Глашатай бога войны

Глава 3

С высокого рога, нависающего над слиянием двух небольших рек, дающих начало неширокой, но топкой Алгее, открывался вид на всю речную долину. От цепи холмов, похожей на спину спящего дракона, на востоке, до пологой возвышенности, утонувшей в зелёном сумраке старого леса, на западе. Далеко на юге, сквозь дымку ранней осени, голубым зеркальцем поблёскивало Топозеро, в которое впадала Алгея.

Но другой вид куда больше радовал сердце дозорного, засевшего на самой верхушке рога: вид на дорогу, которая вела к единственному на всю долину броду. Здесь кони могли перейти на другой берег, не увязнув по самое брюхо в густой болотной грязи. В любом другом месте попытка переправиться была обречена на провал, а уж к самому Топозеру соваться и вовсе было чистым безумием. Его название само за себя говорило: не лезь, утопнешь.

Убедившись, что ему не показалось, и над холмами, там, где в долину сбегает дорога, действительно поднимается пыль, дозорный скатился вниз, проворно отвязал коня, мирно жующего листья небольшого деревца, прыгнул в седло и помчался в сторону леса.

Звериная тропа привела всадника на широкую прогалину в лесной чаще. Там после недавнего грабежа остановилась разбойничья шайка, к которой он принадлежал.

На конский топот из шалашей выскочили его соратники с оружием наготове, но узнали прибывшего и успокоились. Рослый, статный мужчина в поношенной, но когда-то богатой одежде остановился у входа в шалаш и ждал, пока дозорный спешится и подбежит к нему.

— Андрис, обоз идёт! — выпалил дозорный. — С востока, по большой дороге. Пыли много, не маленький!

— Раз не маленький, то и охраны должно быть много… — главарь огладил неровно подстриженную бородку. — Справимся ли?

Его подручные молчали. Было с чего — многим досталось в прошлый раз, а их лучший воин, Саркан, получил такой удар по голове, что до сих пор лежал без памяти, и по всему выходило, что не выживет.

— Попробуем, — решил Андрис. — Засядем у дороги, если не по зубам кусок — пропустим. А если не сильно охраняют, можно и забрать.

На том и порешили.

— Эй, артист, спой что-нибудь! — донеслось с телеги неподалёку. — Глядишь, и дорога пойдёт незаметнее.

Артист, а точнее бард, вздрогнул и посмотрел на возницу.

— Чего же тебе спеть, уважаемый? — поинтересовался он, понимая, что коли уж попросился в обоз — изволь развлекать, за место в телеге, у стояночного костра и так далее. И по мере возможностей — охраняй обоз. Иначе никому ты здесь не нужен.

— А что-нибудь героическое знаешь? — спросил молодой возница.

Бард изумлённо посмотрел на него. Совсем ещё юноша. Руки ещё не знали ни меча ни топора, точнее знали, но как учебный и рабочий инструмент, не как оружие. Подбородок гладко выбрит по новой столичной моде… Или нет. Не выбрит. Просто борода ещё не растёт. И явно хочет поскорее схватиться за меч, бежать завоёвывать славу. Ох, не спешил бы.

— Героическое, говоришь? — вещевой мешок полетел в телегу к собеседнику, а лютня перекочевала со спины на грудь. — Отчего же нет? Можно и героическое…

— Ты со своим героическим накаркаешь, — тут же возразил кто-то. — Говорят, неспокойно тут. Вот если артист что-нибудь весёлое набренчит — другое дело.

— Весёлое? — переспросил бард, оглядываясь на второго собеседника. — Можно и весёлое. А героическое я лучше позднее спою. В трактире, на ночёвке.

— Это дело, — проворчал второй возница, которого бард уже окрестил про себя "опытным". Ну а как ещё? Старше первого едва не вполовину, густая, чёрная борода с белыми нитями благородной седины, и руки, что привычны не только к вожжам. Топор в них бывал чуть ли не чаще, чем что-либо другое. Да и сейчас заметно было, что он заложен сзади под широкий кушак. Так, что наружу и не торчит ничего. Почти.

