Город заблудших

Глава 15

В моей работе инстинкты игнорировать нельзя. Нутро подсказывает увернуться — значит, надо увернуться. Уже лет сто я ничего не делаю, не прислушиваясь к себе, и это не раз спасало меня от шальной пули.

Так и на этот раз. Я еду к Сенчери, вливаясь в море вечерних огней, и инстинкты вопят мне, что что-то не так.

«Эскалейда» я не замечаю, пока не сворачиваю на север, на проспект Сепульведа. Поначалу тачка не кажется мне подозрительной. Это дешевый вариант перевозок для бандюков всех мастей. По крайней мере для тех, кто не в состоянии осилить «мерседес». Куда ни плюнь — везде такой увидишь.

Потом вспоминаю, как совсем недавно мне показалось, что за мной увязался черный «эскалейд».

Полдня я просидел с Карлом. Час пик еще не в самом разгаре, поэтому, чем дальше я отъезжаю от аэропорта, тем меньше на дорогах машин. Я снижаю скорость, практически ползу, вынуждая «эскалейд» подогнать скорость под меня, хотя он катится по соседней полосе и в двух машинах позади. Мне сигналят со всех сторон. Тащиться здесь со скоростью улитки — страшный грех.

Давлю на газ и сворачиваю направо, однако «эскалейд» теряется из виду всего лишь на минуту. Делаю еще один резкий поворот направо и смотрю, как «эскалейд» выезжает из-за угла. До сих пор я не был уверен, что он едет именно за мной, но теперь сомнений нет. Еще пару кварталов мы танцуем этот танец. Я жму на газ, поворачиваю, притормаживаю, чтобы «эскалейд» меня догнал, и снова жму на газ.

И так три раза, после чего я меняю образ действия. Сворачиваю на тихую улочку, где еле слышен гул дорожного движения, и останавливаюсь перед рядом довоенных домов, которые с легкой руки «Поттери Барн» выглядят, как клоны друг друга. «Эскалейда» не вижу, зато слышу, как он набирает скорость в начале улицы, чтобы не отстать.

Вылезаю из машины, прячусь за «лексусом», припаркованным прямо передо мной, и жду. Времени проходит всего ничего. «Эскалейд» едет на всех парах, аж покрышки визжат. По звуку движка слышно, что тачку дергает на высокой передаче. Учитывая массу и скорость, мгновенно остановиться ему не светит. Я выхожу и встаю прямо у него на пути.

Я знаю, что сейчас произойдет. И знаю, что больно не будет. Но от этого желание зажмуриться никуда не девается. Я покрепче держусь за пушку.

На лобовом стекле тонировка, но не очень темная — я замечаю ужас на лицах двух чуваков на передних сиденьях. Водитель бьет по тормозам и выворачивает руль. Судя по роже парня на пассажирском сиденье, он орет. Тоже хватается за баранку и тянет в другую сторону. Обожаю командный дух.

Машину заносит, меня сбивает передним крылом. Я перекатываюсь по капоту, вписываюсь в лобовое стекло, чувствую, как ломается кость. Что ж, это ненадолго.

Тачка тяжело останавливается. Я поднимаюсь с асфальта. Разорванная кожа уже затягивается. Ковыляю вокруг «эскалейда», с каждым шагом чувствую, как срастается сломанная кость. Смотрю на чуваков в машине. У них явно крайняя степень офонарения.

Меня они не замечают — слишком заняты, отстегивая ремни и сминая подушки безопасности. Я стучу в окно дулом «Глока». Жестом показываю опустить стекло. Когда стекло полностью опущено, у меня появляется шанс хорошенько рассмотреть всех, кто сидит в тачке.

Три пацана. Все латиносы. Никому не дашь больше семнадцати. Двое спереди, один сзади. Пацан на заднем сиденье пытается достать пушку, заткнутую за пояс, но застывает, когда я тычу ему дулом в висок.

— Сам меня впустишь, — спрашиваю я, — или мне себе местечко обеспечить?

— Отопри, блин, дверь, — говорит пацан водиле. — Впусти его.

Щелкают замки, я распахиваю дверь и сажусь рядом с ним. Забираю его пушку, бросаю на пол, вытягиваю ноги.

— Просторненько, — говорю я. — Подумывал и себе такую взять. Какой у нее пробег?

В ответ все молчат.

Я прижимаю дуло к затылку водителя:

— Я спросил, какой у нее пробег.

