Гридень 7. Завоеватель

Глава 6

Мария, в сопровождении Лиса и Гаруна, самолично обследовала последствия набега эрзя. Набравшись мужества, она внешне не проявляла даже части того бушующего океана эмоций, который властвовал внутри женщины. Пятьсот три человека убиты или же сильно ранены и находятся под присмотром травниц. Таких людей по всем селениям и общинам, как женщин, так и мужчин, после «проверки на православие», конечно, воевода собирал в Воеводино и они делились своим опытом лечения болезней.

Наибольшие потери случились, когда после пушечных выстрелов мужчины, а следом за ними и женщины, рванули бить воинов эрзя. Нельзя сказать, что горожане вчистую проиграли все свои схватки, нет, они пустили кровь разбойникам. Пусть даже потери были один к одному, все едино много людей Братства убито.

Трагедия могла бы быть еще куда печальнее, но подоспел Лис со своим отрядом. Кстати, многие из тех воинов-новичков, которых привел тысяцкий Лис, даже не окропили свое оружие кровью врага. Не успели, так как эрзя начали сдаваться, действительно подумав о том, что все войско Братства вернулось.

— Мне все ясно, — сказала Мария, лихо, а для женщины, так и невообразимо умело, запрыгнула на коня и отправилась в сторону детинца.

Не все так было ужасным, как казалось на первый взгляд, если, конечно не говорить о человеческих жизнях. Так, зданий и сооружений сожжено немного. Кстати, в этом сильно помогло два фактора, которых некогда требовал воевода Владислав Богоярович.

У каждого квартала всегда был ящик под замком, в котором находились топор, две лопаты, два ведра. Рядом был и песок, и две наполненные водой бочки. Изначальнотакие противопожарные щиты, действительно, помогали. Нет, не потушить разгорающийся пожар, а просто не допустить его распространения. Ну, а вторым фактором была планировка, не в пример иным русским городам, более чем просторная. Редко случалось, где одно здание примыкало к другому.

Тела людей уже доставили к церкви. Отца Даниила не было на месте, он в отъезде, налаживает работу будущего православного Затвора. Но за ним послали, а также послали и за отцом Спиридоном. Нужно по чести проводить людей. И службу в храме заказать, и языческую тризну справить. Первую на показ, вторую тайно. Однако, на землях Братства люли все же начинали по чуть-чуть забывать старых богов.

Прибыв в детинец, Мария объявила о совещании через полчаса, определила место для него в приемной палате терема воеводы. Женщина прочитала молитву, перекрестилась и стала ждать старших людей города. Это были, своего рода, чиновники по городским районам. В каждом квартале был свой старший, который назначался войтом города, если только это не столица, не Воеводино, где войтом был сам воевода, а теперь, так получается, что его жена.

— Боярыня, — вошедшие на совещание приглашенные мужи разом поклонились.

Сделали это не так низко, лишь чуть согнув спину, а не как ранее кланялись воеводе, словно князю. Мужчины показывали, что принимают власть женщины, вместе с тем, все равно считают Марию бабой. И это не было проявлением мужского шовинизма, это была норма, поддерживаемая, в том числе, церковью. Нельзя было думать иначе и тот, кто будет утверждать о правах женщин, в лучшем случае обсмеют.

— У нас есть проблема, мы должны ее решить, — начала собрание Мария. — Город, не сказать, что полностью спален, но на треть точно. Поэтому, прежде всего, все силы направляем на уборку мусора, завалов, обгоревших построек.

Мария сделала паузу, посмотрела на собравшихся. Возражений не было, но и особого энтузиазма подчиняться не видно. Мол, ты говори, а мы далее подумаем.

— Милостивая боярыня, — тысяцкий Лис обратился Марии, причем, вставая с лавки и отвешивая глубокий поклон со взмахом руки.

Все уставились на Марию, ждали, как она отреагирует на такое вот действие Лиса, который, по сути, оставался за старшего при отсутствии воеводы. Он единственный тысяцкий сейчас на землях Братства. Именно он замещал руководство Братства, он же, по сути, и спас город. Но Лискланяется… Покоряется воле Марии.

— Говори, верный друг моего мужа, — сказала Мария, внутренне благодаря тысяцкого, который сейчас очень помог.

