Глашатай бога войны

Глава 23

Серко успел застояться, и по городской улице Ицкоатль прогарцевал на нём, вызывая восторженное оханье девушек. Убийства молодого барона ему не забыли, но как не полюбоваться на ладного всадника на горячем скакуне? Десяток людей Ицкоатля на простых рабочих лошадях такого внимания не привлёк.

Казмер нашёлся там, где ему было велено ждать — через две мили от городских стен. Конь пощипывал траву, пока его хозяин подрёмывал в тени куста боярышника, усыпанного яркими кистями ягод. Услышав топот копыт, он приподнялся, вглядываясь из-под руки в приближающихся всадников, узнал сначала их командира, потом и бывших друзей по разбойничьей ватаге. Нахмурился.

— А отряд зачем? — спросил он Ицкоатля, придержавшего разгорячённого жеребца рядом с боярышником.

— Дорожит мной барон, велел взять сопровождение, — усмехнулся всадник. — Вдруг кто по дороге обидит? Поехали что ли?

Казмер хмыкнул, припомнив, что рассказывал про Саркана бард, свистнул своему коню, тут же подбежавшему на зов, разобрал поводья, запрыгнул в седло — и пополнившийся ещё одним ездоком отряд пустился бодрой рысью прочь от Ботонда, через холмистую гряду, туда, где катила тёмные воды Алгея.

По пути им не встретилось ни одной живой души, если не считать порскающих в разные стороны зайцев и взлетающих из-под копыт толстых ленивых перепёлок. Разговоров по дороге не вели, остановились только пару раз у лесных ручейков — коней напоить. И когда солнце начало клониться к закату, за очередной лесной опушкой открылся вид на Топозеро. Вскоре под копытами зачавкала болотная грязь, пришлось остановиться.

Над островом поднимался дымок — кто-то жёг костёр. Всадников заметили — долетел едва слышный свист, дым повисел ещё немного в воздухе и рассеялся. Костёр затушили.

— Ну, вези к Андрису, — сказал Ицкоатль, соскакивая наземь с коня, тут же потянувшегося губами к свежей траве.

Его люди пустили коней пастись, отошли туда, где сухо, чтобы развести костерок и поужинать привезёнными с собой припасами. А Казмер повёл Ицкоатля к лодке, укрытой в камышах. Пока он грёб, Ицкоатль пробовал воду за бортом. У самого берега она была практически пресной — донные родники разбавляли соль, но чем ближе к острову, тем более солоноватой становилась вода. Сходство с родным озером было ещё сильнее, чем показалось изначально. Тескока тоже было пресным вдоль берегов. Значит, затея с превращением болот в плодородные огороды будет успешной. Главное показать людям, что нужно делать, дальше они справятся сами.

И найти средства на пропитание этим людям до первого урожая.

На нос лодки упала верёвочная лестница. Ицкоатль ухватился за неё и проворно взобрался наверх, тут же оказавшись под прицелом десятка луков.

— Зачем приехал? — глухо спросил Андрис, исподлобья глядя на незваного гостя.

— Поговорить надо, — безмятежно ответил Ицкоатль. — Доброго тебе вечера, дружище. Тебе и твоим людям.

Он не боялся умереть. Хотели бы убить — убили бы ещё на подходе к острову. Лодка была как на ладони, ребёнок не промахнулся бы.

Андрис скрипнул зубами, но приказа стрелять не отдал. Махнул рукой в сторону пещеры:

— Пошли. Поговорим, раз нужда есть в разговоре.

В пещере всё было так же, как помнил Саркан — лаз внутрь, костерок, который теперь, шипя и тихо ругаясь, пытался снова разжечь Калман, мерцающие кристаллы, вспыхивающие при каждом ударе кресала…

И голоса богов. Выпрямившись во весь рост, Ицкоатль с удивлением понял. что слышит их гораздо отчётливее, чем снаружи. Их присутствие ощущалось почти физически.

Теперь он знал, что сделал правильный выбор. И знал, где устроить храм.

Наконец огонь разгорелся, дрожащие язычки пламени жадно облизали обугленное дерево и ухватились за него, поползли дальше, разрослись, озаряя внутренность пещеры неровными отблесками… Шаман отошёл к мерцающей стене, сел под ней и что-то забормотал едва слышно.

— Ну, говори, зачем пришёл, — нарушил повисшую тишину Андрис.

Ицкоатль прошёл к огню, сел у костра, протянул к нему руки. Язык пламени качнулся к нему, лизнул пальцы и вернулся к поеданию сухого дерева.