— Дерьмовый, — отвечает он, и по салону разносится запах мочи.

— «Кадиллаки» сами по себе дерьмо. — Я откидываюсь на спинку сиденья, прикуриваю сигарету. Несколько долгих секунд мы сидим в тишине. — Итак, — наконец говорю я, и все трое подпрыгивают от неожиданности, — не хотите рассказать, почему вы за мной следили? — Тишина. — Или я могу пристрелить одного из вас. Зуб даю, оставшиеся двое все мне выложат как на духу. Меня устроит любой вариант.

— Чувак, мы всего лишь должны были за тобой наблюдать, — говорит пацан с заднего сиденья, — и докладывать, чем ты занимаешься, куда ездишь. Вот и все. — Он смотрит в пол. — Твою мать, ты не должен был нас заметить.

— На Неймана шестерите?

Судя по мордам, они сбиты с толку, а значит, ответ — большое жирное «нет».

— На Бруху[27], — лепечет водитель. По голосу слышно заглавную букву.

Остальные взглядами просверливают в нем дыры. Видать, он только что капитально облажался.

— Продолжай, — говорю я.

— Она хочет знать, что ты делаешь, где бываешь, — отвечает он.

— Кто на хрен такая эта Бруха?

— Молчи, чувак, — говорит пацан с заднего сиденья. Я тычу в него пушкой, и он следует собственному совету.

— Ну так как?

— Она ведьма. В смысле ого-го какая ведьма. С ней связываться — себе дороже. Она говорит, что делать, и ты делаешь.

Любопытно. Кем бы она ни была, парней этих запугала до смерти. Наверное, даже чуточку больше, чем я.

— Она хочет знать, чем я занимаюсь? — Водитель кивает, я продолжаю: — Так, может, я ей сам все расскажу?

— Бруху увидеть нельзя, — отвечает пацан с заднего сиденья. — Она сама всех видит.

— Думаю, сегодня, — говорю я, — мы правила изменим.

Первым парнем, которого я убил, был армянский барыга, взбесивший ювелирного магната. Барыга отсиживался в полуразрушенном притоне на Скид-роу, в райончике, который у нас зовется Никель. Само здание носит название «Эджвуд Армс». Решетки на окнах, на полу — затертый за сорок лет до дыр ковер, который настрадался от сигарет и проституток на шпильках.

С чуваком в комнате прятались двое его кузенов. Одному я ногу прострелил, а второй на меня набросился. Я забил его до потери пульса ножкой от стола.

Само собой, армянин к тому времени сделал ноги. Я выловил его в холле внизу как раз в тот момент, когда он уже собирался выскочить за дверь. Выстрелил ему в спину и дал чуваку-вахтеру пятьдесят баксов, чтобы он обо мне забыл.

— Ты веришь в совпадения? — спрашиваю я, когда мы тормозим перед «Эджвуд Армс».

Водила оглядывается на меня:

— Че ты несешь?

— Да так, ничего.

Похоже, в «Эджвуде» дела пошли в гору. Настолько, насколько они могут пойти в гору у ночлежки на Скид-роу. Тот же ковер, те же замызганные диванчики. Осталось ли пятно на том месте, где я пристрелил армянина, точно сказать нельзя — пятен тут хоть отбавляй, и все хрен знает откуда. Чего тут не хватает — так это шлюх и наркоманов, ширяющихся по углам. Однако в воздухе витает что-то новое. Что именно, не узнаю.

Водила подходит к вахтерскому столу и что-то шепчет на ухо парню, который там сидит. Последний переводит взгляд с водилы на меня и обратно. Судя по виду, радости он не испытывает.

Звонит телефон, вахтер берет трубку и что-то говорит. Мне не слышно. Но, когда он кладет трубку, вид у него еще менее радостный.

— Она желает вас видеть, — говорит он мне.

Камер нигде не вижу, но нутро подсказывает: чтобы знать, что я здесь, Брухе они не нужны.

— Четвертый этаж, — сообщает вахтер, показывая на лифт.

— Даже пушку не попросишь?

— Не-а, — отвечает он и ржет, как будто только что послал христиан на съедение львам[28]. — Все равно вам от нее пользы не будет.

Клетка лифта выглядит так, будто вот-вот развалится. Скрежет металла нагнетает атмосферу. Лифт дергается и останавливается в паре сантиметров от нужного этажа. Мне ничего не остается, как выйти.

