Гридень 7. Завоеватель

Глава 14

Вторуша прибыл в Константинополь двамесяца назад. Получалось так, что вероятный русский адмирал лишь недолго пообщался со своими родственниками, поприветствовал родных, двоюродных братьев, дядьку, всех тех, кто со своими семьями переехал в Воеводино, и отправился с русским адмиралом на остров к Люту.

Тут пришлось немного задержаться. На Хортице, в городе, названому Бродненском, находилась часть флотилии Братства. Тут же готовились лихие экипажи из бродников и тех, кого присылал воевода. Предполагалось, что Братство может выставить четыре больших венецианской постройки корабля и еще до сорокаладей и стругов. И этот флот должен был собираться частью на Хортице, правда самому Вторуше предстояло быстрее добраться до Константинополя и там принять два парусника, что должны были быть построены на византийских верфях.

Так что, минуя Киев, а также днепровские пороги, Вторуша по земле добрался до острова Хортица.

Переходы прошли более чем спокойно. Сопровождающие его бывалые ратники с удивлением отмечали спокойную Степь. От Курска и до Запорожья обозу Вторуши только дважды встречались патрули союзных половцев Орды хана Аепы. Некоторые ратники даже сетовали на то, что и размяться-то не удалось, ни единого отряда кипчатского не было, который можно было бы пощипать на предмет добычи. Сам же будущий флотоводец только лишь Богамолил за то, что удалось спокойно и без всяких проблем добраться до Хортицы.

Степь все больше становилась подконтрольной. Уже не было тут тех сил, прикрываясь которыми, можно было бы шалить, уже стойбища кипчаков становились русскими городками. Оставалось лишь более интенсивно осваивать огромные просторы, чтобы кормить рождавшееся мощное государство.

И бродники получили дело, занялись уже не разбоем, а заработком и подготовкой к походам. Это и увидел Вторуша, когда его, будто самого воеводу, встречали в главном городе бродников.

— Ну что, брат мой Старуша, — во время застолья хмельным голосом обращался витязь Братства бродник Лют. — Брат, видал ты, какихисправных хлопцев я подготовил? На кораблях и тренируемся, как лучше ворога бить. Достойные ратники выходят. Пусть на конях слабо держаться, но в море не будет им равных. Я-то знаю!

— Видал, витязь-брат, справные вои, — не менее хмельным голосом отвечал Вторуша.

— А я, что развеж и не молодец? — вставлял свою лепту в разговор головной розмыселкорабельных дел мастер, Лотарь. — Кабы не я, так корабли их сгнили бы тут. Венецианцы строят из сырого дерева, а уже знаю, что сухое лучше. Вот после ремонта и выходит, что корабли ладными становятся.

— И без тебя, немец, справились бы. Чай, руки на месте и корабли свои строили и ранее, — возразил Лют, после приобнял мастеровитого мужа и добавил: — Но с тобой, конечно, сие исправно вышло. Да и хлопцев моих ты поднатаскал, нынче уже мастеровитее стали, с понятиями.

Лотарь уже не возражал на то, что он немец. Устал говорить, что славянского племени. Он, самый что ни на есть болгарин. Вместе со своей семьёй Лотарь ещё ранее прибыл на Хортицу с кораблями, которые воевода Братства, как свою добычу, забрал у венецианцев. В империи корабельных дел мастеру не нашлось достойного применения. Может быть, именно сейчас, когда в ромеи начинают уделять больше внимания развитию флота, и Лотарь нашёл бы себя. Однако, он и здесь, среди бродников, увидел перспективы своего личного развития и обогащения.

Здесь бы только не спиться, так как мастер не реже, чем раз в две седмицы пируется за столом витязя Люта. Такие посиделки, порой, длятся и день, и два, а то и три. А после них ещё два дня приходится отходить, восстанавливать своё здоровье. Правда во время пирушек бывает и вопросы решаются, порой так и чертежи косым глазом и дрожащими руками чертят. После исправляют, конечно, да и многое выкидывают, но были и хорошие решения.

