Генерал темной властелины

Глава 18

У крепости своё стрельбище наличествовало. Сооружённое за пределами каменных стен, хотя сооружать, собственно, особо ничего и не сооружали. Просто проделали широкую, метров пятьдесят и в полтысячи длиной, просеку в тайге, расчистили, оборудовали наспех рубеж. И на этом всё.

Стрельбы здесь организовывали для солдат, коих в крепости было изрядное количество, не одним же официрам, а всем, окончившим магическое боевое училище, сразу присваивалось звание подпоручицы, служить. Имелся у гарнизона и приличный арсенал, в основном из достаточно современных трёхлинейных винтовок с магазином на пять патронов, и револьверов для унтеров и фельдфебельш, но хватало и старых систем.

Спустя пару дней её императорскому высочеству загорелось посмотреть на мои стрелковые навыки, и она приказала всё организовать для стрельб, и заодно провести это в форме соревнования, где со мной должны были свои навыки показать солдаты гарнизона.

Меня туда привела сестра, которую временно назначили моей сопровождающей, правда, мы там оказались слегка заранее, поэтому увидели с десяток проштрафившихся солдат в длиннополых шинелях. По команде широкогрудой и крутобёдрой фельдфебельши они поражали стоявшие метрах в ста мишени весьма оригинальным способом: бегали от рубежа открытия огня до неё с примкнутым штыком. Добегали, кололи, после чего вновь прибегали обратно. Фельдфебель дожидалась, когда все займут рубеж, командовала, и те вновь бежали до мишени.

— Это что у вас за бег с препятствиями? — поинтересовался я у Вики, кивая на фигурки с ружьями.

Но та только пожала плечами, по-видимому, не особо вникая в то, чем занимаются в армии неодарённые. Ответила без особой охоты:

— Наверное, стреляют плохо. Вот их через ноги и учат.

Ну, понятно, отношения у одарённых к неодарённым всегда этакие, снисходительно-презрительные. Особенно у ставших полноценными официрами. Всё же только пришедшую в войсках в звании подпоручика воспринимают несколько иначе, звание такое, конечно, не рядовое, потому что одарённую рядовой назвать совсем неприлично, но и в число официр таких выпускниц училищ записывать не торопились. В общем, этакая ни рыба, ни мясо, которое после училища ещё учить и учить. А вот уже когда послужила, вникла и была признана достойной вышестоящими командирами, да ещё если и ранг подняла, вот тогда добро пожаловать в официрское собрание с полным правом.

Что же касается неодарённой части армии, то здесь самым высшим званием было фельдфебель — командира роты. В подчинении у неё были так называемые унтер-официры, которые занимали должности от командиры взвода до командиры отделения. Ну, а батальоном командовала уже одарённая в ранге майоры. Выше фельдфебели неодарённые подняться не могли, разве что в особых случаях, при уходе на пенсию, заслуженным ветеранам могли присвоить звание обер-фельдфебели, подчёркивая заслуги перед короной, с соответствующей доплатой к пенсии.

Тут, наконец, беготня закончилась, унтерши быстро угнали провинившихся солдат обратно в гарнизон, а к рубежу вышла представительная компания из её императорского высочества и целого сонма гарнизонных офицеров. Про ближний круг я даже не упоминаю. В итоге вскоре у нас на рубеже уже кучковались два десятка представительных дам в погонах, отчего Вика слегка заробела и вытянулась.

Я вытягиваться не стал. Ну, а что мне? В гражданском платье, в число военнообязанных не вхожу. Эдакое лицо вольноопределяющееся. Разве что вид слегка портила торчащая из подмышки рукоять револьвера в наплечной кобуре. Она, собственно, больше всего внимания и привлекала. Я ещё раньше, на первом допросе, заметил интерес жандармки к моей придумке по скрытому ношению. А теперь видел, как её обсуждают негромко и другие официры гарнизона. Всё же в армии использовалась чисто поясная кобура, цепляемая на ремень сбоку, либо вообще висящая на шее и болтающаяся в районе пупка. Таким щеголяла как раз фельдфебель.

