Гном, убей немца!

Глава 20 Изменения нарастают

В ночь с 18 на 19 сентября 1941 года советские войска оставили Киев. Киевская оборонительная операция завершилась потерей столицы Украинской Советской Социалистической Республики. В немецком котле оказались более 400 тысяч бойцов и командиров, почти 4 тысячи орудий и 116 танков. В плен попали не только солдаты, но и высокопоставленные командиры. Командующий Юго-Западным фронтом Михаил Кирпонос погиб при попытке прорваться из окружения.

Разгром Юго-Западного фронта открыл вермахту путь на восток Украины, в Приазовье и Донбасс. Казалось бы, история, словно гигантский локомотив, вновь понеслась по старым рельсам, повторяя уже произошедшие ошибки. Однако изменения все же были, они нарастали незаметно, постепенно приближаясь к критической границе, за которой уже не было привычного будущего.

Артемовск

Ставка 4-го армейского корпуса Вермахта

В воздухе еще «стоял» удушливый запах. Над домами, лежащими в руинах, тянулся черный дым. Автомобиль командующего 4-ым армейским корпусом генерала фон Шведлер ехал медленно, то и дело останавливаясь, чтобы охрана освободила дорогу от сгоревшей немецкой техники.

— … Чертов город, чертова страна, — негромко бурчал генерал, кутаясь в шинель. Ноябрьский ветер был пронзительный, ледяной, неумолимо выбивал все остатки тепла, несмотря на теплую генеральскую шинель. — Чертовы унтерменши.

Несмотря на взятие Артемовска, настроение у генералы было отвратительным. Его корпус «таял» с катастрофической скоростью, теряя солдат, офицеров, технику. Проклятые «иваны» сражались, как сумасшедшие, цеплялись за каждую деревню, город. Почти не сдавались в плен. Если не оставалось патрон, то подрывали себя и врагов последней гранатой.

Такой войны фон Шведлер еще не видел. Французская и польская компания сейчас казались обычной прогулкой, во время которой можно было особо не напрягаться, относиться спустя рукава к соблюдению армейских уставов. Французы и поляки сразу же сдавались в плен, когда сражаться больше не было возможности. Русские, напротив, бились до самого конца. Одно слово, унтерменши, звери, а не люди. Ведь, всякому здравому человеку понятно, что дальнейшее сопротивление немецкой армии просто бессмысленно.

— Ого-го! — само собой вырвалось у генерала, когда автомобиль выехал из-за поворота. Городская площадь, открывшаяся его взгляду, была буквально завалена подбитой немецкой техникой, трупами солдат в серых немецких шинелях, что не могло не бросаться в глаза. — Что тут произошло? Вальтер, тормози!

Машина тут же встала. Генерал вышел и пошел в сторону двухэтажного дома с белыми колонами. Оторопело оглядывался по сторонам.

— Что здесь, вообще, произошло? Господин полковник?

Он увидел полковника Пико, долговязая фигура которого выделялась среди остальных офицеров. Командир танковой дивизии с потерянным видом стоял у одного из сгоревших танков, и, похоже, тоже не понимал, что тут случилось.

— Господин полковник, что здесь произошло?

— Господин генерал, — полковник вытянулся перед командующим корпусом. — Все мои танки здесь… Дивизии больше нет, господин генерал, а значит и меня нет…

Полковник коротко поклонился генералу, развернулся и пошел в сторону ближайшей машины. Здесь вытащил из кобуры пистолет, поднес к виску и… Выстрелить не успел, подскочившие офицеры вырвали из его руки оружие.

— Что? Вся танковая дивизия здесь? — фон Шведлер лишь мазнул глазами по сгорбленной фигуре полковника. Какое теперь дело до командира танковой дивизии, который лишился всех своих танков? Никакого. — Это же бред! Как можно потерять все танки? Как? Это же полнейшая глупость! Чем русские все это сделали? У них же была одна пехота! Как?