— Исправное дело выходит, други моя, восемь кораблей у нас великих. Почитай, что и третью часть от всех моих бродников усаживаем на них. Ох, и порезвимся же мы! — сказал Лют и сделал глоток из общей братины.

Вино, стоящее немало серебра в любом из русских княжеств, но недостатка в котором у бродников не было, имело приятный, чуть терпкий вкус. Именно его, а не ячменное пивоили мёд предпочитали наливать в общую братину на Хортице, да и в других селениях бродников. И тут уж, как поведётся, будут пить, кто сколько хочет, никто же не следит за тем, какие глотки делают мужи.

И Лют, несмотря на кажущуюся внешнюю браваду, на самом деле лишь пригубливал братину, желая оставаться как можно дольше в трезвом уме. Нет, он не ощущал какой-либо опасности со стороны тех, с кем сейчас делил свой стол. Лют просто знал себя, осознавал, что может настать тот хмельной момент, когда он потеряет рассудок, а, может, и вовсе ни с того, ни с сего ударить рядом сидящего друга. Так что до такой степени напиваться витязь предпочитал либо в полном одиночестве, либо же с теми братами-бродниками, которые ждут от него закономерной агрессивной реакции.

— Не то, братья, не те корабли у нас. Строить нужно парусники. Нам из рек своих выбираться нужно на просторы моря-океана. На вёслах сие не так проворно делать можно. А водящее колесо рулем на кораблях — это и вовсе новое в деле строительства кораблей. Весьма сподручное изобретение, — сказал Вторуша.

Адмирал и сам толком не понимал возможности парусных кораблей, но настолько верил словам воеводы, почитая его, как старшего брата, что отказывался даже себе самому приводить доводы в пользу гребных кораблей.

И ведь понятно, что для каждого парусника нужен ветер. И ветер этот может быть боковым, а то и вовсе встречным, или безветрие и тогда только стоять на месте. И пусть паруса можно выставить таким образом, чтобы плыть даже при встречном ветре, правда, наискось, не по прямой.Но, что делать кораблю, если ветра нету. Вторуша предпочитал даже и не думать об этом. Ну нет ветра сегодня, будет завтра, а при хороших парусах маленький ветерок сдвинет с места устойчивый на воде корабль.

И вот в таких разговорах и пирушках Вторуша провел две недели у Люта в гостях. А после, забрав восемь кораблей, двинулся в сторону Константинополя. Адмирал так подгадал время, чтобы выходить из Днепра по ночи. Опасно, не без этого. Тут можно было и в пролив не попасть, или на косу нарваться. Но Вторуша справился. Он никак не хотел встречаться с кораблями Корсуня. Пусть воевода Владислав решает проблемы с этими, почитай что и пиратами. А ему, Вторуше, спешить нужно в Константинополь.

Войско численностью до двадцати тысяччеловек стояло под стенами Корсуня. И, пусть моих воинов было всего-то около двух тысяч, командовать всей этой пёстрой толпой вооружённых людей приходилось именно мне. Так сложилось, что здесь присутствовало много половцев, полторы тысячи ратников, посланных великим князем Изяславом Мстиславовичем, но выглядело всё устрашающе для защитников крепости.

Особенно засуетились защитники Херсонеса после того, как по стенам ударили из катапульт, а также бахнули из пушек. Вот защитники попросили о переговорах. Да и кому там защищать, если большинство население и не хотело ссориться с императором. Это венецианцы так власть захватили, да подговорили знать Херсонеса. А остальное население города не горело желанием воевать. Да и перспектив не было никаких. Откуда помощи ждать, если везде враги?

У Великого князя Киевского было соглашение с василевсом Мануилом о том, что брать крепость на щит русские могут лишь в том случае, если защитники обороняются до последнего. Это и мне было строго-настрого наказано.