Тут прибежали ещё солдаты, быстро устанавливая на рубеже столы и суетливо выкладывая на них рядками ружья с отдельно собранными по пять патронов обоймами. Вдоль рубежа выстроился ещё десяток рядовых, включая пару унтерш, и раздававшая команды фельдфебель на прямых ногах метнулась к командире гарнизона, громко докладывая:

— Ваше высокоблагородие! Команда гарнизона для проведения соревнований по стрельбе построена!

— Вольно, — произнесла полковница.

После чего повернулась к великой княжне и доложила уже ей:

— Ваше императорское высочество! К проведению соревнований готовы!

— Замечательно, — кивнула та.

А затем, бросив на меня взгляд, с добродушной улыбкой добавила:

— Только от себя выставлю ещё одного участника. Княжич Деев, — она кивнула в мою сторону, — тоже покажет нам свои умения.

Официры гарнизона вновь переглянулись, а я подошёл, склонился в поклоне, произнёс:

— Благодарю, ваше императорское высочество, за оказанное доверие! Готов показать всё, на что способен!

Ольга заулыбалась сильнее, а полковница, сделав для себя какие-то выводы, коротко склонила голову:

— Ваше сиятельство.

На что я немедленно также уважительно отозвался:

— Ваше высокоблагородие.

— Ну что, приступим? — хлопнула в ладоши великая княжна. — Предлагаю сначала отстреляться нашим солдатам. Ну, а затем уже, так сказать, на десерт выступит княжич.

— На сладкое, — послышался чей-то ехидный шепоток из официрской толпы.

И лёгкий хохоток прошёл по рядам, впрочем, тут же замолкший после грозного взгляда полковницы.

А первая из солдат уже вышла к столам, с нарочитой старательностью снаряжая винтовку, вскинула её, прицеливаясь. Один выстрел, второй. Следившая за ней в бинокль фельдфебель только довольно кивала, отмечая удачные попадания. Отстрелявшись, солдата быстро сбегала до мишени, принеся которую, тут же карандашом обвели попадания. Мишень была стандартная: грудной силуэт с концентрическими кругами, где за попадание в центр давалось десять баллов, и по концентрическим окружностям, соответственно, чем дальше от центра, тем меньше. Расстояние было стандартное, сто метров, и для подобной дальности результат весьма недурный: две пятёрки, семёрка и тройка с однёркой. Все чуть ниже центра.

— В следующий раз бери выше, — тут же наставительно произнесла фельдфебель.

Следом также отстрелялись и остальные, примерно показывая одинаковые результаты. Затем подошла моя очередь.

— Княжич.

Я увидел, как её высочество продолжает улыбаться, глядя на меня. Подошёл к столу, взял винтовку. Открыв затвор, вставил обойму, силой вдавливая в магазин патроны. Вновь затвор закрыл, досылая патрон. А затем, чуть пошире расставив ноги, наклонился, локтями упираясь в стол. Сзади тут же послышалось невнятное покашливание, которое, впрочем, быстро прекратилось. А я, вжав ружьё прикладом в плечо, прикрыл глаза, стараясь ощутить оружие. А затем, уперев взгляд в мишень, плавно выжал на спуск. Выстрел. Не пытаясь даже понять, куда именно попал, восстановив состояние концентрации, нажал второй раз, третий, четвёртый и в конце пятый. Положил винтовку с опустевшим магазином и посмотрел на наблюдавшую в бинокль фельдфебеля.

— Что-то я не пойму, — неуверенно произнесла та, то отнимая бинокль от глаз, то снова вглядываясь.

— Ну-ка, Петрова! — дёрнула она одну из солдаток. — Принеси мишень.

Та быстро сбегала, и вскоре на стол лёг лист бумаги с одним единственным отверстием ровно по центру мишени.

Официры с полковницей и великой княжной, подошли ближе, разглядывая, затем командира гарнизона, с сомнением на меня взглянув, спросила:

— Всего одно попадание?

— Нет, — возразил я, — пять попаданий в одно.

