должны наоборот не верить во всё это, но нет.

Зачастую многие приборы в лаборатории, особенно те, что работали уже не один год, имели свои имена. А зачастую и характер.

Признаться, я сам был скептиком, пока не начал замечать закономерностей. Например, было у меня два одинаковых прибора, абсолютно идентичных по характеристикам, но один почему-то работал без нареканий только утром, а второй исключительно после обеда. И как это объяснить? У нас в институте так и повелось: измерения до полудня — на первом, после — на втором.

Помню, в одном из проектов, где мы исследовали стабильность химических реакций при сверхнизких температурах, использовался прибор, который все называли «Палычем». Это был высокочувствительный спектрометр, капризный до безобразия. То сбивается калибровка, то теряется сигнал на полпути.

Его перенастраивали трижды в неделю, а профессор Лавров, мой завлаб, говорил, что тот просто «вредный как старуха». Но я заметил одну закономерность: стоило только заговорить с прибором как с живым человеком, рассказать, что сейчас важный эксперимент, попросить не подводить, и он вдруг начинал работать идеально.

Один раз я вошёл в лабораторию, а группа аспирантов сидит с опущенными руками, «Палыч» снова встал. Я подошёл, положил ладонь на корпус и сказал:

— Палыч, ну что ты опять? Давай, давай, у нас важное дело.

Через десять секунд он щёлкнул реле, экран мигнул, и пошёл сбор данных. Аспиранты смотрели на меня как на шамана. А через месяц стал замечать, что эти аспиранты начали здороваться с прибором, проходя мимо:

— Доброе утро, Палыч!

И ведь это было в моём мире, где магии нет.

Хотя, возможно, именно это и была наша магия, не плетение заклинаний, а способность видеть душу в том, что, казалось бы, её не имеет.

Тут же магия была повсюду, так что ничего странного в поведении Аркашки, который разговаривал со своим грузовиком, я не видел.

Более того, я иногда сам так делал.

Садясь за руль, я всегда поглаживал приборную панель, будто знакомясь или попросту налаживая контакт.

Ночёвка в Ярцево прошла без приключений.

Даже слишком спокойно.

Утро встретило нас сизым туманом у врат в Павловск. Амат, бледный как мел, скривился при виде мерцающих рун на телепортационных столбах.

— Опять эта чёртова телепортация… У меня после неё полдня мир пляшет перед глазами!

Я понимающе кивнул и дал ему небольшой пузырёк малого целебного раствора из автомобильной аптечки.

Каждый переживал перемещение через портал по-своему. Большинство людей испытывали лишь покалывание кожи, но были те, кто несколько дней после страдал от сильной головной боли, тошноты и даже бессонницы.

Павловск встретил нас знойным дыханием и запахом сероводорода. Этот курортный край славился своими термальными источниками и грязевыми ваннами. Аристократы строили здесь виллы среди скал, кактусовых зарослей или в эвкалиптовой роще, подальше от сырого климата центральной колонии и «большой земли».

Почва здесь была бесплодна, зато идеальна для отдыха: целебные воды, морской воздух и полное отсутствие назойливых крестьян. Именно поэтому этот уголок стал излюбленным местом отдыха для тех, кто мог позволить себе роскошь забыть о проблемах.

К вечеру, после очередного прыжка через портал, мы наконец оказались в «Точке». В придорожной таверне заказали поздний обед, и тут же завязался спор.

— Так куда едем сначала? — Митя отхлебнул холодного кваса, наслаждаясь вкусом. — В академию отметиться или…

— Ко мне! — перебил я, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. — А завтра утром всех отвезу в академию.

Сергей хмыкнул, отодвигая тарелку с мясной нарезкой.

— Кирилл, ты всё ещё уверен в своём решении? С такими-то способностями. Может, не стоит бросать военную службу? Ты ведь прирождённый командир!

— Да сколько можно! — не выдержал уже Амат и грохнул кулаком по столу, заставив звякнуть посуду. — Он же сказал — домой! Роду нужен патриарх, а не ещё один офицеришка!

