Фрилансер. Вольный копейщик

Глава 11 732й отдельный имени Тадеуша Костюшко

Глава 11. 732й отдельный имени Тадеуша Костюшко

Сомнение — признак слабости

Девиз Империума, WH40К

Это ещё не победа, отнюдь. Но это Заявка с большой буквы, ломающая планы многих на этой планете, почувствовавших свою силу. Мы сказали всем: «Берегитесь, мы тоже включаемся в гонку за самый сладкий приз — власть над Венерой». Сейчас пуканы рвёт у много у кого, и не только в столице. И если у меня получится…

К чёрту сомнения — получится! Или же я ничего не понял в этой жизни, и туда мне и дорога.

— Смиты не представляют сторону', — проводила ликбез Сильвия — мы обсуждали стратегию, что за чем делать, пока гвардия Феррейра и мобилизованная охрана слеталась в Самару изо всех щелей этого каменного шарика. — Это адвокаты, просто юристы.

— А адвокаты, по-твоему, сторону не представляют? — усмехнулся я. — А мне всегда казалось, они всегда «за своих», даже если те грабители, насильники и убийцы.

— С этой стороны да, адвокат всегда предвзят в пользу того, чьи интересы защищает, но… — потянула она, задумалась, после чего замотала шевелюрой. — Хорошо. Они предвзяты, и представляют сторону мятежников. Но не являются стороной конфликта, Хуан. Это же…

— Адвокатская неприкосновенность? — ухмыльнулся я. — Во время военного переворота и захвата политической власти в стране? Когда гибнут сотни простых венериан, наших бойцов, а также союзников с Марса? Ты предлагаешь оставить им возможность отсидеться за адвокатским статусом чистенькими?

— Хорошо, — тяжко вздохнула она. — Тебя не переубедить, к тому же в твоих словах чертовски много логики. А значит нужно возглавить. Но Хуан, предупреждаю, картинка арестов и допросов Смитов не должна вызвать ни у кого ни единого сомнения! Они «причастны», они «защищают упырей». За это получили. Чтобы даже те, кто говорит, что ты не прав, понимали твою логику и «жужжали», как ты говоришь, не так, чтобы сильно. Иначе не отмоемся.

— Вот это по-нашему! Итак, что у Феррейра есть на эту семью?

Через полчаса, ознакомившись с выжимкой, передал Этьену приказ: ловить Смитов. Искать, где можно совершить нападение и атаковать, и сразу по жёсткому сценарию. Для чего подключил ресурсы «Берлоги», в которой провёл мобилизацию.

— Командор, я тебя жить не учу, — произнёс наёмник, переходя на приватную, — но всё же… Не по-понятиям как-то гнобить переговорщика. Если со стороны посмотреть, они среди аристо что-то вроде дипломатов. А дипломаты неприкосновенны.

— Феникс, ты неверно понимаешь ситуацию, — усмехнулся я. — Дипломат — это лицо, действующее в рамках принятых международных правил. Кому какая-либо сторона конфликта вверила право говорить за себя. А здесь несколько говнюков, считающихся рукопожатыми среди высшей прослойки, «топят» за одних аристо перед другими, поднимая на этом свой гешефт. Где верительные грамоты? Где их признание обеими сторонами конфликта? Только Фрейя может дать такие. Они — никто.

— Но тогда любые переговоры бессмысленны? Раз только она может наградить переговорщиков полномочиями?

— Отнюдь. Мятежники могут под гарантии Фрейи прийти на торг лично. Или направить того, кого Фрейя считает рукопожатым, кто вхож в её дворец, с кем ей не зазорно обсудить поведение «нашкодивших». Это должен быть нейтрал, обладающий достаточным авторитетом для обеих сторон, и это не непосильная задача. Ту же Селену, например, могли бы попросить — старушка не откажет, она любит играть в такие игры. Но они выказали своё неуважение, подсунув вместо авторитетных, признаваемых Золотым Дворцом людей, какое-то быдло, работающее с криминалом и швалью. Это как вместо дипломатов на переговоры пришлют клерков, третьих секретарей посольства по коммунальным вопросам.

— С этой стороны… Возможно, ты прав, — согласился Этьен. — Но всё-таки… Почему она согласилась на эти переговоры? Не понимает, что опускается до их уровня?

— Давай я не буду отвечать тебе на этот вопрос? — хмыкнул я. — Я сейчас еду в центр Самары, захватывать тамошний телецентр. Моё выступление, наверное, услышат и в Альфе — следите за новостями. Я по-прежнему работаю на королеву, и, согласно контракту, вы — тоже. По финансированию обговорили, если к обеду денег не поступит, Феррейра перечислят всё причитающееся, и это будет в рамках контракта, а как они взыщут эти деньги с Веласкесов — не ваш уровень. Потому прошу начать слежку за этими клоунами, и как будете готовы, в смысле как только они подставятся, и появится возможность их прижать, говори. Но не раньше, чем в Самаре начнётся формирование гражданской обороны. Ты умненький, следи, как что — доложишь.

— Есть, Командор. Разреши идти?

— Иди, — усмехнулся я. Позёр. Но толковый, мозги есть. Не стратег он, тактик, нутром ощущает, что будет завтра, но не в силах узреть, что ожидает его и его парней в долгосрочной перспективе. Печально, но другим свои мозги в голову не вложить, пусть живут, как могут.

Так мы начали операцию по нейтрализации тех, кто ездил на переговоры от имени оставшихся на свободе мятежников. Спускать такое было нельзя, и жаль, что дура Фрейя не поняла, как сильно подставилась, приняв во дворце и усадив за стол переговоров каких-то сраных адвокатишек, поверенных от мятежных семей.

В телецентре после эфира проторчал ещё с час, наблюдая за реакцией СМИ как этой, так и той стороны. На этой началось брожение, всё согласно термину «говно закипело», но кипело умеренно, и общий настрой был верноподданническим. Орлы (или скорее скунсы) Мартына попытались что-то вякнуть, но не усердствовали — их предводитель по прошлой нашей встрече понял, что не стоит со мной тягаться. Он — говорун, а говорун — всего лишь птица, а я сразу бью, и иногда насмерть. Малейший косяк, мне что-то не понравится — где гарантия, что я его пощажу? И деньги спонсоров вообще не отмаз — спонсоры потеряют деньги, а он — жизнь. Что в приоритете? Я ведь тёплых чувств к уроду никогда не питал, пусть он и не переходил мне дорогу, предусмотрительно спрятавшись в больничке на всю весну с мнимым сердечным приступом. Местные наци не опасны, пока их возглавляет ссыкло, а это единственная сила, кто серьёзно мог ударить по мне с тыла.