Полы здесь чище, но не намного. Половина светильников не горит, несколько комнат заколочены досками. В конце коридора стоит барышня. Латиноамериканка. Лет девятнадцать-двадцать. Длинные черные волосы, узкие джинсы, ботинки. На камуфляжной футболке белыми буквами написано «ТЫ МЕНЯ НЕ ВИДИШЬ». Руки сложены на груди — универсальный жест взбешенного подростка.

— Заходи, — ровным тоном говорит она.

Я иду за ней в комнату. Смахивает на кабинет. Письменный стол, компьютеры, телефоны. На стене — огромная карта Лос-Анджелеса. Повсюду ящики для документов. Больше похоже на офис адвоката, чем на убежище ведьмы.

Как и у Неймана, здесь на стенах намалеваны какие-то символы, в дверном косяке и за оконными рамами торчат игральные карты. Модные веяния, видимо.

Кроме меня и барышни, здесь никого больше нет. А я сюда приперся не для того, чтобы поболтать с секретаршей Брухи.

— Ну и где она? — спрашиваю я.

Подбоченившись, девица молча пялится на меня. Глубокие карие глаза явно пытаются меня запугать, и тут до меня доходит.

— Да ты, никак, шутишь, — говорю я. — Это ты?

Тяжелый взгляд никак не вяжется с юным личиком. Оказывается, Бруха — всего лишь маленькая девочка, которая пытается казаться крутой. Я ухмыляюсь.

— А что? У тебя с этим проблемы? — спрашивает она.

Кем бы она ни была, пацаны внизу боятся ее до смерти. То бишь у нее имеется определенная репутация. И, судя по всему, ей что-то известно обо мне. Значит, лучше ей не угрожать. Ну что ж, проблем от этого не прибавится. Разве что совсем чуть-чуть.

— Нет, — отвечаю я, — порядок. Но серьезно, не такая уж ты и страшная.

Она как будто немного успокаивается. Протягивает мне руку:

— Габриэла Лупе Кортес. Бруха.

Я пожимаю ей руку. Ладонь теплая, хватка крепкая. Может, крутизны в ней и негусто, но она явно не простая маленькая девочка, которая притворяется взрослой.

— Думаю, как меня зовут, ты уже знаешь.

— Джо Сандей, наемник Саймона Паттерсона. Недавно скончался.

— Да уж, не повезло ему.

— Я говорила о тебе.

Над тяжелым взглядом ей еще придется поработать, зато с уверенностью в себе у нее все в порядке. Я больше ее килограммов на тридцать. И она наверняка в курсе, что у меня при себе пушка. Однако ее это явно ни капельки не волнует. Стальные яйца у этой маленькой девочки.

— Ты прямо-таки полна сюрпризов.

Она садится за стол и разваливается в кресле. Я сажусь на стул напротив нее, достаю сигареты и зажигалку. Специально засвечиваю «Глок» в наплечной кобуре. Если она и замечает, то вида не подает.

— Я бы предпочла, чтобы ты не курил, — говорит Габриэла. — Если ты не против.

— Ага, — говорю я, — вредно для здоровья и все такое.

Подношу горящую зажигалку к сигарете, но пламя тухнет. Пробую еще раз — та же история.

— Я сказала, что предпочла бы, чтобы ты не курил.

— Ну и ладно, — говорю я и кладу сигарету с зажигалкой на стол. Если Нейман может дать мне огонь, думаю, Бруха вполне способна его потушить. Не вижу смысла препираться на пустом месте.

— Наверное, тебе хочется узнать, почему мои люди за тобой следили, — замечает она.

— Люди? Этим пацанам еще в песочнице сидеть в трусах и в майках. Где ты вообще их откопала?

— Из местных. У меня здесь сложилась определенная репутация.

— Так я и понял. — Если кто-то может заставить этих мелких психопатов работать сообща, то причин должно быть немеряно. А это впечатляет. Особенно когда речь идет о маленькой девочке. — Кстати, сколько тебе лет? — спрашиваю я. — Шестнадцать?

— Пошел ты в жопу. Мне двадцать пять. И у меня степень по социологии. Южно-калифорнийский университет, — говорит Габриэла так, будто меня должно это впечатлить.

— Мои поздравления. И, раз уж ты сама подняла эту тему, почему твои «люди» за мной следили?

— Что ты знаешь о магии?

