Город заблудших

Глава 25

Габриэла садится в мою машину на пассажирское сиденье, пока я пытаюсь попасть ключом в замок зажигания. У нее кислая мина.

— Что, черт возьми, так воняет? — спрашивает она. — Как будто тут кто-то умер.

— Я, — отвечаю я. У меня еще не было времени хорошенько отмыть тачку.

— Тьфу ты. Надо будет купить тебе освежитель воздуха. — Она пристегивается ремнем.

— Ты со мной не поедешь.

— Да брось! У меня в этом и свой интерес есть.

— Я не хочу, чтобы тебе причинили вред.

На ее лице мелькает что-то странное, но через мгновение там та же решимость, к которой я уже начинаю привыкать.

— Не переживай, — говорит Габриэла. — Мы с Дариусом заключили сделку. Если меня не будет рядом, чтобы тебе помочь, придет он.

— Я не это имел в виду.

— Езжай давай.

Наверное, проще оставить ее в машине, чем пытаться вытащить. Выезжаю на дорогу и еду к шоссе.

Квартира Фрэнка в здании с видом на Эхо-парк. Уже за полночь, а движение, как в час пик. Всю дорогу до шоссе еле ползу.

Уже на месте мы понимаем, откуда ноги растут. Припарковаться приходится аж в квартале от дома Фрэнка, но даже отсюда видно медиков из «скорой» и целый парад патрульных машин. Синие и красные огни выхватывают из темноты каталку, накрытую простыней в темных пятнах.

Я твержу себе, что дело может быть в чем угодно, но уже знаю, что тут побывал Джаветти.

— Мы опоздали, — говорю я.

— Ничего подобного, — отзывается Габриэла. — Идем. У нас мало времени.

Она выскакивает из машины. Я иду за ней в толпу зевак, которых тут до хрена со всех сторон.

Габриэла делает несколько быстрых глубоких вдохов. Как пловец, перед тем как нырнуть.

— Терпеть этого не могу, — говорит она и хватает меня за руку. Крепко. — Не отпускай.

Мир окрашивается трепещущим серым цветом. Такое можно увидеть в немом кино. Словно пропускаются целые кадры, мигают с короткими перерывами огни. От толпы остается всего горстка людей. Все они двигаются отрывисто, как в плохо нарисованном мультфильме.

— Что это было?

Звуки дорожного движения, бормотание толпы — все исчезло. Слышны только завывания ветра, которого я не чувствую.

— Ни к кому не прикасайся, — предупреждает Габриэла, кивая на оставшихся людей, — и держись за меня. Все будет хорошо. — Она крепче сжимает мою руку. Не знаю, кого она пытается убедить. Меня или себя.

Присматриваюсь к парню в толстовке и низко сидящих джинсах, который проходит мимо меня. Капюшон скрывает его лицо, но глаза горят, будто в них пылает огонь. В руке у него пушка, в груди — дыра. Он осматривается, будто кого-то ищет.

— Все они мертвы, — объясняет Габриэла. — Обычно надолго они здесь не задерживаются. На несколько часов, максимум на пару дней. Если протянут больше недели, тогда застревают здесь.

Мы идем к каталке. Через каждые несколько шагов Габриэла вздрагивает.

— Проблемы?

— Нет, — отвечает она. — Все те копы по-прежнему здесь. Ты их не видишь, но проходишь прямо сквозь них. Неужели не чувствуешь?

Протягиваю руку, пытаюсь хоть что-то нащупать.

— Не-а.

Мы ныряем под подпорки, окружающее место преступления. Без толпы копов каталка кажется брошенной и одинокой. Простыня на ней пропитана кровью, пятна расплываются прямо на глазах.

Габриэла отбрасывает простыню. Под ней Фрэнк, явно порванный чьими-то когтями. Трудно сказать, сильно ли его покалечили, потому что картинка перед глазами то расплывается, то скачет. Зато сразу ясно, что на нем не хватает до фига мяса.

Габриэла легко прикасается к его лбу, и его образ тут же становится четким. Фрэнк дергается на каталке, как будто напоролся на оголенные провода. Открывает глаза. Они буквально сверкают.

Пару секунд он в упор смотрит на меня и спрашивает:

— Я в аду?

— Я тоже рад тебя видеть.

Он пытается сесть, помогая себе одной рукой. Вторую откусили по плечо. Прямо из сустава свисают ошметки мяса. Фрэнк смотрит на свою развороченную грудь, явно не знает, что сказать по поводу ран.