Но вот, неожиданно для меня, появились иные силы, на активность которых я вообще не рассчитывал. Не сказать, что совсем не брал их в расчёт, но не думал, что они рискнут вякать, ибо с моим заявлением, и главное, признанием на всю страну, что работаю на королеву, они самопроизвольно встали в первую позицию балета, и с непривычки от малейшего чиха могли завалиться как в одну, так и в другую сторону, и встать им никто не позволит (столичным хлыщам на них наплевать, а местные их смешают с дерьмом с превеликим удовольствием).

— Сеньор Шимановский! — рожа, появившаяся на визоре, была перекошена злостью и негодованием. — Сию же минуту соблаговолите объяснить, что вы тут устроили, после чего потрудитесь разоружить всех ваших бойцов и развести их по казармам!

Картинка за рожей показывала улицу. И судя по вон тому зданию, в которое я, пролетая, врезался — улицу под этим куполом. А ещё фоном же за говорившим возвышались бронемашины с логотипами национальной гвардии — оккупационными войсками латинского сектора… Которые номинально подчиняются напрямую королеве. Почему «номинально»? А потому, что фактически во время весенней войны я у них такой вертикали не заметил — гадят её величеству во всех начинаниях, где могут, и она, дура набитая, это им спускает.

Впрочем, другой королевы у меня для вас, уважаемые венериане, нет. А потому будем снова импровизировать.

— А если я откажусь? — нагло усмехнулся я.

— Вы локализованы в здании телецентра, — произнёс местный генерал-губернатор, а это был он, самолично. — Сбежать не получится. Просто выходите без оружия, вас сопроводят до палубы, откуда улетите на все четыре стороны. Нам не нужна кровь, у нас тут Самара, а не Альфа. Просто валите и не впутывайте Обратную Сторону в ваши околотронные разборки.

— А оружие?

Сеньор замялся, но решение принял быстро.

— Вернём, но отдельно. Всё до последнего ствола и скафа. Когда улетите, или хотя бы покинете купол. Я же говорю, нам не нужны проблемы, просто улетайте.

— А также освободить купол «Тайга-4»? — криво усмехнулся я.

— Разумеется. Кроме собственно здания офиса «Промышленности Феррейра», оно вне моей компетенции, но сам купол прошу очистить. Как и космодром.

— Космодром работает в нормальном режиме, все борта стартуют и опускаются.

— Только поэтому, сеньор, вы живы, и я не отдал приказ о штурме. — Блеф, конечно. Кто б ему дал разевать пасть на Феррейра, и тем более на людей королевы. Да в принципе любых людей из столицы. Это дорога в один конец, кто бы в Альфе ни победил. — Вы играете в игры, юный сеньор. А тут — город взрослых людей. Эта земля уже полвека в любой момент на грани восстания, мы из последних сил сдерживаем его после весенних событий. А вы приходите со своими столичными идеалистическими воззрениями на мир, и срываете с местных резьбу. Я верен её величеству, я не поддерживаю сторону мятежников, но мой приказ, и он не подлежит обсуждению: улетайте. И вы, и боевики Феррейра.

Позиция понятная.

— А местных, кто придёт по зову на пункты ГО, вы разгоните по домам? — уже не стесняясь наглой веселящейся улыбки, спросил я.

— И даже пообещаю, что никто не пострадает. В этом нет необходимости, — криво улыбнулась эта мразь, понимая, что своей цели не достиг, заскрежетав зубами.

— Смотрю, вы лично посетили нас, — усмехнулся я.

— Контролирую ситуацию по месту, — согласился он. — Всё слишком… Ответственно.

Ну да, малейший косяк — и ему не жить. Даже если это окажется косяк исполнителя — а докажи потом, что ты не верблюд! А исполнители как правило идиоты, между преданными и умными люди во власти склонны выбирать преданных, что часто выходит боком, и приходится самому разруливать, как сейчас — ножками-ножками.

— Мы выходим. Из главного выхода. Встречайте.

Рассоединился. Линия главного:

— Энрике, что там с палубой? У меня на проводе нацгады нарисовались, угрозы угрожают. Палуба ими отбита? Почему я не в курсе?

— С чего вдруг? — удивился глава войск Феррейра. — Блефуют сеньоры. Там два меха на самой палубе, и четыре танка снизу у опор — мне доложились, уже спустили всех. Вокруг них парнишки из НГ стоят — не без того. Пара взводов. Но что они нам сделают? Потому я и не докладывал — стоят и стоят, денег не просят.

Логично. И хорошо, что танки уже внизу — меняет всё дело на сто восемьдесят градусов.

— Так быстро спустили такие тяжёлые игрушки? — удивился я.

— Да нет, обычно. Там лифт оказался более быстрым, чем мы боялись. Да и… Вообще-то мы тут уже порядка двух с половиной часов, ты в делах, потому не замечаешь.

— Как время летит! — вздохнул я. — Сколько у нас ещё свободной пехоты? Наберётся пара сотен?

— Свободной уже нет, — отрезал он. — Вся в деле. Но если что, сотню с космодрома перекину. Там тихо, оставшихся хватит.

О, план на коленке вырисовывается!

— Сколько по времени это займёт?

— Час.

— Полчаса. Успеете?

— Постараемся! — взял под козырёк главный безопасник Феррейра в регионе.

У нацгадов нет зенитного вооружения. А зачем оно им постанцев под куполами гонять? А стационарные пушки подчиняются военным, то есть системе обороны округа, которая под условно нашим контролем. Ситуация напоминает Альфу времён, когда я летал к Ортегам — воздух за нами, через атмосферу можно передвигаться без ограничений, но вот по земле — уже лучше не надо. И если сейчас не щёлкнуть кому-нибудь по носу, нас начнут обкладывать также, как и там, медленно, но неумолимо. Не надо нам второго океанариума! А значит надо действовать на упреждение, и максимально… Нет, не жёстко, наверное. Просто решительно.