— Все мои воины, из тех, что не погнались за эрзя, они все будут работать. Но я предлагаю иное, — Лис обвел всех собравшихся взглядом. — Нужно всем и каждому налечь на работу и в самое близкое время вернуть город в вид, как было и сделать лучше. И пусть сами разбойники идут на лесозаготовки, будут развалы расчищать, а нам найдется работа иная. Кто разрушил, тот за овсяную похлебку восстановит.

Мария задумалась. Пленных эрзя было более тысячи человек. Это очень много, проблема их содержания могла встать в полный рост. Дело в том, что эту ораву кормить нужно, тратить на них ресурсы, чтобы охранять. Да и жилье какое-никакое им нужно предоставить.

Решение было на поверхности, но Мария не могла принимать его. Нужно было всех эрзя убить. А лучше… Это Мария почерпнула из рассказов мужа о Византии и о том, как ромеи расправлялись со своими врагами, например, с болгарами. Так что лучше ослепить их всех.

Казалось бы, что подобная мера наказания — ненужная блажь. Ну, убей ты человека, да и делов. Но византийцы не зря считались хитрюгами. Они ослепляли тысячи своих врагов, еще могли кисть правой руки отрубить, а после отправляли домой.

Что на деле выходило? В племени или государстве, вдруг, появлялось огромное количество едоков-калек, которые не могли более-менее работать, следовательно, становились балластом. И тогда моральный выбор, еще более тяжелый, возникал у родственников калек. Кормить их — это недоедать самим, не иметь возможность приобрести прибавочный продукт, дабы прокормить воинов. Или убить, опять же.

— Я согласна с тобой, тысяцкий Лис. Так тому и быть! — провозгласила Мария. — Но сперва строить нужно в камне, кирпич есть. Знаю, что это долго, что и мастеровых мало тех, кто умеет так строить. Тогда нужно послать вестовых в Суздаль, временно привлечь строителей монастыря.

— Что боярыня делать с теми, чьи запасы еды и вещи прогорели? — спросил один из старших людей.

Мария посмотрела на него сперва с неудовольствием. Она подумала, что сейчас ее пытаются обмануть, чтобы заполучить дополнительные блага. Но, вспомнив, что этот старший жил и работал в окольном граде, той части города, которая почти полностью сгорела, жена воеводы сменила гнев на милость.

— Воеводские запасы будут распределяться по мере надобности, — сказала Мария, посмотрела на Лиса, Гаруна и продолжила. — План восстановления города мне предоставить уже завтра. Каждый старший посчитает ущерб и предоставит мне для сверки.

Все согласились, также перед этим вбросив взгляд в сторону командиров Братства. Выскажи кто из военных командиров против, и распоряжения Марии не стали бы выполнять.

— Теперь нужно обсудить иное, так же немаловажное, — сказала Мария и крикнула. — Приведите!

Старшие люди города переглянулись, Гарун также удивился, хотя уже почти и не думал о том, что происходит, липким взглядом рассматривая Марию. А вот Лис оказался в курсе происходящего, так как именно с ним первоначально говорил один из пленников, как выяснилось, занимавший очень высокое положение в иерархии эрзя.

— Я говорю на русском наречии, меня учили, — сказал при входе в приемную палату Дуболга.

Это был рослый молодой мужчина с густой рыжеватой бородой и слегка раскосыми, между тем, голубыми глазами. Он держался гордо, было видно, что мужчину не сломали побои. А его били, может, не так, как тех эрзя, которых узнавали жертвы, прежде всего, девицы, изнасилованныеими.

— Почему мы должны тебя слушать? — сотник Гарун задал вопрос, изнурявший большинство собравшихся.

— Потому, что я хочу принести клятву вашему великому князю, — отвечал Дуболга.

Многие мужи посмотрели вопрошающими взглядами в сторону Марии.

— По Сеньке ли шапка, боярыня заниматься такими делами, решать кому присягать великому князю? — спросил Гарун.

— А ты, сотник, посчитал, что я собрала вас решать вопросы устройства всей Руси? Такие решения и мой муж не примет, если только часть племени эрзя не захочет войти в Братство, — сказала Мария.