С Корсунем, он же Херсонес, до сих пор было много непонятного. Город не выходил из юрисдикции императора Византии, при этом перестал платить налоги и проявлял сепаратизм.Всё дело в том, что власть в городе перешла к венецианцам. Однако, тех, кто был внутри замковых стен, прекрасно понимали, что помощь им ждать неоткуда, а русским ничего не мешает стоять под стенами города и год, и два, а также удерживать тут своих союзников половцев, быстро лишивших город любой помощи по суше.

С моря поддержки также не приходилось ожидать, так как большой, пусть и разношёрстный, флот русского государстваблокировал любые морские поставки. Да и откуда эти поставки могут быть? Венеция далеко, ей не пробиться через проливы Босфор и Дарданеллы, а мелкие фактории венецианцев в Крыму были практически сходу захвачены русско-половецким войском.

Так что оставалось только одно — переговоры.

Люблю такие переговоры, когда на моей стороне безусловное превосходство и можно диктовать почти любые условия другой стороне. Переговорщик от Корсуня, прибывший с самого утра в выставленный у города большой шатёр, прекрасно понимал свою переговорную позицию, оттого вёл себя кротко и больше выжидал моих слов, чем ты говорил сам.

— Вы должны сдать город, — после приветствий, сказал я на выдохе, будто с ленцой..

— Что ты, воевода, подразумеваешь под тем словом? Сдать? — спросил Георгий Ника.

Этот чиновник был послан василевсомМануилом для того, чтобы разобраться в ситуации с мятежным городом на месте. Однако, миссия Ники потерпела неудачу. Можно было говорить с мятежниками, но решение принимали именно венецианцы, не желавшие слушать имперского посланника.

Каким-то образом венецианские купцы прознали о том, что Венеция их не оставила. Островной город-государство собирался начать переговоры с византийским императором и урегулировать все те противоречия, что возникли после уничтожения венецианского квартала в Константинополе.

По всем законам чести и логики Венеция должна была ударить по Византии, но предпочитала, что на данный момент переговоры необходимы. Скорее всего, островитяне тянули время и строили сильный флот для атаки. Не думаю, что они спустили с рук все те события, что имели место быть. Венецианские купцы в Херсонесе ожидали скорого решения вопроса, потому тянули время и не шли ни на какие уступки василевсу ромеев. Но тут появился я и позиция гороской хунты стала вовсе слабой.

— Я не стану заходить в город, но город выплатит мне пять талантов золотом и четыре тысячи марок серебром. Мне нужно расплатиться со своими союзниками и выказать благодарность своим воинам. Большего я не требую, — сказал я переговорщику.

— Что будет с теми, кто сейчас главенствует в городе? — спросил Георгий Ника, намекая на венецианцев.

— За небольшую плату я готов их отпустить. Сделать это бесплатно не смогу. Меня не поймут, но и лишней крови не желаю, — сказал я.

— Им будет разрешено добраться до Венеции? — спросил Ника.

— А ты бы больше беспокоился за интересы своего василевса и своей империи. Кто они тебе? — вызверился я.

Складывалось впечатление, что я разговариваю не с чиновником ромейскойимперии, а именно с венецианцем. Понятно же, что здесь имеется весьма существенный личный экономический интерес Георгия Ники. Венецианцы могли наобещать ему много чего. Вместе с тем, понимая сложность венецианско-византийских отношений, я не хотел стать тем, кто их усугубит. Мне ещё встречаться с императором, а также со многими представителями византийской элиты.

Через два дня, случилось так, что херсонесцыбудто выгнали постояльцев из съёмной квартиры. Венецианцы погрузились на два оставленных им корабля и отчалили в сторону Константинополя.

Наверное, подобное условно взятие города стало самым бескровным во всей моей карьере. Те, кто мог сопротивляться, просто съезжали из Херсонеса, в самом же городе оставались подданные василевса, ожидая уже непосредственного решения от своего императора.

