Глашатай бога войны

Глава 20

Забрав у посыльного свёрток с доспехом, Ицкоатль пригласил барда в свою комнату.

— Немного времени у нас есть, — сказал он, входя в своё жилище, — научишь, чему хотел. Какие-то хитрости с надеванием?

— Порядок надевания, разве что, — пожал плечами бард. — Начинать надо с ног. И завести под это дело отдельную безрукавку.

Говоря всё это, Халлар надевал на побратима отдельные части доспеха, сопровождая их то советами, то вопросами. Наконец пришёл черёд бахтерца.

— Почему его не любят? — говорил он, помогая Ицкоатлю справиться с надеванием. — Бахтерец тяжелее, чем кольчуга, но почти столь же гибок. А отдельные пластинки тонки настолько, что их можно согнуть голыми руками. Потому и считается, что он непрочен. Однако тем ударом по обычному чешуйчатому доспеху я ломаю человеку рёбра. Тебя же просто откинуло. Догадываешься, почему?

И не дожидаясь ответа, бард продолжил:

— Всё дело как раз в этих пластинах. По одной их можно легко согнуть. Однако, смотри, набор их таков, что в любом месте, куда ни ткни, этих пластин находится пять штук. А так как они легко гнутся и всегда находятся в движении, они очень хорошо тормозят любой удар и не успевают согнуться, чтобы повредить телу под ними. Да ещё плотный, подбитый кожей камзол под доспехом, который распределяет удар на большую площадь.

С последними словами Халлар надел на побратима и оплечье.

— Жаль, на шлем денег не хватило. Вот заплатит тебе барон — обязательно купи тот, что с остроконечным куполом. В нём и дышать можно, и защита хорошая. Никакой макуауитль не справится. Хотя это и не самый лучший вариант. Но лучший придётся брать в бою.

Ицкоатль поблагодарил его за помощь, советы и собственно за сам доспех, и они отправились на пустырь — пришло время тренировки. Двигаться в надетой защите было непривычно. Вес железа заставлял меняться походку и осанку, но к тому моменту, как побратимы оказались на пустыре, Ицкоатль более-менее приноровился кдвижению в доспехе.

Их уже ждали. Люди успели кинуть жребий, разделиться на две группы, и одна уже становилась в стойку, чтобы не терять времени, а вторая делилась на пары.

Игнак оказался в первой группе. Стойка была ему в новинку, он пыхтел и пытался встать в неё так, чтобы не заваливаться, но объёмистый живот то перетягивал вперёд, то опрокидывал на спину.

Оглядевшись, бард высмотрел стойку с тренировочным оружием. Там были в основном мечи, но пару тренировочных копий с расклёпаннной вместо острия "короной" он все-таки приметил и, подойдя, взял одно. Вернулся к побратиму.

— Пока привыкаешь работать саблей и ставишь удар вон на той кукле, они тут для этого и стоят, — сказал он Обсидиановому Змею. — А я сейчас поправлю позу всадника твоим людям и вернусь.

Оказалось, что копье он взял именно для этого. Руками поза не слишком поправима, да и личный пример не всегда помогает спасти положение. А вот поправить стойку, действуя древком копья как рычагом, оказалось на редкость действенной мерой. Удалось посадить даже Игнака, но ненадолго.

— Учись, — подмигнул ему Халлар. — Четверть минуты в этой стойке с лёгкостью заменят полмили бега.

Бард не лукавил. Накануне он сам сидел в этой странной стойке, оценивая её возможности.

Пока Халлар занимался людьми Ицкоатля, сам Ицкоатль занимался тем, что приноравливался к броне и к новому оружию. Доспех изменил всё, все движения, которые раньше получались практически сами собой — всё же Саркан Джеллерт не мог пожаловаться на плохую боевую подготовку. Теперь Обсидиановому Змею приходилось учитывать вес железа на своём теле, и он сомневался, что если встанет в стойку всадника, как её назвал бард, то сможет удержать равновесие.

