Гном, убей немца!

Глава 26 Новый след

Окрестности Волоколамска

Взвод истребителей танков 4-ой роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка

15 ноября 1941 г.

Чуть ли не до глубокой ночи я приходил в себя, снова и снова прокручивая в памяти то, что недавно произошло.

Винтовка, превращенная в артефакт, лежала на кровати. Сержант прикрыл ее от чужих глаза, заботливо закутав в старую гимнастерку. От завидущих глаз и загребущих рук, как он сказал.

— Вот и дела, Сани, — мои глаза нет-нет да и «стреляли» в ту сторону. Артефакт тянул к себя не хуже магнита железку. — Посмотрю еще раз, больно уж хочется.

Положив винтовку на стол, начал медленно разворачивать потрёпанную штопанную-перештопанную гимнастерку. От предвкушения замер. Дыхание сбилось, кожа на лице горела. Невероятно волнительно, что и говорить.

— Хороша, — восхищенно прошептал я, когда освободил оружие от укрывавших ее тряпок. — Невероятно хороша.

Я любовался, нежно оглаживая руками плавные линии приклада. Музыкой звучало мягкое клацанье затвора. Каждое касание дарило особое ощущение уверенности, с которым никак не хотелось расставаться. Тревоги, страхи, неуверенность, словно растворялись, оставляя после себя лишь каменное спокойствие.

— … Понятно теперь, как в древних легендах герои побеждали чудовищ, — понимающе улыбнулся я. — С таким настроем можно и с маленьким ножичком против гиганта выйти.

Решив проверить эту мысль, я отодвинул от себя винтовку и вновь накрыл ее тряпкой. Ощущение уверенности, силы, только что наполнявшие меня, тут же исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Раз, и все стало по-прежнему. Внутри меня снова «ожил» подспудный страх за отца, мать и братьев. В голове, словно специально, стали появляться другие тревожные образы.

— Вот бы всем такое оружие…

И тут я замер, ловя ускользающую мысль. Ведь, создание большого числа артефакторного оружия и раздача его бойцам взвода стало бы очень хорошей защитой для отца. С такими винтовками никто из них бы не боялся врага, а спокойно воевал.

— Почему бы не попробовать? Лишь бы только сил хватило.

С этими словами я вскочил с места и рванул к выходу. В проходе чуть не свалил с ног Хропанюка с чайником в руке, тут же разразившегося руганью:

— Вот же оглашенный! Чуть все на ху… кипятком не залил…

Но я уже был наверху, где сразу же начал осматриваться. Мне нужен был командир взвода, с которого и нужно было начинать. Ведь, храбрый командир — это уже пол дела.

— А вот и он!

Заприметив коренастую фигуру командира, я тут же сделал стойку. Тот шел по траншее, время от времени останавливаясь, чтобы поговорить с кем-то из бойцов.

Чтобы не плутать по извилистому окопу, я решил махнуть напрямки. Подтянулся, взобравшись на бруствер, и махнул прямо по полю к ближайшей нашей позиции. В метрах тридцати до места до меня стали доноситься голоса.

— … Все нормально? Поужинать успели? — голос звонкий, мальчишеский, точно принадлежал младшему лейтенанту.

— Успели, товарищ младший лейтенант, успели! Только вот без курева плохо. Нам бы табачку, товарищ младший лейтенант.

— Будет курево, обязательно будет. К вечеру обещал политрук Клочков подойти для политинформации, как раз принесет… Тихо! Ползет вроде кто-то!

Похоже, заметили. Я чуть привстал, чтобы меня узнали.

— Санька, ты? — радостно вскрикнул отец. — Чего на передок на ночь глядя приперся? Сказал же тебе, сидеть в блиндаже да со своими железками возиться. Так ведь, товарищ младший лейтенант?

— Совершенно верно, товарищ Архипов! — командир тут же принял грозный начальствующий вид, что при его молодом возрасте, смотрелось довольно комично. — А если немцы в атаку пойдут? Здесь находится очень опасно. Пошли, я тебя сей доведу до бли…

Тяжело повздыхав, я принял печальный вид.