Тем временем руки барда, поудобнее перехватив лютню, взяли первый аккорд из известной плясовой, коих бард знал великое множество, а исполнял и того чаще — на каждом выступлении бродячих актёров, гимнастов и жонглёров. Любое выступление смотрится не столь хорошо, если не сопровождается музыкой. Одно время его даже прозывали "бардом для гимнастов", намекая на то, что он не только выступал у бродячих актёров, но и часто даже путешествовал вместе с ними, в их таборах.

Под музыку даже лошади, казалось, побежали веселее. Пыль начала подниматься выше, но лёгкий ветерок сносил её прочь, давая дышать свободно. Вскоре путь преградила река, охрана барона Ботонда, сопровождающая обоз с податью, насторожилась, обшаривая камыши взглядами, но всё было спокойно.

— Не бойсь, — буркнул опытный возница, — здесь никто не нападёт. Брод не широкий, а в болоте сидя, много не навоюешь. Если где лихие люди и засели, то в лесу где-нибудь.

— Слышал, с соседней деревни обоз шёл, и на него напали, — подхватил юноша. — Так охрана им наподдала знатно, разбежались как зайцы! К нам уже и не сунутся…

Это прозвучало почти огорчённо.

Брод действительно миновали без задержек. Вспенивая мутные воды Алгеи, лошади вытянули гружёные зерном, маслом и холстами телеги на пологий берег, и обоз пошёл дальше, но уже не так резво — дорога взяла на подъём, пусть и мало заметный людям, сидящим на телегах. От близкого уже леса тянуло свежестью, но кое-кто из возниц водил носом.

— Дымом что ли тянет? — проворчал кто-то.

Насторожился и артист. Его руки, казалось, жили своей жизнью, продолжая наигрывать весёлые мотивы, а он сам внезапно пересохшим горлом подтвердил:

— Дымом. Три костра. Два справа от дороги. Один слева.

— Может, углежоги? — предположил молодой возница.

Но руки более опытных его товарищей уже тянулись к топорам.

Обоз остановился. Посовещавшись, охрана разделилась. Три всадника отправились в разведку, семеро остались с обозом.

— Артист, а как ты костры посчитал? — с любопытством спросил юноша. — Их же не видно.

— Носом, — буркнул бард, который сейчас напоминал скорее натянутую струну своего инструмента. Или — готового взорваться движением разъярённого кота. Мелодию он, впрочем, не оборвал, то ли чтобы не показывать, что возможную засаду заметили, то ли по какой иной причине.

Молодой возница хотел было ещё что-то спросить, но тут из леса показались разведчики. Один из них призывно помахал рукой — мол, всё в порядке, и всадники снова скрылись в лесу.

Колёса телег заскрипели, обоз двинулся вперёд.

— Понаберут по объявлениям, — буркнул бард. Его пантомима охраны, казалось, совсем не тронула. — Малой. Если хочешь жить, за топор не хватайся. При первой стреле падай под козлы, и так лежи до конца. Дядька, ты, если можешь — предупреди остальных, чтобы оставались настороже. Знаю же, есть у вас тайные знаки. Не может не быть.

— Есть, как не быть, — ухмыльнулся "опытный", как прозвал его про себя бард и, неловко поёрзав по козлам вдруг привстал, как будто наткнулся на гвоздь. Причём проделал это так убедительно, что бард обеспокоился.

— Что, гвоздь?

— Балда, это наше предупреждение о разбойниках. Что возникнут, как гвоздь на ровном месте.

Действительно, намётанный взгляд артиста быстро показал, что все те возницы, которых он видел, начали принимать кто правее, кто левее, как будто выбираясь из колеи, которую пробивала первая телега.

— Едут? — спросил Андрис, когда трое его подручных в одежде убитых стражников и на их лошадях вернулись от опушки.

— Едут, — подтвердили разбойники. — Купились.

— Тогда — по местам, — распорядился главарь.

— А стоит ли оно того? — негромко спросил один из разбойников. — За зерно и тряпки головой рискуем.

— А жрать ты что зимой собрался — кору с деревьев, как лоси? — грозно спросил Андрис. — А одежду бабы нам из чего сошьют — из паутины? Опять же, чем меньше дядюшка податей получит, тем слабее будет. Глядишь, и замок отобьём со временем.

