Глашатай бога войны

Глава 4

У богов отвратительное чувство юмора. Так подумал Ицкоатль, когда потянулся к раскалывающейся голове и нащупал огромную шишку почти на том же самом месте, куда пришёлся удар Перепёлки. Потом его накрыло волной радости: Мештли не обманул его, он помнил. Он действительно помнил всё, что с ним случилось!

Потом радость стала сильнее, когда Обсидиановый Змей осознал, что помнит не только свою жизнь. Память этого человека, Саркана, осталась с ним. Нахлынула, как огромная волна, грозя снести сознание и утопить его в водовороте безумия, и Ицкоатлю пришлось отгородиться, закрыться от чужих воспоминаний, чтобы сохранить себя. И губы его растянулись в жестокой, холодной улыбке, когда Ицкоатль понял, что имя его нового тела означает почти то же, что и его собственное.

Змей.

Бог войны постарался…

Он сделал долгий вдох, ощущая, как сладко снова дышать, сова чувствовать каждый удар сердца… И не только это.

— Октли не нальёте? — спросил он, осознав, как мучительно хочется пить его новому телу.

— Чего? — хором спросили двое: целитель, который сражался за его жизнь несколько дней, и тот, кто был господином Саркана.

Ицкоатль молча выругал себя. Конечно же, у них нет и быть не может священного напитка его народа. Придётся справляться с головной болью другим способом.

— Пить хочется, — проговорил он, старательно выговаривая слова здешнего наречия. — И язык плохо слушается. Попить не нальёте?

Шаман тут же протянул ему ковшик с водой.

От барда не укрылась странная реакция шамана и барона. Как будто они узнавали и не узнавали своего друга. И это странное слово "октли". Но пока не стоило привлекать внимание к своей наблюдательности. Она не всем бывает по нраву. Пока на кону главное — зарабатывание очков.

Халлар сел на своей лежанке, с радостью заметив, что головокружение стало меньше.

— Как ты? Голова не кружится? — спросил он у Саркана.

Тот повернул голову на незнакомый голос.

— А тебя я не знаю, — в гортанном голосе слышалось лёгкое удивление. — Очень болит голова…

— Ты как-то странно стал говорить, Саркан, — барон запустил пальцы в бородку.

— Он чуть не умер, — вступился за своего пациента шаман. — Нужно благодарить духов за то, что он вообще хоть как-то разговаривает. Многие от таких ударов по голове теряют память, обращаются в младенцев…

— Голова значит, — на лице барда проступило беспокойство, и он вытянул перед собой руку, распрямив три пальца. — Сколько пальцев видишь?

— Пять, — всё с тем же лёгким удивлением отозвался Саркан. — Два ты загнул.

— В глазах не двоится, — подвёл итог бард. — Это хорошо. Калман, знаешь заклинание лечения головной боли?

На лице шамана отразилась глубокая задумчивость.

— Травы знаю, — сказал он наконец. — Душица, мята, боярышник… Крапива ещё. А заклинаний от головы наставник мне не давал. Может, сам не знал? Трав хватало. Пойду поищу?

— Крапива ещё, — усмехнулся Халлар. — Барон Андрис, можно мне мою лютню? А то я так не смогу объяснить мелодию заклинания.

Как тут же выяснилось, вокруг шалаша собралась половина отряда Андриса, так что барону даже распоряжаться не пришлось. Через пару минут лютня была со всеми предосторожностями доставлена и вручена владельцу.

Всё это время в шалаш там и тут пытались заглянуть разбойники, чтобы лично убедиться: Саркан пошёл на поправку.

Ицкоатль, не переставая удивляться происходящему, молчал и следил за событиями. Саркана здесь любили, оказывается… Его тоже любили в той, прежней жизни. Но иначе выражали свою любовь. Никому бы в голову не пришло, что можно вот так заботливо заглядывать в глаза и спрашивать, как он себя чувствует. Это было бы унизительно для воина, которым он был.

Но Саркан, которым он стал, был тронут этой заботой и принимал её как приятное должное. Эта раздвоенность раздражала и сводила с ума.

Взяв в руки инструмент, бард бережно провёл пальцами по струнам, проверяя, не сказался ли на лютне недавний бой. И обрадовавшись, что не сказался, и настройка не нужна, заиграл странную мелодию.

— Запоминай музыку, — скомандовал он между делом. — Слова придут сами. У каждого шамана они свои — не меняется только мелодия. Впрочем, она тоже может потом измениться, в зависимости от настроя и собственно целителя. А теперь сосредоточься на исцелении головной боли, и напевай, пока без слов.

