Гридень 7. Завоеватель

Глава 16

Иван Гривень влахернский евнух Андроник Арсак

Совещание у василевса длилось уже больше часа. Скорее всего, и три-четыре часа для такого мероприятия — не предел того, сколько может обсуждаться важнейший вопрос Крестового похода. Свершается мечта императора Мануила, завидовал он все же европейским рыцарям.

Очень своевременно пришла просьба о помощи от Иерусалимского короля Балдуина III. Войско крестоносцев потерпело сокрушительное поражение под стенами Дамаска, и сейчас небезосновательно ожидало ответной атаки от мусульман. Мало того, но приходили обрывочные сведения, что Фатимиды готовы идти на помощь сельджукам. И тогда положение крестоносного войска и вовсе становится незавидным.

Если состоится объединение исламского мира, то христиан в Египте, на Ближнем Востоке и вовсе не останется. Вот и озаботились крестоносцы своим незавидным положением, которое мало улучшилось после начала Второго Крестового похода. Они и ранее обращались с подобными просьбами к императору, но всегда византийские василевсы, выказывая обиды за обман, отказывали. Ведь еще Алексей Комнин считал, что все земли, которые отвоюют крестоносцы, отойдут империи.

На этом совещании присутствовали представители даже от Венеции. Этого потребовал император, дабы не ожидать, в случае положительного решения о начале похода, что венецианцы ударят в спину. Здесь же был и представитель от Генуи Гильермо Понти. С этим товарищем мы успели в некотором роде даже подружиться. И сегодня у меня наметился серьёзный разговор с ним, если только останется время после совещания.

— Сколько сможет император выставить своего войска? — спрашивал Мишель Арно, который вел себя несколько даже вызывающе.

Складывалось впечатление, что иерусалимцы, во главе со своим королем, искренне считают, что весь христианский мир должен им руки целовать, что Гроб Господень в руках крестоносцев. И даже не было в их головах особого значения в том, что византийский монарх несколько иной христианин.

Василевс Мануил I будто не замечал спеси рыцаря, представившегося бароном Арно. Какой такой барон? Наверняка, этот рыцарь из той кагорты, кто удачно пограбил Святую землю и купил себе титул. Император уже настроился на поход, потому больше смотрел на своего на своего военачальника, командующего катафракариями, армянина Арсака, моего относительно давнего знакомого. Именно его император прочил поставить на командование войск.

— Шесть тысяч катафрактариев и ещё восемнадцать прочих войск, — чётко, без сомнений в голосе, отвечал Арсак.

Василевс с некоторым удивлением посмотрел на своего военачальника, прекрасно располагая данными о состоянии византийского войска. Куда больше Византия могла бы предоставить в этот поход. Уже то, что на стороне византийского императора готовы выступить не менее пяти тысяч наёмных варангов, говорило в пользу того, что к озвученным цифрам военачальник может прибавить даже не пять тысяч, а все пятнадцать. Ведь кроме варангов, есть иные… Даже рыцарские отряды есть, которые нанялись к василевсу.

В последнее время армия Византии несколько увеличилась, причиной было то, что элементарно на это нашлись деньги. Не так давно случившееся разграбление Венецианского квартала в Константинополе принесло в казну немало золота и серебра, а также некоторое количество вооружения. В людях же в Империи особого недостатка не было.

А еще, оказалось, что те невероятные льготы, которые даровались Венеции, сильно уменьшали подати в казну. Генуя и Пиза, которые частью заменили Венецию без льгот платят уже в разы больше.

— Что скажешь ты, воевода Братства? — задал мне вопрос василевс.

Это было несколько неожиданно. На протяжении всего совещания, на меня будто бы и не обращали внимания, словно я и не готов участвовать в мероприятии. Я — не готов! Но это же не означает, что Братство не будет. Даже русского посла в Византии Ивана Гривня, и того спрашивали, сколько тесть, великий киевский князь, пришлет своих войск.