Вслух недоверие она не высказала, но я всё понял по взгляду, поэтому залез в карман, нашарив мелочь, и высыпал монеты на стол. Пальцем выбрал самые мелкие, в копейку достоинством, и попросил фельдфебельшу:

— Будьте любезны, пусть закрепят их на мишени.

— Фельдфебель, — скомандовала полковница, — действуйте.

Та, не став передоверять рядовым, сама, схватив монеты со стола, дошла до деревяшки, на которую мишень крепилась, и, расщепив её остриём ножа, вставила все пять монеток в расщеп. Вернулась на рубеж, а я, вставив обойму, зарядил в магазин новую пятёрку патронов.

— Фельдфебель, — внезапно вновь дёрнула подчинённую командира гарнизона, — из твоих кто-нибудь сможет попасть?

— Выше высокоблагородие, не могу знать, не проверяли, — громко ответила та, но затем уже тише, с некоторым смущением, добавила, — но вряд ли, если только повезёт.

Да, пожалуй, для обычного стрелка с открытого прицела только на везение и уповать. Но я ещё дома понял, что могу чувствовать ствол, буквально ощущать, как и куда ляжет пуля. Это требовало концентрации и, неожиданно, маны, хоть я и не понимал, куда она расходуется, потому что заклинаний никаких не творил. И вне тела она не утекала, будто мой организм сам её потреблял, как пищу.

Вновь встав в стойку и оперевшись на локти, я выкинул из головы все лишние мысли. Поле зрения сузилось, а малюсенькие кружки монет, которые фельдфебель в спешке засунула в деревяшку чуть ли не наполовину, стали необыкновенно чёткими.

Плавно потянул спуск — выстрел!

— Есть! — воскликнула ротная, когда первую монетку снесло.

А я, внезапно поймав кураж, выпустил оставшиеся четыре пули друг за другом с секундной задержкой.

— Есть, есть, есть, есть, — как автомат повторяла фельдфебель, а в конце, опустив бинокль, только и смогла выдохнуть в совершеннейшем ошеломлении, — твой бать!

Официры за моей спиной вновь зашептались, а я, выпрямившись и положив винтовку, повернулся к великой княжне и чуть поклонился.

— Ну что скажете, дамы? — поинтересовалась у сопровождающих та.

— Кхым, ваше высочество, — полковница покрутила шеей затем выразила общее мнение окружающих, — и где вы только нашли этакого стрелка?

— А за порталом, — довольно прищурилась та, — княжич там в одиночку отстреливал тварей.

— Экий… храбрец, — слегка ошарашено протянула командира гарнизона, явно изначально собираясь произнести что-то другое, не совсем приличное, — и как только выжил?

«А ничего у них секретность соблюдается, — подумал я, глядя как гарнизонные официры на меня вылупились, — получается, никто из группы зачистки, что были с великой княжной, про меня ничего не сказал».

— А княжич ещё нам не всё показал. Продемонстрируй, Святослав.

Я с готовностью выхватил револьвер, привычно зарядил пулю и, найдя взглядом бесхозное бревно метрах в пятнадцати от нас, пальнул, почти не целясь. Не стал мудрствовать, поэтому плетение было простое, огненного шара. Громыхнул взрыв, полетели щепки, и женщины негромко, но впечатлённо загомонили.

— А с винтовки? — наклонила голову чуть вбок великая княжна.

— Не пробовал, — честно признался я, — но результат может быть сильнее, скорость пули выше, и форма другая.

— Ну так попробуй, — тут же предложила она, и я, убрав револьвер в кобуру, взял снова трёхлинейку.

Зарядил одним патроном, вскинул к плечу, но в тоже бревно целиться не стал, взял на мушку отдельно стоящую сосну с краю стрельбища, до которой было метров тридцать.

Выстрел. И да, я был прав. Жахнуло сильнее, раза в три, полметра ствола буквально разнесло, и оставшееся без опоры дерево сначала со стуком вонзилось размочаленным концом в землю, а затем, с шумом и треском ломаемых веток, рухнуло окончательно.

