Жуков. Зимняя война

Глава 4

Машина притормозила у ограждения. За ним высился мрачный силуэт здания, из разбитых окон которого все еще валила пыль. У входа стояла пожарная машина и карета «скорой помощи». Ко мне сразу же подошел кряжистый мужик в ватнике, скинул кепарь.

— Бригадир Коркин, товарищ командир, — проворчал он.

— Что тут у вас произошло?

— Да вот… Обвалились перекрытия третьего этажа, мать их… Накрыло шестерых… Разбираем завалы… Четверых уже достали… Двое еще там. Среди них должон быть и прораб Семенов…

Я молча прошел мимо него, направляясь к провалу в стене. Воздух здесь был густым от клубящейся известковой пыли. Внутри царил хаос из деревянных балок и обломков кровли. Слышались стоны и мат, санитары волокли носилки.

— Как это произошло? — спросил я у Коркина, который топал за мною.

— Ну дык, прораб Семенов лично проверял балки. Все было крепко. И вдруг… фуяк. Как по команде.

В этот момент из пыльного облака вышли двое. Один в милицейской шинели и фуражке, второй — в штатском. Милиционер, увидев мои знаки отличия, вытянулся по стойке смирно. Штатский смотрел с любопытством.

— Кто такие?

— Участковый уполномоченный Степанов, товарищ комкор! — отчеканил милиционер.

— Главный инженер стройтреста Поляков, — ответил второй.

— Ну и какие выводы, товарищ главный инженер?

— Пока только предварительные… Здания 1902 года постройки… Возможно, балки не выдержали нагрузки при перепланировке…

— Ладно. Вытаскивайте людей, а потом разбирайтесь…

— Во, уже вытащили! — опять подал голос бригадир.

Из завала и впрямь выволокли два тела. Потащили, за руки за ноги, подальше от здания. Я направился к ним. Участковый, инженер и бригадир поспешили следом. Похоже, бедолагам рабочим уже нельзя было помочь, но лица у них выглядели целыми.

— У вас есть фонарик, старшина? — спросил я.

— Есть, товарищ комкор!

Милиционер вынул из кармана плоский прямоугольный фонарик.

— Осветите лица пострадавших.

Он направил луч фонарика на работяг.

— Коркин, кто эти люди?

Бугор наклонился, всматриваясь.

— Васька Корнеев, плотник, — пробормотал он. — Тимоха Фокин, разнорабочий… Бля… что я бабам их скажу…

— Где прораб?

— Тута должон быть… — развел руками бригадир.

— Командира пожарного расчета ко мне.

Степанов кинулся исполнять. Вскоре ко мне подбежал совсем еще молоденький парень в робе пожарного и в каске.

— Командир отделения Иванов по вашему приказанию явился!

Я отвел его в сторонку, спросил:

— Все завалы разобрали, Иванов?

— Все, товарищ комкор. Обрушение произошло на одном участке, метров тридцать квадратных.

— И вытащили тоже всех?

— Всех, товарищ комкор.

— Ваше мнение, отделенный, почему рухнули балки?

Он помялся, наконец, проговорил, понизив голос:

— Похоже, взрывчатку заложили, товарищ комкор…

— Ясно. Доложите следователю.

Он взял под козырек.

— Разрешите идти, товарищ комкор?

— Идите.

Пожарный вернулся к своим. И в это время подъехала «эмка», из которой вышел какой-то чин в кожаном пальто и шапке «финке». За легковушкой подкатил грузовик, из кузова которого посыпались красноармейцы. Чин направился ко мне.

— Старший майор государственной безопасности Дерюгин, — представился он.

— Комкор Жуков, — ответил я, хотя он наверняка знал, с кем имеет дело. — Поздновато приехали, товарищ старший майор государственной безопасности. Я уже сделал за вас часть работы.

Дерюгин молчал. Видать, не хотел оправдываться перед армейским начальником.