— Товарищ младший лейтенант, а давайте пока здесь, хоть оружие у бойцов осмотрю. Может где что-нибудь подкрутить нужно? Смазать, почистить?

Чуть подумав то, тот кивнул. Неудивительно, ведь все во взводе знали, что починкой оружия во взводе занимался не сержант Хропанюк, а я. К тому же, какой командир откажется от такого предложения?

— Хорошо, посмотри, только по-быстрому! Нечего тут лишнего задерживаться. Бойцы, по очереди предъявите оружие к осмотру.

По-быстрому, конечно, не получилось. Здесь было семеро бойцов, причем один из них с тяжеленой железной дурой — противотанковым ружьем, на который во взводе делали большую ставку в борьбе с танками. Пришлось с каждой винтовкой и автоматом повозится, причем стараясь не выдать себя чем-то необычным. Зачем смущать людей? Словом, было чем знаться чуть ли не до глубокой ночи.

Окрестности Волоколамска

4-ая рота 2-го батальона 1075-ого полка входила в состав 316-ой стрелковой дивизии, занимавшей оборону в том самом месте, где планировал прорыв противник. Рубеж советской обороны здесь напоминал бутылочное горлышко: впереди вплоть до самого Волоколамска постирались открытые поля, справа и слева примыкал лес. Поэтому место было самым благоприятным для наступления крупных немецких танковых сил, отчего здесь и оборонялись части истребителей танков — обычная пехота с противотанковыми ружьями.

16 ноября начался заключительный этап операции «Тайфун» — плана немецкого генерального штаба по захвату Москвы. Вместо удара по Серпухову, как ожидало советское командование, немцы начали наступление по Волоколамскому шоссе. Основной ударной силе немцев, 2-ой танковой дивизии вермахта в составе 132-ух танка разных типов, противостоял довольно сильно потрепанный 1075-ый стрелковый полк Красной Армии, оказавшийся на острие немецкой атаки.

Казалось бы, несопоставимые силы. Против танковой армады опытного врага, успевшего повоевать в Испании, Франции и Польши, стояли недавно мобилизованные бойцы и командиры, не имевшие толком военного опыта. В пользу немцев было и то, что советские силы на этом участке фронте испытывали острый недостаток в артиллерийском вооружении. Приданные 316-ой дивизии артиллерийские дивизионы были сосредоточены на других участках обороны, где и ожидался наиболее сильный натиск немцев.

Все «играло» на руку немцам. Закаленные в боях немецкие части просто физически должны были с легкостью прорвать оборону у разъезда Дубосеково, выйти на Волоколамское шоссе, откуда открывался прямой путь на Москву. Командование 2-ой танковой дивизии, убедившись в выигрышном для себя раскладе сил, уже готовилось открывать шампанское и писать победные реляции, как случилось то, что кроме как чудом и нельзя было назвать.

Почти неделю в районе Волоколамска шли ожесточенные изнурительные бои. Воспользовавшись просчетами советского командования, немцы смогли продавить оборону Красной Армии в среднем на глубину до десяти километров. Были захвачены деревня Жданово, Нелидово, Большое Никольское, Петелино. 316-ая дивизия под командованием генерала Панфилова медленно пятилась в сторону Москвы, судорожно цепляясь за каждый населенный пункт и стачивая силы врага.

В Кремле создалось впечатление, что враг вот-вот выйдет на оперативный просто и его моторизованные части «рванут» прямо на Москву. В спешном порядке в район Волоколамска начали перебрасывать подкрепления. Из резерва верховного главнокомандующего были выделены два батальона тяжелых танков КВ-2, три стрелковые дивизии.

25 ноября стало окончательно ясно, что наступательный порыв врага иссяк. Понесся в ходе наступления гигантские потери, особенно в танках, немцы на отдельных участках фронта начали переходить к обороне.