Я не стал сразу отвечать, сделал многозначительное выражение лица, показывая, будто бы пребываю в сложных размышлениях. На самом деле, нет. Я уже провёл ревизию, так сказать, филиала братства в Византии, и пришёл к выводу, что войско, которое может быть отправлено в Египет, даже немного больше, чем я предполагал.

Дело в том, что тысяцкий Геркул неплохо спелся с сербскими потенциальными сепаратистами. Братство стало своего рода полигоном для отработки военных действий против самой же Византии, а также для подготовки Сербского войска. Не сказать, что я исключительно против подобных решений, сам думал о чем-то подобном, но именно сейчас, или даже через два, пять лет, я не хотел бы, чтобы Византийскую империю сотрясали восстания. Между тем, семь тысяч воинственных сербов, что сейчас обучались на территории Сербии и частично Болгарии, — отличное подспорье для увеличения войска православных крестоносцев. Учитывая, что я им привез изрядное количество новых броней, да и Евдокия изрядно Братству помогала, сила получилась серьезная.

— Василевс, — я обозначил поклон. — Буду говорить и за себя, и за тестя твоего, великого князя Изяслава Мстиславовича. Посол не все знает, а киевский государь дал мне наставления. Русь и православное Братство Первозванного апостола Андрея готовы выставить в поход десять тысяч своих ратников.

— И я тебе волю свою являю, воевода, кабы основу того войска, что ты готов выставить, если всё же я приму участие в крестовых войнах, составить из сербов, — поспешил сказать василевс.

Император недвусмысленно намекал мне, что прекрасно осознает, что происходит в сербских окраинах его державы. Он понимал это, но пока не предпринимал никаких решительных действий, что говорит о некотором моём долге перед василевсом. А ведь мог же разогнать лагеря, да и наказать всех причастных к подготовке сербской молодежи к военным действиям. Перекрыть мне доступ к имперским рынкам и вовсе запретить появляться в Константинополе.

— Я услышал тебя, василевс, — сказал я, вновь обозначая поклон и присаживаясь на свою лавку.

Хотя я бы не назвал то, на чём сижу, именно лавкой. Это своего рода был диван человек так на шесть, с мягкими подушками, подседалищем и общими спинками, покрытый дорогой парчой. Всё это совещание происходило в старом императорском Константиновом дворце, где куда как просторнее, а также убранство выглядит более величественно, чем в новом дворце, если, конечно, сюда перенести немало атрибутов императорской власти.

— Мы так и не решили вопрос с флотом, — с некоторым нажимом, глядя на сидящих рядом представителей Генуи и Венеции, сказал император.

Вопреки моим ожиданиям, северо-итальянские представители не поспешили заверить Василиса, что вопрос будет улажен или, что он уже решён. Обещать же не значит решиться! Но я не слышал пространных речей. Вероятно, все же торговцы не желают давать ложных обещаний, научены империей, что играть с ней опасно.

— Я рассчитываю на венецианский флот, на котором будут переброшены мои войска, — ещё с большим нажимом сказал василевс.

Было понятно, что именно подобными посылами хотел сказать император. Он небезосновательно считал, что отсутствие немалого количества византийских войск, задействованных в Крестовом походе, может спровоцировать атаку Венеции. Но, островитяне не смогут даже приблизиться к Константинополю, если у них в это время будет отсутствовать флот.

— Ну же! — поторопил представитель Иерусалимского королевства северо-итальянцев.

— Венеция не в состоянии перевести всё войско. Мы готовы взять на себя ответственность за не более десяти тысяч человек. Вместе с тем, мы никогда бесплатно не используем свой флот, — говорил представителю Венеции Франческо Талано. — Двадцать талантов золотом.

— Иерусалимский король готов оплатить расходы на флот? — спросил василевс.

Было видно, что Иерусалимский король не в состоянии что-либо оплачивать. Уж больно представитель королевства стыдливо отворачивал голову.