— Пропал прораб Семенов, — смилостивился я. — Среди оказавшихся под завалами он не обнаружен. Пожарные подозревают, что балки не просто так рухнули. Работайте дальше, товарищ старший майор государственной безопасности.

Он хмуро козырнул. Прибывшие красноармейцы внутренних войск НКВД взяли район в оцепление, а я вернулся к своей машине. Ночь на дворе, надо хоть немного поспать. Через пятнадцать минут я уже входил в свой подъезд.

За множеством дел, связанных с укреплением обороноспособности страны и военно-технической модернизацией промышленности, я не забывал о приближающейся Зимней войне. Порой так и подмывало, как в плохих попаданческих романах обратиться к вождю.

«Товарищ Сталин, 26 ноября этого года белофинны обстреляют из артиллерийских орудий советскую деревню Майнила. Прорыв линии Маннергейма обернется серьезными потерями для Красной Армии…» и так далее.

Скорее всего, вождь мне не поверит, но и пассивно ожидать, когда наши бойцы начнут замерзать в финских снегах и гибнуть от «кукушек» я тоже не мог. Понятно, что за оставшиеся недели я не успею добиться поставок нового вооружения в армию.

Мне бы к началу 1941 поспеть. Однако, если что-то не можешь предотвратить, возглавь. Я должен принять командование хотя бы одной из армий. Причем опять же, не сидеть на заднице ровно и не ждать назначения, а действовать.

В политические аспекты я лезть не собирался. Хотя хорошо помню, что писали о советско-финской войне 1939–1940 годов в перестройку да и после тоже. Дескать, Сталин должен был проявить политическую гибкость.

И заключалась она, по мнению некоторых умников, в том, чтобы предложить Финляндии более выгодные условия обмена территориями, типа увеличить размер компенсационных земель в Карелии или предложить дополнительные экономические преференции… Как же, разогнался Хозяин…

Находились умники, которые утверждали, что Майнильский инцидент, который стал формальным поводом для начала войны, мог быть предотвращен, если бы СССР вел более осторожную политику в отношении Финляндии.

Например, отказался бы от создания «Териокского правительства» во главе с Отто Куусиненом, которое наши либерасты называли не иначе, как марионеточным. Вот тогда бы точняк снизилась напряженность и не было бы международного осуждения.

И уж конечно, СССР следовало более внимательно отнестись к возможному вмешательству западных стран, включая Великобританию, Францию и тем более такую мирную страну, как гитлеровская Германия.

Падлы… Если что и следовало бы сделать, это полностью разгромить финскую армию, свергнуть Маннергейма и его фашистскую клику и создать Финскую Народную Республику, в главе с коммунистом Куусиненом.

Однако для этого необходима более тщательная подготовка к войне. Даже после инцидента в Майниле не следовало спешить с началом военных действий, пока не собраны разведданные о местности и финских укреплениях, особенно — о линии Маннергейма.

Провести более раннюю мобилизацию и развертывание войск. Создать численное превосходство. Ведь на начальном этапе войны соотношение сил было примерно равным. Если я правильно помню, у нас было около 185 батальонов, у финнов — 170.

С таким запасом трудно было рассчитывать на успешное наступление. Лишь значительное увеличение численности войск до начала боевых действий могло обеспечить нам решающее преимущество.

Что еще… Следовало адаптировать тактику к условиям театра боевых действий. Лесисто-болотистая местность и, мягко говоря, суровые зимние условия севера требуют особого подхода.

Необходимо активнее использовать лыжные отряды, как это делали финны, и заранее обучить войска действиям в зимних условиях. Также важно улучшить координацию между пехотой, артиллерией и танками. То есть — обеспечить все подразделения радиосвязью.

Заранее решить проблемы с доставкой горючего, продовольствия и боеприпасов. Когда дороги засыпаны снегом, а в лесах бурелом, даже вполне обученные дивизии могут оказаться в оперативном окружении, что чревато разгромом.