Прилипчивая мелодия лилась с инструмента. Правда, и барону, и Саркану вдруг показалось, что бард во все горло распевает какую-то странную песню, а Калман ему подпевает.

Пока они музицировали, Андрис протиснулся в шалаш целиком и присел рядом с ложем Саркана.

— Я рад, что ты снова с нами, дружище, — негромко сказал он. — Надеюсь, эти двое быстро поставят тебя на ноги.

Ицкатль почувствовал себя оскорблённым — его принимают за слабака! Саркан обрадовался — его выздоровления ждут, на него надеются…

— Кто он? — Змей взглядом указал на барда. — Я не помню его в нашем отряде.

— Сегодня взяли в обозе, — Андрис похлопал его по плечу. — Я решил, что он нам пригодится. Выздоравливай…

Он снова поднялся на ноги, обратился к певцу:

— Закончишь — выбирайся из шалаша. Потолковать надо.

И вышел наружу, уступив место сразу двоим озабоченным здоровьем Саркана сотоварищам.

— Понял, — кивнул бард и приглушил ладонью струны. Посмотрел на шамана. — Ну как? Основной принцип понял?

— И вот это поможет мне в лечении? — недоверчиво спросил Калман.

— Это основной принцип построения лечащих заклинаний, — подтвердил Халлар. — Мелодию я тебе показал. Сосредоточься на исцелении и напевай мелодию. Вслух. Не противься тому, когда мелодия вдруг превратится в слова. Запомни их. Это и будет твоё заклинание.

— Но почему ты сам, при таких знаниях, не можешь лечить?! — выпалил шаман и покосился на вошедших — не засмеют ли за то, что учится у чужака? Или вовсе прогонят, возьмут на его место новичка?

— А я лишён дара. Начисто лишён, — криво ухмыльнулся бард. — А знания откуда?.. Так учили меня этому. Ладно, бывай.

Халлар подхватил лютню и вышел из шалаша. На его место тут же протиснулось ещё двое друзей Саркана.

Барон ждал неподалёку, сидел на пеньке и ковырял кончиком ножа деревяшку, целиком погрузившись в своё занятие. Но на звук шагов барда поднял голову, поднялся, отложив работу — грубовато намеченную фигурку белки, грызущей орешек.

— Пошли, пройдёмся, — он махнул в сторону опушки леса. — Как тебя называть?

— Халлар, — бард снова пристегнул к лютне ремень, и теперь инструмент опять вернулся на привычное место — за спиной. — Ну или по прозвищу — Кот.

— Я барон Андрис Ботонд, — вновь представился глава разбойничьего отряда. — Я должен был наследовать моему отцу, но мой дядя, Балас Ботонд, захватил замок и мои владения. Теперь я с отрядом собираю силы, чтобы отвоевать своё наследие. Ты можешь остаться с нами, но прежде я должен знать, кто ты такой, откуда, и как вышло, что ты столь осведомлён в делах шаманов.

— Тебе какую историю, короткую или полную? — невесело улыбнулся бард. — И учти, что за полную историю тебя могут или наградить, или казнить. По настроению.

— Чтобы меня казнить, придётся встать в очередь, — в тон отозвался барон. — А награды я беру сам. Рассказывай.

— У Этого, чтобы подвинуть очередь, сил много не уйдёт, — заверил собеседника бард. — Что же до рассказа… Что ты знаешь о роде Чонгор?

— Младший примерно твоих лет, — задумчиво ответил Андрис. — Был. Насколько я знаю, род уничтожен полностью.

— Младший как раз перед тобой, — отозвался Халлар. — Перед самым нападением был укрыт друзьями в клане Ночных Теней. Прошёл полное посвящение, но надолго не задержался: гонец короля меня всё-таки опознал. Я сбежал, но король побега не простил. Клан ещё не скоро оправится от его гнева. С тех пор хожу по свету с лютней в руках. От благородного отпрыска не ждут, что он падёт так низко — станет бродячим артистом. Так что не слишком присматриваются к тому, кто там бренчит струнами.

— Значит, Тень… — барон поскрёб подбородок. — Ты же мог положить весь мой отряд. Но не сделал этого. Почему?

Он остановился, пристально глядя в глаза собеседнику.

— Положить весь отряд? И дать знать, что Ночная Тень ещё жива? — криво ухмыльнулся бард. — Гарантированно посадить себе на хвост оставшихся Теней, которые почему-то считают, что я должен был задрать лапки кверху, а к ним впридачу ещё и людей короля? К такому я пока не готов. А во-вторых, я вас узнал. По манере боя. Не то, что бы я искал именно ваш отряд, но пока — вы моя лучшая компания.