— Ваше императорское высочество, — полковница облизнула сухие губы, сглотнула и произнесла, — очень э-э, впечатляет. Сила удара на уровне Колдуньи, и это один мужчина с ружьём.

— Вот и я о том же, полковница, — Ольга была довольна, как объевшийся сметаны кот, — а если таких будет не один?

Тут внезапно среди официр разгорелся нешуточный спор. Негромкий, но весьма жаркий. И, взглянув туда, великая княжна махнула рукой и приказала:

— Так, я смотрю, появились вопросы? Готова тоже поучаствовать в обсуждении. Капитана, вы что-то хотели сказать?

— Ваше императорское высочество, — означенная официра замялась, но затем, чуть неприязненно на меня взглянув, всё же произнесла, — у нас и так есть Колдуньи, зачем нам подобный эрзац-заменитель? Тем более мужчина?

— А мужчина, по вашему, не человек? — немедленно отреагировал я.

Ольга покосилась на меня, но промолчала, давая мне возможность высказаться. Впрочем, совсем субординацию нарушать я не стал, обратился к ней:

— Ваше императорское высочество, разрешите отвечу.

— Разрешаю, — милостиво кивнула та.

— Вся разница в дальности, — я положил ладонь на ружьё, — вот вы со скольки метров попадёте огненным шаром в ростовую мишень?

Капитана задумалась, поэтому вмешалась полковница:

— Стандартная дистанция пятьдесят метров, но, фактически, вполне возможно и с сотни метров. Но если цель будет неподвижна, на такое расстояние шар летит почти две секунды, велик шанс, что противник сможет уклониться.

— А я попаду с трёхсот, — чуть растянул губы в улыбке я, — а при хорошей видимости и с полукилометра. При этом пуля летит в несколько раз быстрее, почти в десять, если быть точным, и её не видно. А ещё вспышку выстрела заметить сложнее, и стрелять я могу лёжа, замаскировавшись. Хватит столько аргументов?

— Пожалуй, хватит, — усмехнулась великая княжна, — уел, княжич, как есть уел.

— А теперь всех прошу в крепость, — поспешно заявила командира гарнизона, — по случаю проведения соревнований, организован лёгкий банкет.

— Пошли, — толкнул я в бок сестру, когда официры, оживившись в предвкушении выпить и закусить, дружно потянулись за шагавшей первой великой княжной, — а то всё съедят до нас.

— Слава, боязно как-то, я простая поручица, а там всё командование и её высочество.

— И что? Банкет по случаю соревнования же, а победитель в нём всяко я. Значит присутствовать имею право. А ты моя сопровождающая и одного отпустить не можешь. Поэтому пошли давай. Я уже проголодался.

И вновь в покоях великой княжны сидели камер-фрейлина и жандарма. Ольга, привычно полулежа с бокалом в руке, посмотрела на помощниц, затем произнесла:

— Докладывайте, полковница, что удалось узнать по нашему делу?

— Ваше высочество, пришлось подключать армейские подразделения, организовывая широкий поиск, но на вторые сутки портал нашли в Голодной степи в Туркестане. Возле портала было уничтожено несколько слабых тварей, сильных не наблюдалось. Дирижабль тоже обнаружили. Судно сильно повреждено, практически уничтожено, по предварительным оценкам экспертов, поработала какая-то крупная тварь, вполне возможно, что и Химера. Также найдены останки трёх человек, скорее всего, членов экипажа.

— А что воевода?

— Воевода рода Деева тоже была обнаружена. Живой, но в критическом состоянии. В настоящий момент находится в лечебнице, пока в состоянии комы. Целители ничего не обещают, но пока прогноз умеренно положительный. Возможно, скоро получится вывести из комы и узнать её версию событий.

— Хорошо, — кивнула великая княжна. — Что ж, ладно, с этим понятно. Матери княжича сообщили?

— Так точно, — кивнула жандарма. — Княгиню предупредили о местонахождении сына. Обещала как можно быстрее вылететь к нам.

— Зачем?

