Фурия Капитана

Глава 52

— Если ты убьёшь меня сейчас, — тихо сказал Арарис, обращаясь к Наварис, — об этом никто никогда не узнает.

Стройная, как лезвие меча, женщина уставилась на Арариса своими тусклыми глазами.

Потом она пожала плечами.

— Ничего, переживу.

Исана мгновенно почувствовала, какое решение убийца приняла, и ощутила вспыхнувшую в Наварис безумную, жуткую радость, когда она повернулась к Арарису и занесла меч.

— Нет! — крикнула Исана, тщетно пытаясь порвать верёвки.

И тут земля затряслась.

Наварис пошатнулась и протянула руку, чтобы схватиться за центральную опору палатки и удержаться от падения. Палатка с одной стороны обвисла, и её клапан раскрылся, показав зловещие сумерки снаружи.

Земля продолжала содрогаться, и Исана слышала, как падают и сталкиваются камни. Где-то на заднем плане гремел резкий мужской голос, произнося яростную речь.

Наварис с сердитым удивлением огляделась вокруг и побрела к выходу из палатки по продолжающей трястись земле, её взгляд метался из стороны в сторону.

Исана ощутила исходящее от Арариса чувство досады, которое, должно быть, вызвало выражение недоверия на её лице, и только потом услышала доносящийся снаружи пронзительный свист.

Свист сменился тем, в чём Исана узнала боевой клич маратов, и палатка вокруг них была внезапно сорвана. Исане пришлось склонить голову к одному плечу, чтобы её не зацепило канатом.

Палатка улетела, Исана успела лишь увидеть, как два длинноногих маратских скакуна, несущих всадников-варваров, галопом мчатся прочь, волоча за собой палатку.

В небе горел красный свет, отбрасывая тени, которые казались какими-то неуловимо неправильными для захода солнца, пока Исана не поняла, что они были не с той стороны.

Красноватый свет заката разливался на западе. А этот свет исходил почти строго с юга.

Китаи появилась из тени позади полуразрушенного каменного здания.

Девушка-марат была одета так же, как когда Исана видела её в последний раз, и держала в руках тот же мощный маратский лук, в комплекте со стрелами с острыми, как бритва, наконечниками из блестящего чёрного камня.

Наварис тоже её заметила, спокойно подошла к Исане сбоку и прижала меч к горлу стедгольдера.

— Китаи, — выдохнула Исана.

— Добрый вечер, — весело поздоровалась Китаи. Она внимательно посмотрела на небо на юге, затем повернулась к Наварис. — Ну и что ты собираешься делать дальше?

Наварис настороженно повернула голову в сторону и остановила пристальный взгляд на Китаи.

— Я полагаю, что ты не знаешь. Я тоже не знаю, что там такое происходит, — сказала Китаи. Она покачала головой, а потом указала одним концом лука на Исану. — Оставь их обоих и убирайся, Наварис из Фригии, или ты умрёшь.

Рот Наварис дернулся в небольшой ухмылке.

— Да, — согласилась Китаи, — ты, вероятно, сможешь остановить мою стрелу. Но сможешь ли ты остановить двадцать?

Скрутив губы она трижды крикнула, подражая птице и тени зашевелились, явив воинов Маратов в кожаной броне, поднимающихся из укрытий.

Каждый из варваров держал лук как у Китаи и у каждого была наложенная на тетиву стрела с каменным зазубренным наконечником.

— Стрелы с каменными наконечниками, Наварис, — сказала Китаи, ее голос был ровным и лишенным злобы. — Со всех сторон. Нет способа увидеть их все. Без металла, который ты бы могла почувствовать.

Выражение Наварис стало отсутствующим. Ее глаза метались вокруг, изучая ситуацию.

— Уходи, — повторила Китаи.

В это же время двадцать воинов-маратов натянули свои луки. Натянутые плечи луков скрипели подобно старому сараю в плохую погоду.

Наварис не отступала:

— Если вы будете стрелять, я убью ее прежде, чем умру сама.

— Да, — ответила Китаи терпеливо, — вот почему я не стреляла в тебя. До сих пор. Уходи.

— Если я от нее отойду, что помешает тебе меня убить?