Генерал снова и снова задавал эти вопросы, но вместо ответов перед его глазами стоял сгоревшие немецкие танки.

— Что вы молчите? — фон Шведлер развернулся к офицерам. — Как вы все это объясните?

— … Господин генерал, разрешите? Капитан Заугер, командир пехотного батальона, — перед командующим встал невысокий блондин с забинтованной рукой. Дождавшись кивка генерала, он продолжил. — Я все видел. Это мой батальон наступал с севера. А танкисты шли прямо по центру…

Заугер махнул рукой в сторону здоровенного металлического завала, в котором угадывались два или три танка. Судя по состоянию машин, по ним били из чего-то автоматического и крупнокалиберного. Броневые листы танков напоминали решето, из отверстий до сих пор тянуло дымком и чем-то сладковатым.

— … Разведка докладывала, что здесь держал оборону обычный стрелковый батальон. У них даже пулеметов не было, — капитан, явно, оправдывал танкистов, которые решили атаковать позиции противника в лоб. — Наши танки вышли на площадь, и тут все началось. Кругом все загрохотало. Долбило что-то скорострельное, какой-то крупняк. Я такого еще не видел, господин генерал. Первый танк…

Капитан показывал на танк, а его рука при этом ходуном ходила.

— Металл рвало, как бумагу. Не знаю, чем там «иваны» стреляли, но они насквозь пробивали наши панцыры… Я такого никогда не видел. Это что-то новое. Может русские что-то испытывают, какое-то новое оружие… Только там мы ничего не нашли. Я не знаю, что и думать, господин генерал. Но, если у них будет много такого оружия, то…

Фон Шведлер кивнул. Ему не нужно было объяснять, что это означало для них. Такое оружие — это смерть для моторизованных соединений, главного и самого смертоносного оружия Вермахта. Эти мысли быстро промелькнули в его голове, заставив действовать.

— Капитан, найдите фотографа и немедленно все здесь задокументируйте! — командующий показал на танки. — Обыщите эту площадь как следует. Все, я повторяю, все необычное сразу же собрать! Возьмите показания со своих солдат. Кто-то же должен был заметить что-то странное. Все собрать и доставить ко мне. Действуйте, капитан!

Рубеж Дебальцево — Кольцово

Штаб 12-ой армии Южного фронта

Деревня, где располагался штаб 12-ой армии, называлась то ли Саловка, то ли Салмовка. На штабных картах встречались оба названия. Из местных жителей, кто бы смог все прояснить, никого уже не осталось: одни были эвакуированы, другие мобилизованы, третьи просто сгинули. Да, честно говоря, и не важно это.

— … Товарищ генерал⁈ Константин Аполлонович⁈ — ординарец в очередной раз позвал генерала Коротеева, командующего 12-ой армией.

— Чай? — генерал недоуменно посмотрел на бойца. — Какой еще к черту чай? Иди ты со своим чаем!

Только что из Ставки был получен приказ — любой ценой вернуть контроль над Артёмовском, важным логистическим центром Восточного Донбасса. Для этих целей 12-ой армии придавалось аж две стрелковые дивизии. Правда, Ставка умолчала, что они были серьезно потрепаны прошедшими боями и составляли, в лучшем случае, дивизию довоенного состава. На подготовку контрнаступления давалось ровно трое суток, по истечению которых должна была начаться битва за город.

Вот генерал уже сутки и корпел над картой, пытаясь понять, что теперь делать. Голова буквально раскалывалась от недосыпа, цифры и буквы расплывались, превращаясь в нечитаемую абракадабру.

— … Это какое-то сумасшествие, настоящее сумасшествие, — шептал генерал, массируя виски. Бесполезно, головная боль все равно не отступала, явно поселившись надолго. — Какое в этих условиях наступление? Какое? У нас же нет никаких ресурсов… Эти две дивизии — просто слезы… У нас ничего нет, совсем ничего…

Предыдущие бои основательно истощили 12-ую армию. В ротах оставалось до половины состава. Почти не было танков, артиллерийских орудий.

