Гном, убей немца!

Глава 11 Все слишком хорошо… или затишье перед бурей

п. Красный Яр

Шахта № 17 «Сталинский забой»

После той поездки в Киев, все невероятным образом изменилось. Отец с матерью вдруг заговорили о моем будущем, о окончании школы, о том, чего я хочу в жизни.

— … Санечка, уже совсем взрослый стал, — мать, как и всегда при таких разговорах, утирала слезы платочком. — Вот только-только тетешкалась с тобой. Лежал тут на столе, голенький, ножками смешно дрыгал, и улыбался, а теперь уже жених…

— Хватит, мать, слезы лить, как будто мы его из дома гоним! — отец никогда слезы не любил, сразу хмуриться начинал. — Парень вырос и нужно о будущем подумать. Поэтому, Санька, тебя и спрашиваем — чем заниматься после школы хочешь? Не передумал уголь рубить, как раньше говорил?

А я чего? Я давно уже говорил, что хочу в шахте работать, добывать угля, еще руду. Со временем попробовал бы себя и на литейном производстве. Способность «чувствовать» металл еще только появилась, поэтому я и не спешил никуда. Родовой зов еще только набирал силу, поэтому можно было не торопиться.

— Не передумал, бать. Чувствую, что у меня к этому делу особая склонность есть, — отец на мои слова понимающе кивнул. Я ведь ему уже все рассказал про свои способности. — Шахтером хочу стать, как ты, как дядя Сергей, как Петруха.

— Добро, сын, добро.

Мне тогда вроде бы показалось, что они с облегчением выдохнули, словно бы и надеялись на этот ответ.

— Тогда вот тебе наше предложение. Хочешь в шахте работать, значит, будешь работать. Профессия тяжелая, но почетная, денежная, всегда и себя и жену с детишками прокормишь, — мама, услышав про жену и детишек, снова громко засморкалась в платочек. Слезинки засверкали в уголках глаз. — Прасковья, опять ты за свое?

Та утерлась платочком и затихла, с тоской глядя то на сына, то на мужа. Переживала, а как же иначе.

— Мы с мужиками с бригады поговорили о тебе, покумекали, как и чего сделать можно…

Я во время разговора едва мог усидеть на месте. От нетерпения ерзал по лавке, шаркал ногами. Прямо спиной чувствовал, что мне, наконец, разрешат спускаться в шахту тогда, когда захочу. И, по-хорошему, я не ошибся.

— Станешь в нашей бригаде учеником. Наставник будет Сергей Бардин, наш бригадир. Оформим все честь по чести, через шахтоуправление, училище, как профориентацию. В прошлый раз так уже делали, сделаем снова. В школу будешь ходить каждые три дня, понял? Доучиться нужно, кровь из носа.

Я скривился, что, конечно же, не осталось незамеченным.

— Не морщись. Без аттестата так и останешься «принеси-подай», а с аттестатом в училище поступишь, а там и до инженера недалеко. Мы как негры ходим, грязные, в угольной пыли, а ты станешь ходить в костюме, белой рубашечке и с папкой.

Пришлось кивнуть, хотя и был против. Просто по-другому отец не отвяжется. Мне ведь наплевать было на этот костюм, белую рубашку и все остальную инженерную важность. Главное, глубина, уголь, руда! Главное, оказаться внизу, чувствовать невероятную мощь недр, ощущать «дыхание» глубины! Без всякого этого нет подгорного народа. В моем мире говорили, что гномы рождаются и умирают в шахте, другого просто не дано. Здесь все было точно также.

— Если нужно, я буду учиться.

Конечно, легко сказать, а вот сделать это было очень даже не просто. В школу я ходил, и даже честно пытался учиться. Получалось, конечно же, плохо. Ведь, там вопросы о таком задавались, о чем в моем мире даже легенды не слышали. На прошлой неделе, к примеру, про солнце такую чушь рассказывали, что я не выдержал. Всем же известно, что яркое пятно на небе — это великий очаг Подгорных богов, в котором они создали все сущее на земле. Именно на солнце были выкованы первые живые существа — первый из подгорного народа прародитель Торин Основатель, животные и птицы. Меня тогда так обругали, что до сих пор уши краснеют при воспоминании. Обозвали и неучем, и лоботрясом, и оболтусом, и незнайкой, и многими другими словами, которые я и не слышал никогда.