Но самой большой проблемой стала сабля. В палатке оружейника, на манекене, который там стоял, Ицкоатль не рискнул замахиваться в полную силу. Здесь же дал себе волю — и тут же обнаружил, что талвар весьма своевольно себя ведёт. Расширение в ладонь величиной на конце клинка уводило за собой руку и норовило завалить удар. Приходилось постоянно следить за тем, чтобы сабля не легла при ударе плашмя, норовя выкрутиться из захвата. Но когда замах был выполнен правильно и доведён до конца без завала — удар оказывался страшным.

Ицкоатль испробовал всё — замахи от плеча с разворотом корпуса, простую рубку — как если бы ему нужно было нарубить дров для очага, удар с предплечья и секущие кистевые удары — талвар был прекрасен, как им ни бей, если не делать ошибок.

— Советую ещё научиться бить обратной стороной клинка, и выучить приём, который за Жёлтой рекой называют "оборачивание". Он полу-атакующий, полузащитный. Смотри. Ты прячешь клинок…

Дальше шли объяснения, вместе с показом как выполняется этот приём. Откуда-то со стороны группы донеслось уже привычное: "А он точно бард?"

Ицкоатль слушал и смотрел внимательно, тут же попытался повторить. Вышло, конечно, совсем не так ловко, как у его побратима — и оружие было непривычное, и доспех внёс свою лепту в общую неуклюжесть.

— С этим придётся потрудиться, — Ицкоатль повторил приём ещё несколько раз, остановился и вытащил из-за пояса отрубок. — Ты обещал показать, для чего он нужен.

— Точно, — улыбнулся Халлар, принимая оружие. — Я и забыл про него. Атакуй.

Обычаи мешикатль требовали больше всего оберегать чувство собственного достоинства своих близких и друзей. Побратим, без доспехов, со своим странным изделием, выглядел настолько уверенным в себе, что Ицкоатль не мог оскорбить его сомнением в его силах. Он замахнулся и ударил — как потребовали, в полную силу.

Кто-то среди тренирующихся ахнул, стоящие в стойке попадали на седалища, потирая сведённые бёдра, но не отводя взглядов от того, что творилось на пустыре.

Фигура барда размазалась в воздухе и обнаружилась чуть левее от того места, где он стоял прежде. Одновременно с этим послышался металлический лязг, и Обдсидиановый Змей почувствовал, что какая-то неведомая сила выдирает рукоять сабли из его ладони. Всё закончилось, пока самые впечатлительные из бывших разбойников ещё падали на пятые точки: сабля, большой серебристой рыбкой с лязгом отлетела в сторону, а тупой конец странного изделия барда оказался в паре сантиметрах от плеча Ицкоатля.

— Сам понимаешь, что удар таким прутком по мышцам отсушит руку надолго. А теперь то же самое, но медленно.

Халлар сходил за саблей и протянул её рукоятью вперёд.

У Ицкоатля загорелись глаза. Подарок побратима позволял обезоруживать противника и брать его в плен, не калеча. Бесценное сокровище. И ещё более бесценное сокровище — посланный ему богами побратим, способный столь многому научить… Нужно будет принести им жертву.

— А ну-ка…

Теперь он повторил свой замах медленно, следя за каждым движением барда.

На деле всё оказалось куда как просто: клинок сабли был пойман в ловушку между прутком и странным усом гарды, а отшаг с поворотом произошёл не до, а после захвата сабли. Это сложило две силы — и никакой, даже самый сильный человек, не смог бы удержать рукоять, которая выворачивалась из захвата вдоль сжатого кулака.

— Но это одно из применений. Обычно его держат в левой руке, и работают или как кинжалом в защите, или переводя на обратный хват — для защиты предплечья.

Говоря это, Халлар снова подхватил тренировочную саблю и удерживая отрубок в левой руке, продемонстрировал оба удержания оружия.

Более внимательных учеников у него ещё не было. Отрубок пошёл гулять по рукам столпившихся людей, его так и сяк крутили и вертели, потыкали в пузо Игнака. Тот не обиделся, но заявил густым басом:

— Так если господин Саркан хочет, чтобы мы врага живьём брали, нам тогда тоже такое надо!

— Будет. Но только после моего возвращения, — ответил Халлар. — Тут такого нет, и даже не купить. Это оружие из-за Жёлтой реки. Там им стражу вооружают.

— А это тогда откуда взялось? — спросили сразу несколько человек.

— А это Халлар мне в подарок сделал сам, — ответил Ицкоатль.