Именно к этому времени и относятся первые упоминания о героическом сражении горстки бойцов панфиловской дивизии с немецкими танками. Сообщения об этом были самыми противоречивыми, нередко противоречащими друг другу. Дивизия понесла серьезные потери, многие из командиров и участников тех событий погибли, часть донесений была уничтожена при отступлении или просто утеряна. В донесениях и рапортах разнилось буквально все — и число павших героев, и количество уничтоженных танков, и обстоятельства боя. Во всех известиях о бое у разъезда Дубосеково в районе Волоколамска совпадала лишь одно обстоятельство. Все, как один были убеждены, что именно там 2-ая танковая дивизия немцев нанесла свой главный удар, и только героическая оборона гвардейцев-панфиловцев не дала ей прорваться к Москве.

Газета «Красная звезда», 28 ноября 1941 г.

«О 28 павших героях»

'Далеко по советской земле разнеслась весть о подвиге двадцати восьми гвардейцев-панфиловцев, сложивших свои головы на поле брани. Мы еще не знали всех подробностей их гибели, еще не были названы имена героев, тела их еще покоились на земле, захваченной врагом, но уже обходила фронты молва о сказочной доблести двадцати восьми советских богатырей.

Только теперь нам удалось восстановить полную картину гибели горстки храбрецов-гвардейцев.

Это было 16 ноября. Панцирные колонны врага находились на Волоколамском шоссе. Они рассчитывали, не останавливая заведенных моторов, ворваться в Москву. 316-я стрелковая дивизия, ныне 8-я гвардейская краснознаменная имени генерала Панфилова, преградила им дорогу. Товарищ Сталин отдал приказ — задержать немцев во что бы то ни стало. И на пути гитлеровцев выросла непреодолимая стена советской обороны.

Теперь мы знаем, что прежде, чем двадцать восемь героев, притаившихся в окопчике у самого разъезда, отразили мощную танковую атаку, они выдержали многочасовую схватку с вражескими автоматчиками.

…Воспаленными от напряжения глазами политрук Клочков посмотрел на товарищей.

— Тридцать танков, друзья, — сказал он бойцам — придется всем нам умереть, наверно. Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва…'.

Кремль

Кабинет Сталина

В кабинете было непривычно тихо. Лишь поскрипывание паркета под сапогами Сталина и его глухое покашливание изредка нарушали тишину. Не издавал ни звука Берия, молча сидевший с толстой папкой за столом.

— … Гм, значит, говоришь, все эти статьи в газетах, эти наградные донесения, рапорты вранье? — наконец, прервал молчание хозяин кабинета. Голос был глухой, тяжелый, явно выдавая его недовольство. — Так?

Разговор шел о подвиге 28-и гвардейцев-панфиловцев, которые, как утверждалось в донесениях с фронта, в течение суток уничтожили больше 30-и немецких танков, четвертую часть 2-ой танковой дивизии вермахта. Известие об этом невероятном бое уже «гремело» по всей стране. О нем читали на страницах союзных газет, заводских многотиражек, боевых листков; о нем рассказывали на собраниях коллективов, встречах с трудящимися и крестьянами, школьниками и студентами; о нем писали песни, ставили героические пьесы. На заводах, колхозах и совхозах уже появлялись передовые бригады, носящие имя 28-и гвардейцев-панфиловцев. Пошли первые заявки от скульпторов с предложением увековечить память об этом героическом бое.

Словом, до прихода Берии с материалами неоконченного расследования все было ясно и понятно. Советский народ в лице 28-и бойцов Панфиловской дивизии в очередной раз продемонстрировал, что слова «Родина», «честь» для него не пустые слова, а неотъемлемая часть жизни, его ценностно-смысловой стержень. И повсеместное чествование героев, и увековечивание памяти об этом бое — есть важное и чрезвычайно ответственное дело для страны во время страшной войны.

Однако сейчас появился вопрос, а так ли это было на самом деле?

— Лаврентий, давай еще раз, и без эмоций.

— Понял, товарищ Сталин. Итак, Просматривая наградные листы я встретил в них большое число нестыковок. Сначала махнул рукой. Во время боя всякое бывает — что-то забывается, что-то кажется другим. Но потом решил проверить, и тут такое выяснилось…

Он открыл свою папку и начал вытаскивать из нее документы — потрепанные наградные листы, рапорты с рваными краями, смятые листы донесений. Отдельно выделялись гербовые документы с показаниями.