Деньги были выплачены, большую часть из них я отдал хану Аепе и хану Башкорту, «массовке» при переговорах. Это отнюдь не значило, что я в чём-то потерял. Во-первых, после раздачи денег, моя казна пополнилась двумя талантами золота и пятьюстамисеребряных марок. Не Бог весь что, но также прибыль.

Однако, кроме этого, я очень удачно расторговался с оставшимися в городе жителями Херсонеса. У них, оказывается, вот-вот мог начаться голод, потому каждый пуд зерна, коза или овца, что были у нас на кораблях, всё это продавалось втридорога, и я получал ту самую сверхприбыль.

Задерживаться в Херсонесе не было никакого ни желания, н возможности. Нужно было решать ещё ряд задач, связанных с основанием города, назвать который я собирался «Царицыно». Вот так, с замахом на будущую коронацию русского царя основывался город с царским именем.

Казалось, что это словно вызов императору ромеев, что, дескать, здесь начинаются русские земли царя, русского кесаря, императора. Да, я хотел, чтобы существовало две империи. Две православных державы, скреплённых прочными узами не только религиозного характера, но и мощным политическим и экономическим союзом. Много есть того, что нам нужно перенять у ромеев. Уверен, пусть ещё не настолько всё распространено, но уже и им есть, чему поучиться у нас, у меня. На моих землях.

Между тем, половцы не направились на свои кочевья, а помогали большому отряду великого князя приводить к покорности все те разрозненные силы, что ещё оставались на территории бывшего Тмутараканского княжества, а также Крыма. Нужна была ещё одна русская фактория, основанная именно на Южном Побережье Крыма. Не то, чтобы в противовес Византии, но именно здесь я предполагал создать некую свободную экономическую зону, где и верноподданные василевства могли бы беспошлинно торговать своими товарами с русскими и наоборот. Так мы можем увеличить объемы. Ведь есть существенная разница между морским кораблем и речным. На ладьях можно плавать и по морю, но лучше этого гружеными не делать

Сложно придется русским людям осваиваться в Царицино. Леса тут мало, правда много камней. А русский человек привык к тому, что деревьев всегда в достатке. В этих же местах нужно сохранять то малое количество леса, дабы согреться, или на первое время топить производственные печи. А вот строиться нужно из камня.

Мне было сложно дать разрешение на то, чтобы использовать уже имеющийся строительный материал. Ведь это были камни из руин древнего города. Проклянут археологи будущего, вот как пить дать, козлиной назовут и стакан водки навернут за то, чтобы черти огоньку прибавили под моей сковородой. Но выбирая между сохранением нервов археологов будущего или жизнями людей настоящего, я выбрал благополучие своих братьеви Руси в целом.

Впрочем… мы провели археологические исследования. Грубые, но… Я даже подумал было, что дело это выгодное — копать землю в поисках монет. Римские сестерции тут лежали в преизрядном количестве и ждали своего археолога Владислава Богояровича, то есть меня. И даже я приказал зафиксировать все находки с описанием. Вот удивятся историки, когда будут читать такую писанину. Впрочем, уверен, что им уже есть чему удивляться за последние, более чем насыщенные событиями, годы.

С использованием цемента, который предусмотрительно везли для Ольвии, то есть Царицино, так как было понятно, что деревьев много тут не встретить, получилось сразу же начать строительство. И первое, что было построено — это печи для обжига извести, чтобы наладить производство цемента. А с вопрос с деревьями решили не откладывать на потом, авсе равно незамедлительно искать выход из положения.

Вверх по Южному Бугу отправилась экспедиция на трех кораблях. У них стояла задача найти удобное для поселения место, а так же понять где брать лес и как сплавлять его по реке. На первое время должно хватать и тех куцых лесков, что иногда встречались в речных поймах в лесостепи.