Сергей поднял руки в знак примирения.

— Ладно, ладно. Завтра разберёмся с академией, а сегодня погостим у Кирилла.

Ещё шесть часов, и мы въехали на территорию, которую я приобрёл в этом году в центральной колонии.

Справа, за массивным забором, располагалось моё алхимическое производство, здания лабораторий и складов. Осип по дороге с гордостью расписывал мне их, но сейчас туда не тянуло. Если сверну к цехам, меня тут же затянет в трясину отчётов, проблем и неотложных дел. А мне нужно другое: увидеть семью.

Поэтому мы направились в деревню.

Пустые дома, купленные вместе с землёй, теперь служили жильём для рабочих. Местные крестьяне перебрались в более плодородные колонии, а эти стены приняли новых хозяев: моих мастеров, алхимиков и слуг.

Самый большой дом теперь занимали мама и Тася. Это временное пристанище, пока я не стану полноправным патриархом рода и не разберусь с долгами отца.

Как только открою родовое хранилище в имперском банке, первым делом выкуплю обратно наши земли в этой колонии. Тогда и восстановлю родовую усадьбу, а семья наконец вернётся домой.

А пока… этот дом.

По словам Осипа, тут были скрипучие половицы и низкие потолки — не то, к чему привыкли мама с сестрой, но они не жаловались. Родные знали, что эту страницу мы скоро перевернём.

Грузовик замедлил ход, подкатывая к крыльцу. В окнах горел свет, а у самого входа на подъездной дороге стоял автомобиль.

— Это же моя машина⁈ — я не поверил глазам.

Она стояла здесь, будто ждала меня. Последний раз я видел авто на стоянке академии. Думал, что потерял навсегда.

— Как автомобиль оказался тут? — повернулся я к Осипу.

— Аркадий перегнал её во время эвакуации, — хитро улыбаясь сказал он.

Водитель, услышав своё имя, обернулся.

— Не мог я её бросить, барин. Уж больно хороша!

Я рассмеялся. Вот это сюрприз!

Вышел из грузовика и, не дожидаясь пока друзья вылезут из кузова, направился к дому. Но не успел пройти и половины пути, как дверь распахнулась, и на пороге появилась Тася.

— Кирилл⁈ — её голос дрогнул.

Не успел сделать ещё пару шагов, как девушка уже летела навстречу, забыв про все дворянские манеры.

— Ты живой! — сестра врезалась в меня с размаху, чуть не сбив с ног.

Обнял её, чувствуя, как дрожат худенькие плечи.

— Конечно, живой, — пробормотал в ответ. — А куда я денусь?

Тут же в дверях появилась мама. Она стояла неподвижно, лишь пальцы сжимали край дверного косяка. Было непонятно, для чего женщина держится за него: потому что боится упасть или просто ждёт меня на пороге, как положено хозяйке дома.

— Мама… — я сделал один шаг вперёд.

Она не бросилась навстречу, не зарыдала. Просто медленно выдохнула.

— Я знала, что ты вернёшься, — тихо сказала женщина и слегка улыбнулась.

В глазах читалось столько облегчения, усталости и той боли, что не утихла с тех пор, как год назад отец не вернулся из экспедиции. Она стояла, чуть ссутулившись, будто под тяжестью невидимого груза, но в то же время с непоколебимой твёрдостью в осанке.

— Мама… — я сделал ещё шаг вперёд, и женщина наконец протянула руки, мягко коснувшись моих щёк, будто проверяя, не мираж ли перед ней.

— Ты похудел, — прошептала она. — И загорел.

— В горах солнце беспощадное, — попытался пошутить я, но голос дрогнул.

Заметив подошедших друзей, мама вдруг оживилась.

— Мои мальчики! — воскликнула она, забыв про все условности, и принялась обнимать каждого: и Амата, и Сергея, и Митю. — Спасибо, что привезли его домой.

— Это мы вас должны благодарить, Ирина Владимировна, — отойдя на шаг, поклонился Романов. — Если бы не ваш сын, мы бы не выбрались оттуда.