Этот простой вопрос на секунду поставил полковницу в тупик, но та всё же ответила:

— Ну, чтобы она могла его забрать домой.

— Княжич совершеннолетний, вполне дееспособный и, скажем так, весьма самостоятельный молодой человек, — произнесла Ольга, внимательно глядя на сотрудницу охранки.

Та чуть нервно сглотнула и осторожно заметила:

— Но, Ваше высочество, все же род в лице его матери имеет право определять судьбу своего члена…

Под пристальным взглядом великой княжны голос жандармы становился всё неувереннее и неувереннее, пока не заглох окончательно. Не выдержав, женщина, воскликнула:

— Ваше высочество, но так не принято, чтобы неженатый мужчина благородного сословия находился где-то вне дома без старшей родственницы. Это же неприлично!

— Думается мне? — лениво заметила Ольга. — Сам княжич об этом несколько иного мнения.

— Да кто бы его… — начала было полковница, но тут же замолчала, увидев что-то во взгляде великой княжны.

— Значит так, найдите и сообщите княгине, что пока ей приезжать нет необходимости. Княжич Святослав будет находиться при мне. Ну, а уж я, хоть и не старшая родственница его рода, но, как члена императорской семьи, вполне могу сама за ним присмотреть.

— Ваше высочество, — осторожно вмешалась камер-фрейлина, — вы, конечно, можете так сделать, но подумайте, какие слухи могут пойти, и как это может сказаться на репутации самого юноши. В глаза, конечно, ничего не скажут, но слухи могут пойти, что он…

— Ну же, — опасно заулыбавшись, поторопила помощницу Ольга. — Договаривайте. Будут говорить, что он мой любовник? Или, как это в армейской среде любят говорить, ППМ — походно-полевой муж? Так?

Камер-фрейлина и жандарма переглянулись и осторожно кивнули.

— Примерно так, Ваше высочество. Вы же сами знаете, людям только дай повод посплетничать. Даже если ничего не будет, всё равно будут считать, что было.

— Ну что же, вижу, что есть некая проблема. Впрочем, пожалуй, её можно решить. Я так понимаю, княжич не соврал, что его отправляли в Пажеский корпус?

— Так точно, — облегчённо кивнула жандарма. — Княгиня подтвердила. И из Петербурга на запрос тоже пришёл положительный ответ. Княжича ожидали для включения в списки будущих пажей.

— Ну, значит, так тому и быть. По регламенту каждой члене императорского рода положено иметь сопровождающего пажа. Я же не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, Ваше высочество, — кивнула камер-фрейлина. — Правда, это больше относится к приёмам во дворце.

— Ну, какая разница, во дворце или не во дворце? — отмахнулась Ольга. — Значит, будем считать, что княжич Святослав находится в моей свите в качестве пажа. Отправьте все документы в столицу на назначение его на эту должность.

— Но он ведь даже не прошёл соответствующее обучение!

— Всё, что мне нужно, он знает и так, а остальное выучит в ходе службы.

После чего великая княжна холодно прошлась взглядом по помощницам, отчего те слегка оробели.

— И на этом вопрос считаю закрытым. Вам ясно?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! — гаркнула жандарма, вновь подскакивая.

А камер-фрейлина склонилась в глубоком поклоне.

— Ну, тогда свободны. И пригласите княжича ко мне.

Вызов к великой княжне был, с одной стороны, неожиданным, но с другой — вполне ожидаемым, потому что никто, кроме неё, не мог мне ничего внятного о моей дальнейшей судьбе сообщить. Я был почему-то уверен, что она этот вопрос не отдаст на откуп чиновницам, а будет решать сама. Уж точно не после того, свидетелем чему она была на стрельбище. Поэтому, заведённый в её покои адъютаной, я немедленно склонился в традиционном поклоне:

— Ваше Императорское Высочество! Рад вас видеть.

Адъютана немедленно помещение покинула, закрыв за собой дверь, и мы остались с царевной вдвоём.

— Проходи, Святослав, располагайся.