Парни управились за двадцать минут (плёвые расстояния плюс их боеготовность там, на объекте — мы, Веласкесы, круче, но и у Феррейра подготовка на уровне, не надо их недооценивать), после чего три танка (один я не рискнул убирать, оставил для прикрытия палубы снизу) в сопровождении усиленной роты пехоты двинулись к телецентру по земле, то есть верхнему подкупольному уровню. Без шараг, да, но и без них под куполом воевать можно. С картинки визора это смотрелось эпичненько — монструозные агрегаты занимали две полосы твоего движения и одну встречного, гражданские жоповозки терялись из под гусениц в стороны «кто не ушёл с дороги — сложности индейцев», вокруг кортежа образовывались пробки, а танки пёрли и пёрли, не обращая ни на что внимания. И скорость их была отнюдь не черепашья — человек без специального штурмового скафа не смог бы бежать рядом — не успел бы. Лёгкая пехота сидела на броне, придавая машинам ещё более грозный вид. И на всё про всё у них несколько минут — тут, напоминаю, всё рядом, телецентр почти по центру купола, а палуба смещена совсем чуть-чуть.

О, кажется, нас заметили. Вызов от генерал-губернатора. Я ответил:

— Шимановский, что происходит? — ярился тот, лицо перекошено от гнева… И страха.

— Сеньор, я вам не доверяю, вдруг обманете? Потому вызвал такси. Ждите, спускаюсь.

Он что, на самом деле идиот? Видя танки, видя бойцов клановой гвардии с тяжелым оружием, захватывающих космодром и телецентр, думал напугать нас мнимым авторитетам и «раскладами», и мы всё бросим и улетим? Ибо ну не штатным оружием нацгадов же нас пугать? У них есть гранатомёты и гауссовки, но что они против мехов и атмосферной брони? Да и выучка как у бойцов у них так себе. Он что, совсем с марсианского Олимпа рухнул?

Не став ничего объяснять, я, действительно, двинулся к лифтам, после чего спокойно съехал вниз.

Входы и выходы здания не работали, ибо с двух сторон были оцеплены вооружёнными в лёгкую броню бойцами. С той стороны — броня нацгвардии, и обладателей её было много, больше сотни точно, с нашей же гораздо меньше — пара десятков всего, зато мы усилены тяжёлыми скафами, на которых летели под этим куполом два с чем-то часа назад, а это те ещё монстры, пусть и не дотягивают до мехов. Жаль, что любая броня прошивается пушкой Гаусса, которая уравнивает всех, и особенно рельсотроном, но боевую мощь тяжёлый доспех имеет не в пример больше лёгкой ручной пукалки, которой вооружены бойцы в лёгком. Так что можно сказать, мы, несмотря на их подавляющее количество, держали паритет.

Но я не собирался скрываться, и быстро выскочил на улицу, перепрыгнув запищавший от этого турникет. Ангелочки шли за мной и тоже перепрыгнули — смотрелось красиво. К моменту выхода (лифт не мгновенный, несколько минут спускались) самое интересное произошло — монструозные танки, следуя отданному мною приказу, не остановились перед бронированными машинами нацгвардии, а… Врезались в них, а на одну даже удалось немножко так наехать. Достаточно плоские гусеничные монстры с приземлённым профилем и загнанными в башенки пушками предназначены для того, чтобы двигаться по пересечённой местности Марса и Венеры, по камням, ущельям и прочимпрелестям, и способны принудительно вставать на дыбы (в меру, естественно), преодолевая препятствия. Вот и броневик нацев, из которого (надеюсь) выскочили люди, оказался погребён под тушей стапятидесятитонного танка. И это небольшая машинка — те, что мы везли под купол Ортег, были где-то тонн под двести пятьдесят — триста, те местные броневички для разгона демонстрантов просто раздавят, а тут всего лишь бока помяли.

Но кроме эффектного танка, взобравшегося на деформированный, но не сплющившийся броневик нацев, оставалось ещё два, орудия и лазеры которых смотрели во все стороны, и присутствующие понимали, я ОТДАМ приказ на открытие огня, если посчитаю это нужным. Отчего у обычных людей начинает гореть афедрон и самопроизвольно сокращаться сфинктер. Но наци — парни опытные, и, несмотря на страх, держались, не дрогнули, пусть и «тактично отступили» подальше от танков, бросив машины на растерзание. Генерал-губернатор, и ему тоже надо отдать должное, как и подчинённые, не стушевался, не сдристнул куда подальше, а спокойно стоял и ждал меня, перебарывая дрожь в коленях, выражая уверенность космического астероида. Опытный упырь, ветеран боевых действий — только такие знают, что если показать спину — всё твоё войско будет бежать следом, и в бой вернуть его ты уже не сможешь никогда. И это я не описываю нашу пехоту, которая прикрывала танки по земле, но вперёд не лезла. Их с космодрома перекинул больше для понтов — видя численный перевес, враг просто не рискнёт атаковать нас, даже самый безбашенный, с отбитой напрочь головой. Я тоже не хотел крови и не собирался реально её проливать.

— Шимановский! — оскалился генерал-губернатор, когда я подошёл. Слева и справа встали догнавшие ангелы, за ними — пара десятков человек со скорострелами — не танковая поддержка, но тоже солидно. Оружия наставлять ни на кого не понадобилось — и так все всё понимали. — Сеньор Шимановский! Я требую, чтобы…

— Заткни пасть, урод! — рявкнул я, боковым зрением замечая рой микродронов вокруг нас. Половину привели с собой мы, половина — чьи-то ещё каналы. Ручаюсь, уже сейчас много где идёт прямой эфир, а после окончания нашего диалога его выдадут абсолютно все каналы, кто нас сейчас пишет.

— Как ты со мной обращаешься, мальчишка! Я…

— Да, ты! Старый глупый болван, забывший, для чего тебя сюда поставили! Цепной пёс, забывший кто он и несколько раз попытавшийся укусить хозяйку! И один раз даже болезненно… — Криво усмехнулся, а я умею корчить рожи. На камеру же работаю. — Слушай сюда, говнюк! Я — не королева Лея, и мне твои художества до марсианского Олимпа! За былое пусть она с тобой разбирается, а что касается меня…

Я выпустил дракона, чувствуя, как наливаются кровью глаза, и подался вперёд. И, видно, был настолько грозен, что почувствовал сдвоенный тычок в грудь от ладоней «крестниц», испугавшихся, что сорвусь.