— Ничего.

Сдвинув в сторону карту, генерал стал перебирать донесения командиров о потерях. Картина, действительно, была катастрофической. Некоторые полки по численности приближались к батальонам, те, в свою очередь, — к ротам.

— Убито, убито, убито, убито, — читал он, чувствуя, как начинает кружиться голова. — Убито, убито, убито, убито… Ранено… Что?

Над одним из донесений он застыл.

Генерал некоторое время внимательно рассматривал донесение, то приближая его к глазам, то, наоборот, отдаляя. Однако, его содержание все равно оставалось неизменным — батальон капитана Савельева по какой-то причине за время последних боёв понёс наименьшие потери. Причем батальон воевал наравне с остальными, не отсиживался в тылу, а воевал в самом пекле, как и все. Тем удивительнее было донесение.

— У всех до половины состава выбило, а у него какие-то два с половиной десятка. Не понимаю…

Он ведь прекрасно знал этого самого капитана. Савельев никогда не праздновал труса, любил ходить в лихие атаки и отличался известным авантюризмом. Словом, с какого такого бока у него должны быть наименьшие потери? Коротеев скорее поверил бы в обратное. Однако, бумага «говорила» именно то, что «говорила»: батальон капитана Савельева, принимая участие в ожесточенных боях, понес неоправданно малые потери. В чем же причина?

Немного посидев, генерал ещё раз все тщательно проверил. Все оказалось именно так, как и было в донесении. В батальоне Савельева было меньше всего убитых и раненых, существенно меньше.

— Так… Миша⁈ — командующий, развернувшись к двери, громко позвал ординарца — бойца Ерохина, в одном лице исполнявшего роль и ординарца, и вестового, и порученца.

— Константин Аполлонович⁈ — из-за двери тут же показалась вихрастая белобрысая голова Ерохина. Встретившись глазами с генералом, тот расплылся в улыбке. Всегда таким был — веселым, заводным, улыбчивым, и что греха таить, шебутным. — Чайку, значит?

Генерал покачал головой.

— Живо разыщи капитана Савельева! Пусть мухой ко мне бежит! Только быстро!

Дверь тут же захлопнулась, и в коридоре послышался топот сапог — Ерохин понесся.

Генерал в ожидании начал прохаживаться по комнате, не переставая думать об этом деле. Что он хотел услышать от капитана, честно говоря, и сам не знал. Разговор покажет, как говорится.

— Товарищ генерал, разрешите? — наконец, послышалось из-за двери. Не дожидаясь ответа, вошёл капитан. — Капитан Савельев по вашему приказа…

Командующий не терпеливо махнул рукой, приказывая заходить. И сразу же в лоб задал вопрос:

— Что это такое?

Савельев с недоумением посмотрел на генерала. Не понял, чего у него спрашивают.

— Вот, в этом донесении! Ты докладываешь, что с 21 сентября по 4 ноября твой батальон потерял убитыми 23 бойца. Раненых 12 человек. Что это?

Капитан взял в руки своё донесение. Он, по-прежнему, ничего не понимал. Донесение было его, содержание он прекрасно помнил. Но в чем вопрос, чего от него хотел командующий, никак не мог сообразить?

— Товарищ генерал, э-э-э…

— Капитан, я спрашиваю, почему у тебя такие потери? Ты знаешь сколько потеряли убитыми твои соседи? Родионов, Загитов, Семцом? Вот, донесение комбата Родионова — 114 бойцов убито, 83 бойца ранено. Загитов сообщает о 190 убитых бойцах и 203 раненных.

Тот неуверенно кивнул. Конечно, он знал. Не точно, но примерные цифры представлял. Они же общаются между собой.

— Так, какого лешего, ты так мало потерял?

Капитан почему-то занялся.

— Чего молчишь? — недовольно сдвинул брови генерал. — Что, черт побери, происходит? У всех людей не хватает, а у тебя почти полнокровный батальон. Как это так? Дьяволу душу что ли продал?