На барда воззрились с плохо скрываемым обожанием.

— Да есть хоть что-то, чего господин бард делать не умеет?! — воскликнул кто-то.

— Из лука не стреляет! — напомнил Матьяс, который наконец-то улучил момент, чтобы напомнить о себе. — Господин бард, а швыряться ножами научите? Вы обещали!

— Ножи не швыряют, а метают, — поправил поварёнка Халлар. — И раз обещал, значит научу.

Достав из поясной сумки уже известную побратиму перевязь, Халлар повесил её на плечо мальчика. Чуть подтянул ремень, чтобы перевязь пришлась по фигуре, проковырял одним из ножей дырочку в ремне. Посмотрел на дело своих рук, и остался доволен.

— Это называется перевязь для метательных ножей. А теперь пошли к мишеням.

Вскоре оттуда послышались глухие удары и звон от ножей, что попали в цель, или пришлись боком.

Ицкоатль сделал знак своим людям подойти к нему.

— Мне нужно, чтобы вы выбрали одного из вас, кто сможет обойти всех ваших родных, у кого нет ни земли, ни скота, и сказать им, куда идти, — начал он. — Пусть отправляются на Топозеро, на Солёный остров. Я скоро сам туда наведаюсь.

— Но господин Саркан, — возразил кто-то, — там же сейчас…

— Тихо, — предупредил Ицкоатль. — Ни слова об этом. Я знаю. Сам с ним переговорю.

— И там жилья нет, — заговорил кто-то ещё.

— И зимовать не на чем, припасов-то нет, — добавил третий.

— Все вместе смогут общинный дом до снега поставить? — спросил Обсидиановый Змей.

Люди подумали и решили, что смогут. Лес был неподалёку, а раз долина реки теперь принадлежала Саркану Джеллерту, то и лес в этой долине тоже — и господин Саркан был вправе этим лесом распорядиться, как ему заблагорассудится. Заблагорассудилось ставить общинный дом на всех бездомных — так тому и быть.

— Остальное моя забота, — усмехнулся Ицкоатль. — Вечером скажете, кого выбрали. А теперь, пока время есть — в пары. Продолжаем занятие.

Когда пришли солдаты барона, пустырь пришлось освобождать. Люди Ицкоатля потянулись кто куда, потирая синяки и растирая перетруждённые бёдра, а Матьяс начал снимать с себя перевязь, чтобы вернуть владельцу.

— Матьяс, ты уже научился швырять ножи, — начал бард. — А вот метать ещё нет. Завтра чем тренироваться будешь?

— Можно пока у себя оставить?! — обрадовался поварёнок.

— И не пока, а совсем, — улыбнулся Халлар. — Специально для тебя покупал.

У Матьяса вспыхнули уши. Он несколько раз открыл и закрыл рот, не в силах произнести ни слова, и наконец с невнятным возгласом подпрыгнул и повис у барда на шее. Ему никто никогда не делал таких подарков, а тут вдруг сделали, и кто?

Человек, за которого он теперь умер бы не задумываясь, если бы пришлось.

К чести Хала, тот даже не покачнулся. Просто подхватил мальчишку и держал до тех пор, пока тот не начал сползать, осознав, что сделал. Повиснуть на шее у господина Саркана поварёнку и в голову бы не пришло — тот был благородным, пусть и почти таким же нищим, как сам Матьяс. А барда господином называли только из вежливости, он был свой, простой, понятный… И всё понимающий. Как он догадался, что Матьясу жизнь не в радость без таких вот ножей на перевязи после того, что случилось на кухне?

— А тренироваться будешь после работы на кухне, с господином Сарканом и его людьми. Конечно, господин Саркан тут тебе не помощник — благородных этому не учат, а вот его люди, могут тебя чему-то научить. А самые лучшие метатели, угадай из кого?

— Из кого? — хриплым от волнения шёпотом спросил Матьяс.

— Из бродячих жонглёров, — отозвался бард. Если заведёшь дружбу и попросишь научить чему-либо… Артисты — народ дружный и отзывчивый.

— Ну уж точно не лучше вас! — возразил мальчишка. — Я с вами хочу. Как вы.