— Твоя смерть мне не принадлежит, — сказала Китаи, — мы бросали монету. Я проиграла.

Брови Наварис приподнялись.

— Иди, — вымолвила Китаи, она подняла голос, для присутствующих маратов, по-видимому. — Ни я, ни кто-либо из моих не будет тебе вредить или мешать уйти.

Наварис обдумывала это секунду.

Одно веко дернулось несколько раз и Исана почувствовала головокружение от разнообразия и дезориентацию от интенсивности резко нахлынувших эмоций.

Наварис испытывала ужас, презрение, радость, жажду, вожделение и огромное удовлетворение, все это одновременно, все смешалось в ее мыслях.

Исана могла ощутить барьер воли, сдерживающий этот яростный ураган эмоций.

Этот барьер дрожал, подобно земле у их ног, но не ломался. Бесформенная, бесцветная масса воли внезапно обволокла сильные чувства и они исчезли в пустоте, которой была Наварис из Фригии.

Женщина опустила свой клинок, кивнула головой и стала удаляться от кольца лучников маратов быстрыми, тихими шагами, как только красный свет стал исчезать с неба.

Китаи двинулась в строну Исаны и встала на колени около нее. Глаза маратской женщины никак не отреагировали на уход Наварис. Как только она ушла, Китаи взяла нож и пробормотала:

— Бешеная сука.

Она освободила Исану и Арариса от их пут и поднялась.

— Скорее, — сказала она. — Нет времени.

Арарису неуверенно удалось встать на ноги, но Исана не сумела. Ее конечности были связаны за спиной тугим узлом, когда она попыталась, к своему смущению она нашла себя неспособной стоять.

— Помогите ей.

Китаи хлопнула и Исана обнаружила себя между двумя мускулистыми маратскими всадниками, по одному под каждой рукой. Китаи издала нетерпеливый звук и они двинулись через руины.

Арарис заковылял следом за ней, а Исану её носильщики почти потащили, мимо ближайшего полевого госпиталя, её ноги волочились по земле, онемевшие пальцы покалывало.

Боль и страх раненых хлестнули её, словно покрытая инеем кожаная плеть.

Исана старалась отгородиться от этих чувств, сосредоточив внимание на окружающей обстановке, пока они проходили мимо лазарета. Красный свет в небе почти потух, и на южном горизонте теперь виднелась только тусклая тёмно-красная полоса.

— Китаи, — спросила Исана, — где мы? И как ты здесь оказалась?

— На руинах возле Мастингса, — коротко ответила Китаи. — Родственники сестры моей матери спустили мне веревку в темноте. Меня послали найти вас.

— Зачем?

— Очевидно, чтобы помешать Арносу использовать вас в качестве заложников в борьбе против Октавиана.

— Китаи! — выдохнула Исана.

Китаи пожала плечами.

— Они все теперь об этом знают, Исана. Прямо сейчас, мой алеранец заявляет о себе и вызывает Арноса на юрис макто.

— Что? — воскликнул Арарис. Ужас исходил от него тошнотворным облаком.

— "Юрис макто", — серьёзно сказала Китаи. — Дуэль, это означает "испытание кулака". Хотя это и не является буквально кулачным боем. Я всё ещё не понимаю, почему ваши люди говорят о вещах, называя их именами чего-то другого. Это безумие.

— Я знаю, что такое юрис макто.

— Арарис, — спросила Исана, её голос дрожал. — Что случилось?

— Он бросил вызов, — Арарис сплюнул. — О чём он думает?

— Я не понимаю, — сказала она. — А ты не можешь сражаться вместо него? Заменить его на поединке?

— Нет! — почти прокричал Арарис. — Он бросил вызов. Он не может выставить другого бойца вместо себя. Он должен участвовать в поединке лично, или закон не признает его результат действительным.

— Тави не может выставить бойца вместо себя? — Исана почувствовала, как внизу её живота похолодело. — Но Арнос может.

Она задрожала.

— Великие фурии. Наварис будет его бойцом.

Арарис сплюнул в строну:

— Это то, что она сделает.

— Я говорила ему, чтобы он позволил мне урегулировать это, — сказала Китаи. — Но после побега из одной тюрьмы и вызволения Варга из другой, внезапно алеранский закон стал снова важным.