— В патронах дело, товарищ генерал, — смутился Савельев.

— Что?

Генерал аж побагровел, видимо, решив, что над ним издеваются.

— Какие ещё, мать твою, патроны? — рявкнул командующий на оторопевшего комбата. — Что ты мне тут Ваньку валяешь? Остальные что, говняными патронами стреляют? Так?

— Нет, товарищ генерал, — мотнул головой Савельев. — Правда, дело в патронах. Честно говоря, я сам толком не понимаю, поэтому и не докладывал… Эти патроны, они, как бронебойные, даже лучше бронебойных. Вот, смотрите!

Перед генералом на столе появились два совершенно одинаковых винтовочных патрона. Выглядели точно также. Совершенно обычные золотистые цилиндрики с острыми головками.

— Этот патрон — обычный, как у всех, — капитан показал на тот патрон, что лежал справа. — А вот этот совершенно другой. Мы как это заметили, то начали его проверять. С ним, товарищ генерал, из винтовки танк можно насквозь пробить. Толстенную железную плиту навы…

— Что? — брови у генерала взлетели вверх. — Ты, сукин сын, пьяный что ли? Совсем головой поехал?

Как услышанное может, вообще, в голове укладываться? Винтовочный патрон — это патрон для поражения живой силы противника, что даже ребенку известно. Есть, конечно, примеры, когда снайпер попадает через смотровое отверстие прямо в механика-водителя танка или в бензобак самолёта. Но это исключительные случаи, о которых и говорить нечего.

— Что ты здесь сказки рассказываешь?

Долгое время копившаяся злость у него наконец-то выплеснулась наружу. Генерал вскочил с места и со всей силы хрястнул по столу кулаком. Все, лежавшие на его поверхности, подпрыгнуло и оказалось на полу.

— Я тебя сейчас этим же патроном шлепну! К стенке, по законам военного времени…

— Товарищ генерал, разрешите показать? — вдруг перебил его капитан с отчаянием в глазах. Видел, к чему дело шло. Командующий был всем известен своим нравом, запросто мог разжаловать, а то и что хуже. — Давайте, я все покажу. Прямо сейчас, при вас заряжу этот патрон и стрельну во что-нибудь.

Савельев схватил патрон, винтовку, что стояла к стены. Быстро зарядил патрон.

— Товарищ генерал, на улице танкисты машину бросили. Сказали, что теперь только в переплавку. На ней можно испытать, и сами все увидите.

— А если не получится? — усмехнулся генерал с явной угрозой. Мол, не получится, в землю закатаю.

— Тогда делайте, что нужно. Рядовым, если нужно, пойду.

Они вышли на улицу. Рядом с домом, и правда, застыл советский танк с опущенным к земле орудием. Со стороны двигательного отсека отчетливо несло горелым.

— Танк Т-26, товарищ генерал. Лобовая броня — 15 мм, — махнул капитан рукой в сторону танка. — Вот туда и буду стрелять.

Привлеченные странным зрелищем, к ним стали подходить бойцы и командиры. Вскоре за спиной генерала уже собралась небольшая толпа в двадцать — тридцать военных, с недоумением смотревших на приготовления капитана.

— Товарищи отойдите от танка! — крикнул он в сторону бойцов, проходивших рядом с машиной. — Быстрее!

После быстро прицелился и сразу же выстрелил.

Баах! — раздался выстрел, оказавшийся довольно громким, необычайно громким для винтовочного выстрела.

— Ни ху… себе! — кто-то из бойцов не сдержался, когда стал виде результат выстрела. — Как из сорокопятки жахнули!

— Разойдись! — ординарец генерала раздвинул толпу, тут же кинувшуюся к танку. — Товарищ генерал, вот здесь…

Командующий молча подошел и встал, как вкопанный. В лобовой плите виднелось здоровенное отверстие, в которое можно смело просунуть кулак. Края сверкали вывороченным металлом с идеально ровными стенками. Он надел очки, и еще раз посмотрел. После осторожно провел пальцем по ровной кромке отверстия, словно не доверял своим глазам.