Опять же — финские «кукушки» и их лыжные отряды способны нанести значительный урон. Если не обучить заранее красноармейцев и командиров способам борьбы с ними. И обязательно надо использовать маскировочные халаты и улучшить разведку.

Недооценили тогда применение авиации и тяжелой артиллерии. По крайней мере — с начала войны. А зря. Надо было вбомбить укрепления линии Маннергейма еще глубже, смешав финнов с их собственным дерьмом.

Еще надо было более оперативно реагировать и устранять ошибки. И никаких буденовок и шинелей в финских лесах. Полушубки, ватники, шапки-ушанки, валенки — без такой экипировки не выпускать на линию фронта ни одного подразделения.

Я и сам не заметил, как анализируя ошибки прошлого перешел к наброскам плана того, как не допустить их в будущем. Это для меня Зимняя война была горьким прологом к Великой Отечественной. Для других, она еще скрывалась в тумане грядущего.

Токио, загородный дом генерал-майора Катаямы

Генерал-майор Сётаро Катаяма сидел в своем кабинете, уставившись на свиток с каллиграфической надписью «Верность». Свиток висел криво. Он не находил в себе сил поправить его. Отставка. Позорная, тихая, под благовидным предлогом «по состоянию здоровья». Его карьера была окончена. Виски и саке не помогали заглушить горечь.

В дверь постучали. Экономка, испуганно кланяясь, доложила:

— Господин, вас желает видеть капитан Ватанабэ из Кэмпэйтай.

Катаяма нахмурился. Ватанабэ? Фамилия ничего ему не говорила. Человек из военной полиции — последний, кого ему хотелось сейчас видеть.

— Ведите его в гостиную, — буркнул он.

Капитан Ватанабэ, он же Юсио Танака, вошел в комнату с почтительным поклоном. Он был в безупречно выглаженной форме, его лицо выражало подобострастие и легкую скорбь.

— Господин генерал-майор, прошу прощения за беспокойство в столь трудный для вас час, — его голос был тихим и подобранным. — Разрешите выразить глубочайшее уважение к вашей службе.

— Юсио⁈ — изумился генерал-майор. — Но служанка назвала какого-то Ватанабэ из Кэмпэйтай!..

— Сейчас я Синтаро Ватанабэ, дядя. И вы скоро поймете — почему.

— Садитесь, капитан, — взяв себя в руки Катаяма указал на татами. — Чем обязан?

— Я занимаюсь… перепроверкой некоторых дел, связанных с недавними событиями на континенте, — мягко начал Танака. — В том числе, и вашего. К сожалению, мое заключение о несостоятельности обвинений в симпатиях к Западу… не было принято во внимание высшим руководством.

Катаяма фыркнул, наливая себе саке. Рука дрожала.

— Руководству нужны были виноватые. Они их нашли.

— Да, — вздохнул Танака. — Но это несправедливо. Я изучал ваше дело. Вы не проиграли бы то сражение, если бы вас не подвела разведка и если бы вас не бросили без резервов. Вас подставили, господин генерал. Сознательно.

Катаяма медленно поднял на него взгляд. Глаза налились кровью.

— Кто?

— Те, кто сейчас делят ваше место, — Танака снизил голос до конспиративного шепота. — К примеру, генерал Симомура Хосё из оперативного отдела Генерального штаба. Именно его доклад лег в основу обвинений вас в некомпетентности. Он представил ваши оборонительные действия, как трусость.

Танака знал, кого назвать. Старый плут Хосё давно раздражал Катаяму. Поэтому сейчас он брякнул чашкой о столешницу.

— И зачем ты мне это говоришь? Чтобы усугубить мои страдания?

— Нет, господин генерал. Чтобы предложить путь… к восстановлению справедливости.

В комнате повисла тяжелая пауза. За окном шумел ветер.

— Какая здесь может быть справедливость? — с горькой усмешкой спросил Катаяма. — Империя отвернулась от меня.