Что же касается поселения вверх по течению, то нужно же как-то наладить и снабжение города. Современный средневековый город зависит от сельскохозяйственной округи, которая его кормит. Конечно, можно рассчитывать на то, что в Царицино будет налажено снабжение продовольствием, допустим, из Крыма, между прочим, не такого и сытного. Но только при наличии собственных деревушек, уже на следующий год можно не беспокоится о пропитании горожан, да и на торговлю вполне можно выделять продовольствие, которое явно будет стоить не дешево.

Но в целом, места весьма даже интересные и тут все же можно первоначально прокормиться. В Буге, да и в Бугском лимане рыбы не просто много, ее очень много. При этом и речная рыба водится и морская. Кроме того, тут полно тетеревов, тарпанов — диких лошадей, сайгаков, даже барсы и медведи водятся. Виноградники посадим еще, так и вином с Русью торговать можно.

Вот где мы порезвились с моим ястребом Ярлом. Два дня почти не останавливалась охота. Мой Птиц был неутомимым, как-будто месяц сидел без дела. На самом же деле, во всех переходах Ярл со мной. Вот и сейчас добыли трех лебедей, пять тетерев, ну а я без помощи Птица взял еще сайгака. Такие получаемся мы кормильцы. При этом, среди нас только Ярл профессиональный охотник, я же так… любитель.

Конечно, если люди начнут массово истреблять животный мир вокруг города, то звери уйдут, однако, на первое время вполне себе вариант, чтобы освоиться. Тем более, то мы оставляли овец и коз поселенцам. Ну да немаленькие, знали куда едут и что им делать. Вдруг что, можно обратиться и к половцам. Кочевья Башкорта, ныне, как получил немного, но добычу от булгар, ярого союзника Руси. Точнее, вассала великого князя Изяслава Мстиславовича.

Кстати, острым вопросом в связи с основанием Ольвии-Царицино становится еще взаимоотношение с Берладой. Не так и далеко этот город. И почему он столь вольный? Нет, забирать свободу у Берлады у меня большого желания нет, он вполне вписывается в систему русского государства. Своего рода вольный город мог бы стать украиным фортпостом Руси. Главное, это исключить все возможные бандитские действия со стороны Берлады. А лихих людишек там хватает. Произойдет набег, так и концов будет не найти, кто именно его совершил, а сами берладцы будут только пожимать плечами.

Залив Золотого Рога Константинополя встречал нас… цепью, преградившей проход. Именно так. Уж не знаю, кто именно и почему испугался всего-то восемьдесят семь русских кораблей, в составе которых были и крупные грузовые судна венецианской постройки, способные перевезти до пяти сотен воинов с двумя десятками коней.

Утрирую, конечно, такая мощь вполне сравнима с вероятными силами вторжения, если бы только корабли не были загружены товарами, а перевозили только войска. Учитывая то, что часть воинского контингента должна была быть уже на сербской земле, так как шли по суше, мы могли бы и прощупать, так ли совершенна оборона Второго Рима. Так что встречали нас, как и положено, перекрывая пути входа в сердце Константинополя. И все равно как-то обидно, что ли. Мы же со всем дружелюбием.

— Они! — стоя на палубе большого корабля, воскликнул я. — Мои корабли, наши возможности!

К флагману русского, на данный момент, торгового, флота, выдвинулись два… парусника. Они были больше похожи на голландские флейты, которые бороздили мировой океан в иной реальности в семнадцатом веке. Между тем, я уже думал над тем, что, наверное, посмешил с развитием парусного флота.

Нет, все верно, это большой шажище, революция в морком деле. И на этих кораблях можно и нужно добриться до Америки, в чем и состоит моя цель. Вот только мир не готов использовать лишь парусники. Наверное, нужно было бы сделать нечто промежуточное. Были же у той же Голландии пинасы — парусно-гребные корабли, похожие на флейты, но с веслами. Учитывая то, что на корабль пока нет возможности поставить много пушек, пару бы оружий вместить, место для гребцов вполне можно было оставлять.