Зуб даю, она не о карточных фокусах и не о чуваках в смокингах, которые вытаскивают из задниц голубей. Все это время я не давал себе думать об этом слове. Просто не мог, даже несмотря на трюки Неймана и игры Джаветти в Лазаря. Ясен пень, найти всему этому объяснения я не могу. Но магия? Я скорее бы подумал о каком-то вирусе, наркотике или о чем-нибудь еще, хотя и это похоже на бред сумасшедшего.

Но теперь, когда Габриэла произнесла это слово вслух, теперь, когда ящик открыт… Нет, все равно в голове не укладывается. Да и какого черта? С тем же успехом она могла бы говорить об оргонной энергии[29], исцелении кристаллами или, скажем, об ангелах.

— Все, что я знаю в данный момент, — говорю я, тщетно пытаясь прикурить сигарету, — это то, что какая-то хренотень мешает мне принять дозу никотина.

На губах Габриэлы расцветает ласковая улыбка, озаряя ее лицо. И это та самая женщина, от страха перед которой уличные бандюки в штаны накладывают? Будь я лет на двадцать помоложе, уже бы из кожи вон вылез, чтобы уложить ее в постель только за то, как она сейчас выглядит.

— Магия встречается гораздо чаще, чем можно подумать, — говорит она.

Пару секунд у меня в мыслях пляшут Джаветти с Нейманом.

— Ага, до меня уже начинает доходить. Так вот откуда ты узнала, как меня зовут?

— Ну, магия в таких делах помогает.

— Ясно. Итак, ты за мной следила. Значит, тебе что-то от меня нужно. И что же это такое?

Она ведет себя так, будто знала, что я нарисуюсь. Как знать, может, так оно и есть.

— Послушай, — говорит она, — таких, как ты, на улицах немало. Ну, не совсем таких. Других. Сверхъестественных. Монстров. Как хочешь, так и называй.

— Ну еще бы, — отзываюсь я. — Бойся, вампиры придут за тобой! — Скашиваю глаза к носу и зловеще шевелю пальцами.

— Они совсем не такие, как ты думаешь, — вздыхает Габриэла.

— Минуточку. Серьезно? Вампиры существуют?

Она показывает на карту на стене. В нее понатыканы разноцветные кнопки. Прямо как в куклу вуду в руках у брошенной любовницы.

— Только в центре города больше тысячи бездомных вампиров. А знаешь, сколько из них уже на грани? Есть кое-что похуже и посерьезнее героина. Вампиры — такие же люди, как и все остальные. И им нужна помощь.

Я смотрю на нее, жду, когда она выдаст мне главную мысль, но она молчит. И тут меня осеняет. Молодая великодушная спасительница со степенью по социологии. На Скид-роу появляются только те, у кого ни гроша в кармане. Или те, кто хочет кого-то спасти.

— Ты держишь приют для бездомных вампиров, — смеюсь я.

Габриэла пристально смотрит на меня:

— Не только для вампиров, но да. Можно и так сказать. — Подается ко мне и награждает тяжелым взглядом. — Думаешь, наркоманы — конченные люди? Посмотрел бы ты на вампира, который неделю без дозы просидел. Они готовы на все, лишь бы получить желаемое. Делятся иглами, трахаются с кем попало за копейки. Большинство из них больны СПИДом или гепатитом С. Это как любая другая зависимость. Только сильнее, чем у героиновых наркоманов. Почти как потребность в кислороде. И все равно они живут очень долго. Так что им нужна помощь.

— Потрясающе, — говорю я. — Очень благородно. Но каким макаром это относится ко мне?

— Конкретно к тебе? Никаким. Если только ты не пытаешься разыскать камень Джаветти.

Приехали.

— Камень уже у него.

— Ничего подобного.

Если она хотела спровоцировать меня на какую-нибудь реакцию, то у нее получилось на все сто.

— Я весь внимание, — говорю я.

— Сегодня чуть раньше его видели в Голливуде. Он расспрашивает о камне. Похоже, думает, что кто-нибудь может знать, куда камень подевался. Мне нужен этот камень.

Если у Джаветти камня нет, то кто, черт возьми, вломился ко мне и забрал его?

— Как и всем остальным. Пардон, но мне уже сделали предложение.

— Нейман? Я тебя умоляю. Не знаю, что он тебе пообещал, но догадываюсь. Можешь мне поверить, обещание он не выполнит. А даже если бы и мог, то не стал бы. Он водит тебя за нос.