— Старайся, сынок, старайся. Без учебы сейчас никуда не пойдешь, ничего не добьешься.

— Хорошо, бать.

Значит, придется браться за ум в школе. Хорошо, что некоторые вещи мне даются. Взять арифметику, по которой я в классе едва ли не первый. Почти все задачки щелкаю, как орешки белочка. А все потому, что гному в шахте без арифметики никуда не деться. Как без нее считать, куда и какие подпорки в шахте ставить? Как понять, куда за жилой идти? Ошибешься, не так посчитаешь, будешь пустую породу рубить месяцами, а толку не будет. Вот и выходит, что арифметику нужно на зубок знать. В моем мире это каждый гном знал.

— … Сегодня спустишься с нам в шахту или завтра? — батя хитро прищурился, уже зная мой ответ.

Я же с места взвился, как лягушка. Засиял, не хуже новенькой монетки.

— Конечно, с вами, бать!

— Тогда, собирайся.

В шахте дядя Сергей меня сразу же в полный оборот взял. Сказал, что раз я его ученик, то должен все время рядом с ним быть.

— … Ты, Саня, никогда в шахте не суетись. Она ведь, глубина-то, этого не совсем любит, — бригадир сразу же начал с наставлений, придерживая меня за рукав. — Будешь со мной рядом, слушай, что рассказываю. Внимательно поглядывай по сторонам, гляди, как здесь все устроено.

Я не переставал кивать, радуясь про себя, что, наконец-то, все случилось по моему желанию.

— И главное, Саня, — дядя Сергей повернулся ко мне. — Знаю, что у тебя есть особое чутье. Сам я такого никогда не видел, но от стариков о таком слышал. Еще мой дед рассказывал, что некоторые шахтеры под землей иногда начинали чувствовать то, что другие не чувствовали. Кто-то за час — другой до обвала породы места себе не находил, наверх рвался. Кто-то знал, где и как нужно ударить, чтобы угля больше нарубить. Вот и ты такой же.

Он присел передо мной, оказавшись со мной почти одного роста.

— Ты, Саня, теперь наши глаза, уши и чутье, — дядя Сергей говорил, и в его голосе не чувствовалось и намека на шутку. Напротив, мужчина говорил совершенно серьезно, и от этого меня едва не трясло. — И от тебя, только от тебя, будет зависеть, все ли мы сегодня возвратимся домой или нет. Ну как, потянешь?

Меня от таких слов даже пот прошиб. Я ошарашенно открывал рот и ничего не мог произнести в ответ. Ведь, меня, самого обычного сопливого мальчишку, поставили на место, которое в моем мире занимали только опытнейшие из опытных гномов. Они, проведшие в горных выработках по сотне с лишним лет, чувствовали себя под землей, как рыба в воде. По мельчайшим признакам определяли, как нужно ставить опоры, где рубить новый проход, где случится новый обвал и т.п. Их имена еще при жизни записывали в Книгу памяти и особым образом чтили на каждом из праздников.

Я проглотил ком, вставший в горле, и медленно кивнул. Я буду стараться. Я сделаю все, чтобы оправдать доверие моего нового клана, моей новой семьи. В лепешку расшибусь, но сделаю.

— Раз согласен, тогда пошли, освоишься здесь немного. Ты ведь на этой глубине в первый раз? — он показал на темный проход впереди, в котором где-то вдали сверкал крошечный огонек шахтерского фонарика или лампы. — Здесь, Саня, и будем антрацит добывать. Да, тот самый антрацит, что ты открыл. Последнюю неделю сюда рельсы прокладывали, оборудование завозили. Смотри, какая красота!

Зрелище, которое им открылось через несколько шагов, и правда, завораживало. Низкий потолок, узкие стены, все в свете налобного фонаря сверкало, переливалось огоньками. Сейчас выход антрацитового угля напоминал не, собственно, сам уголь, а месторождение самоцветов.

— Да, красота, дядя Сергей. Как жаль, что это мало кто видит…

Я шел за ним, завороженно любуясь сверкающими камнями.