— А что ты через королевский суд не хочешь себе замок и владения вернуть? — спросил кто-то. — Ты ведь настоящий барон Ботонд, твой отец правил в этих землях…

— А то я сам не знаю, кто правил и кто настоящий, — проворчал Андрис. — Что толку, если у дядюшки в том суде половина — родня жены, а половина — куплена с потрохами? Подати вон поднял, чтобы расходы покрыть. Что, председатель суда выгонит своего зятя из захваченного им замка? Как бы не так… Пока дядюшка жив, замка мне не видать, как своих ушей. А теперь хватит трепаться, по местам!

Всё началось через несколько минут, когда обоз втянулся в лес, под переплетённые вверху ветви лесных великанов. Громкий хруст сзади и глухой удар, от которого, казалось, подпрыгнула сама дорога, возвестил о начале нападения. Вслед за этим хлопки лучных тетив перекрыл треск и стон заваленного лесного великана спереди.

Обозу было некуда деваться с перекрытой дороги: сзади и спереди поваленные стволы, по бокам — непролазная чаща, где если и протиснется лошадь с телегой, то только шагом. А шагом далеко не убежишь.

— Щиты поднять! — взревел "опытный" возница, оказавшийся старшим над обозом. А бард словно размазался в воздухе, как показалось малому, оказавшись сразу в нескольких местах. Вот он избавился от лютни, висящей на нешироком ремне. Но почему-то музыкальный инструмент оказался подброшен в воздух, а ремень от него сбил одну из стрел, что летят в него! Возницу в первом своём рейсе. Почему его хотят убить, он же ничего не сделал?!

Вездесущий артист внезапно перепрыгнул на ближайшую телегу и, надсаживаясь, метнул куда-то в сторону кувшин с маслом.

Только тут малой вспомнил о совете барда и юркнул под козлы. Остальное виделось ему каким-то урывками.

Вот стрела попадает в кувшин, который стараниями барда оказался в воздухе. Послышался одобрительный возглас дядьки. А ведь эта стрела летела ему в спину. Но как…

Вот ремень от лютни оборачивается вокруг запястья одного из бандитов. И следом разбойнику в плечо прилетает обух чьего-то топора. Вот меч скрежещет о подставленное предплечье барда. Да кто он, собственно, такой?! И как…

Разрубивший ткань рукава меч, как оказалось, завяз в широком наруче, который ощетинился хранимыми в нём метательными стрелками.

Ремень тем временем перехватывает очередной удар меча, направленный в спину одного из возниц. Да куда подевались эти охранники?! Почему их до сих пор нет?!

А этот загадочный бард до сих пор не обнажил оружия, только размахивает своим ремнём, то перехватывая чьи-то удары. то подправляя удары союзников. Но защитников обоза всё меньше и меньше…

Наконец упал и артист: кто-то попал в его голову длинной жердью.

Когда рухнул последний защитник обоза, показался старший из разбойников.

— Ты смотри, что за птица к нам залетела, — озадаченно проговорил он, оглядывая своих потрёпанных соратников и последствия скоротечного боя. Ещё несколько раненых среди своих — и никого на ногах среди возниц и пассажиров обоза.

— Певчая птичка-то, — один из разбойников подобрал лютню. — Артист. Что он в наших краях делает?

Барда быстро обшарили и предъявили главарю результаты обыска: набор метательных стрелок из наручей на обеих руках и два кинжала, найденные в сапогах.

— А певчий-то тот ещё ястребок, — протянул Андрис. — Однако ж за серьёзное оружие не взялся и никого не убил. Хотя мог. С чего бы это ему нас жалеть?

— Он стрелу мою сбил, — встрял кто-то, — и чем? Крынкой с маслом! Кстати, в кого ж я стрелял-то…

Разбойник нырнул в телегу и вытащил из-под козел юнца с побелевшими от страха губами.

— Тьфу, совсем цыплак, — сплюнул главарь. — Ну что… Живых обыскать, дать пинка и отпустить. Пусть бегут следом за охраной. Те совсем герои — бросили обоз, как только жареным запахло. Совсем дядюшка народец распустил, при отце такой ерунды не было…

— А с этим что? — неподвижное тело барда толкнули носком сапога. — Здесь бросить — звери сожрут…

— А этого на телегу и с собой, — распорядился Андрис. — Боец толковый, пригодится. А не захочет с нами в бой ходить — так на досуге петь нам будет, всё веселье. Если, конечно, совсем мозги не вышибли ему, как Саркану. Ну, авось Калман что-нибудь придумает…

Вскоре телеги заскрипели, продираясь между стволами деревьев. На одной из телег, подпрыгивающей на корнях, лежало бесчувственное тело оглушённого барда.