— Сам догадался. Однако других предложений у меня нет, и что-то я не вижу, чтобы ты спешила угощать меня бесплатной выпивкой.

— Лучшее, что ты можешь сделать, — это отдать камень тому, у кого он будет в безопасности. Кто не станет им пользоваться. Кому-то вроде меня.

— Ну конечно. То есть ты его просто спрячешь. С чего вдруг?

Габриэла хмурит брови. У меня покалывает кожу. Не знаю, что она делает, но догадываюсь. Какую-то магическую хрень. Как бы там ни было, результат ее не устраивает, потому что у нее такой вид, будто она нарвалась на узел, который не может распутать.

— Зря стараешься, — говорю я. Зуб даю, она привыкла получать желаемое без долгого трепа.

— Попытка не пытка, — отмахивается она как ни в чем не бывало и вдруг добавляет: — Давай-ка я попробую по-другому. Магия — сложная штука. Чистая энергия, источники которой разбросаны по всему миру.

— И которая объединяет все и вся. Ага, знаю. Смотрел «Звездные войны».

— Ничего она не объединяет. Она просто есть. Чтобы ее использовать, надо к ней подключиться. Вроде как газ в плите врубить. Но когда ты к ней подключаешься, то тревожишь пруд. По поверхности идет рябь. Или даже маленькие всплески. Ты берешь себе немного, но рано или поздно энергия возвращается обратно. Люди устроить серьезные волны в этом пруду не могут. Мы как галька. Ну, в крайнем случае — как шар для боулинга.

— И камень Джаветти — это шар для боулинга, — заключаю я. — Большой плюх. Серьезная, в общем, хрень.

— Скорее оползень. С тех пор как Джаветти появился в городе, источник постоянно опустошается. Две ночи назад его чуть не высушили до дна. Где в это время был ты, Джо? Держу пари, ты был покойником, а Джаветти вернул тебя к жизни. — Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но Габриэла перебивает: — Я знаю, что он медленно стареет. Не могу сказать, насколько медленно, но он уже довольно древний. А если он экспериментирует с камнем и постоянно тянет энергию из местного источника, то у него на уме куда больше, чем просто поддерживать в себе жизнь. Я думаю, он пытается сделать с собой то же самое, что и с тобой. Или даже больше. Может, хочет вернуть себе молодость? В общем, точно не знаю. Но вот что я знаю наверняка, — продолжает она. — Если он опустошит источник, пройдет немало времени, пока он наполнится снова. Может, это займет несколько дней. Или даже недель. Точнее тут не скажешь. Но каждый раз, когда он пользуется источником, у других магия перестает работать. Потому что камень вытягивает огромное количество энергии. Создает большие волны.

— Все равно не догоняю, к чему ты ведешь.

— Что, по-твоему, поддерживает в тебе жизнь, Джо?

Тут она тебя уделала, Сандей. Я опять пытаюсь прикурить сигарету, забыв, что Габриэла не позволит. Кладу пачку на стол.

— Ладно. Кто-то пользуется камнем направо и налево, и мне кранты. Тебе-то что?

— Кто-то пользуется камнем, и кранты целой куче людей. Ты не единственный, кого подпитывает эта энергия.

— Так тебе нужен камень… зачем? Чтобы никто другой им не пользовался?

— Именно.

Интересно. Или она действительно благодетельница, или пудрит мне мозги, как и все остальные.

— До сих пор не слышу, чтобы ты предложила мне что-то стоящее. Что-то такое, чтобы мне захотелось отыскать камень и принести тебе, — говорю я. — Ты же этого хочешь, верно? Чтобы я нашел тебе камень? Однако ты не сказала ничего, что помогло бы мне решить проблемы с гнойными декорациями. Что-то мне подсказывает, что об этом тебе тоже известно.

Габриэла кивает:

— Известно. И да, я хочу, чтобы ты нашел камень. Послушай, я не могу вернуть тебе жизнь. Насколько я знаю, это невозможно. Пообещать тебе, что смогу остановить разложение, тоже не могу. Я не знаю, как это сделать.

— Ну и что же ты можешь мне предложить?

— Информацию. Может быть, ответы, которые тебе нужны.

— Может быть?

— Мой источник… скажем так, не самый надежный на свете.

— Правда, что ли? И что это за источник?

— У меня внизу есть бар, там заправляет один демон. Не желаешь с ним познакомиться?