— Во-первых, я очень рад, что ты жив, — начал Ицкоатль. — Поверь, иного способа выгородить тебя не было. Рано или поздно твой дядюшка добрался бы до тебя, и не с твоими силами с ним воевать… Теперь он уверен, что ты мёртв, и больше тебя не ищет.

— Но ты даже этот остров у меня отобрал! — вспылил Андрис. — Я всё знаю, он отдал тебе Алгею и Топозеро за твоё пусть мнимое, но всё же предательство!

— А вот это будет во-вторых, — Ицкоатль улыбнулся. — Я очень рад, что ты здесь. Сейчас я расскажу тебе, что задумал. Без твоей помощи мне не обойтись, и тебе это будет на пользу.

Против воли Андрис заинтересовался, сел напротив друга детства, всё ещё с враждебностью во взгляде — но и с любопытством тоже.

— Ну, говори.

— Скоро сюда к тебе начнут прибывать люди, — начал Ицкоатль. — Безземельные крестьяне. Я завтра покажу, как обустроить на берегах озера чинампы.

— Что обустроить? — не понял Андрис.

— Чинампы, — повторил Ицкоатль. — Так называются островки-огороды у одного племени далеко отсюда. В дно вбиваются колья, на них устанавливается плетёный короб, его заполняют камышом и тиной, сверху насыпают слой лесной земли — лес тут рядом, далеко таскать не придётся. Пока не стало слишком холодно, пусть сделают сколько успеют. А весной на этих островках пусть сажают что я скажу. Семена сам добуду. Поливать не надо будет — вода снизу, засуха не страшна.

— Зерно же не посадишь на таких островах, — возразил Андрис. — Его много надо.

— Его будет много даже на таких островах, — парировал Ицкоатль. — Ты вот знаешь, что твой дедушка сеял разные культуры, которые у вас не выращивают?

— У нас? — Андрис приподнял бровь. — Ты так говоришь, словно сам не отсюда.

— Оговорился, — Ицкоатль отмахнулся. — Я нашёл в библиотеке его записи. Он успешно вырастил просо. Такое мелкое зерно, но очень урожайное, сытное и вкусное. Для мелких огородов — то, что надо. Так я о людях. Пусть поставят на острове общинный дом, пока из дерева. Зимой делать будет нечего — пусть ставят дома для своих семей.

— Почему именно здесь? — удивился Андрис. — На берегу же проще и быстрее, не надо лес сплавлять через озеро.

— Потому что Халлар считает, что мои родственники постараются эти земли у меня отобрать, — прямо ответил Ицкоатль. — Если он прав, сожгут дома, вся работа прахом.

Андрис задумался. От враждебности не осталось и следа. Друг, которого он считал предателем, остался ему другом. Не требовал ничего, не гнал из единственного оставшегося ему убежища. Обещал превратить болото в сытные земли — и похоже, что не на пустом месте обещал. Мало ли что мог вычитать в библиотеке, которую Андрис с детства не любил, предпочитая более мужские занятия, чем страницы перелистывать?

А люди, которым он обещает дать эти огороды на островах, столько натерпелись, что за свои клочки земли глотки зубами грызть будут.

— Найдите кузнеца, если кто-то согласится сюда пойти, или хотя бы кузнечный инструмент и того, кто немного разбирается в ковке. Наконечников для стрел вам много потребуется. Пусть сделают осадные орудия, — добавил Ицкоатль. — Если попытаются по льду добраться — топите всех, не разбирая рода. Узнаете, что собрались на вас — пошли за мной, приду сам и приведу своих людей. Успею — укрепим остров, не успею — в спину ударим. Раз я теперь барон — надо защищать свою землю.

— А я, получается, твоим управляющим буду? — невесело усмехнулся Андрис.

— Нет, — спокойно ответил Ицкоатль. — Ты будешь бароном Ботондом.

— Так в замке дядя сидит, а ты сам говоришь — мне с ним не тягаться, — возразил молодой барон.

— А ты представь, — начал Ицкоатль. — Вот сидит он в замке, и тут начинают ему доносить, что с Топозера на рынок всякие диковины везут. Что болото в плодородные земли превратилось. Как думаешь, сам не захочет на всё это посмотреть?

— Я бы захотел, — согласился Андрис.

— Он тоже захочет, — уверенно сказал Ицкоатль. — А когда приедет и увидит это всё своими глазами — чего он захочет тогда?

— Забрать у тебя то, что дал, — с такой же уверенностью ответил Андрис.

— Вот именно, — улыбнулся Ицкоатль.