— Слушай сюда, угрёбище! — продолжил я, стараясь сдержаться. — Я — не королева! Я тебя быстро научу и Родину любить, и за косяки свои заставлю говно жрать! Дай мне только повод! Слышишь ты, чудила! Дай мне повод кончить тебя, повесив на ближайшей балке! Я обещаю, всё тебе вспомню!

Пришёл в себя от того, что «крестницы», окончательно испугавшись, перехватили меня, сцепив крест-накрест руки передо мной, а сбоку их подпёрли другие напарницы. И все дружно оттаскивали меня от бледного сеньора, к его уважению, отступившего от бесновавшегося меня (зверя) всего на пару шагов.

— Я в порядке! — рявкнул я девчонкам, действительно, придя в себя. Нет, с драконом шутки плохи — нельзя эту скотинку на люди. — Ты понял меня, урод? — снова генерал-губернатору. — Если увижу только намёк, что ставишь палки в колёса, если хоть кто-то из твоих людей чихнёт в сторону верноподданных её величества, пришедших нам на помощь, или если ты настолько тронешься умом и начнёшь слушать приказы мятежников — тебе хана! — провёл рукой себе по горлу, демонстрируя, что именно с ним сделаю. — Понял, говно? Ты давно в чёрном списке, но ты не мой человек, потому СЕЙЧАС я тебя не трону! Но один малейший, самый мало-мальский косяк — и всё! Ты меня понял? Не слышу ответа!

— Я… Всё понял… Ваше высочество! — пробормотал бледный генерал-губернатор, походило это скорее на «прошептал», но и я, а значит и дроны его услышали.

— Вот и пошёл отсюда! Иди и работай! И нормально, а не как вы тут обычно привыкли!

Всё, дело сделано. Теперь развернуться и уйти. «Высочество», сказанное на камеру? Да плевать! Я уже обозначил себя, как человека королевы, а какой мой статус не настолько принципиально. Это он сказал для себя, для отмаза — дескать, подчиняется принцу крови, но в целом мне так даже будет лучше, ибо у принцев больше свободы, чем у простых паладинов. А значит и в будущем впечатление произведу куда более серьёзное.

— Хуан, ты меня должен понять, у меня присяга, — медленно, по слогам, проговорил Альварес. — Я человек подневольный. Ты больше всех сделал, чтобы её признали главой государства. Вот она — эта глава и есть. И я обязан слушать её, а не тебя.

Да уж! А тут облом, на который я не рассчитывал. Точнее, не подумал вовремя, что парящая где-то в атмосфере лапута — слишком специфичный орган, и под мои знамёна без «одобрямса» того, кто реально может им приказывать, не встанет. В принципе, «Сигма» в моих планах большой роли не играла, но всё равно кое-что от неё зависело. И отказываться от такого ресурса — глупо.

— Кафрег, давай заключим соглашение… Полностью в рамках твоей присяги! — вскинул я руку в останавливающем его отрицание жесте. — Пойми, я не желаю зла Венере. Я такой же патриот, как и ты. Я, Фрейя, генералы, мятежники — мы все венериане. И если некоторые заигрались во власть и не хотят играть по правилам, как члены «комитета спасения», то я не хочу лить венерианскую кровь. Только и всего. Вы будете только органом, который поможет нам не дать ей пролиться, никаких нарушений приказа и следования приказам тех, кто отдавать неправомочен.

— Излагай, — задумчиво произнёс начальник смены самого разрушительного на сегодняшний день оружия человечества.

— Я полечу в Альфу. Со своими войсками, кого удастся тут набрать. Но она может отдать приказ на открытие по нам огня, и корректировку будет проводить через тебя. Ты просто предупредишь нас, чтобы мы выставили ложные цели. После чего, не вступая в бой, мы улетим, или по крайней мере сменим курс.

— Это же не всё? Продолжай, — кивнул кафрег.

— В обмен ты передаёшь штабу её высочества наше местонахождение. Мы не будем прятаться.

— То есть я помогаю обеим сторонам, и вам, и ей?

— Да. Потому, что я уверен, ни я, ни она не хотим крови. Она не рискнёт отдать такой приказ сама. Но ей могут «помочь»… Понимаешь? А так сигнал пойдёт через тебя, и выиграем мы оба. И мы, и она, и простые венерианские парни, в которых будут стрелять.

— Прилетев, вы начнёте лить кровь там, — потянул он.

— Нет, — покачал я головой. — Там ребята свои, сами сдадутся. Я конкретно про Фрейю — генералов не беру во внимание.

— А если нет?

— То ты ничего не теряешь, кафрег. Мы все, и ты, и я, и она — люди королевы. Когда она очнётся — будет судить, кто как вёл себя, пока она была в отключке. Кто-то получит ремнём по жопе, а ты награду — что не допускал кровопролития, кто бы из нас ни победил.

— Хорошо, Хуан. Убедил. Буду держать насчёт их действий в курсе тебя, и их — насчёт твоих. И давай без обид — если она не очнётся, ты, придя к власти, также не станешь нам ничего предъявлять. Ибо мы не твои, и не Фрейи. У меня присяга, и я ей верен, как и все мы тут, на этой базе.

— Вот это мне в тебе и нравится, кафрег. Мы оба с тобой ставим во краю угла Венеру, а остальное пусть летит на Макемаке. Сработаемся!

Итак, телецентр наш. Главный рупор тоталитарной пропаганды на этой стороне планеты, а куда в наши дни без пропаганды? Социально активные граждане, желающие покуражиться, встав под знамёна принца дома Веласкес, плевать, что пока не признанного, наводящего в стране порядок — на месте. Оружие — есть, было закопано тут полвека назад (даже больше, но полвека назад его обновили). Что остаётся? Способ доставки.