В ее тоне явно прослеживалось ерничество и пренебрежение. Ну, не нравился ей Гарун, и все тут. Сотник, который и стал таковым лишь потому, что оставался на землях Братства в то время, когда многие достойные мужи отправились на войну, он был оставлен в Воеводино. А еще… многие женщины такое чувствуют, — Гарун вожделел Марию-Тесу. Когда сотник смотрел на жену воеводы, у него желваки начинали трястись, и Мария чувствовала себя более, чем неуютно. Вот сейчас ей даже хотелось вымыть руки и лицо, до того казался липким и грязным взгляд Гаруна.

Мария признавала, что Гарун был нужен и полезен в сложившихся условиях, но как же она благодарна Лису, который смог несколько оттенить, начинавшего зазнаваться Гаруна.

— Не тебе, баб… боярыня, даже слушать этого мужа. Нужно дождаться возвращения воеводы. А пока я прикажу его допросить с пристрастием и охранять своим людям, — сказал сотник. — Займись ребенком, а не тревожь мужей, дочь Степи.

Гаруну так не понравился тон Марии, он так хотел ее наказать, а потом еще вот так и по-другому, чтобы знала баба, какой он, настоящий муж. Далеко была плеть Гаруна, которой он себя истязал во время подобных наплывов желаний обладать женщиной. Считая себя монахом-черноризцем, пусть пострига и не приняв, Гарун запрещал себе даже думать о женитьбе. Запрещал… а оно как-то само постоянно думалось. Нет, не о женитьбе, а о том, для чего люди венчаются, чтобы после предаваться греху.

— Встань! И поди проверь все посты! — прозвучал приказ Гаруну от Лиса, старшего по званию.

Гарун со звериной ненавистью посмотрел на тысяцкого. Потом с таким же взглядом обезумившего фанатика… нет, уже маньяка, сотник мысленно раздел, овладел Марией и убил ее в своих мыслях.

— Ты слышал приказ? — спросил Лис, привставая, непрозрачно намекая, что готов обнажить свой клинок, держась за эфес сабли.

— Да, тысяцкий, я исполню твой приказ, — сказал Гарун, резко встал и, не отдав должное уважение ни хозяйке, ни остальным людям, ушел.

Наступила неловкая пауза. Такое поведение ратного мужа, который принимал деятельное участие в обороне и в возвращении Воеводино под контроль, вызвало шок у собравшихся. Это же чуть ли не плевок в сторону жены воеводы.

— Муж мой, наш воевода, Владислав Богоярович, приговаривал: «Кошка с дому, мыши в пляс». Но все здесь присутствующие должны понимать, что кот с острыми когтями вернется, и вот когда воевода окажется дома, как бы мышам не пришлось туго, — сказала Мария и обратилась к пленнику. — Я недовольна тем, что ты видел это непотребство. Но Я буду принимать решение. И оно такое…

Мария встала из-за стола, извлекла нож со своего ремня, который не снимала с самого начала набега эрзя, подошла к Дуболгу.

— Иди к своему главе рода. Братство тебя не примет, потому как ты не хочешь принимать веру православную. Но эрзя, как и мокша, вы можете стать вассалами великого князя. Отправляйся к нему, он у града Булгар должен стоять. А еще… предупреди свой род, чтобы они прятались и просились переждать на землях Рязани. Будет разорение вашим землям уже скоро. Поспешите к великому князю. И выход Братству положите конями, — сказала Мария и перерезала путы на руках воина. —

— Ах, — пронеслись под потолочными сводами возгласы удивления.

— Не устрашилась, — излишне громко заметил один из старших людей города.

Действительно, эрзя сейчас мог скрутить Марию, взять ее в качестве заложницы и требовать не только своего освобождения, но и других своих соплеменников. Но Дуболга поступил иначе: он поклонился Марии.

— Ступай! — повелела женщина, после посмотрела на всех собравшихся. — И вы уходите. Работайте и делайте все, чтобы не пришлось ваши семьи переселять в чистое поле за Камень-Урал.

Все ушли, осталась только Мария и ее тайная охрана. Теса практически рухнула на стул и чуть не заплакала. Как же ей тяжело быть главной там, где одни мужи собрались. А еще этот…

— Позволь я убью его! — на половецком наречии спросил Марию воин, вышедший из тайной комнаты, которая была оборудована в приемной палате.