Андрис кивнул и снова пошёл вдоль опушки леса.

— Пока… — повторил он дважды сказанное Халларом слово. — Ну, получается, мы пока товарищи по несчастью. А что ты думаешь делать потом?

— То же самое, что и ты. Восстановить род, вернуть всё, что у нас украли, и отомстить королю, — отозвался Халлар. — Но это дела не сегодняшнего дня, и даже не завтрашнего.

— Тогда добро пожаловать в мой отряд, Эдвард Чонгор, — тихо проговорил барон. — Если мне повезёт, и я восстановлю свои права, можешь рассчитывать на мою помощь. А пока скажи… Среди того, чему тебя учили, нет знаний о том, как меняются люди после сильного удара по голове? Я не узнаю своего друга. Ты видел, как он на нас смотрел? Клянусь, я чуть с жизнью не попрощался!

— Магия почти выродилась, — отозвался бард. — За несколько тысяч лет мы не открыли ничего нового. По всем признакам, из меня мог выйти хороший целитель, но как оказалось, во мне нет их Дара. Кто-то из шаманов говорит, что мы утратили нечто важное и не приобрели ничего взамен. Нет, у меня нет ответа на твой вопрос, но я за ним присмотрю.

Барон снова кивнул, но сказать ничего не успел: со стороны лагеря долетел восторженный рёв.

— Похоже, у Калмана получилось, — Андрис оживился. — Саркан вышел из шалаша. Благодарю, что научил нашего недоучку, что нужно делать… Он, знаешь ли, тоже в своём роде изгнанник. Выгнали, потому что стало нечем платить за обучение, а старик, у которого он доучивался, сам уже выжил из ума. Ну, пойдём. Хочу взглянуть, всё ли с ним в порядке.

Уход барда самым благоприятным образом сказался на шамане. Он перестал стесняться и стыдиться своего незнания вещей, известных даже человеку, по его собственным словам, лишённому Дара начисто. А разбойники были свои, они бы любую чепуху проглотили, даже если бы он запел застольную песенку.

Он и запел. К своему огромному удивлению — разухабистую и непристойную портовую песню, наверняка родившуюся в недрах какого-нибудь борделя.

Разбойники дружно заржали, Саркан озадаченно пощупал свою шишку, опустил руку, осторожно сел на ложе и удивлённо сказал:

— Не болит…

Под дружный рёв сотоварищей он поднялся и выбрался из шалаша, оглядывая поляну, ставшую пристанищем его отряду, пока шаман торопливо бормотал под нос, запоминая, какой именно куплет исцелил его пациента, и заранее ужасаясь реакции почтенных мужей, которые услышат, чем он лечит их супруг от слишком частой головной боли.

К своему изумлению, он обнаружил неподалёку совершенно незнакомых ему огромных животных. Разной масти, с длинными тонкими ногами, крепко сложенные и совсем не похожие на лам его родины, они щипали траву, отгоняя пышными хвостами мошкару.

Никто не обращал на них внимания, но Ицкоатлю пришлось обратиться к чужой памяти, чтобы понять: это домашний скот, на котором перевозят грузы. Только не во вьюках, а в повозках с колёсами. Колёса мешикатль знали, делали игрушки для детей с ними. Но земли мешико подходили только для вьючных перевозок… Здесь же можно было везти намного больше грузов, сложив их в телегу, запряжённую лошадью.

И перевозить новости так же быстро, как это делали гонцы, только не тратя собственные силы. Просто сесть на этого зверя и пустить его бежать по дороге… Которой мог пользоваться кто угодно. Здесь не было нужно особое позволение, чтобы воспользоваться проторённым путём.

Больше похожим на обычную тропу, чем на прекрасные мощёные дороги родного мира.

Воспоминания двух жизней путались, набегая одна на другую, и Обсидиановому Змею пришлось усилием воли задвинуть своё прежнее бытиё подальше на задворки памяти, чтобы сосредоточиться на том, что было насущным сейчас и здесь. Ему нужно было стать Сарканом, оставив Ицкоатля сторонним наблюдателем — и при этом не потерять себя в чужой личности. И это ему, пусть не без труда, но удалось.

Очень скоро он понял, что лагерь в серьёзной опасности. Его собратья по ремеслу были неосторожны, они упустили нескольких охранников. Сейчас те уже наверняка были на полпути к замку Ботонд, а к рассвету можно было ожидать недобрых гостей. И с этим нужно было что-то делать. Немедленно.