— Этого и следовало ожидать, — сказал Арсак.

— Мой король сильно потратился на подготовку безуспешной атаки на Дамаск. Королевство окружено со всех сторон. С моря достаточного снабжения не получаем. Нам приходится покупать зерно в Египте. Оно баснословно дорого, — оправдывался барон Арно.

Я не преминул метнуть взгляд в сторону императора, мол, я же говорил. Да, я говорил, что взятие Египта позволит схватить за причинное место всех крестоносцев. И после не нужны даже никакие особые действия, как начнут произносится аммажи — клятвы вассалитета василевсу империи ромеев.

— Генуя обязуется переправить десять тысяч воинов полностью за свой счёт. Представители Пизы делегировали мне полномочия сказать и за них. Пять тысяч перевезут и они. И также сделают это всё за свой счёт. Мы рассчитываем на то, что василевс дарует нам долю от добычи в тех священных войнах, — высказался Гильермо Понти.

Венецианец поморщился. Он так не мог поступить. Венеция категорична: или оплата золотом, или же политическими уступками. Так что слова генуэзца вызвали раздражение на лице венецианца. Наверняка, островитянин рассчитывал на то, что его предложение будет наиболее выгодным и наиболее приемлемым. А тут эти выскочки, которые хотят занять место Венеции на рынках Византии, озвучивают ещё более выгодное предложение. Вместе с тем, в преддверии скорых переговоров или других решений, представителю «дочерней организации» империи ромеев, ничего не оставалось, как пообещать согласовать данный вопрос самое ближайшее время со своим руководством. Да, Венеция де-юре считалась вассалом империи. Де-факто клала она на свой вассалитет уже давно.

Я практически был уверен в том, что Венеция что-то замышляет. Во всех расчётах, что производились перед этим совещанием, а оно было своего рода итоговым, озвучиванием результатов достаточно немалого объёма работы, по всем соображениям — Венеция уже год интенсивно строит большой флот, заручается поддержской Франции, бургундов. Так вот выходило: венецианцы вполне себе способны на данный момент на своих огромных кораблях переместить войско размером в двадцать две-двадцать три тысячи человек с немалым числом лошадей. Безусловно, подобное количество войск могло бы угрожать Константинополю, если бы большая часть наиболее боеспособного воинского контингента империи находилась за её пределами, в Святых землях.

Вместе с тем, как-то уж подозрительно притихли сицилийцы. Их король Роджер ещё недавно сильно беспокоил прибрежные города империя, А сейчас там лишь да Божья благодать. Немного зная о короле Роджере, я уверен, что он не остановился, а выжидает. Между прочим, у Сицилии сейчас немалый флот. Тысяч десять, даже больше, воинов они в состоянии перевезти.

И меня терзали смутные сомнения, впрочем не я один такой выискался мудрец, но и византийцы думали и гадали, что сие означает. Если бы Сицилия решила коим образом наладить отношения с империей ромеев, то они это безусловно могли бы сделать к вещей радости всех сторон. Пусть сицилийцы не страдают столь неутомимой тягой к торговле, как Венеция, но могли бы найти точки соприкосновения с Византией и наладить торговлю. После того как Венеция была вытеснена с рынка в Константинополе и других городов ромеев, это ниша так полностью и не была закрыта, как ни стараются генуэзцы и пизанцы.

— Волю свою я озвучу после, — стал подводить итоги совещания василевс. — Пока же я хочу ещё раз переговорить со своими подданными и с русским воеводой.

Представители католических государств дружно встали, поклонились, изгорбленными в поклоне, попятились на выход, не поворачиваясь к василевс спиной.

— Говори! — повелел император, глядя на патриарха.

До того сидящий молча и лишь слушавший обо всём том непотребстве, что собираются совершить сильные мужи Европы, патриарх, было порывался сказать, но нарывался на грозный взгляд василевса. При этом, высший православный сановник официально считался таким же государем, пусть на самом деле и не обладал даже близко такой властью, что император.