Пробуждение у барда вышло достаточно болезненным, хотя и не шло ни в какое сравнение с таковым у его прежних хозяев. Голова гудела и всё вокруг приятно покачивалось, во рту пересохло, и он несколько раз сглотнул, прежде чем решился открыть глаза. Их открытие ясности не принесло. Крыша из веток над головой. Мерный речитатив кого-то над распростёртым рядом телом. Целитель? Раненый? Его работа? Вряд ли. Он мало кого мог поранить этим ремнём. Если только кувшин кому в голову попал.

— Где это я? — скорее простонал, чем проговорил бард.

Заклинание прервалось.

— В лагере у Андриса Ботонда, — ответил хрипловатый голос. — Тебя привезли с дороги. А ты кто будешь?

— Барон Ботонд, — чего было больше в этих словах — облегчения или равнодушия, понять было практически невозможно. — Не ошибся, это хорошо. А вот кто я… Зови Халларом. Ну или Котом.

Действительно, на плече артиста была видна татуировка кота. Или скорее котёнка.

— Да уж, когтей при тебе нашли — на двух котов хватит, — усмехнулся целитель. — А я Калман, шаман здешний. Позвали лечить одного из подручных барона, да не сделать тут уже ничего… Умирает Саркан, добрый был воин…

Словно в подтверждение его слов, с ложа из веток донёсся протяжный стон.

Бард снова сглотнул. Шаман приметил дёрнувшийся кадык, протянул пленнику ковшик с родниковой водой:

— На, промочи горло…

Спустя несколько минут в шалаш заглянул главарь.

— Очнулся? — спросил он, глядя на барда. — Встать можешь?

— Могу, — с уверенностью проговорил Халлар и в подтверждение своих слов поднялся на ноги, впрочем, едва не повалившись обратно на свою лежанку. Голова по-прежнему заметно кружилась.

— Сиди уж, — Андрис покачал головой. — Или лежи. Я хоть и барон, но не без понятия.

Халлар с облегчённым вздохом повалился обратно на подстилку, но тут же обратил внимание на забормотавшего свои заклинания шамана.

— Кстати, совет примешь? Ты неправильно произносишь заклинание. Ты запинаешься на третьем слове, и заклинание не складывается в мелодию.

— А ты ещё и шаман, кроме того, что артист? — удивился Андрис. — Так научи Калмана, как правильно. Не хочу друга потерять.

— Я не шаман, я бард, — отозвался Халлар. — Но я слышал немало заклинаний. В том числе и заклинания лечения. Оно должно звучать как часть песни, и произноситься легко и без запинок. Попробуй.

— Просто спеть что ли? — удивился шаман. — Мой учитель сам так произносил и меня научил…

— Так старый уже был, память подводила, вот и запинался, — отрезал Андрис. — Раз не помогает то, как тебя научили — делай как бард говорит. Хуже уже всё равно не будет!

Шаман слегка пожал плечами, вздохнул — и затянул заклинание на новый лад, как посоветовал ему пленник.

— Не так, — поморщился бард. — Фальшивишь на третьем слове. Легко скользни с буквы на букву. Должно получиться не "спарак" а "спарк". Пробуй.

Только на четвёртый раз у шамана получилось правильно пропеть это злополучное словосочетание. И в том, что оно было пропето правильно, все присутствующие убедились сразу.

Что-то изменилось в шалаше. Словно потянуло откуда-то странным, нездешним сквозняком, холодок побежал по позвоночнику, и каждый ощутил себя маленьким, как в детстве, и смертельно боящимся темноты, в которой таятся чудовищные твари, готовые закогтить и утянуть к себе во тьму, стоит только зазеваться…

Раненый открыл глаза, и всех троих прошиб холодный пот. Саркан смотрел на них холодным, немигающим взглядом ядовитой змеи.