При этих словах мама ещё сильнее обняла не успевших ретироваться Амата и Сергея.

Я заметил, как Качалов резко отвернулся, быстро вытирая рукавом предательскую влагу в уголках глаз.

— Пыль, — буркнул он.

Мы вошли в дом, где на столе стояли три тарелки, хотя ели только двое: мама и Тася.

— Мама всегда просила накрывать на троих, — пояснила сестра, усаживаясь рядом. — Говорила, что так ты быстрее вернёшься.

Я осмотрел стол. Там были мои любимые блюда: томлёная в сметане телятина с хреном, румяные драники с хрустящей корочкой, салат из молодой свёклы с грецкими орехами… Аромат свежеиспечённого хлеба и пряностей заполнил комнату, и в горле вдруг стало тесно от нахлынувших воспоминаний.

— Ты даже пирожки с вишней приготовила, — прошептал я, глядя на маму.

— А то, — фыркнула Тася. — Я уже думала, если ты не вернёшься, мне до конца жизни придётся их есть.

В дверях кухни показался Потап. За эти два месяца мой слуга постарел на десять лет: спина согнулась, руки дрожали, а в глазах, прежде таких живых, теперь читалась усталость.

— Кирилл Павлович… — прохрипел он.

Я подошёл и крепко обнял старика, чувствуя, как его костлявые плечи вздрагивают.

— Спасибо, что держал оборону, — сказал я.

В этот момент в комнату влетела Машка, вся раскрасневшаяся, с подносом в руках.

— Приборы принесла! — объявила она, торопливо расставляя тарелки и бокалы.

Мама кивнула ей с благодарностью, а я поймал себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую, что наконец всё на своих местах.

И пусть за стенами дома ещё ждут дела, долги и враги.

Но сейчас это мой остров спокойствия. Маленький, тёплый, настоящий. И пока я здесь, я могу снова побыть просто сыном, а не принимающим важные решения патриархом рода Пестовых.

Проснулся от мягкого солнечного света, пробивавшегося сквозь кружевные шторы. За окном щебетали синицы, а где-то вдалеке слышалось ржание лошадей.

Выйдя из комнаты, я ощутил аромат свежей сдобы с корицей, только что смолотого кофе и едва уловимый запах маминых духов с ландышем и ноткой ванили.

В столовой мама неспешно попивала чай из своей любимой фарфоровой посуды. Эта чашка, пережившая три переезда и два пожара, казалась мне символом нашей семейной стойкости.

За столом сидела Тася. Она была ещё сонная и ковыряла ложкой в тарелке с кашей, но при моём появлении оживилась, широко зевнув.

— Кирилл, ты собрался в Новогородск? — голос сестры звучал хрипловато после сна. Она потянулась за графином с морсом, случайно задев локтём вазочку с вишнёвым вареньем. Мама мгновенно подхватила её изящным движением, не проронив ни капли.

Я невольно залюбовался этой реакцией. Всё та же старая школа: женщина должна быть грациозной даже в самый обычный будний день.

— Всем доброго утра, — сказал я улыбаясь и подошёл к буфету, где Машка уже наливала мне кофе в высокую чашку с изображением кораблей. — Да, как вчера и говорил, поеду отдать заявление об уходе из академии.

— Доброе утро, сынок, — мама отпила чаю, и я заметил, как солнечный свет играет в её рыжих волосах. На миг она показалась мне гораздо моложе своих лет. — Ты хотя бы позавтракаешь как следует? Григорий специально испёк круассаны с миндальной начинкой.

— Мама, без твоего завтрака никуда, — я подошёл и поцеловал её в щёку.

В этот момент дверь в столовую распахнулась.

Первым вошёл Амат, растягивая мышцы спины, его зелёная рубаха была помята, а в чёрных как смоль волосах торчало сено, видимо, осталось ещё с поездки в кузове грузовика. За ним следовал Митя, его приведённая в порядок одежда сильно контрастировала с растрёпанным видом Амата. Замыкал шествие Сергей, бодро напевающий какую-то морскую песню и тут же замолкший при виде мамы.