— Они там, наверху даже не догадываются, как здесь невероятно красиво, спокойно, хорошо…

Я подошёл к самой стене, большая часть которой составлял антрацит. Коснулся его обеими ладонями.

— Хорошо здесь.

Окружающие меня миллионы тонн угля, камня и земли «дарили» спокойствие, безопасность, «обещали», что никто здесь не причинит мне вреда. Это моя защита, стена, которую невозможно пробить оружием, известным человечеству.

— Мой дом…

Улыбаясь самому себе, я медленно опустился на корточки. Стало так хорошо, что не хотелось вообще ничего делать. Тишина окутала меня непроницаемым коконом, даря невероятное ощущение.

— Дом… Мой дом… Мой мир…

Эти ощущения были мне хорошо знакомы. Подгорный народ тысячелетиями жил под землёй, в толщах скал. Редкие кланы отваживались селиться на поверхности. Так уж сложилось, что именно под землёй гномы чувствовали себя дома.

Вот и сейчас на меня накатило. Вспомнился родной город, улицы и дома которого были вырублены в скальной породе. Перед глазами встали лица родных, друзей. Глубоко внутри «разливалось» острое ощущение дома, родного места.

Сидел, полностью погрузившись в себя, ничего не видя и не слыша вокруг.

— … Санька⁈ Чего расселся? — дядя Сергей появился неожиданно. Похоже, увидел, что ты отстал и вернулся обратно. — Плохо что ли?

— Хорошо, дядя Сергей, мне очень хорошо, — я широко улыбался. — Здесь, как дома…

— Настоящий шахтер, в шахте, как дома, — бригадир улыбнулся в ответ. Протянул руку, помогая подняться. — Пошли, Саня. Поглядим, как мы готовы к добыче. Может что-то подскажешь. Главное, Саня, не тушуйся. Все, что подметишь, сразу же говори.

Я кивнул: скажу, обязательно подскажу. И вот, кстати…

— Э-э, дядя Сергей? — почти сразу же откликнулся я. Ведь, кое-что, и правда, было странным.

Бригадир тут же повернулся к нему.

— Тут бы еще пару балок поставить, — я показал на небольшой выступ прямо над головой. Именно здесь, как я чувствовал, сходились два разных слоя породы — рыхлый песчаный и плотный спрессованный известняк. А любому гному известно, что на стыке двух слоев породы всегда есть самое слабое место. В любой момент может «поплыть». — Упоры лучше из металла ставить. На всякий случай…

Бригадир, нахмурившись, что-то черканул в небольшой блокнотик.

— … Вон тот штрек вправо ушёл лишнего. Жила скоро вильнет и придется новый штрек бить, а это много времени…

У бригадира поднялась правая бровь, и он удивленно покосился в сторону того самого штрека. Но говорить ничего не стал, а в блокноте прибавилась ещё одна запись.

— … Дядя Сергей, а нам только уголь нужен? — пройдя немного, я остановился. Чутье «подсказало», что где-то рядом есть еще кое-что.

— Э-э, — бригадир то же встал, в недоумении смотря на меня. — В смысле? А почему ты спросил? Саня? Здесь еще что-то есть?

Качая головой, я поморщился. Здесь еще что-то было, но что именно, я пока не знал.

— Сейчас, сейчас…

Мой рот наполнился слюной, словно я только что попробовал что-то сладкое — пирожное или шоколадку. Очень странное было ощущение, мне еще незнакомое.

— Саня, ты чего?

Бригадир схватил меня за рукав, и прямо перед моими лицом оказалась его ладонь с жёлтым кольцом. И за кольцо я тут же «зацепился» глазами.

— Санька⁈

А я ничего сказать не могу. Рот полон слюны.

— Что ты молчишь?

Тряхнул меня так, что кольцо снова мелькнуло перед моими глазами. И тут до меня дошло, что было совсем рядом с нами.

— Золото… Точно, золото, потому и сладко во рту. Это же выкус золота.

— Что? Саня, что золото? — бригадир все еще ничего не понял. — Саня?

— Здесь еще золото есть! — улыбнулся я. — Много, очень много золота⁈

— Что? Золото? — у мужчины округлились глаза от удивления. Он резко оглянулся по сторонам, словно кого-то испугался. После схватил меня за плечо. — Не знаю, что и как ты здесь увидел, но лучше молчи про это. Саня, забудь про золото. Ничего хорошего оно все равно не принесет. Мы шахтеры и наша работа рубить уголь, понял? А золото — это совсем другая история.