— Нет у меня больше техники, сеньор Веласкес! Просто нету! Мы поддерживаем королеву, и сегодня с утра мне доложили о полутора десятках заявлений наших сотрудников о временной невозможности выйти на работу «по семейным обстоятельствам». Это только те, что доложили. Мы передаём всю технику, всё, что летает. Все четыре наших карьера с обеда прекратили добычу — рабочие отпущены по домам. Нам больше негде взять атмосферные конвертопланы.

— А ваши коллеги?

— Мы передали все ваши пожелания, и ваши, и официальных властей автономии. Почти все мои коллеги добровольно пошли на сотрудничество, и также передают технику вам. Это то, что я знаю, мы общаемся, хотя допускаю, что знаю не всё. Поймите, сеньор, нам не жалко, и настроения в нашей среде скорее в вашу поддержку, чем нет. Крупному бизнесу всегда лучше стабильность, чем неизвестность, а вы как раз знамя стабильности. Просто иногда мы не всемогущи, как бы ни казалось со стороны.

Это глава одной из горнодобывающих компаний Самары. Очень-очень влиятельные в регионе люди, тут он прав. В любом регионе, но Самару не балуют развитием вторичной, и особенно третичной переработки, так что первичная горнодобыча тут занимает куда большее место в доле экономики, чем в других регионах. Он уже пятый, с кем я лично разговариваю, и, к своему удивлению, никто из сеньоров-капиталистов не уходил в несознанку, все-все сотрудничали. Кто-то сквозь зубы, кто-то с энтузиазмом, но палки в колёса нам не ставят. Это на самом деле лучшая новость за эти два дня, пока идёт мобилизация. Но этого недостаточно, крайне недостаточно!

Ибо оная мобилизация в самом разгаре, и я бы даже сказал, что пора её притормаживать. Нас набралось уже более двадцати тысяч. В основном, как и в Альфе, лёгкая пехота, но в сумме получалось очень даже неплохо. Вопрос, как переправить такую прорву людей в столицу?

— Сеньор, мы уже переговорили с вашими коллегами почти со всего Сектора. Вознесенск, Астрахань, Саратов, Загорск, Курчатов… — пошёл я на новый заход — авось выгорит. — Все крупные горнодобывающие компании пошли на контакт. Все крупные логистические компании. И даже строительные организации — у них тоже оказалось в наличии какое-то количество техники. Но может есть кто-то ещё, у кого могут быть средства доставки, кого мы по неопытности — а у меня, если честно, впервые такое — не можем вспомнить? Мэры и губернаторы помогают, как могут, но они администраторы, а я вас как промышленника спрашиваю. Того, кто постоянно возит тяжёлые грузы через толщу нашей адовой атмосферы, а не сидит в прохладной ратуше, разбирая вопросы финансирования бюджетников. Кого мы могли пропустить?

— Полония, — задумавшись и нахмурившись, проговорил сеньор. — Да, они территориально не далеко… Хотя как посмотреть. На отшибе Сектора это «не далеко» в сравнении с расстоянием до имперских земель. Для нас они… В общем, они даже номинально частью нашей автономии не являются, и наши власти о них ничего не расскажут. Но я точно знаю, у них есть «вертушки». И немало. Ибо там сейчас начата разработка титановых руд, а пока суть да дело, активно ведётся съём первых пробных слоёв с ещё нескольких разрезов, с медноникелевыми и ванадиевыми рудами. В общем, под Полонией большая стройка, не считая тех предприятий, что были там до начала разработок, а это значит большой объём перевозимой техники и рудного концентрата. Я не знаю, сколько, и наверное не сравнить с масштабами той же Самары, но сколько-то у них точно есть.

— Но они себе на уме и… — потянул я. — Спасибо, сеньор. Вы мне помогли.

— Не за что, сеньор Веласкес. Я стараюсь. Мы все стараемся. Служим королеве!

Разъединились.

Сильвия сидела рядом в офисном вертящемся кресле и улыбалась. Улыбка на её лице появилась недавно, вот-вот. До этого, как и я, грустила, ибо не рассчитали, либо не додавили. Да-да, я про транспорт. И это тоже наш косяк.

— Хуан, давно надо было познакомиться с земляками. А ты ни разу на моей памяти даже намерение не изъявил, — произнесла паршивка.

— Да какие они мне земляки! — фыркнул я, не сдержался, и поймал себя на мысли, что реагирую острее, чем должен был. — Фамилия только из их культуры. А так даже польского не знаю. Как и мама — мама только с дедом на нём и разговаривала, а сколько ей там было, когда он погиб?

— Не страшно. Они ВСЕ знают испанский, — стрельнула Владычица Половины Вселенной глазами. — Да и русский, если честно, тоже. Во всяком случае, все, кого я знаю оттуда, так утверждали. И тебя там считают своим. Отколовшимся, забывшим корни, но не по своей воле, а потому это простительно. Пора наводить мосты, Хуан, — расплылась она в кошачьей ухмылке.

Надо же, никогда не думал, что буду нервничать перед общением с теми, кто считает мою фамилию своей национальной. Как какая-то институтка перед балом! Я вообще никогда не думал об этих людях, и под родиной с малой буквы «р» подразумевал исключительно Сектор, посёлок Рудный тут, недалеко, под Самарой. Откуда была родом мама. Дед… Он ведь с Земли прилетел, ссыльный. В Полонии не жил ни дня, сразу сюда. С чего бы им быть для меня своими? Но я не раз слышал и до Сильвии, что это так, что я для них не чужой. Каждый раз ухмылялся на это, пропуская мимо ушей, но вот оно и «выстрелило»

— Добрый день, сеньор генерал-капитан. Рад, что вы не избегаете беседы и сразу ответили.

Нет, первому надо звонить не воеводе — так называется их гражданский администратор. А реальному «хозяину» тех мест, королевскому представителю с полномочиями, командующему силовыми структурами провинции. Генерал-капитанство это атавизм, и не провинция, и не владение, что-то между, но именно в Полонии почему-то такое устройство работает; власть реально поделена между местным выборным воеводой и представителем королевы. И для той цели, какая у меня, второй сейчас важнее.

— Сеньор Шимановский! — заулыбался на том конец приятный седовласый дядечка лет шестидесяти. — Удивлён. Удивлён, что звоните только сейчас. Я ждал вашего звонка ещё вчера. А то и личного прилёта.