— И что тогда? — Андрис пристально посмотрел на друга.

— Тогда я его убью, — жёстко ответил Обсидиановый Змей. — Верну тебе твоё наследство. И попрошу только оставить за мной это озеро и долину реки.

— И всё? — недоверчиво спросил молодой барон.

— Всё, — подтвердил Ицкоатль. — Эта река и озеро — больше мне ничего не нужно.

Андрис протянул над костром руку, которую Ицкоатль крепко пожал.

"Мы слышали", — сказали боги.

С утра на берегу Топозера закипела работа. По указанию Ицкоатля в лесу вырубили несколько длинных жердей, нарезали длинных тонких веток, свезли это всё к воде. Жерди глубоко вбили в топкое дно у берега, плотно переплели их ветками, чтобы не было щелей, через которые вода сможет размыть почву внутри, нарезали и уложили слой камышей, начерпали болотной тины вокруг, обнажив твёрдое дно, залили ею уложенные камыши. Несколько чередующихся слоёв хорошо утоптали и накрыли сверху слоем рыхлой лесной земли из ближайшей рощицы.

— И вот этого достаточно, чтобы посадить растения и больше ничего не делать, пока не созреют? — недоверчиво спросил Андрис, смывая с себя болотную грязь вместе со всеми.

— Сам посуди, — Ицкоатль с головой окунулся в прохладную воду, встал, расплёскивая мутные струи. — Полив не нужен. Сорняков нет. Посеял — занимайся другими делами. Убрал — посеял другое что-то и снова занимайся другими делами.

— Так вырасти же не успеет, — как вчера крестьяне, возразил кто-то из недавних разбойников.

— Смотря что сажать, — Ицкоатль пошёл одеваться на берег, люди потянулись за ним. — Если посеять, скажем, горох, а за ним просо — вызреет и то, и другое.

— А что такое просо? — удивились будущие земледельцы.

— А вот это весной покажу, — пообещал Ицкоатль. — Кого гонцом определили по вашим родным?

— Меня, — вперёд выступил один из его людей. — Корнелем меня зовут.

— Добро, — Ицкоатль кивнул. — Сюда всех шли, пусть идут и пожитки забирают, инструмент у кого какой есть. Особенно топоры, пилы — дом без них не поставить.

— А кормить чем? — спросил Андрис.

— А вот об этом я с тобой отдельно хочу поговорить, — негромко отозвался Ицкоатль. — Поплыли на остров, по дороге побеседуем.

Когда лодка оказалась далеко от берега, и разговор уже никто не мог подслушать, Ицкоатль заговорил:

— Где-то в долине Алгеи есть золото.

Он поймал недоверчивый взгляд друга.

— В заметках землемера прочитал, — пояснил он.

— Тоже в библиотеке? — уныло спросил Андрис.

Ицкоатль кивнул.

— Так что будете чинампы ставить — поглядывай, вдруг где-то блеснёт. Найдёшь россыпь — добытое нам с тобой пополам.

— Но людей надо будет кормить сейчас, а не когда я найду золото, которое ещё найти надо, — возразил молодой барон.

— Ты на стены пещеры смотрел? — Ицкоатль улыбнулся. — Здоровенные кристаллы, с кулак. Наколоть их седельную суму и как диковинку сбыть камнерезу — хватит до урожая продержаться. Я этим и займусь. Сегодня ещё у тебя заночую, запасусь камнями, а утром поедем в город. На следующее утро отнесу на рынок, договорюсь о цене…

— Не боишься, что обманут? — Андрис сощурился на него, работая веслом.

— Побоятся, — отозвался Ицкоатль, подправляя рулевым веслом ход лодки.

— Чем же ты их так напугал? — весело спросил молодой барон.

— Знаешь сыновей барона Бертока? — вопросом на вопрос ответил Ицкоатль.

— Ну да, трое их вроде было, — припомнил Андрис.

— Было, — согласно кивнул Обсидиановый Змей. — Теперь двое осталось, старший и младший.

— Таааак, — протянул Андрис. — А ну-ка, рассказывай, в чём дело.

Ицкоатль рассказал. О том, как люди Бертока сожгли спорную деревню Абошар. О погоне за ними, о короткой кровопролитной схватке, о развешанных вдоль границы телах убитых — и о страшном подарке, который отвёз в замок Берток конь Винса, среднего сына барона.

До самого острова Андрис молчал. Заговорил, только когда они спустились в пещеру.