п. Красный Яр

Красноярская общеобразовательная школа № 2

В кабинете директора было непривычно тихо, хотя педсовет продолжался уже около часа. Секретарь в приемной, удивленная этим, даже несколько раз поднималась со своего места, осторожно подходила к двери и слушала.

— … Итак, повторяю, товарищи к нам обратились, и мы должны им помочь, — директор, Михаил Петрович Жаров, поправив большие круглые очки, посмотрел на притихших учителей. — Нужно решить, как оформить аттестат об окончание школы для нашего ученика.

Вопрос, казалось бы, был простой. Школа же этим занимается, то есть выдает аттестаты о получении образования. Вроде бы, сложностей никаких нет — написали бумажку, поставили оценки по предметам, шлепнули печать и все. Вся заковыка была в том, что некоторые предметы у ученика сильно «проседали». Об этом, собственно, и был затянувшийся разговор.

— Но как же так, Михаил Петрович? — из-за первой парты подняла руку, словно ученица на занятии, учительница географии, Велькина Анастасия Викторовна. Худенькая с большими глазами, она и сама напоминала старшеклассницу, каким-то странным образом оказавшуюся на педсовете рядом с учителями. — У Архипова же огромнейшие пробелы в знаниях. Как я могу ему поставить хорошую оценку? Это же совершенно непедагогично. Что на это скажут другие ученики? Архипову, получается, можно не знать предмет, а остальным нельзя, так? Вы знаете, что он мне сказал на прошлом уроке? Заявил, что земля плоская и стоит на трех черепаха…

Директор во время ее речи морщился, словно от зубной боли, прекрасно понимая, что все это чистая правда. Естественно, про все это он знал. Больше того, у этого ученика были проблемы не только с географией, но и с другими предметами.

— Да, мы это уже слышали, Анастасия Викторовна, — кивнул он. — И я всецело вас поддерживаю, но, как и всегда, есть одно огромное «НО». Не прислушаться к просьбе товарищей, мы то же не можем.

Чуть помолчав, мужчина внушительно добавил:

— Мне уже два раза из горкома звонили, из приемной товарища Гаева.

После этого в кабинете повисло многозначительное молчание. Спорить с первым секретарем областного комитета партии, первым человеком в области, дураков не было. Товарищ Гаев мог даже ничего не говорить лично, а слишком много возомнивший о себе глупец уже вылетит с работы с волчьим билетом. Естественно, найти другую работы в области после такого будет просто физически невозможно, никто даже разговаривать не будет.

Вот такая с аттестатом ситуация получалась — выдать его нельзя, но очень нужно.

— Э-э, коллеги, Михаил Петрович? — молчание вдруг нарушила Ольга Семеновна Журова, бессменный библиотекарь в школе вот уже три два десятка лет. Будучи секретарем партийной ячейки, изрядно поднаторела в решении всякого рода «щекотливых» дел, за что и ценилась директором. — Думаю, нам нужно не спорить, а искать решение, которое бы устроило всех. Мы же все понимаем, что Александр Архипов, наш ученик, сделал для нашего поселка, да и для всей области, очень много. Он уже отмечен государственными наградами, о нем регулярно справляется сам товарищ Гаева, первый секретарь обкома. И не будем забывать, что Александр сейчас делает…

Она сделала очень характерную паузу, выделив голосом «сейчас делает».

И вновь в воздухе повисло молчание. События, происходящие вокруг этого подростка в последнее время, не переставали удивлять, а нередко и шокировать. Будучи несовершеннолетним, он уже работал в шахте, причем в полную смену, как и остальные шахтеры. Одно это уже было удивительно!

Другой странностью было то, насколько почтительно, уважительно к нему обращались взрослые люди, а особенно начальство. Просто невероятно, что сам начальник шахтоуправления товарищ Михалев называл подростка по имени и отчеству — Александр Федорович. Как такое, вообще, было возможно⁈ Некоторые работники в шахте до седых волос оставались Витьками, Митьками, Павликами, а этот уже стал Александром Федоровичем!