— Здоровая дырень, — наконец говорит он.

— Ты мертв, — вмешивается Габриэла.

Он поворачивается ко мне:

— Да она гений. Где ты ее откопал?

— На Скид-роу.

— Поздравляю.

Я тянусь к нему, чтобы помочь сесть, но Габриэла хватает меня за руку:

— Не прикасайся к нему, я серьезно.

Тогда я спрашиваю у Фрэнка:

— Кто это сделал?

— А то ты не знаешь.

— У нас нет времени, — говорит Габриэла. — Отвечай на вопрос.

— Послушай, chica[37], не знаю, кто ты так… — начинает Фрэнк, но Габриэла машет рукой, и он замолкает, как будто она нажала на паузу.

— Я сказала, отвечай на вопрос.

Классный фокус.

— Кто это сделал? — повторяю я.

— Джаветти, — монотонно отвечает Фрэнк.

— Что произошло?

— Я собирался отдать ему камень. Он пришел ко мне. С собакой. Вроде мастиффа. Собака на меня напала. Я пустил в нее пулю, а ей хоть бы хны.

— Не понимаю. Зачем? Что он обещал тебе за камень?

— Оживить брата.

Офонареваю. Я ожидал какого-нибудь изощренного плана, который поможет застать Джаветти врасплох и как-нибудь от него избавиться. Но уж точно не этого.

— Джо, нам пора, — настойчивым тоном говорит Габриэла.

Все это время я смотрел на Фрэнка и не обращал ни малейшего внимания на то, что творится вокруг. Оказывается, за последние несколько минут мертвые окружили нас неплотным кольцом и продолжают приближаться. Они не спешат, но и не медлят. Двигаются как-то рассеянно, будто знают, что мы здесь, но не могут нас найти.

— Чего они хотят?

— Меня, — отвечает Габриэла. — Все, время вышло.

Я ее игнорирую:

— Где сейчас Джаветти?

— Не знаю, — говорит Фрэнк. — Я сдох до того, как он ушел.

Чувак в толстовке уже на расстоянии вытянутой руки от меня. Не знаю, что произойдет, если он ко мне прикоснется, но Габриэла не дает мне шанса это выяснить.

Мир возвращается со слепящей ясностью, городской гул кажется оглушительным. Машины, сирены, потрясенные врачи «скорой».

С пепельным лицом Габриэла падает на меня. К нам тут же мчится коп, на ходу доставая пушку. И вдруг останавливается, озирается по сторонам. Слова на футболке Габриэлы сияют ярко-голубым. Она держит меня крепко, как в тисках.

— Не отпускай меня, — говорит она и теряет сознание.

— Она знает, что этого делать нельзя, — говорит Дариус.

Мы у него в баре. Я принес Габриэлу сюда, но Дариус сразу сказал мне отнести ее наверх и уложить в постель. Хорошенько укрыть, чтобы согрелась. Дать поспать. Вручил мне свечу, которую я зажег у ее кровати и которая воняла, как трехдневный труп.

Дариус ни разу не сострил. Значит, все плохо.

— В последний раз я ей говорил, чтобы больше так не делала, — добавляет он.

— С ней все будет в порядке?

— К ней никто не прикасался?

— Нет. Но она сама прикасалась к одному из них. — Я рассказываю, как она оживила Фрэнка.

— Если она все сделала правильно, то поправится. Правда, какое-то время побудет в отключке. Свеча поможет.

— То, что она сделала, могло ее убить?

— Могло? — переспрашивает Дариус. — Оно ее и убило, покойничек. Так это работает. Задержись немного, и тебе конец. А если кто-то из них к тебе прикоснется, то вырвет из тебя все остатки жизни. — Он в упор смотрит на меня тяжелым взглядом. — Она умерла, чтобы тебе помочь. Еще чуть-чуть, и ей бы не удалось вернуться. Надеюсь, ты сумеешь это оценить.

— Она умерла, чтобы помочь своим людям, — говорю я. — Всем этим своим вампирам-наркоманам, бездомным и убогим не-мертвецам. Ей нужен камень, чтобы спрятать его от Джаветти. Так что она сделала это не для того, чтобы мне помочь.

— Проклятье. А мне еще казалось, что я циник. Почему ты думаешь, что ты не один из ее «убогих не-мертвецов»? Кем, черт тебя дери, ты себя возомнил?

— Я не из ее людей, Дариус. Я всего лишь проблема, которая ей на хрен не нужна.

— Уф-ф! Ни черта ты не понимаешь, покойничек.