— Шарух… убей его! — в сердцах бросила Мария, но вовремя опомнилась. — Нет, так просто нельзя. Это же получится, что ты, кипчак, убьешь чуть ли не славного лицаря, что спас Воеводино. Не так должно быть. Убить охальника! Казнить охальника!

— Не делай этого, хатун-Теса! Твой брат меня казнит, если ты поставишь свою честь на кон, — сказал половецкий воин и один из телохранителей Марии.

— Не называй меня «хатун», воин! Я не царица, — потребовала Мария. — Я должна отомстить, но не так, что в народе скажут о моей глупости. Пусть меня пожалеют. Конечно же, я не дамся этому уродцу. Он придет ко мне… Я этот взгляд знаю, с такими глазами мой отец насиловал дочерей верных ему воинов. И ты, и не только ты, будете рядом. Нужно только подсказать ему, что я… отправлюсь одна в храм и буду там молиться в одиночестве.

— Ты… можешь ошибаться, — сказал Шарух.

— Нет. Гаруна я опозорю и сама казню! — решительно сказала Мария.

На самом деле, Булгария представляет собой очень интересное образование. Ведь, на самом деле, речь идёт не только о непосредственно булгарах, но и о Союзе племён, в основном кочевых. Я даже не сказал бы из того, что я сейчас уже знаю об этой стране, что булгары имеют здесь подавляющее преимущество. Вот, к примеру, современный булгарский эмир Саид или Сагид, он половец. Немало в Булгарии чиновников, которые прибыли в страну от турок сельджуков или же из Хорезма.

Так что булгары — это пример того, как можно жить в союзе и мире, я даже уверен, что Русь с Булгарией могли бы жить вполне себе мирно, если бы не парочка проблемных обстоятельств. Нас разъединяют вопросы религии и вопрос будущего наших государств. Не бывать России без Урала и Сибири. А добраться туда проще через булгарские земли. Да, можно пройти и севернее, но опять же там были, и остаются племена черемисов, которые подчинены булгарам. Мы их переподчиняем, обкладываем выходом. И это, так или иначе, но привело бы к войне.

А ещё наше противостояние подкрепляется религиозными противоречиями. Религия является идеологической надстройкой современного общества. Стены и пол дома сложены из экономики и управления государством, а вот крыша — это религия. Нельзя жить в доме без стен, такого вовсе не бывает. Но как жить с протекающей крышей? Тоже нельзя. Так что, религия для всех — это важно, в этой парадигме люди живут. Неминуемо возникают противоречия, какой Бог существует, а какой ложный. Война при таких раскладах — это дело времени.

Мы шли вперёд, невзирая ни на что: ни на сложные рельефы местности, ни на отсутствие дорог и леса. Мы двигались к крепости, которая стояла перед Булгаром. И рассчитывали на то, что сметем ее в первый же день приступом.

Но… не вышло. И уже первый серьезный бой в этой войне оказался сложнейшим испытанием. Нам не удалось с наскока взять маленькую крепостцу, расположенную на пути к Биляру.

Неудача несколько остудила ряд горячих голов, которые были уверены, что каждый ратник в нашем войске — богатырь способный, ну, наверное, проходить сквозь стеныи уже там, внутри периметра, крушить супостата налево и направо. На деле у нас чуть не случился, если применить образ из монголо-татарского нашествия, и считать, что обороняющиеся булгары — это Русичи, своего «Казельска». Подвиг этого русского города из послезнания я помнил отчетливо. Тогда маленькая крепость надолго задержала Батыя и его полчища.

Четыре дня непрерывных штурмов маленькой на вид крепостицы, четыре дня изнурённых боёв, причём, вот, во что вылилось наше зазнайство. Защитников этой маленькой крепости было едва ли больше трёх сотен, но они нам доставили неприятностей. Крепость маленькая, использовать наше явное численное преимущество не получалось.

Как удавалось защитникам питаться и отдыхать, ума не приложу. И что характерно, спросить о системе обороны и некого. Защитники этого маленького городка, который в переводе с булгарского так и назывался «городок», все умерли. Мне удалось взять в городе лишь восемнадцать человек, из которых четырнадцать были русичами-ремесленниками, даже женщины и дети в этом городке воевали и погибали.