Тем более, что пока еще получится хорошо управлять парусниками, пройдет время. Я не специалист, пусть и составлял в юности модели парусников, но нынешнее морское дело должно пройти большой путь прежде чем можно было бы увидеть флотилии парусных судов, идущих в бой. Но мне нужно было получить ту самую картошку, кукурузу, да и не отказался бы я и от всех иных благ, что можно вытянуть из индейцев. Кроме сифилиса, конечно.

Качественный скачек в развитии сельского хозяйства будет способствовать усилению Руси, может и в большей степени, чем военные победы. Ну а что именно делать с картошкой, кукурузой, фасолью, я знаю.

— Воевода! Как я рад видеть тебя! — загорелый, как, если быть толерантным, афро-византиец, восклицал Вторуша.

На данный момент главный мореплаватель Братства встречал и меня и всех братьев, что были на корабле, словно… Вот, к примеру, патриот попадает в страну условного противника, пусть и в идеологическом плане. И за время проживания на чужбине не перевоспитывается, а все время тоскует по ушанке и медведям в роли собутыльников. И… вот мы, прибывшие из такой идеальной, такой душевной, родной России. Вот так встречал нас Вторуша. Было забавно. Он же пустил скупую мужскую слезу. А побыл-то вне Родины всего два месяца, или чуть больше.

— Воевода, меня просили передать, что тебя уже ожидают. Вон лодка, — Вторуша указал на то, что я бы назвал яхтой, причем излишне вычурной. — Тебя доставят на берег и там проводят.

И не хотелось сопротивляться, еще дольше оставаться на корабле. Так утомило замкнутое пространство, пусть и большого корабля, что хотелось быстрее почувствовать опору под ногами. Так что, подобно нищему, которому собраться, только подпоясаться, я обкрутил вокруг пояса самый дорогой, шелковый, с вышивкой серебряной нитью, шарф, натянул красные сапоги, и отправился на берег.

Меня приняли на яхте, полной золота, всяких балдахинов и резной мебели и повезли на берег. Все представители принимающей стороны были, будто в рот воды набравшие, молчали и многозначительно хмурили брови. Хотя… у одного лысого, явно чиновника из корпуса евнухов, и брови были побриты.

Стоян и еще трое охранников, которых я взял с собой, только рты открывали, как те рыбки, выброшенные на берег. Все, действительно, выглядело слишком пышно, вычурно. Мы, привыкшие к относительному аскетизму в быту, не могли понять, зачем столько лишних трат на красоту яхты, если за стоимость яхты можно снарядить две сотни, не меньше, тяжеловооруженных конных воинов. Империи нужно больше войска, а они тут яхты… Потому, видимо империи и гибли.

— Оставьте своих воинов и проследуйте за мной! — сказал лысый евнух, которого в прошлый мой приезд в Константинополь я не видел.

Чуйка молчала, особых переживаний не было. Я и пошел. При этом идти далеко не пришлось. Меня вели к небольшому, но явно приличному дому, с садом, оштукатуренному, покрашенному в зеленый цвет. И приличным он стал за время моего отсутствия. Ранее я тут уже топтался на черном мраморе, но дома не помню.

— Вас ожидают! — сказал евнух и указал на дверь.

И вот тут мне показалось, что мой сопровождающий слишком спешит от меня избавиться. Даже не так, он нетерпеливо ждет, когда я зайду в дом, чтобы… Уйти? Убежать, наверное.

Но я сделал шаг.

— По здорову ли живешь, любый мой? — спросила императрица Евдокия, представая передо мной в белоснежном платье.

От автора: В СССР новый попаданец: семья, дети, молодость и куча бытовых проблем. Работу достойную найду, дом построю, соседей приструню, а из детей сделаю нормальных людей!

https://author.today/work/418333