— Простите, Ирина Владимировна, мы не хотели беспокоить, — смущённо пробормотал Качалов, поправляя ремень с фамильным клинком.

— Да полно вам, мальчики, — мама улыбнулась, жестом приглашая их к столу. — Машка, обслужи ребят поживее. И принеси горшок липового мёда.

— Мама, а ты Мотьку не видела?

Она покачала головой, поправляя серебряную цепочку на шее.

— Как ты тогда с ним уехал, больше двух месяцев назад, так, считай, больше ничего и не слышала о зверьке. Но не переживай, я думаю, с ним всё будет хорошо.

Мне тоже хотелось в это верить, но в груди всё равно шевельнулось беспокойство. Этот маленький скрежезуб, несмотря на размеры, мог дать отпор даже монстру, но…

Я мысленно представил его крохотную мордочку с хитрющими глазками-бусинками и невольно улыбнулся. Он точно выжил и наверняка где-то шкодит. Возможно, уже основал свою империю среди крыс в канализации какой-нибудь колонии.

После завтрака, когда круассаны сменились второй чашкой кофе, а Амат увлечённо обсудил с Сергеем тактику ведения водных атак по площади, мы наконец вышли на крыльцо. Утреннее солнце превращало капли росы на капоте автомобиля в сверкающие бриллианты.

— Кирилл Павлович, — Потап, опираясь на резную трость, подошёл ко мне и протянул ключи. Его жилистые пальцы дрожали. — Я лично проследил, чтобы заправили бак до краёв, и проверил уровень магической энергии. С машиной всё в порядке.

— Спасибо, Потап, — я бережно принял ключи. — И передай повару Григорию, что его круассаны — это просто волшебство.

Старик кивнул.

Друзья тем временем рассаживались. Сергей устроился на переднем сиденье, бережно положив между нами свой клинок в ножнах. Амат и Митя заняли задние места, споря о чём-то с активной жестикуляцией.

— Поехали, — сказал я, вставляя ключ в зажигание. Двигатель ожил с приятным рокотом, и мы тронулись в путь.

Дорога до Новгородска заняла около часа. Ровное шоссе с аккуратно высаженными по обочинам серебристыми ивами убедительно доказывало, что дорожный департамент в колониях работал как часы. Каждые десять километров стояли столбы с выгравированными гербами и расстоянием до столицы колоний.

Город встретил нас шумом улиц. Новогородск жил своей привычной жизнью, несмотря на недавние события, произошедшие на одной из окраин внешнего кольца колоний.

Казалось, для города эти страхи остались где-то за пределами его благоухающих аллей и благополучных кварталов.

Я свернул на центральную улицу, ориентируясь по описанию Потапа: «жёлтое здание с колоннами напротив кондитерской Лазарева».

Ну кто бы сомневался, что он запомнит именно кондитерскую?

Я нашёл его: это было двухэтажное здание в стиле неоклассицизма с высокими окнами и бронзовой табличкой: «Временная администрация Императорской Морской Академии».

Внутри царила деловая суета. Секретарь, молодой мужчина в строгом костюме, поднял голову при нашем появлении:

— Кирилл Пестов, Сергей Качалов, Амат Жимин и… — я невольно улыбнулся, представляя ему четвёртого вошедшего, который уже успел заинтересоваться стендом с объявлениями, — Митя Жданов. Мы прибыли отметиться, что живы, и получить дальнейшие инструкции.

Секретарь с профессиональной лёгкостью достал с полки увесистый журнал в кожаном переплёте. Он быстро пролистал страницы, пробегая глазами по спискам, и вдруг его лицо озарилось искренней улыбкой.

— А, да, мы вас ждали! — его голос неожиданно оказался тёплым и бархатистым. — Рад видеть живыми и невредимыми.

Сергей, привычно оперевшись локтём на стойку, отвлёк секретаря. Я заметил, как тот чуть поморщился, видя, как грязный мундир студента трётся о полированное дерево.