— Личного прилёта? — Чего я не понимаю? В который раз? Грёбанная Полония!

— Ну как же, посетить малую родину, — пояснил он. — Пообщаться с земляками. Мобилизовать местных добровольцев — их тут не просто хватает, у них тут очередь! А вы всё не звоните, не пишете, не вспоминаете. Мобилизаций не объявляете.

— Можно с этого момента подробнее? — напрягся я, ибо СОВСЕМ ничего не понял. А когда чего-то СОВСЕМ не понимаешь — всегда напрягаешься.

— Сеньор Шимановский… Ничего, что я так официально?

— В самый раз.

— В общем, вы не относитесь к нашей службе, и я в курсе, что на той позиции, которую занимаете, не так давно. Потому допускаю, что вам было не до кухни нашей далёкой провинции на отшибе мира, и позволю себе краткий экскурс. Понимаете, в давние времена, после аннексии Обратной Стороны, Полония также отошла нам, «имперцам». И здесь закономерно возникла и какое-то время успешно функционировала подпольная организация, мечтающая о несбыточном.

— О независимости.

— Да. И задавить их НАМ было невероятно сложно — у них свой язык, своя культура и свои тараканы в головах, тяжело слиться с местными, слишком много барьеров для оперативной работы. Но лет тридцать назад их удалось поставить под контроль, провернув невероятную по хитрости и наглости операцию.

Он сделал паузу, я внимательно слушал. Ибо не сомневаюсь, люди вроде Фрейи в курсе. Но мне и правда было не до ляхов. Живут, тихо-спокойно, не бунтуют. Налоги платят. «Чего ж тебе ещё надо, собака?»

— Руководством там, — палец представителя королевы ткнулся абстрактно вверх, — было принято решение не разгонять к чертям всех, и не давить катком, а пытаться именно поставить под контроль, пообещав взаимодействие в будущем. Канализировать их рвения, найти для них безопасное русло. И это получилось — дома и машины чиновников перестали взрываться, люди перестали гибнуть, и даже количество уличных избиений латинос уменьшилось. Но всё это преподносилось под соусом о выжидании. Прямая конфронтация с амигос, как нас здесь называют, бессмысленна, потому надо мобилизоваться и быть готовыми к выступлению за свои права в тот момент, когда от этого будет толк. И речь не об участии в перевороте, а наоборот, о поддержке власти в нужный момент. Они для «имперцев» «свои», просто особенные, вот в нужный момент это, что «свои», им и надо продемонстрировать.

— Причём силой? — хмыкнул я.

— А иначе не поверят.

— Они ещё более ортодоксальные католики, чем «имперцы», — заметил я.

— Именно. Это один из главных факторов, второй после осознания невозможности полной независимости. А раз оная недостижима — надо быть избранными, своими без кавычек, опорой власти. А для начала надо не урвать себе автономию, как у русских, а наоборот, остаться генерал-капитанством, средневековым формированием, главное в котором — избранность. Они подчиняются королеве и более никому, никаких Сенатов и правительств.

— Получается, у генерал-капитанства даже больше автономии, чем у собственно автономии? — закрутились в мозгу шестерёнки. Капец открытие! Это ж… Это же всё вверх дном, с ног на голову!

— Если ты выступаешь против власти — нет, — улыбнулся генерал-капитан. — Это реально эффективная машина подавления. Куда лучше, чем в обычных регионах, где полиция ограничена сотнями инструкций, а в Секторе, чтобы их преодолеть, пришлось даже нацгвардию вводить, как институт. Если же ты лоялен власти даже больше, чем имперские сектора… В этом случае генерал-капитанство признак элитарности. Исключительности. В кою они верят, каковая у них, у всех двух миллионов жителей подведомственной территории, идея-фикс.

Я про себя выругался. Да уж, эдакая гвардия королевы. Её личный домен, который за свою сеньору-доминиуса порвёт любого её врага. Узнаю руку Сирены… Хотя, скорее всего это Сирена училась у тех людей, кто замутил такое. Ибо слишком круто для неё, но она прилежная ученица.

— Хорошо, они внедрили эту мысль под черепушку ответственных камрадов, — пошёл я на следующий виток разговора. — Но Полония оставалась коронной территорией, даже не владением, где жители чуть более бесправны, чем даже в соседнем Секторе. Как так?

— Они ждали, — пояснил сеньор, и был при этом совершенно серьёзен.

— Момента переворота, как сейчас?

Пожатие плеч.

— Что-то вроде. Пятому управлению было достаточно, что они не взрывают чиновников и не убивают людей. Не думаю, что те, кто внедрял идею, верили в её достижение. У них была другая задача. И давайте смотреть правде в глаза, у них вышло то, что в соседнем Секторе провалилось, не начавшись.

— Это да, — согласился я. — Этот момент может не наступить десятилетия, а там и поколения сменятся. А традиция не устраивать бунты останется.

— Как-то так, — согласился представитель королевы в регионе. — И скажу, как понимаю — планета у нас достаточно весёлая, чтобы момента дождаться. Например, всё чуть не полетело в тартарары, когда адмирал Филипп разгонял республиканцев у Сената. Здесь за малым не полыхнуло. И вообще, эта палка о двух концах. Я владею информацией, для того и приставлен, и констатирую: местное сопротивление создало действительно мощную боевую структуру, включающую боевую и идеологическую подготовку молодняка. Это чуть ли не полноценная армия в масштабах провинции. Разумеется, всё напоминает игру — они всегда знали о том, что о них знаем мы, мы знаем о том, что они это знают, но мы позволяли и позволяем им собираться, тренироваться, проводить некие мероприятия, пока не взрываются машины и никто не гибнет, и они этим пользовались и пользуются, не рискуя переступать черту. И всё ради абстрактного выступления в момент, когда латиносы будут разобщены. Для демонстрации, что они — сила, с которой нужно считаться, которая может на что-то повлиять.