— Империя… да, — Танака сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание. — Но есть те, кто видит ваши истинные таланты. Кто ценит ваш опыт. Кто считает, что такие люди, как вы, не должны гнить в бездействии.

— Кто это? — подозрительно спросил Катаяма.

— Люди, которые смотрят в будущее, — уклончиво ответил Танака. — Они понимают, что нынешний курс ведет Империю к пропасти. Безрассудная экспансия, союз с немцами… Все это закончится катастрофой. Им нужны умные и опытные военачальники, чтобы… скорректировать этот курс. Изнутри.

Катаяма замер. Он понял. Ему предлагали стать частью антигосударственного заговора. Изменником. Его первым порывом было вскочить и вышвырнуть племянника вон, но генерал-майор не двинулся с места. Вспомнил, что не помог Юсио, когда его подозревали в государственной измене…

Выходит не зря подозревали, но… Этот мальчишка рассчитал точно. Тот, кто предал однажды, предст и дважды и трижды… Предав племянника — родную кровь — неужели же он не предаст тех, кто предал их обоих? И все-таки, как на такое решиться?..

— Ты предлагаешь мне стать изменником, — не столько спрашивая, сколько констатируя произнес Катаяма.

— Я предлагаю вам служить истинным интересам Японии, — поправил его Танака, его глаза смотрели холодно и твердо. — Тем, кто ее погубит, или тем, кто попытается ее спасти? Выбор за вами, господин генерал-майор. Пока еще не поздно.

Танака медленно поднялся и положил на стол перед Катаямой маленький, тонкий конверт.

— Здесь адрес и пароль. Если решите продолжить разговор… приходите. Если нет… — он легонько пожал плечами, — считайте, что меня здесь не было. Я лишь выражал свое восхищение вашей карьерой.

Он поклонился и вышел из комнаты так же бесшумно, как и появился.

Катаяма сидел, не двигаясь, глядя на конверт, похожий на приглашение на похороны. С одной стороны — долг, честь, присяга. С другой — горькая правда, месть и призрачный шанс снова оказаться нужным. Он протянул дрожащую руку и взял конверт.

Подмосковный полигон Спецтехкомитета

«ГАЗ-64» он же «Русский Виллис» резко остановился возле наблюдательного пункта. Я соскочил на землю, поправив фуражку, которою едва не сдуло ветром, так быстро мы мчались по кочковатому полю полигона.

Судя по количеству автомобилей и охраны — Сталин, Берия и Ворошилов уже были на месте. Подняв голову, я увидел как поблескивают пенсне наркома внутренних дел на неожиданно ярком солнце поздней осени.

— Ну что, товарищ Жуков, показывайте свою диковинку, — произнес Сталин, когда я поднялся к вождям на возвышение и доложил о готовности продемонстрировать новинки.

Я кивнул дежурному командиру, что стоял поодаль. Тот взмахнул флажком. Вдалеке послышался нарастающий гул моторов.

— Первый этап — высадка мотопехоты, передвигающейся на бронетранспортерах, — четко доложил я.

Из-за леса выкатили три угловатые машины на гусеничном ходу, оставляя за собой выхлопы.

— Бронетранспортер БТР-1. Десант — 8 человек. Противопульное бронирование. Вооружение — два пулемета, — пояснил я, покуда машины разворачивались. — Десант спешивается для атаки за 50–70 метров от переднего края, под прикрытием собственного огня.

Люди в камуфляжных комбинезонах, бронежилетах и стальных шлемах нового образца быстро покинули машины, залегли, ведя плотный огонь.

— Стрелковое вооружение — самозарядные винтовки Токарева и пистолеты-пулеметы Дегтярева, — продолжал я комментировать происходящее. — Повышает плотность огня в ближнем бою.

Я снова кивнул дежурному и тот подал сигнал ракетницей. В воздух взвилась зеленая ракета.

— Атака.

