Формула власти. Новая эпоха

Глава 12. Разведка и весенние хлопоты

Спорят благородство и коварство,

вероломство, мудрость и расчет.

И злодей захватывает царство.

И герой в сражение идет.

М. Алигер

С подтаявшей сосульки на карнизе сорвалась крупная капля и громко разбилась о внешний козырек подоконника. Костэн Лэй задумчиво провел ладонью по мокрой раме, собирая хрусткие крупинки последнего снега, и крепко сжал кулак.

— Эта девчонка что-то задумала!

Юрген поднял голову от очередного отчета.

— Липка, ты судишь предвзято. После того случая тебе не мудрено подозревать Климу во всех злодеяниях мира, но ведь нельзя думать, будто она только и делает, что вынашивает коварные планы!

— Нельзя думать, будто она всегда столь мила и приветлива, как с тобой, — отрезал Костэн. — Не знаю, чем ты ей так приглянулся, но мне довелось видеть истинное лицо обды, тридцать четыре смерча ей в глотку и крокозябра под зад! Уверен, всю зиму она размышляет о продвижении на юг, и, будь уверен, сейчас ее труды близятся к итогу.

— Первую половину зимы она сходила с ума от любви, — напомнил Юра, — а вторую половину — от осознания того, что ей запрещено любить. И я тебе это уже много раз рассказывал.

— И постоянно у меня возникало чувство, что ты недоговариваешь.

— Вот интересно, а себя самого ты тоже подозреваешь в каких-нибудь жутких преступлениях? — съязвил Юрген, стараясь не прятать глаза. Он тысячу раз повторял себе, что Климино увлечение Хавесом даже без его вмешательства длилось бы ровно до того момента, как Тенька встанет на ноги, да и вообще все давно было предрешено запретом высших сил. Но молодой агент не мог рассказать Липке, что предпочел долгу спасение той, из-за которой сам Липка едва не кончил самоубийством. Самое противное, Юра был уверен, что начальник как минимум догадывается о реальном положении дел, а уборщица Тоня и вовсе осведомлена в подробностях, но даже Небесам не дано знать, откуда.

— Я подозреваю всех, включая Верховного, — проворчал Липка, стряхивая талый снег с руки за окно. — Хорош наш Амадим: ухлестывает за этой недоорденской госпожой, которая сейчас на побегушках у Климэн. А ты потакаешь!

— Не могу же я спорить с желанием обоих правителей! — резонно возразил Юра. — Я высказал свои сомнения в отчете, но толку, если один хочет взять, а другая — отдать. И приличного компромата на Ристиниду Ар мы не имеем, а на те крохи, что есть, Амадиму плевать. Единственное существо, которое кроме нас противится грядущему браку — сама Ристя. Но ее мнения вовсе никто не спрашивает, а Клима убалтывать умеет. Уверен, за те два месяца, что мы не виделись, обда ей такого надует в уши, что Ристинида будет уверена, будто сама просила о помолвке.

— В итоге Верховный обретет жену, а обда — верного осведомителя на Холмах, — резюмировал Костэн и задумчиво поглядел в потолок, хитро щуря глаза. — Кого бы нам так удачно поженить, а? Ты себе там никого не присмотрел?

У Юры краска отхлынула от лица.

— Не говори мне таких вещей, Липка.

Начальник покосился на него и вздохнул.

— Извини. Собственно, женить тебя никто не собирается: ты ценен как посол. Наоборот, уже готовятся документы о твоем переводе в пятнадцатый корпус. Получишь новые погоны и новое начальство… а на сей раз отчего такая грустная мина?

— Выходит, ты остаешься в четырнадцатом?

— Да, — легко кивнул Липка. — Наш глава готовит из меня своего преемника. Раньше, как оказалось, ему мешала моя… «нелетучесть», а теперь преграды рухнули. Последние месяцы, Юрка, мы сидим с тобой напарниками в этом кабинете, — он широким жестом обвел комнату. — Скоро тут сделают ремонт, а потом заселят новую партию молодых ветрогонов, которым принамкские болота еще кажутся по колено. Забирай, так и быть, Юрка, на память березу в кадке, а мне достанутся словари.

— Давай лучше подарим березу Тоне, — убито предложил Юрген. — Она единственная, кто за ней ухаживает.

— Принимается, — ухмыльнулся начальник. — Выше нос, мы не расстаемся на веки вечные, и будем часто работать вместе. Но… немного иначе. Вот, например, — он картинным жестом выдвинул ящик стола и достал средних размеров папку.

Судя по тому, как Костэн сразу посерьезнел, Юра понял, что разговор пойдет о новом задании. Неспроста начальство с утра такое дерганое и поминает обду недобрым словом. Наверняка уже ознакомилось с содержанием папки и прикидывало, как подступиться к заданию и что изложить подчиненному.