— А я, коллеги, напомню, если кто-то забыл, что уже случилось и что в самое ближайшее время случится благодаря Архипову, — Журова в очередной раз голосом выделила фамилию ученика. — Вы знали, что после открытия в нашей шахте нового месторождения антрацитового угля наверху уже принято решение об увеличении объемов добычи угля и строительстве новой шахты?

Многие из учителей покачали головами. Новость была исключительно свежей, и еще не все о ней знали. У Журовой же муж возил первого секретаря Красноярского райкома партии, поэтому она и узнавала первой все самые «горячие» новости.

— Говорят, будут строить еще одну школу, два детских сада и новую больницу аж на триста коек! Про новое жилье для шахтеров я даже не говорю…

Теперь учителя, и вовсе, притихли. Услышанное было просто ошеломительным известием, и обещало множество хорошего. Это и новые рабочие места, и более опытные врачи в больнице, и снабжение продуктами и товарами по московским нормативам, и, в конце концов, перспектива жизни в этом поселке.

— А еще в этом году начнут расширят железную дорогу и уже в следующем году обещали пустить поезда на Киев, Минск и Москву! Уже начались проектные работы по строительству дороги с твердым покрытием…

Судя по всему, Журова наверняка читала бессмертное произведения Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и особенно ту его часть, где главный герой, великий комбинатор Остап Бендер, рассказывает о превращении захолустных Нью-Васюков в мировую столицу с прямыми рейсами в крупнейшие города Земли.

Учителя дружно зашушукались, услышав новость про прямое сообщение с Москвой. До сегодняшнего дня связь поселка с большой землей была скажем так не очень хорошей. Железная дорога, конечно же, была, но предназначена скорее для перевозки угля. Здесь ходили паровозик с парой прицепленных вагончиков с шахтерами, но не более того. В ближайшего города вела настолько «убитая» дорога, что движение по ней превращалось в самое настоящее испытание.

— Словом, товарищи, не помочь Архипову мы не можем. Нас просто не поймут ни здесь, ни там. Поэтому предлагаю взять над Александром шефство. Давайте позанимаемся с ним, чтобы немного подтянуть его по нужным предмета. Тем более, насколько я слышала, по отдельным предметам у него просто превосходные знания.

— Да, это совершенно так, — с задних рядов послышался голос учительницы то ли химии, то ли физики. — У него очень глубокие знания по всему, что связано с добычей природных ископаемых и металлургией. Скажу больше, в этих темах он может заткнуть за пояс не только студентов горных вузов, но и, не побоюсь этого слова, их преподавателей.

В этот момент директор с довольным видом поднялся с места.

— Вот видите, товарищи, есть отличное решение! Итак, обобщим, что у нас получилось. Определимся, с какими учебными предметами у Архипова неуспеваемость, точнее недостаточный объем знаний, и организуем с ним дополнительные занятия. Тем более, шахтоуправления выделило нам под это дело некоторое количество дефицита.

Все тут же зашевелились. Женщины сверкнули глазами, тяжело задышали, похоже, уже представляя рулоны с тканью для новых платьем и юбок, ящики с банками сгущенки, коробки с конфетами. Не отставали от них и мужчины, представлявшие настоящее баночное пиво, импортные сигареты и конечно же коньяк.

— Это другое дело, с этого и надо было начинать! — с места тут же вскочил физрук и яростно замахал руками. — Конечно же, мы поможем нашему ученику, о чем может быть спор⁈ Я вот его «подтяну» по своей линии. Через месяц вы его не узнаете! Будет все нормативы, как семечки щелкать.

— Иннокентий Михайлович, что это вы так оживились? — понимающе усмехнулась Журова. Такие же улыбки появились и на лицах других. Естественно, все сразу же поняли в чем причина столь неожиданной горячности физрука. — Вы поосторожнее с нормативами, здоровье берегите.

Уважаемый читатели, в жизни ГГ все устроилось, как нельзя лучше — он обрел новый дом, любящую его семью, друзей, стал заниматься любимым делом, раскрыл легендарные способности. Но аванс, выданный ему судьбой, полностью потрачен, и теперь его ждут серьезные испытания на прочность. И только от знаменитого гномьего упорства зависит, выдержит ли он все то, что обрушится на него.