— Потерь среди учащихся много? — спросил Качалов.

— Слава четырём и ректору, потерь среди учащихся нет. Эвакуация прошла образцово. Старшекурсники создали магический барьер, пока младшие курсы организованно уходили в город.

— А где сейчас Анатолий Степанович? — поинтересовался я, видя, как Митя незаметно изучает какие-то бумаги на столе секретаря.

— В главной колониальной администрации, решает вопрос с новым зданием, — он сделал пометку в журнале. — Каникулы продлятся до октября. Пока не будет решён вопрос с помещением…

Я кивнул и достал из внутреннего кармана аккуратно сложенный лист — заявление об уходе, которое написал ночью.

Секретарь принял документ, и его брови поползли вверх.

— Уверены? — он посмотрел на меня через круглые очки. — После ваших успехов на последних экзаменах… И учитывая обстоятельства…

— Уверен, — мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидал.

Секретарь вздохнул, достал из ящика печать с гербом академии и с лёгким стуком поставил её на документ. Звук показался мне неожиданно громким в шумном холле.

— Жаль терять такого курсанта, — он аккуратно положил заявление в папку из синего картона. — Удачи вам, Кирилл Павлович.

Мы вышли из здания, и я глубоко вдохнул свежий воздух. Это был первый вздох в новой жизни — свободной от академических обязательств, но полной других, куда более серьёзных обязанностей. Солнечный свет слепил глаза после полумрака канцелярии, и я на мгновение зажмурился, чувствуя, как тёплые лучи прогревают лицо.

— Ну что, — обернулся я к друзьям, — теперь каждый по своим делам?

— Да, — Амат хлопнул меня по плечу. — Мне надо навестить мать и сестёр.

Сергей тем временем проверял затяжку своего поясного ремня:

— А я попробую найти Лизу. Не думаю, что она вернулась к отцу на «большую землю».

Его пальцы непроизвольно сжались. Я знал, что у друга уже зарождается план, как найти девушку. Думаю, уже завтра Романов поможет Сергею, раскинув свои разведсети.

— У меня тоже дела, — загадочно улыбнулся Митя. Его длинные пальцы привычным жестом постучали по внутреннему карману, где, я знал, он хранил свой драгоценный блокнот.

— Давайте, может, встретимся через пару дней? — предложил я, ощущая странную тяжесть на душе от предстоящего расставания, хоть и временного.

— А почему бы и нет, давайте, — оживился Амат, потирая руки.

— Серёжа, — я повернулся к Качалову, — расспроси, пожалуйста, Лизу про судьбу Моти. Может, она что-то знает о его исчезновении.

— Хорошо, — тот кивнул, и в его глазах я прочитал неподдельное понимание. Друг знал, как я привязан к этому зверьку.

— Ну тогда давайте, до встречи, — вмешался Митя, озорно подмигнув. — Если нет особых предпочтений, то давайте встретимся в «Дикой розе».

Амат фыркнул, а Сергей покачал головой, но никто не стал возражать против этого намёка на самый известный бордель в центральной колонии.

— Договорились, — кивнул я. — Тогда через три дня встречаемся там в восемь вечера.

Мы обменялись прощальными взглядами, Амат и Сергей крепко обняли, как братья по оружию, Митя по-дружески похлопал меня по спине, а я вдруг осознал, как сильно буду скучать по этой бесшабашной компании.

Когда их фигуры растворились в уличной толпе, я ещё ненадолго задержался на ступенях, оглядывая величественные здания вокруг.

Сейчас мне предстояло сделать несколько важных шагов: сначала в палату геральдики и родословий — так официально назывался орган, регистрирующий все аристократические семьи — чтобы засвидетельствовать третью ступень владения магией земли и подать документы на утверждение в качестве патриарха рода Пестовых.

Затем в имперский банк, чтобы разобраться с родовыми активами.

А вечером…

Вечером я обязательно найду Надю Кирову. Стоит пригласить её в ресторан и серьёзно поговорить.