— Что скажете? — спросил я собравшихся на Военный Совет командиров.

— А я не вижу иного, кроме как воевать — первым решил высказаться Алексей.

Совет проходил на холме, с которого открывался великолепный вид на величественный город. Да, Биляр был большим городом. Здесь должно проживать не менее тридцати пяти тысяч человек, может, и больше. К слову, в Киеве, на данный момент самом большом русском городе, жителей было чуть больше пятидесяти тысяч. Так что Биляруступал стольному граду Руси в размерах, но не значительно.

Виднелись минареты, которые большинство воинов никогда не видели, оттого посчитали, что это такие башни-бойницы. Впрочем, может быть, их так и можно использовать, если организовывать внутригородское сопротивление. Большинство мечетей были деревянными, но одна выделялась белым камнем. Хорошая может получиться православная церковь. Или нет.

Я, на самом деле, приверженец того, чтобы сразу после войны договориться с элитами булгар, в особенности с кочевниками. Или бить по отдельности буртасов, кипчаков, булгарских черемисов-мари. Но полностью оккупировать Булгарию, мне кажется, не получится. Пусть будет русский наместник и налог, не обязательно сильно обременительный.

Со временем, может быть, и получится большую частьнаселения окрестить. Ислам, на мой взгляд, силен у элит, а вот люди вне власти все еще всяких богов поминают. Да и много здесь, на самом деле, русичей. Зря я не проработал эту тему, может быть, нашлись бы уже люди, что открыли ворота Булгара.

— Я понял, что воевать хотите. Нужны точки зрения, будут другие мнения? — спросил я.

Я подобрался, окатывая своим ледяным взглядом всех собравшихся. Это был намек на тот Военный Совет, что состоялся в преддверии первого штурма Городка. Тоже все сказали, что нужно биться, и, ничего толком не оговорив, все ринулись в бой.

Но была и другая причина грозного взгляда с моей стороны. Некоторые мои командиры после того сражения за Городок утратили пыл, энтузиазм и уже смотрели на большой булгарский город, как на нечто, действительно, опасное, то, что шапками не закидать. Если в Городке оборонялись триста воинов врага, то Биляр был относительно насыщен войсками. По разведданным, там должно находиться порядком пяти тысяч защитников.

— Я тоже считаю, что нужно брать город, идти на приступ и делать всё то, зачем мы сюда пришли, а страх свой нужно было оставлять дома, — жестко сказал я.

— Мы сюда пришли, чтобы взять этот город, — усмехнулся Алексей, который, видимо, менее всего напрягся от того, как я посмотрел на собравшихся вояк.

— Воевода, обидные слова ты говоришь, — заметил младший Воевода Никифор. — Нет среди нас трусов. Но тяжко принимать смерти соратников. — Разве же кто-то отвернулся или побежал на поле боя. Али не вели на приступ своих воинов собравшиеся здесь мужей?

— Не обидеть вас желаю, а встряхнуть. Вспомните Владимир, те, кто был на той сече. Мы взяли этот город, а он был похожим образом защищен. И у нас есть пушки, — сказал я и…

Не дождался воодушевления. Ну, не понимают еще здесьлюди, какое оружие у нас есть, какие возможности открываются. Да, ядрами мы стрелять не сможем. Вернее, так, — стрелять-то можно, но, что это даст? А вот направить пушку на стену и выстрелить ею по защитникам — это то самое. А как сделать, чтобы пушки оказались на одном уровне со стеной? Есть возможность.

Обо всем этом я и рассказывал, выслушивая дополнения и уточнения. Предлагалось максимально насытить один участок штурма арбалетчиками и лучниками, чтобы ни одна голова булгарская не протиснулась и не пустила стрелу. Инужно бить пороками по обе стороны от направления генерального штурма крепостной стены, мешать прибытию подкреплений. Если участок стены будет за нами, все сложится.

— Переговорщики! — закричал в стороне.

Я привстал и посмотрел вдаль. Действительно, выезжали три воина на великолепных конях, облаченных в цветастые ткани. Что ж, поговорим.