— Товарищ генерал, а вот выходное отверстие, — капитан Савельев стоял с другой стороны танка и махал рукой. — Я же говорил, что навылет бьет.

В окружении еще большей толпы генерал прошел к корме танка и вновь застыл. Прямо в районе нижнего кормового листа красовалось точно такое же отверстие, что и спереди. Разница была лишь в том, что здесь выходное отверстие напоминало собой диковинный цветок из металла. Наружу торчали металлические лохмотья.

— Савельев, стреляй еще раз! — приказал генерал со странным выражением на лице. — Быстро все от машины отошли! Ерохин, почему бойцы без дела шатаются! Распорядись!

После нескольких окриков ординарца, бойцы с недовольными лицами начали расходиться. Хотя видно было, что всем им до ужаса любопытно, что же тут происходит.

— Савельев, давай сразу два патрона!

— Есть, товарищ генерал!

Савельев быстро вытащил из кармана гимнастерки еще два патрона и зарядил ими винтовку. Приложил оружие к плечу, прицелился и быстро два раза выстрелил.

— Вот же, б…ь, — прошептал Коротеев, рассматривая металлические лохмотья на месте броневой плиты. — Как же так? Это же обычные патроны… Так…

Застыв на мгновение, командующий вдруг оживился. До него неожиданно дошло, что эти самые патроны были для него самым настоящим спасением. Ведь, получалось, что с такими боеприпасами каждый боец мог сравняться с целым артиллерийским орудием. Это же ответ на превосходство немецкой армии, настоящее чудо-оружие.

— Ерохин, живо у танка охрану ставь! Все накрыть плащ-палатками! Быстро! — генерал показал на танк, а потом повернулся к Савельеву. — Пошли, поговорим.

Пропустил в избу капитана, после вошел сам, и плотно закрыл за собой дверь.

— Ты знаешь, что это такое?

Савельев качнул головой.

— Это, капитан, лекарство от немецкого блицкрига! — у генерала от возбуждения «горели» глаза. Ведь, с такими боеприпасами они мигом перевернут все с ног на голову. Наконец-то, Красная Армия перестанет отступать, оставляя врагу родную землю со своими родными и близкими. — Мы же их танки и бронетранспортеры, как орешки перещелкаем. Самолеты, вообще, забудут, как летать над нами.

Командующий даже садиться не стал. Адреналин в его крови бурлил, не давая ему стоять на месте.

— Что это за патроны? Откуда прибыли? Со склада? Ты ведь проверил уже все накладные? Не мог не проверить. Говори, говори?

— Да, товарищ генерал, я все проверил, — капитан вытащил из нагрудного кармана небольшой кусок картонки с фабричным штампом. — Партия с такими патронами изготовлена на фабрике № 60 города Ворошиловограда. Совсем близко от нас…

У генерала даже глаза от удивления округлились. Получается, у них под боком находится патронный завод, который делает сверхпробивные боеприпасы.

— Это же… — Коротеев чуть не задохнулся от предвкушения. — Капитан, слушай боевой приказ! Бери роту бойцов, и езжай в Ворошиловоград! У тебя двое суток до начала нашего контрнаступления. Эти патроны нам нужны, кровь из носу как. Без них все здесь ляжем, капитан. Действуй, капитан, действуй. Выскреби все, что у них есть на складах. Слышишь, забери все, что есть!

— Есть, товарищ генерал!

Капитан Савельев вышел, а командующий еще долго сидел в одиночестве, не сводя глаз с небольшого картонного квитка бумаги в своих руках.

— Патронный завод № 60, патронный завод №… Что это такое? Хотя, какая разница? Никакой разницы! Нам здесь и сейчас нужны эти патроны. Здесь и сейчас! А потом будем судить, что это такое…