Твою ж мать! Козырь королевы, реально козырь на случай переворота, как сейчас! Рукоплещу организатору. И не королевы Леи — не по Сеньке шапка. Работа мастера — донья Катарина, её мама, только она могла такое намутить. А чего б и нет, чуждая культура, сами напрашиваются… Вот и пойдут мясом для смазки чужих игл в случае чего, за её интересы, добровольно и с песней. Но вслух я это не произнесу, хотя мы с сеньором оба это понимаем. И генерал-капитанство на самом деле для провинции в такой ситуации находка, ибо позволяет нацикам действовать без оглядки на гражданские власти. В той же Самаре есть мэр, есть губернатор, а генерал-губернатор контролирует аж пять провинций-губернаторов. Попробуй тут что-то решить, имея над собой хотя бы одного единственного мэра, не говоря об остальных надзирающих. Плюс региональные и муниципальные парламенты. У всех полномочия как минимум спрашивать, а у кого-то и запрещать. А тут собрался, объявил мобилизацию личного состава, и под молчание королевского ставленника делай что хочешь. Удобно же!

— И тут на горизонте появляюсь я, собирающий людей в армию для поддержки королевы, — продолжил я прерванную размышлениями мысль. — И они завелись. Но… Вот ждут они сигнала, дальше что?

— Дальше ты их мобилизуешь, — улыбался сеньор. — Они помогают королеве вернуть власть. И получают крайне приятные от неё плюшки — их не трогают. Они опора власти, опора трона, да кто вообще к ним полезет! И получим привилегированную провинцию «своих», а не забитую «чужих» на отшибе цивилизации.

— Допустим. Но… А если не королева? Если бы к власти пришли мятежники и учредили республику?

— Думаю, тогда бы они пытались продемонстрировать свою нужность и ценность республике, — не мигая произнёс самые страшные и опасные слова сеньор. За что я ему был благодарен — лучше так, без купюр, чем сладкая ложь и очковтирательство. — Но монархия предпочтительнее. Там надо один раз доказать что-то одному человеку. А в республике нужно доказывать постоянно, причём разным, вечно меняющимся людям.

— Жесть! — вот это бомбу «пятёрка» подложила. — То есть Полония это результат эксперимента, который в любой момент может выйти боком, если «Акелла промахнётся». Так, сеньор?

— Так, Хуан. Но всё зашло слишком далеко, чтобы просто так откатывать всё назад. Я десять лет в этой должности, и что только ни делал, чтоб их ослабить. Но не выходит, их традиции слишком сильны. Или заливать тут всё кровью, или продолжать эту игру в надежде, что через два-три поколения оно само превратится в фарс. Кстати, я ставлю именно на этот сценарий, ибо ассимиляция идёт, и уже хорошо заметна. Но давай смотреть правде в глаза, СЕЙЧАС ты в позиции представителя монарха, которого надо защищать, и триггеры в их прошивке сработали так, как закладывалось. Тебе надо только канализировать их энергию, что у тебя, в принципе, прекрасно получается. Я про мобилизацию и использование ополчения в Альфе — мы тут внимательно следим за тобой. Ты это умеешь.

— Я понял, сеньор. И вы чертовски правы. Это опасно, но всё зашло слишком далеко, чтобы останавливаться росчерком пера. Давайте сразу контакты ответственных, раз такая пьянка — буду разговаривать с ними напрямую. Передать, что это вы дали контакты?

— Вот этого не стоит! — поднял руки в защитном жесте генерал-капитан. — Просто скажите, что номера дали «хорошие люди». Там «хороших» много, самых разных, выяснять не будут.

— Понял. И ещё раз спасибо, что предупредили.

— Это мой долг, Хуан, — вздохнул дедушка. — Это то, ради чего я тут сижу последние десять лет. Именно ради этой вот фразы.

Их было много. Очень много! Машины опускались одна за одной, высаживали личный состав и улетали на парковку, а новые всё садились и садились. Более восьми тысяч человек — и это не брали «полугодичников», только те, кто прошёл хоть один контракт. Капец, не провинция, а подконтрольный властям лояльный военный лагерь! Недооценивал я королеву Катарину, мощнецкую свинью подложила… Всем. Включая свою дочь — ибо если б к власти пришёл «комитет спасения», эти люди встали бы под его знамёна. Как встали бы под знамёна «шахматистов», выиграй партию они. Но я был настроен оптимистично — сейчас на коне я, и именно мне использовать этот ресурс. У истории нет сослагательного наклонения.

У них и командиры свои. Не уровня сержанта, а офицеры! Которые начали командовать построением прямо тут, на лётной палубе. Подтягивающийся личный состав не развалился «кто где какое место нашёл», а вставал в строй рядом с коллегами, и не «жужжал». Наоборот, одухотворённые у всех лица, большое дело идут делать.

Я решил, что дольше тянуть просто глупо и подошёл. При подходе офицеры повернулись и отдали честь. Ближайший произнёс:

— Сеньор Шимановский! Отдельный семьсот тридцать второй полк имени Тадеуша Костюшко построен! Докладывает команданте Кароль Ковальчик!

Ковальчик… Тёзка Сильвии, получается. Она тоже Ковальчик, то есть Феррейра, то есть Кузнецова.

Отдал ему честь в ответ.

— Пан команданте, вольно. Почему семьсот тридцать второй? Откуда номер?

— Исторически сложилось, пан принц, — чуть съёжившись, ответил тот.

— Пан принц? — зацепился я за обращение. Ибо звучало слишком прикольно.

— Да, глупо на слух. Но «ваше высочество» — обращение только к признанным. А вы как принц не признаны, пан Шимановский. Как к вам тогда обращаться?

— Пан Ковальски, разрешаю обращение Командор! — отчеканил я, взяв одухотворённую тональность. — Это личный позывной на этой войне.

— Есть, Командор. Принято! — Он снова козырнул.

— Представьте мне народ, а меня — народу, пан команданте, — попросил я. «Пан команданте» — тоже как-то не особо звучит, но его не покоробило.

— Полк, становись! — начал командовать Кароль. Чувствовался в нём опыт реального командования немаленьким соединением. Не взвод, тут минимум рота, если не батальон. Думаю, не ошибусь, если предположу Северную Африку, ВКС.

— Командор, представляю вам, капитан-лейтенант Лех Вержбицкий, командир первого батальона. Команданте Владислав Мазур, командир второго батальона. Лейтенант Ярослав Сенкевич, начальник службы тыла, — представил он мне прямых подчинённых.