Патриарх Николай IV Музалон начал говорить.:

— Василевс, ты знаешь, что я не лучшим образом отношусь к идее крестовых походов. Вместе с тем, я делаю всё, чтобы они состоялись. Потому и подготовил я воззвание к людям христианской православной веры.

Император посмотрел в мою сторону, после снова на патриарха. Да именно я посоветовал василевсу не брать все тяготы крестового похода только лишь на государство. Эта идея должна была быть подхвачена массами, а ещё важнее, чтобы идею приняли купцы и богатые землевладельцы. Если они вложатся своими средствами в данное мероприятие, то империя не ощутит экономического кризиса, что непременно возник бы.

Я рассматривал крестовый поход ещё и как мощнейшее идеологически выверенное событие, предтечей создания мощного Союза православных государств. Да, конечно, сейчас Русская Земля представлена крайним малым количеством воинов, если конечно же держать за скобками то войска, которое выставляет Братство.

Нужно было, чтобы и василевс обратился с официальным воззванием к своему народу, а также с просьбой своему венценосному брату Изяславу Мстиславовичу участвовать в Крестовом походе. Понятно, что подобное дипломатическое свершение — это большой шаг в деле закрепления за Русью право стать царством. Именно потому сейчас на Византийской Земле есть лишь крохи от того войска, которая могла бы выставить Русь. Пусть попросит! И тогда, уже готовое к свершениям, русское воинство выдвинется.

— Через два дня начнется церковный собор в Константинополе и я жду, патриарх, что речь твоя будет никак не слабее, чем те слова, что прозвучали некогда в Клермоне от папы Урбана Второго, и которые стали предтечей первого крестового похода, — сказал василевс.

Далее уже обсуждались некоторые частности. Император Византии не хотел идти по проторенным дорожкам через малую Азию на святую землю. Там уже созданные европейцами государства и коли уж совершать Крестовый поход, то это должны были быть действия несколько более хитрого характера.

Если идти в Иерусалим, то выходит, что Болдуин Иерусалимский получает помощь от империи. Он же признанный монарх и претендовать на какие-то земли на Святой земле бессмысленно, если не начинать боевые действия против католических рыцарей, а это путь в никуда, только обостряющий имеющиеся, пока тлеющие, но могущие воспламениться, противоречия между Европой и Византией.

Да и не треснет ли харя у Болдуина получить такое подспорье для его власти, как войско, превышающее численно не только силы Иерусалимского королевства, но и всех тех крестоносцев, что остались на Святой земле? Да и германский король Конрад III все еще там. Потрепанный, лишенный немалой части своих сил, но все еще важный игрок при всех раскладах. Византийцами, а так же и Братством просто воспользуются для решения своих задач. Но империя должна думать об империи, ну и о своих союзниках, Руси.

Нам, если говорить про Православный союз, не оформленный, но уже сложившийся в моем сознании, даже очень выгодно оказалось, что рыцари потерпели поражение под Дамаском. Не туда они пошли воевать, ой не туда! Да, город нынче богатый, но он сильно укреплен, а мусульмане стянули такие силы, что под стать крестоносцам были. При этом взять приступом крепости было крайне сложно, для подобного необходим большой перевес в силах.

Ближний Восток кормится не со Святых земель. Помниться поговорка, которую я слышал в будущем: «святым духом сыт не будешь». Так что любая война — это, прежде всего, про деньги, экономику, материальные блага. А уже после, вторым слоем, часто скрывающим первый, накладывается идеология. Так что нужно бить по Фатимидам в Египте.

Именно Египет, как был житницей, так ею и остается. Зерно, выращенное на берегах Нила, продается и рыцарским королевствам, прежде всего Иерусалимскому королю, и сельджукам. Не будет этого ресурса у католиков, или у сельджуков, всем сложно придется. Первым нужно кормиться со своего, чего крайне мало, тем более при условии содержания большого войска, или же с привозного, за которое, будь доставщиками Венеция или Генуя, все едино, платить втридорога.