— У каждого — свой талант, — возразил Халлар. — Мой — музыка и песни. Хотя что-то и умею сверх этого, как и любой бродячий артист. А ещё — я же сегодня ухожу на две недели. Вернусь — проверю как тренировался.

Мальчишка сник с лица, услышав, что бард их покидает, но тут же обрадовался, узнав, что ненадолго, и схватился за перевязь, прижимая ножи к себе. Уж он обязательно будет тренироваться! Так, чтобы не стыдно было показать господину барду свои успехи!

Ицкоатль молча наблюдал за этой сценой. Смышлёный паренёк тянулся к мужчинам, которые могли научить его быть воином. Естественная, природная тяга будущего мужчины, и вдвойне естественная для сироты, рано потерявшего родителей. Матьясу был нужен отец… Они с Халларом могли бы дать ему то, в чём он нуждался.

— Можешь приходить заниматься с моими людьми, — сказал он. — Если Джизи разрешит.

Поварёнок просиял.

— Разрешит! — зачастил он. — Она добрая, хоть и строгая! Она отпустит!

К чести барда, знающего, кто такая Джизи на самом деле, у него не дрогнул ни один мускул.

— Сам попрошу, — решил он. — Думаю, что так будет лучше.

Попрощавшись с побратимом, который собирался заночевать в городе у Кончара, Ицкоатль решил осмотреться в замке. Ему было нужно место для медитации и жертвоприношений, где его никто не будет беспокоить. Спросив разрешения у маршала, он поднялся на стены замка, но по ним постоянно расхаживали стражники, и не нашлось ни одного укромного уголка, в который бы никто не заглядывал. Более того, на стенах были оборудованы отхожие места — совсем не то, что нужно при медитации.

Его собственная комната не годилась — в неё не заглядывало солнце, и по тем же соображениям были отвергнуты все остальные внутренние помещения. Оставались крыши донжона и кипхауса. Но каждый раз просить позволения подняться на крышу донжона Ицкоатль не хотел, а вот крыша жилого дома внутри замковой стены вполне подходила и не требовала специального допуска. Осмотрев её, Обсидиановый Змей выбрал место, которое было не слишком на виду у дозорных — и на виду у восходящего солнца.

Покончив с этим важным делом, он отправился в библиотеку барона, благо разрешение на её посещение ему уже было выдано, и пока никто его не отозвал. Ицкоатль хотел знать как можно больше об этом мире. В прошлый раз его занимали карты и политика. На этот раз он решил поискать что-нибудь о народах, которые упоминал его побратим — и об их оружии.

И ничего не нашёл, кроме пары смутных упоминаний, что такие племена вообще существуют. И смуглые до черноты люди из-за Поднебесных гор, и узкоглазый желтокожий народ, живущий у Жёлтой реки, и множество им подобных — все они находились слишком далеко, чтобы интересовать не самого сильного и богатого из баронов королевства Мадрок. Огорчённый Ицкоатль продолжил изыскания уже наудачу — просто чтобы знать, на что он вообще может рассчитывать здесь и, к своему удивлению, нашёл дуэльный кодекс. Вычурные позы дуэлянтов вызвали у него улыбку, но несколько полезных приёмов он из этого труда всё-таки почерпнул.

Ещё одной важной находкой оказались записи королевского землемера, который устанавливал границы владений Ботонда. Человек этот оказался весьма дотошным и в деталях описал все пограничные земли, приложив зарисовки с мест: карты дорог, рек, оврагов, с указанием холмов и лесов. Бесценная вещь на будущее.

Когда сенешаль деликатным покашливанием напомнил зачитавшемуся Ицкоатлю, что ему пора покинуть закрывающуюся на ночь библиотеку, уже подошло время ужина.

Обсидиановый Змей проглотил свою порцию, едва заметив, что вообще ему подали — все его мысли занимало одно небольшое примечание, сделанное землемером.

В устье Алгеи, там, где она впадала в море, иногда находили крупицы золота. Слишком мелкие, слишком редко, чтобы разворачивать промывку песка — добыча не покроет расходов на разработку речных наносов.

Но где-то выше по течению должна была находиться более богатая россыпь или даже жила.

Понимал ли барон Балас, что он отдаёт в руки безземельному голодранцу? Или даже не заглядывал в эти документы?