Цепь поднялась в рост и пошла вперед, перебежками, прикрываясь дымовой завесой, которую поставили минометы. Действия были отработаны до автоматизма. Не зря я их гонял, вспомнив свою — не Жукова — десантную молодость.

— Второй этап — действия штурмовой группы.

Новая группа, в усиленных бронежилетах и с ранцевыми огнеметами, под прикрытием танков начала штурм макета долговременной огневой точки. Саперы подорвали надолбы, огнеметчики подавили амбразуру, после чего гранатометчики добили ее.

Все заняло менее пятнадцати минут. Когда утих грохот, а пороховой дым унесло в сторону колхозных полей, Хозяин повернулся ко мне. По лицу его трудно было понять, как отнесся к этим показательным выступлениям.

— Скорость… хорошая скорость, — произнес он, выжидающе глядя на меня. — И сколько стоит обучить и экипировать одного такого красноармейца?

— Втрое дороже, чем красноармейца образца нынешнего, тридцать девятого года, — так же прямо ответил я. — Но его боевая эффективность выше вшестеро. И он с большей вероятностью останется жив, чтобы передать свой опыт новичкам.

Сталин медленно достал из кармана трубку, начал набивать ее табаком.

— Вшестеро… — задумчиво протянул он. — А промышленность потянет такие расходы?

— Потянет, — уверенно сказал я. — Если перевести на новые стандарты не всю армию сразу, а гвардейские и ударные части. Они станут кулаком, который проламывает любую оборону. Остальные войска будут развивать успех.

— Посмотрим вблизи, — сказал Сталин и принялся спускаться на асфальтовую площадку перед НП.

Я отдал приказ сигнальщику. Один их бронетранспортеров двинулся нам навстречу, а следом за ним бегом кинулся десант. Выглядело это несколько угрожающе. Краем глаза заметил, как напрягся Власик.

Когда БТР остановился и экипаж, выскочил из кабины, вытянувшись в струнку, вождь медленно обошел машину, постучал костяшками пальцев по броне. Прислушался к отзвуку, усмехнулся в прокуренные усы.

— Тонковато…

— Толщина достаточная, товарищ Сталин, для защиты от пуль и осколков. Главное — мобильность.

Он перевел взгляд на бойцов, что успели построиться вдоль бордюра. Лица в пыли, усталые, но веселые. Внимание Хозяина привлек разгрузочный жилет одного из красноармейцев.

— Это что за вещь?

— Разгрузочный жилет. Шесть магазинов к ППД, четыре гранаты, аптечка, — пояснил я. — Руки свободны, вес распределен.

Сталин молча потрогал ткань, затем указал на шлем красноармейца.

— И это… не похоже на наши старые каски.

— Новая каска СШ-40. Лучше защищает и довольно удобна.

В это время подошла вторая группа — штурмовики в брониках.

— Противопульные жилеты, — сказал я, видя вопрос в глазах вождя. — Для штурмовых групп.

Сталин подошел к одному из бойцов, осмотрел его СВТ-40.

— Самозарядная… — спросил Хозяин. — А надежность?

— Выше, чем у винтовки Мосина. И скорострельность втрое.

Сталин чиркнул спичкой и неторопливо раскурил трубку, которую держал в руке не подожженной.

— Кулак… — пробормотал он, выпустив струйку дыма. — Ладно. Готовьте предложения на серийное производство. Будем ковать кулак.

Он развернулся и пошел к машинам. Ворошилов, бросивший на меня злой взгляд, поплелся за ним. Берия задержался на секунду.

— Поздравляю, Георгий Константинович, — тихо сказал он. — Хозяин доволен. Теперь дело за малым, передать эти игрушки промышленности.

— С вашей помощью, Лаврентий Палыч, — сказал я.

Нарком кивнул мне и направился догонять вождя. Я молча смотрел им обоим вслед. Первый раунд был выигран, но впереди была главная битва — заставить всю военную машину страны работать по-новому. И на это оставалось все меньше времени.