Великая княжна, развалившись на козетке, внимательно наблюдала, как я прошёл к небольшой канапке с резными ножками и фигурной спинкой напротив, но стоило мне коснуться подлокотника рукой, как тут же покачала головой и похлопала по креслу, что стояло прямо возле неё:

— Нет! Сюда!

— Как скажете, Ваше высочество, — не стал спорить я и присел.

А та, с видимым удовольствием пройдясь по моей фигуре взглядом, заявила:

— Смотрю я на тебя и думаю, какой необычный мальчик мне попался. Любой другой, останься мы вот так вдвоём, уже давно бы краснел и смущался, а ты нет. Такой спокойный, такой уверенный в себе. Знаешь, по тому, как человек сидит, по его позе, о нём многое можно сказать. Вдобавок, красивый, прекрасно сложенный и такой талантливый. Представляю, как будут завидовать твоей жене.

— Не спешу, Ваше высочество, — немедленно отреагировал на провокационный вопрос я.

— А почему так? Нет подходящих кандидатур?

— Я бы сказал, нет подходящего настроения, Ваше высочество. Честно признаюсь, мне не хотелось бы заниматься домашним хозяйством и всем тем, что считается для мужчин империи правильным времяпрепровождением. Домохозяин — это совсем не то, кем я бы хотел быть.

— И кем же ты хотел быть? — вновь с интересом спросила великая княжна.

— Генералом, Ваше высочество.

Ольга не стала смеяться, как, возможно, сделала бы на её месте любая другая женщина, скорее, многообещающе задумалась.

— И как же ты собираешься добиваться этого звания? — она чуть прищурилась, а её левая рука словно невзначай легла на подлокотник моего кресла совсем рядом с коленом.

— Службой, — я посмотрел ей прямо в глаза, — дайте мне подготовить хотя бы десяток парней, и я навсегда изменю правила ведения войны.

— Даже так? — ладонь великой княжны соскользнула с подлокотника, а сама она, встав с козетки, задумчиво остановилась у окна.

— Святослав, подойди.

Я поднялся тоже, замер рядом, наблюдая, как по плацу маршируют солдаты. Слышались грозные окрики фельдфебели, кто-то путался, сбиваясь с шага. Молодое пополнение и вовсе с привязанными пучками сухой травы к голенищам сапог шагало под «Сено-солома» строгой унтер-официры.

— Служба, мой дорогой княжич, это не только стрельбы и бой с противником. Даже, я бы сказала, не столько, сколько каждодневная рутина из шагистики, нарядов, обходов и охраны периметра зоны. А ещё стройка, прокладка дорог, возведение укреплений — это тоже всё силами наших солдат. Армия — это в первую очередь устав и порядок. Исправная солдата ведёт себя честно, трезво, порядочно, верна своей государыне, знает твёрдо артикулы, послушна начальницам, содержит себя и амуницию во всегдашней чистоте и исправности, умеет правильно стоять, равняться, ворочаться, маршировать и ружьём своим действовать. Знает имена всех своих начальниц, сроки всем вещам, сколько получает жалованья и провианта, притом должна быть бодра и расторопна.

Царевна повернулась ко мне, глядя с лёгкой материнской улыбкой:

— И ни слова про боевые действия, понимаешь? Да, армия нужна для войны, но война и походы — лишь десятая часть того, что является службой. Смогут эти твои парни с таким, — она кивнула в сторону плаца, — справиться? И ты объяснить им, для чего и зачем они это делают? Чтобы стать генералом, мало уметь всё самому, и мало уметь учить этому других, тут нужно уметь всё это организовывать.

— Я справлюсь, — коротко ответил я.

Пять сотен лет опыта вполне хватало, чтобы говорить об этом с уверенностью. Впрочем, озвучить это вслух я не мог, и со стороны вполне можно было подумать, что я так уверен просто потому, что ни разу не пробовал.

— Ну что ж, — заметила после недолгой паузы великая княжна, — по крайней мере, я вижу в тебе решимость. А значит, что-то да выйдет. Ладно, мой дорогой княжич. Будут тебе десять парней.