Липка поворошил листы и вынул один, заставив его приземлиться на столешницу порывом сквозняка. Прежде Липка так не умел, а сейчас не упускал случая попрактиковаться.

— В моих руках, Юрка, пример того, что справедливость все же существует и явно на нашей стороне. Это полуофициальное письмо благородного господина Тарения Са. Надеюсь, ты еще помнишь, кто он такой.

— Если я работаю с обдой, это не значит, что я забыл имя одного из глав орденской разведки! И я помню, как он подрезал нам крылья в том году.

— Так вот, — Липка сверился с письмом. — Теперь у него самого крылья подрезаны настолько, что даже ползает еле-еле. Как и я, благородный господин Тарений Са не верит, что обда этой зимой занималась лишь улаживанием дел сердечных. Летом наступление Ченары было слишком стремительным, орденцы могли только бежать, и об оставлении шпионов не шло речи. А сейчас Тарений жестоко в этом раскаивается. По ту сторону Принамки у него не осталось надежных людей, которые могли бы толково поведать о настоящем положении дел. Никто в Ордене не верит, что обда обосновалась на Принамке из любви к речному воздуху. Зимой без флота форсировать реку, которую стерегут корабли — самоубийство. А вот к весне она должна придумать, как выражается наш загадочный ведский знакомый, нечто «интересненькое». Свои корабли она не строит: нет подходящих мастеров среди ведов, Принамка — орденская река. «Но тогда что?» — ломаем головы мы с Тарением Са, каждый в своем кабинете за тысячи миль. И если Ордену на земли обды путь заказан, то Холмы — и это, увы, больше не тайна — регулярно обмениваются с Ченарой послами. Поэтому Тарений пишет письмо, где с разрешения наиблагороднейшего слезно умоляет нас за любую цену узнать о планах Климэн на весеннюю кампанию.

Юрген присвистнул. Здорово же Клима напугала орденцев!

— Цена определена, и немалая, — продолжил Липка. — Амадим придерживается мнения, что Орден уже никогда не восстановит прежнюю мощь, и собирается стрясти с них все, что еще осталось. Если б могли — второй раз потребовали выдачи Лавьяса Даренталы. Но он у нас и так есть. Вопросами политических сделок ты будешь заниматься десяток лет спустя в пятнадцатом корпусе, а пока намечается нечто вроде вступительного экзамена.

Костэн изящным жестом послал Юре по воздуху письмо Тарения Са для более точного ознакомления, а сам достал из папки вторую бумагу.

— Предписано силами четырнадцатого корпуса собрать отряд из пяти сильфов, имеющих навыки тайной разведки на территории Принамкского края. Такой отряд есть, а шестым с ними отправишься ты. Будешь на месте сортировать сведения и давать советы, если спросят. Никто больше из нас не видел ставку обды изнутри.

— Почему меня отправляют тайно? — удивился Юрген, отмечая, что даже в дни волнений у Тарения Са изумительный каллиграфический почерк, и ни единой ошибки в сильфийской грамматике. — Я могу, как и прежде, слетать к обде в гости.

— Ты летал в гости несколько лет, а толку с того: провороненное изобретение, пропущенное наступление и утраченное время, за которое мы могли еще как-то сдержать непомерные амбиции обды. И сейчас тебе не показывают ничего, кроме дурацкого «мокроступа». Кстати, во время разведки присмотрись к их доскам. Не нравится мне что-то. Может, эти «мокроступы» и по воде летают, как по снегу.

— Ты ведь не думаешь, что Клима намерена штурмовать орденские корабли на крошечных плотиках?

— Как знать… Если «плотиков» будет больше тысячи и скорость та, о которой ты говорил… Словом, вы проберетесь поближе к Институту и узнаете все на месте. Ты полетишь с опытными агентами, множество раз совершавшими такие вылазки как на орденскую, так и на ведскую сторону. Глава отряда знал еще моего отца, — Липка проследил, как легкий бумажный свиток приподнимается ветром над его ладонью. — Но, Юрка, от них ни шагу! Ты там только консультант, сиди в стороне, упаси Небеса тебя попасться на глаза местным. Никакой самодеятельности!

И Юрген горячо кивнул, на полном серьезе уверенный, что так оно и будет.

Разведка началась буднично и без приключений: рано утром, когда лишенная снега земля еще была сивой от изморози, шесть досок взмыли в небо и полетели на юго-восток. Они шли высоко, там, где не летают даже птицы, не говоря о людях. Внизу все казалось расчерченным на крошечные квадратики, под куртки забивался лютый холод, а хрусткий иней паром вырывался изо рта, оседая на бровях и ресницах. Зато так агенты тайной канцелярии могли быть уверены, что их не увидит никто, ни с земли, ни с неба.