Чувствительность стала возвращаться к ногам и ступням Исаны, она отпустила своих помощников и продолжила идти самостоятельно.

— Его скорее всего ранят, Арарис?

— Ранят? — Арарис покачал головой. — Бой до смерти.

Исанна остановилась и уставилась на Арариса:

— Сможет он побить ее?

Арарис сжал кулаки, разочарование и беспокойство исходило от него, подобно жару от костра.

— Арарис, — взмолилась она тихо.

Сингуляр промолчал, и Исана знала почему.

Она бы узнала, если бы он солгал.

Китаи вела Исану и Арариса к палатке командира Первого Алеранского, которая по традиции находилась в квартале капитанов.

Она выглядела так, словно ее возводили в большой спешке, некоторые из ее веревок были натянуты слишком слабо. Внутри не было ничего кроме магического светильника, складного стула и скатки.

— Думаю, я знаю, что вы хотите ему сказать, — тихо сказала Китаи. — Думаю, вы знаете, что он не станет слушать.

— Я всё равно буду говорить с ним.

Китаи нахмурилась, но кивнула:

— Я понимаю.

Затем она вышла.

Она вернулась через несколько минут вместе с Тави, и высокий юноша немедленно обнял Исанну.

— Слава великим фуриям, вы оба в порядке, — сказал Тави.

Исана тоже прижалась к сыну:

— И ты.

Палатка приоткрылась и появился Эрен, несший футляр с письменными принадлежностями. Он со звоном положил его, открыв футляр, и достал чернильницу, перо и несколько листков бумаги.

Тави с улыбкой отпустил Исану и спросил:

— Ну?

— Выглядело так, как будто показаний шести различных дознавателей не было достаточно, — сказал Эрен, — Пока я не ознакомил Налуса с показаниями свидетелей нападений на стедгольды. Только тогда он прекратил подвергать сомнениям обоснованность обвинений и вызова.

— Что это значит? — тихо спросила Исана.

Эрен оскалил зубы в волчьей улыбке.

— Это значит, что если Арнос не примет вызов, он может поцеловать на прощание все свои потуги. Ему придется уйти в отставку, как вынужден был уйти Тави, и ожидать суда, — он довольно выдохнул, — Обожаю симметричность.

— Что ты пишешь? — задал вопрос Тави.

— Заявление о намерениях, — ответил Эрен, — задним числом освобождая тебя из под стражи для защиты интересов Империи. Это заблокирует следующий шаг Арноса, в попытке объявить тебя заключенным под следствием и твое присутствие здесь и твой вызов объявить незаконным.

— Я могу так поступить?

— Пока кто-либо не отменит это решение, но единственный кто это может сделать — вне пределов досягаемости на какое-то время.

— Хорошо.

Эрен кивнул.

— Я рад, что Арнос заставил нас освежить в памяти соответствующие законы, когда начался этот беспорядок. Дайте мне около десяти минут. Затем мне понадобится печать.

Стройный, старый джентельмен в форме офицерского камердинера вошел в палатку, неся тяжелый кожаный мешок.

— Ах, вот вы где, сэр, — сказал он. Положив мешок около ног Тави он вздохнул с облегчением. — Ваш запасной доспех, сэр.

Тави опрокинул мешок без колебаний, демонстрируя ощутимо лучше выглядящий комплект брони, чем тот, который он носил сейчас.

— Превосходный. У Свободного Алеранского приличное обмундирование, учитывая обстоятельства, но этот комплект видал лучшие дни. Передашь мне наруч, Магнус?

— Конечно, Капитан, — сказал камердинер. — Или теперь "Ваше Высочество"?

Тави, нахмурившись, взглянул на мужчину:

— Ты мне не веришь?

— Это не имеет значения, — ответил камердинер и перевел взгляд на остальных.

— У меня нет тайн от любого из присутствующих, — сказал Тави. Он посмотрел на Исану, и она почувствовала небольшую резкость, сопровождавшую эти слова. Он пытался ее погасить, но она все же присутствовала.

Исана вздрогнула. Несмотря на то, что она была полна благих намерений, на исправление некоторых ошибок требуется время. Ей предстояло жить с этим.