— Что с тобой случилось, Саркан? Ты всегда был отважным, порой даже чересчур. Но таким жестоким — никогда… Твой взгляд, когда ты очнулся — у меня до сих пор от него мороз по коже. Как будто змее в глаза посмотрел… И эти твои планы — то дядюшке меня покойником представил, то теперь ешь из его руки и планируешь его убить… Тебя словно подменили, друже. Что с тобой?

В пещере никого не было, кроме них. И богов.

— Когда-нибудь я тебе расскажу, — пообещал Ицкоатль. — Сейчас не могу, прости. Но можешь быть уверен в одном — я не замышляю против тебя ничего, что могло бы тебе хоть как-то повредить. Я очень дорожу нашей дружбой.

Во взгляде Андриса сквозило сомнение.

Ицкоатль ткнул в костёр длинную сухую ветку, подождал, пока она разгорится, и отошёл с этим факелом ко входу.

— Посветишь? — попросил он, передавая ветку подошедшему молодому барону. — Мне нужны обе руки.

Подобрав с земли небольшой овальный камень-окатыш, Ицкоатль примерился и ловким ударом сбил сразу несколько мелких кристаллов со стены над лазом наружу. За ними — ещё пару покрупнее. Потом пришёл черёд самых больших, с мужской кулак. Их Ицкоатль отбивал осторожными, экономными ударами, чтобы не повредить гладкие блестящие грани. Ветка прогорела, и Андрис отошёл за следующим факелом. Не прошло и четверти часа, как у входа громоздилась горка превосходных камней, которые осталось только собрать в сумку и отвезти камнерезу.

Вдруг в свете пламени что-то сверкнуло маслянистым жёлтым блеском.

— Стой, — резко сказал Ицкоатль отошедшему было Андрису. — Ну-ка, посвети здесь…

Тот поднял почти догоревшую ветку — и чуть не выронил её. В сиянии огня отчётливо была видна мощная, с руку толщиной, золотая жила, уходящая вверх, под прикрытие из кристаллов.

— Ниже жила должна продолжаться, — тихо сказал Ицкоатль. — Но рыть сейчас не будем… И это надо затереть грязью, чтобы не увидели.

Андрис больше не задавал вопросов. Он прекрасно понимал — если станет известно, что на острове нашлось золото, не только Саркану — Баласу не оставят его владений. Будут ходить в набеги, пока полностью не обескровят, и потом станут грызться между собой. А в конце концов придёт король и заберёт эти земли под свою руку.

В четыре руки золотую жилу быстро замаскировали, забив её влажной землёй. Валяющиеся повсюду обломки агатовой скорлупы, когда-то закрывавшие вход, внимательно рассмотрели. Несколько из них оказались с самородным золотом. Их спрятали в суму вместе с кристаллами. Припомнив просьбу побратима привезти ему агатов, Ицкоатль ещё раз просмотрел россыпь мелких камешков, выбрал вреди них подходящие, с отчётливым красивым рисунком, и добавил к своей добыче — как раз хватит заполнить пустоты между большими кристаллами в сумке, да и камнерез от таких не откажется, видел у него Ицкоатль агатовые бусы и ожерелья.

Закончили они вовремя: с берега острова уже слышались голоса вернувшихся людей.

Остаток дня заняли неотложные дела. Возвращаясь, люди Андриса подстрелили несколько уток. Теперь их ощипали, выпотрошили, обмазали глиной и сунули запекаться в углях — на ужин. Выстиранную, но мокрую одежду развесили на просушку. На обед разогрели на плоских камнях оставшуюся с завтрака рыбу и кашу.

До самого вечера Ицкоатль играл на флейте для людей и богов — и люди и боги слушали его и были им довольны.

Ночь он провёл под сводами пещеры, и ему снились Теночтитлан посреди озера Тескока, родной дом, жена и дети, и проснулся он с тянущим чувством печали по безвозвратной потере. Хотя должен был бы радоваться — ведь все они однажды снова будут вместе.

Обратный путь проделали быстрее — домой кони бежали веселее, чем от родной конюшни, да и дорога была им уже знакома. Солнце только начало склоняться от зенита, когда впереди показались стены Ботонда, а вскоре по мощёной Замковой улице зазвенели подковы коней вернувшегося отряда.

Ицкоатль передал Серко в руки конюхов и собирался идти проверять, как занимаются его люди, когда к нему кинулся вывернувшийся из-под плетня Матьяс.

— Господин Саркан, господин Саркан! Вас господин барон кличет!

— А что на этот раз нужно его милости? — устало спросил Обсидиановый Змей.

Вместо поварёнка ответил конюх:

— Батюшка и брат ваши пожаловали, господин Саркан.

Конец первого тома