Вторым, сельджукам, придется везти продовольствие с разных регионов своего султаната, что, в принципе возможно, но также накладывает издержки, особенно, если содержать у границ Иерусалимского королевства много дармоедов, желающий кушать больше, чем кто иной. Если что, это я про войско. Они же не производят блага? Если только не грабят соседей.

Так что нужен удар по Египту. И очень хорошо, что василевс это понимает. С увлечением Мануила всем рыцарским обычаем, как и идеями крестовых походов, я опасался, что молодой император станет жертвой собственных заблуждений, что Византия друг всех европейцев.

Четвертый крестовый поход показал бы, что это за дружба, когда был бы крестоносцами и венецианцами штурмом взят Константинополь. Будет ли в этом варианте истории подобное? Не уверен, так как все мои знания о развитии политической истории современных мне реалий, все больше разнятся с текстами учебников будущего.

Если взять Египет под контроль, а еще и ориентироваться на местное христианство, имеющее, кстати, некоторый политический вес, можно диктовать свои условия тому же Иерусалиму. Уверен, что при какой-нибудь серьезной опасности, когда Египет будет православной провинцией Византии, Иерусалимское королевство попросится в вассалы к императору ромеев.

Моя выгода? Или выгода для Руси? Во-первых, это прямой грабеж фатимидских городов. Во-вторых, я хотел бы переселить некоторое количество христианских ремесленников из тех мест на Русь, возможно, в Крым. В-третьих, это участие в зерновых концессиях, о чем уже есть предварительные соглашения. Пусть медведь еще живой и его шкура на месте, но я предпочитаю понимать, куда и зачем я посылаю своих людей, пусть даже основой войска будут сербы, которых я и в глаза не видел, но все едино — они же братья. В смысле, в Братстве. Вот и делили шкуру того самого неубитого медведя.

Совещание закончилось уже ближе к вечеру и я отправился в бывший Венецианский квартал, где у Братства все еще сохранялись несколько зданий, занятых для управления собственным имуществом в Константинополе, а также для содействия русским купцам. Встречаться с Геркулом сегодня я не планировал. Мы с ним два дня к ряду плотно работали. По бумагам мне все нравилось, но скоро сербский контингент Братства прибудет под Константинополь и посмотрим, как и чему их выучили, и есть ли достойные, которым я могу даровать полную экипировку «ангела».

А пока…

— Я рад, что ты принял мое приглашение, сеньор Понти, — сказал я, приветствуя генуэзца.

— Как не посетить такого знаменитого человека, как ты, воевода, — усмехнулся Гильермо. — Да и соседи мы. От «Дома Генуи» до «Дома Братства» путь столь короткий, что не успеешь обдумать одну мысль, как уже здесь, у тебя в гостях.

— И чем же я знаменит? — проявил я любопытство.

— Мои слова обидными тебе покажутся. Но пусть ты молод, однако и умен. Так что расцени их правильно и как шутку, — сказал генуэзец и после моего жеста, что я готов выслушать, продолжил: — все знают, что это ты стал причиной крайне спорных успехов, а, скорее, неудачи, Второго Крестового похода. Твоя связь со знойной красавицей Элианорой Аквитанской, послужившая причиной разлада ее с Людовиком и оставлении им войска, многим известна.

— Мда… — философски заметил я. — Старайся, воюй, торгуй, а все равно запомнят, как того, кто возлег с королевой.

Гильермо рассмеялся.

— Так и есть. У тебя большие успехи во многих делах, но знают воеводу, как варвара-русского, который… Там порой такие подробности рассказывают… Ты известный. Уверен, что даже в королевских домах тебя приняли бы к столу. Конечно, не во Франции, — сеньор Понти вновь рассмеялся. — Но это лучше, чем знание о том, кто именно уничтожил венецианцев.