Летели быстро, изредка отклоняясь от прямого курса, выбирая самые облачные и туманные места. Ночевали тоже в туманах, на дне темных лесных лощин, в сердце мерзлых болот, укрывшись теплыми одеялами под цвет прошлогодней листвы и теснее прижавшись друг к другу.

Юрген оказался младшим в отряде, прочим сильфам уже минуло семьдесят — самый расцвет сил для детей Небес. Это были те легендарные агенты, о всевозможных приключениях которых издавна ходило столько баек и захватывающих историй. Они не сидели в кабинетах, составляя отчеты, не блистали на приемах у Верховного и наиблагороднейшего, да и в корпусах тайной канцелярии появлялись редко. Зато эти агенты одинаково свободно чувствовали себя и в небе на ужасающей высоте, и посреди гиблого принамкского болота. Им случалось вступать в стычки с орденцами и побеждать ведских колдунов, разговаривая с ветрами. Они не трепетали перед трудностями, а многочисленные ордена и медали скромно хранили дома в сундуках, рядом с новенькими парадными мундирами, проложенными лавандой, чтобы не завелась моль, пока владелец в поношенной куртке с заплатами пьет, обжигаясь, горячий отвар еловых лапок где-нибудь в чащобе под Гарлеем.

К молодому «консультанту», тем более, другу Кости Липки, отнеслись хорошо, с долей заботы и понимания. Все в отряде были не прочь поделиться опытом, и поначалу Юрген даже засомневался, кто тут кого приставлен консультировать.

Но потом начались земли обды, и к юноше все чаще стали обращаться с вопросами.

— Почему это рядом со знаменем обды иногда висят ведское и орденское?

— Климэн делает так специально, — пояснял Юра, — чтобы люди привыкли к мысли единства. Мол, веды и Орден не враждуют на ее землях, знамена висят вместе, но золотой флаг по центру и выше. Через несколько лет она вовсе уберет лишнее или добавит в свое знамя несколько памятных лент.

— Следует ли нам здесь опасаться досколетчиков, как при Ордене?

— Да, у обды летают все, даже колдуны. В этом она верна институтским заветам.

— А правду ли говорят, что ее колдуны теперь стали сильнее, и ветром их не собьешь?

— Сам сбивать не пробовал. Но прорывы в колдовской науке точно есть. Правда, самые сильные колдуны сейчас в Гарлее, Фирондо и Кивитэ, а остальные не опасней прежних.

— Правда, что людская обда способна убить одним взглядом? — насмешливо спросил один из самых молодых в отряде, явно уверенный, что дурацкий вопрос сейчас опровергнут.

Но Юрген только нахмурился, вспоминая.

— В глаза ей лучше не смотреть…

На третью ночь пути они приземлились в дальних окрестностях Института. Погода была неподходящая — все звезды на небе можно пересчитать. Кругом шумели пушистые вековые ели. Глава отряда немного полетал по округе и привел остальных к маленькой землянке, скрытой от посторонних глаз ворохом старого лапника.

— Знаю, неуютно, — кивнул он, проследив за взглядом Юргена. — Но домик на дереве легче увидеть постороннему. А эта пещерка на людской манер выручает нас уже не первый десяток лет.

— Своими руками строили, — подмигнул один из агентов. Его руки и впрямь внушали уважение: жилистые, узловатые. На левой не хватало верхней фаланги мизинца, а вдоль запястья тянулся длинный толстый шрам.

Внутри землянка оказалась не так уж плоха. Особенно, если не вспоминать, как глубоко она вкопана, и запретить себе думать о давящей тесноте стен. Там стояла жаровня, не дающая дыма, которую тут же растопили. По углам нашлись соломенные тюфяки и съестные припасы.

— Остаток ночи и день отдохнем здесь, — распорядился глава отряда. — А следующей ночью полетим на разведку. Но не все. Юра, вы точно останетесь, а кто еще к вам присоединится, я решу позднее.

Несмотря на обещание Липке, Юрген слегка возмутился:

— Почему я не могу отправиться с вами?

— Во-первых, у вас нет нужного опыта, — терпеливо пояснил глава отряда. — Во-вторых, вы ценны не как наблюдатель, а как тот, кто поможет понять все, что мы увидели. И в-третьих, — он усмехнулся, — начальство нам головы снимет, если с вашей что-то случится.

Ночь и почти весь день утомленный дорогой Юрген попросту проспал. Он так вымотался, что во сне его даже не мучали воспоминания о Дарьянэ.