Дождаться отряда из замка и принять бой? Неразумно. Более половины людей барона Андриса — раненые, им не выдержать открытого столкновения. У Андриса останется кучка сторонников, с которой не то что замок — курятник не захватить. Сказать ему, что он рискует своими людьми? Оскорбится, сошлётся на благородное происхождение, и бегать от боя не станет.

Оставалось одно. Обратиться к Обсидиановому Змею и следовать его советам. У Ицкоатля было несравнимо больше боевого опыта…

— А знаете, осень близко, — заговорил Саркан, когда барон и бард подошли поближе. — Припасы у нас есть, но где нам жить? Под дождём, на холоде — долго не протянем. Деревню какую занять — всё равно что стяг баронский вывесить, добро пожаловать, гости дорогие.

Толпа притихла, внимательно слушая своего кумира.

— Раны гнить начнут, — гнул своё Саркан. — Начнём за собой могилы оставлять, потом и родным не найти будет, где кого прикопали по дороге. Такое ли будущее вы себе хотите?

Разбойники зароптали. Безвестная могила, на которой никто не оплачет потерянного родича — что может быть хуже?

— Кто хочет — оставайтесь, только место смените, — продолжал Змей. — Скоро сюда нагрянут люди Баласа. А кому хочется новую весну встретить — ступайте за мной в замок Ботонд. Наймёмся на службу, раны вылечат, заживём в тепле и сытости… Ну, может, пошлют каких разбойничков погонять — так сходим, погоняем. Без особого рвения, само собой.

Послышались смешки.

— Саркан… — к онемевшему Андрису вернулся наконец дар речи. — Ты что такое говоришь?! За что ты так со мной?! Какое зло я тебе сделал? Это всё из-за того, что тебе мозги встряхнули, да?!

— Не встряхнули, а на место поставили, — жёстко ответил Змей. — Подумаешь как следует — сам поймёшь, что я прав… Ну, кто со мной на службу? Кто не хочет — в сторонку отойдите, зла на вас держать не буду.

После небольшой сумятицы с бароном осталась горстка сохранивших ему верность воинов. Остальные, пряча глаза, бормотали про раны, семьи, усталость от жизни по лесам и болотам… И отходили к Саркану.

— Надеюсь, это не твои заклинания так сработали, — горько бросил барду барон.

— Не мои, — озадаченно пробормотал Халлар, — Но в чём-то он прав. Уходить надо, и чем скорее, тем лучше. Есть какое запасное место?

— Есть места, но Саркан их все знает, — барон ожесточённо вцепился в бородку. — Впрочем… Есть одно. Его он тоже знает, но войску туда не пройти, и оборону держать можно даже такими малыми силами. Ты сам-то с кем пойдёшь? С мной или с ним?

— Запас, вода, оружие там есть? С жильём проблем не будет? — поинтересовался бард. — А ещё лучше и кузенку какую поставить. Что же до меня — я пока тут останусь, интересно мне на представление посмотреть. А завтра — жди меня на полдороге к вашему убежищу. Я, конечно, не следопыт, но по следам пройти сумею.

— Запас с собой заберём, сколько сможем, — глухо отозвался барон. — Источник там есть, и где укрыться от непогоды — тоже. А там видно будет… Ну, бывай.

Он сделал знак своим людям и широким шагом направился к ещё не распряжённым подводам с зерном и маслом.

— Холстину бросаем здесь, — распорядился он. — Сколько нас? Дюжина? По одному на телегу и пошли отсюда.

— Куда? — спросил кто-то.

— На Солёный остров.

Едва барон покинул барда, как тот сделал пару шагов назад и укрылся за стволом ближайшего дерева. Оружие ему так и не вернули, как и вещмешок. Но сейчас это было даже кстати. Это в обозе можно было быть во всеоружии, а сейчас, после попадания в плен к разбойникам, остаться с оружием… Нет, только лютня на ремне. И умения Ночной Тени.

Едва все скрылись за деревьями, он зашагал чуть быстрее. Нужно было найти место для засидки недалеко от лагеря. Так, чтобы видеть и слышать всё. Но и так, чтобы его никто не заметил.

Вскоре такое место нашлось. Наклонённое в сторону поляны дерево с могучим ветвистым стволом и раскидистой густой кроной. Время листопада ещё не пришло, и верхушка этого лесного великана могла послужить отличным зрительным залом для ловкого, словно кошка, барда.

Из своего укрытия Халлар отлично видел, как уходит с поляны обоз барона, как Саркан провожает своего господина немигающим змеиным взглядом и что-то негромко втолковывает тем, кто остался с ним.

И как несколько человек внезапно набрасываются на него с оружием в руках с разных сторон.