Магнус вздохнул:

— Очень хорошо, могу ли я говорить искренне, Ваше Высочество?

Тави нахмурился еще больше:

— Конечно.

Магнус кивнул.

— Эта выходка — самый ужасный и безответственный идиотизм в истории человечества.

Брови Тави приподнялись.

— Полностью игнорируя тот факт, что это худшее время и место, чтобы заявить о себе, есть другие соображения. Принцепс Империи не кто-то, дерущийся на дуэлях. Он не подвергает себя опасности. Он не рискует. Он слишком много значит, чтобы так поступать.

— У Империи снова есть Принцепс около двадцати минут, Магнус, — сказал Тави. — Об этом знают лишь люди внутри этих стен. Даже если я проиграю, Империя не пострадает, во всяком случае, не очень сильно.

— Тави, — сказала Исана, выходя вперед. — Послушай его, пожалуйста. Магнус прав.

Тави посмотрел на нее, в его хмуром взгляде появилась неуверенность, сформировавшаяся в виде тонкой линии между бровей, на его лице. Он медленно кивнул и жестом приказал камердинеру продолжать.

— Со всем должным уважением к Принцепсу Септимусу, — продолжил Магнус, — ваш отец сделал такой же выбор.

Его голос окреп.

— Он ошибся, поступив так. Он умер. И в результате Алера познала двадцать лет заговоров, предательства и конфликтов. Это привело к разрухе, поскольку Верховные Лорды рвались к власти, обрекая на тяжелые испытания и страдания, развязывая споры и войны, которые привели к тысячам смертей, не говоря уже о потерях, которые нанесли нам наши враги, когда почувствовали нашу раздробленность и воспользовались ею.

— Тави, — тихо сказала Исана. — Должно быть другое решение этой проблемы.

Тави прикусил нижнюю губу, его взгляд стал отсутствующим.

— Наварис — одна из лучших, кого я когда-либо видел, — казал Арарис, заговорив впервые. — По моему суждению, если бы я противостоял ей на официальной дуэли, она могла закончиться победой любого из нас. У тебя есть талант и школа, но ты все еще учишься. Твои шансы не очень.

— Согласен, — сказал Магнус. — Рисковать собой в сражении — это одно дело. А бросаться своей жизнью в схватке, на которую только дурак поставит деньги, это в общем совсем другое.

Тави посмотрел на каждого из них с серьезным выражением лица. Затем взглянул на Китаи.

— Я буду недовольна, если тебя убьют, чала, — она пожала плечами. — Делай так, как считаешь нужным.

Тави медленно кивнул. Затем глубоко вздохнул и указал пальцем на стену палатки.

— Там, — сказал он, — десятки тысяч испуганных, злых канимов. И тысячи гораздо более испуганных и злых, мстительных бывших рабов. Они считают, что имеют право видеть мёртвыми три наших Легиона, и через несколько часов они придут, чтобы убить нас.

— Если, — говорил он, — я не дам им причину поверить, что мы больше чем орудия убийства, порождения ворон, ублюдки, заслуживающие смерти. Если я не смогу отдать людей, ответственных за эту резню, отвести Легионы, дабы перестать угрожать единственной возможности канимов попасть домой.

— Но Тави, — возразила Исана, — должен быть какой-то другой способ…

— Пока Арнос у власти, другого пути нет, — убеждённо сказал Тави. — Он не может сейчас отступить и оставить канимов в покое. Он будет продолжать сражаться, и он готов погубить всех воинов в Легионах, если это потребуется ради победы, а я не собираюсь позволить этому случиться.

— Тогда арестуй его, — сказала Исана.

— Пока я ещё не имею для этого оснований, — сказал Тави. — А если я попытаюсь арестовать его незаконно, его люди будут сражаться, чтобы защитить его. Мы сделаем работу канимов за них. И тогда они перебьют тех, кто останется. После этого война будет продолжаться. Ещё больше людей будет страдать. Ещё больше людей умрёт.

— Юрис макто убережёт нас от всего этого, и это единственный способ, как я могу его лишить законных полномочий, не привлекая в зал суда.

— Но… — начал Магнус.

Тави повернулся к старому камердинеру, нахмурившись.