Серьёзные ребята. Все как один прошли контракт, а у самого Кароля даже шрам на щеке остался — явно не с качели упал. Таким нельзя спуску давать, палец откусят. И если вдруг решу пообещать, а потом обману… Лучше не начинать, меньше проблем.

— Вот что, братва, — принял по ним решение. — Давайте, размещайте личный состав — там внизу для вас приготовили армейские мобильные дома. И давайте ко мне на планёрку, пообщаемся поближе. Кто вы, чего ждёте, и совпадают ли ваши чаяния с моими. Оружие получите потом, если договоримся.

Важное замечание, от которого они нахмурились, но серьёзно к моему возможному отказу не отнеслись. Не поверили.

— Так что вот как-то так, — развёл я руками. — Я перед вами честен, как видите. И если не согласны…

— Погоди-погоди, Командор! — остановил Кароль. — Давай кратко и тезисно, без словоблудия и примеров. Мы испанский знаем.

Передо мной в актовом зале высотки Феррейра сидело двадцать шесть человек — их офицерский состав. Исключительно ВКС-ники. Ярослав, который по тыловому обеспечению, единственный не из боевых частей, но, как я понял, после Кароля второй человек. Досье говорило, что имеет в Варшаве собственную пивную, где лично работает барменом. И оная пивная является местом сбора их личного состава, «тусят» они там. И на самом деле как подозреваю именно он тут главный, хотя номинально командир — Ковальчик. Кароль — отбитый на голову десантник, а Ярослав Сенкевич — интеллектуал, «начальник штаба». Если придётся работать с ними — именно с Ярославом надо налаживать мосты для взаимодействия, а уж он своих как надо накрутит.

— Если без словоблудия, то, как вы наверняка слышали, меня ненавидят в обоих секторах. Именно за то, что отстаиваю интересы «чужих». Русские считают латиносом, латиносы — русским, хотя я декларирую всего-то, что мир между народами и подлинное равенство. Это, парни, когда ни те «сверху», ни те. А потому мне не по пути ни с какими националистами, ибо любые националисты — это сторонники идеи превосходства именно их нации над другими. Да, возможно в определённый момент их нацию обижают, это защитная реакция, и они выглядят «хорошими». Но суть в том, что за ширмой из статуса бедных обижаемых прячется оголтелая идея превосходства, просто на время задвинутая защитной реакцией. Если учили историю, могу поставить в пример евреев. Бедная обижаемая нация, которую в большую войну уничтожали массово, которую было принято всем миром жалеть; но когда мир изменился, а они встали на ноги — показали своё звериное нутро, что они куда большие фашисты и нацисты, чем те, кто их уничтожал, без жалости проводя геноцид «под ноль» своих собственных врагов. Потому, что стало можно, обрели силу. Я сейчас не про историю, и не собираюсь никого судить за дела минувших дней, я о нашей с вами планете. Вы — обижаемая в каком-то смысле нация, но второго Израиля здесь на Венере не надо, и если вы собираетесь занять место оголтелых наци, когда вас продвинут… Давайте вы лучше сейчас сядете в транспорт и вернётесь? Мы оплатим вам расходы за топливо и перелёт, и за потерянное время.

— Вот так, значит… — потянул Кароль.

— Вот так, — кивнул я. — Я не хочу подкладывать под своё правление бомбу, а я собираюсь делать это после Леи, женившись на её дочери. Лучше разойдёмся миром. Живите у себя, вас как не трогали, так и не будут трогать. Планете не до Полонии.

Повисла тишина. И висела долго — ещё чуть-чуть и зазвенит. Но вдруг слово взял Ярослав, который бармен.

— Хуан, разреши тебя вот так, напрямую?

— Конечно, пан Сенкевич.

— Хуан, понимаю твои опасения. И скажу честно, они не на пустом месте. Очень уж многие из нашей организации пошли бы по тому пути, о котором ты говорил. Межнациональная ненависть — это страшное оружие, и у нас её МНОГО. Вот только мы — не среднестатистическая массовка Полонии. Мы прошли контракты, а кто-то и не один. И мы знаем, что такое армейское братство. И что такое армия единой большой страны. Как и понимаем мощь этой страны, к которой дома, что скрывать, относятся с пренебрежением. Знаешь, ты… Хотя, ты, наверное не поверишь, но мы с Каролем и Лехом тут не просто так главные. Сам видел, звания для комбатов маловаты. Однако народ слушается. Потому, Хуан, что мы — те самые умеренные. Остужаем горячие головы, кто твердит о превосходстве. Я не могу обещать, что эти идеи не восторжествуют. Но от имени всех, — он оглянулся на закивавших коллег, — говорю, что мы понимаем проблему. И сделаем всё для её решения в будущем. Тебе не придётся краснеть перед королевой, а когда придёт время, тебе не захочется выжигать огнём наши купола.

— Вы всего лишь люди, — покачал я головой. — Вас отодвинут, на ваше место придут радикалы, и…

— Хуан, у меня нет для тебя идеального решения, — развёл Ярослав руками. — Проблема есть. О ней знаешь ты, знает пятое управление, знает королева. О ней знаем мы, и мы делаем всё возможное, чтобы она не переросла во что-то большее, — обвёл он зал рукой. — Если готов взять нас на таких условиях — мы станем самыми преданными твоими сторонниками. Тем более ты один из нас, хоть и не признаёшь родства.

— Я этого родства просто не знаю! — воскликнул я — вырвалось. А напрасно, ибо поставил себя в позицию защищающегося… А, плевать! Пусть так и будет.

— То, что ты не помнишь о родстве, не значит, что его нет, — покачал головой Лех, командир первого батальона. — Мы понимаем — вы жили вдалеке, и дед рано умер. Хуан, если ты не станешь отказываться от нас… Наш народ тебя примет. Тебя не считают чужим. И дед твой прилетел за очень интересную статью. Уважаемую в наших краях, и тем более в нашей организации. Просто не отталкивай, и наши пойдут за тобой только потому, что ты — свой.

— М-да. — Кажется, я крякнул. — Ребят, я, похоже, самый «свой» на этой планете. Во всех секторах, включая ваш. А ревновать не будете? К другим «своим»?

Народ зашептался, после засмеялся.

— Было бы с чего. — Кароль поднялся и подошёл, протянув руку. — Ну так что, Хуан Шимановский, добро пожаловать домой?