Атмосфера накалилась. Генуэзец смотрел на меня даже не моргая, я так же не отводил своего взгляда.

— Не совсем понимаю о чем ты. Но так же бывает… И так может быть не только с Венецией… — намекнул я торговцу.

— Я услышал тебя. Но и ты услышь меня, воевода. Тебе нужна поддержка и Генуя может стать таковой. Пусти нас к себе. Я видел, какие товары и сколько их ты привез. Моей стране нужна фактория на твоих землях. Конечно, мы заплатим, — сказал генуэзец.

Угроза, после предложение денег, намек на защиту. Все по классике, будто по методичке. И я понимаю, чего хочет этот человек. Но его хотелки для меня даже не вторичны, они не существенны вовсе.

— Нет. На моих землях ни Генуи, ни Венеции не будет, — ответил я, но сразу же предложил вариант сотрудничества. — Генуя готова участвовать в открытии новых земель?

— Ты огорчил меня. Но мы вернемся в будущем к этому разговору. Я понимаю, что нужна выгода и я буду думать, чем отплатить. А что до новых земель? Для этого ты строишь парусные корабли?

— Корабли по технологиям, которые ты в наглую воруешь, — сказал я, а Гильермо с усмешкой развел руками.

Для него это само собой разумеющееся. Уж точно в этом мире не действует авторское право.

— Что ты предлагаешь, воевода? — спросил сеньор Понти, до того все же несколько скривившись от слов про воровство.

Генуэзцы строят парусники тут, на Константинопольской верфи, которую я, между прочим, собирался загрузить своим заказом. Вместе с тем, я уже не раз говорил, и Гильермо должен быть в курсе, что собираюсь отправлять экспедицию куда-то там.

— У меня есть карта. Она древняя, времен еще существования Карфагена. Известно, что пуны плавали в неизведанные края и привозили от туда много чего полезного и дорогого. Я знаю, куда они ходили, — закинул я крючок с наживкой.

— Известно? Странно, что тебе это известно, а мне, нет, — недоверчиво отвечал Понти, но явно ждал продолжения разговора.

Я встал со стула, подошел к одному из сундуков, открыл его, достал компас в стеклянном футляре, карту, вычерченную на пергаменте размером примерно метр на метр. После подошел к столу и раскрутил свиток.

— Вот тот континент, что еще не открыт, — я ткнул пальцем в Америку. — Тут есть растения, что мне нужны. Тут же можно добыть золото, но так же есть и серебро.

Генуэзец пристально стал рассматривать карту, прочерчивая пальцем возможные пути.

— Что тут написано? — спросил Понти.

— Индия, — с ленцой отвечал я.

Быстро прочертив линию вдоль Африки до Индии, Гильермо Понти задумался.

— И туда можно плавать. Но сначала — сюда, — я вновь уткнул палец в Центральную Америку.

— Мне смутно вериться, — выразил скепсис генуэзец.

— Не верь. Венеция поверит, или Пиза. А, нет, так уже скоро у меня будет парусный флот и команды из ромеев. И без тебя проберемся, — сказал я.

— Сложно будет. Арабы на Геркулесовых столбах остановят. Их, конечно знатно потрепал флот норманов, но это было уже давно, — Гильермо задумался, после продолжил: — чтобы ты не говорил о воровстве, я готов выкупить у тебя карту. Она же не единственная. А так же заплатить за то, чтобы более никто не видел подобное. Если все здесь правда… Карта стоит сто марок.

— Сто? — рассмеялся я. — Прежде всего, скажи мне, Генуя будет участвовать? Насчет технологий и торговли я бы договаривался после того, как у нас получится хотя бы пройти Геркулесовы Столбы.

— Мы будем участвовать уже даже для того, чтобы получить технологию зеркал, — сказал Гильермо Понти.

И начался изнурительный торг.

От автора:

Серия про попаданца в СССР, которую читает и слушает шестнадцать тысяч человек прямо сейчас https://author.today/work/267068