— Всё просто, Магнус: канимы идут. Или я отдам им Арноса, или они убьют нас всех, а потом заберут его. Дуэль — это мой единственный способ отдать им Арноса. — Он посмотрел на каждого из них по отдельности. — Кто-нибудь здесь знает другой способ? Хоть какой-то?

Никто не ответил.

Тави медленно кивнул.

— Я доведу дело до конца. Поддержите меня, или уходите, если не можете.

Он снова обвел комнату взглядом. Исана смотрела, словно зачарованная. Она никогда не видела его таким прежде. Она никогда не видела никого, кто говорил бы с такой властью и силой. Никого, с тех пор, как Септимус умер.

— Я не могу, — сказал Арарис, его голос прозвучал очень тихо. — Я не могу тебе этого позволить. Я не собираюсь снова потерпеть неудачу.

Тави пристально посмотрел в глаза Арарису и ответил таким же тихим голосом:

— Это мой бой. Моя ответственность. Или ты собираешься толкнуть меня под колёса фургона, чтобы остановить?

Лицо Арариса побледнело, и он отвёл глаза.

Эрен осторожно подул на бумагу, потом медленно помахал ей в воздухе, чтобы помочь чернилам высохнуть.

— Готово, теперь нужны твоя подпись и печать.

Тави кивнул и повернулся к Исане.

— У меня нет кинжала, — сказала она ему тихо. — Он был в моей сумке. Я не видела его, с тех пор как мы были захвачены в плен.

Китаи бесшумно прошла мимо Исаны, сбрасывая с плеч рюкзак. Она сунула в него руку и достала кинжал, лезвие клинка и рукоять которого переливались оттенками алого и голубого.

На эфесе кинжала была выгравирована печать Дома Гаев, орла в полете. Китаи передала его Тави.

Исана медленно вздохнула. Потом сказала:

— Ты взял его из моей сумки.

— Я подумал, что он мне пригодится, — тихо сказал Тави.

— Ты мне не доверяешь.

Тави опустил взгляд, поигрывая кинжалом в руке.

— Эта часть моей жизни и так полна условностей. Я бы не хотел, чтобы они взяли над тобой верх в самый неподходящий момент.

— Ты не доверяешь мне, — повторила Исана.

Она покачала головой. Несмотря на то, что причин для этого у него было достаточно, это все равно ее задело.

Тави подписал документ и скрепил его печатью, выгравированной на рукояти кинжала. Он сложил его и запечатал тем же способом.

— Через три часа, начиная с этого момента, — произнес Тави. — На стенах. Я хочу, чтобы это видел каждый.

— Ясно, — сказал Эрен.

Он взял запечатанное письмо и поспешно удалился.

— Если не возражаете, — обратился Тави к присутствующим, — я хотел бы какое-то время побыть в одиночестве, чтобы переодеться

Каждый пробормотал что-то на прощание и вышел. Исана задержалась у выхода и оглянулась.

— Ты сможешь победить?

Тави криво улыбнулся.

— Я никогда не проигрывал в боях насмерть. Ни разу.

— Тави.

Его улыбка померкла, но взгляд остался твердым.

— Я должен. Ради всех нас. — Он снова опустил глаза и продолжил. — Я хочу попросить тебя об одолжении.

Исана кивнула.

— Конечно.

— Мой друг ранен, — сказал Тави. — Макс. И множество моих людей. Как ты смотришь на то, чтобы…

Исана склонила голову.

— Я сейчас же отправлюсь в госпиталь.

Тави прикрыл глаза.

— Благодарю.

Он облизнул губы, и внезапно его заслон рухнул, и его эмоции затопили ее.

Они были настолько похожи на те чувства, которые она ощущала в нем, когда он, ребенком, просыпался посреди ночи от кошмара, что у нее заныло сердце.

Она бросилась к нему и обняла так крепко, как только могла. Он позволил себе слегка опереться на нее.

— Я боюсь, — прошептал он.

— Я знаю, — ответила она.

— Никому не говори. Им нельзя это видеть.

— Я знаю, — повторила она.

— Я люблю тебя, мама.

Исана чувствовала это, когда он произносил эти слова, и обняла его еще крепче.

— И я люблю тебя, сынок.