— Что не было никакого боя? Наврали для красного словца? — угрюмо спросил Сталин, прерывая наркома. Чувствовало, что виновному точно не поздоровиться. — И кто же такой умный?

Берия после недолгого молчания продолжил.

— Нет, товарищ Сталин, бой, действительно, был, но совсем не такой, как везде описывают. Оказалось, многие из тех бойцов, на которых посмертно подали наградные листы, живы и отлично себя чувствуют. Вот у меня есть список, где девять бойцов из двадцати восьми живы и сейчас проходят лечение в госпиталях.

На стол перед Сталиным лег лист с фамилиями, куда он глянул лишь мельком.

— Это ведь не все?

Берия хмуро кивнул и продолжил.

— Мои сотрудники переговорили с каждым из этого списка и выяснили, что все они воевали на других участках фронта. Никого из них не было у разъезда Дубосеково.

— Дальше.

Сталин был мрачнее тучи.

— Еще полное несовпадение с числом уничтоженных танков, товарищ Сталин.

— Приписали лишнего? Сколько? 20, 10?

— Нет, товарищ Сталин, больше, — почему-то замялся нарком, в руках которого появился еще один документ. — В руки нашей разведки попал один документ с той сторону. Разведчики умыкнули одного капитана из штаба этой самой 2-ой танковой дивизии, и нашли у него вот эту самую бумагу. Командование дивизии докладывает в Берлин, что дивизия практически полностью потеряла боеспособность. Немецкая группировка, судя по этому документу, в течение 16 ноября у разъезда Дубосеково потеряла половину боевых машин: 62 танка из 134. В числе них числятся все тяжелые и большая часть средних танков. Понимаете, товарищ Сталин?

Хозяин кабинета кивнул. Услышанное, и правда, было серьезно. Тяжелые немецкие танки очень серьезные боевые машины с хорошим бронированием и мощным вооружением. И уничтожение каждой такой машины давалась советским бойцам очень и очень непросто. Поэтому озвученное заслуживало самого пристального внимания.

— 62 танка — это очень много, слишком много, — покачал головой Сталин. — Тут не 28-м бойцов нужно, а целую дивизию с усилением.

Берия то же кивнул. Недооценивать немцев просто глупо. Немецкий солдат воюет очень хорошо, что и показали первые месяцы войны. Будь все иначе, это они бы стояли у Берлина, а не они у Москвы.

— Но это не главное, товарищ Сталин, — в голосе у Берии послышалось напряжение.

— А что тогда главное? — Сталин прищурил глаза. — Что может быть важнее 62-ух уничтоженных немецких танков?

— Дело в том, как были уничтожены эти танки. В донесении в Берлин говорится о больших отверстиях в броневых плитах, в некоторых из которых может пролезть голова ребенка.

Сталин заинтересованно наклонился вперед.

— А вот тут, товарищ Сталин, показания сержанта Хропанюка, — из папки Берия извлек еще один документ, и начал его зачитывать. — Сообщает, что вел стрельбу по танкам из обычной винтовки. Причем от каждого его попадания танк загорался…

— Ты понимаешь, Лаврений, что это означает?

Нарком кивнул.

— А ты говорил, что мы потеряли след, Лаврентий. Видишь, как все обернулось. Значит, сделаем так. Шумиха про 28-м панфиловцев пусть продолжается. Стране нужны герои, нужны примеры.

Берия что-то чирканул карандашом в блокноте.

— Немедленно поднимай всех сотрудников, весь политотдел 18-ой армии Рокосовского. Поголовно опросить весь 1075-ый полк, каждого без исключения! Искать хоть какую-то связь с Донбассом, с ворошиловградским заводом № 60. Лаврентий разберись в этом деле, настоятельно тебя прошу, разберись. Или ты не понимаешь всю важность этого дела?

Сталин положил курительную трубку на стол, но сделал это с такой силой, что она хрустнула.

— Я не знаю, что это, но оно может изменить ход войны. Понимаешь, Лаврентий? Если обычная винтовка будет наносить такой же ущерб, что и артиллерийское орудие, то Красная Армия просто сметет немцев, как хлебные крошки со стола.