Юра проснулся ближе к вечеру, когда трое из пяти агентов стали неторопливо собираться на разведку. Они сменили летные куртки на хитро сшитые балахоны цвета травы и лесной подстилки, испачкали лица темной болотной грязью, а курчавые волосы убрали под капюшоны. Доски и без того были неприметных цветов, поэтому им лишь смазали крепления, чтобы не скрипнули в решающий момент.

Весной еще темнело рано, и агенты неслышно растворились в густеющих сумерках, как тени. Даже сквозняк не шелохнулся, надежно пряча тех, кто умеет с ним договориться.

Разведчики отсутствовали почти всю ночь, и вернулись на рассвете — усталые, голодные и крепко недовольные.

— При Ордене такого смерча на территории Института не водилось, — доложил Юргену глава отряда, крупными глотками отхлебывая из котелка горячее варево. — Под каждым забором колдовские светильники, сторожа у костров сидят. На ближайших деревьях досколетчики с ортонами. Ни лазейки! На берегу Принамки большой лагерь, его тоже стерегут, но не так тщательно. Там, могу поспорить, ничего по-настоящему ценного нет. Все секреты — в Институте.

— Хорошо бы слетать туда днем, когда поменьше охраны, — предложил один из агентов. — Территория не выглядит заброшенной, значит, там можно подсмотреть много важного.

— Ночью и правда работает только обда, — кивнул Юрген. — А днем лучше лететь после полудня.

— Почему? — тут же уточнил глава отряда.

— Когда я гостил там послом, с полудня до шести вечера меня старались не выпускать на прогулки. Значит, было, что скрывать.

В одиннадцать часов утра агенты снова предприняли вылазку, но уже в два прилетели обратно к землянке.

— Вам придется отправиться с нами, Юра, — сказал глава отряда. — Охраны и впрямь меньше, мы даже смогли вплотную подобраться к летному полю. Там бесконечно идут тренировки досколетчиков, причем в небе не только воспитанники, но и взрослые воины. Они подкидывают что-то в воздух, и оно взрывается.

— Это не новость, — заметил Юрген. — Тенькина взрывчатка известна еще с прошлого лета.

— Больше мы не можем увидеть ничего, — продолжил глава отряда. — Мы не знаем в лицо приближенных обды, что там сейчас в порядке вещей, а что строго секретно. Зато знаете вы. Чтобы от нашей вылазки был толк, вам придется рискнуть.

— Я готов, — тут же согласился Юра. И еще раз напомнил себе, что обещал Липке обойтись без самодеятельности. Хотя, какая самодеятельность будет в том, если он по необходимости слетает с этими агентами на разведку, где они будут страховать его со всех сторон? Приходилось попадать в более тяжелые переделки!

На него надели маскировочный балахон, помогли намазаться грязью и растолковали, как себя вести, чтобы не быть обнаруженным. Все это совпадало с курсом полевой разведки, которую Юра сдавал при поступлении на работу в тайную канцелярию, так что новыми были лишь несколько практических рекомендаций, о которых не пишут в учебниках и получают только с опытом.

На этот раз они пошли вчетвером, оставив в землянке двоих. Юрген был уверен, что обычно отряд так и поступает, а «консультант» со стороны в обоих случаях был лишним, непредусмотренным звеном. Но знания из его головы пока нельзя вложить ни в чью другую, и еще нескоро на Холмах появятся агенты, знающие о Принамкском крае обды столько же, сколько и он.

На досках летели почти до самого Института, но на сей раз низко, таясь в кронах деревьев. Когда стали видны белые башни и усыпанное песком поле, над которым кружили темные точки досколетчиков, агенты опустились в густую траву и на животах стали осторожно продвигаться вперед, прижимая к телу пока бесполезные, но нужные в случае бегства доски.

Летное поле занимало обширную площадь институтской территории с северо-востока от корпусов. Краем оно примыкало к опушке леса, огороженное невысоким забором, вдоль которого расположились остатки ночных кострищ. Сейчас там никого не было, и агенты подползли совсем близко. Глава отряда осторожно отодвинул несколько загодя подпиленных досточек, открывая «консультанту» обзор.

Юрген заглянул в дыру, изучая обстановку.

Вот поле, как на ладони, удивительно знакомое. Помнится, на тот сарай они с Климой свалились когда-то, тысячу лет назад…

К сараю приблизилась какая-то девушка… Похоже, Выля. Точно, Вылина походка, толстая коса через плечо, круглое личико. Она заглянула внутрь и почти сразу вышла обратно, неся подмышкой доску.

«Обрати внимание на доски», — говорил Липка, и Юрген присмотрелся во все глаза.

Доска была некрашеная, вместо креплений болтались веревки. Ага, значит, это Тенькин «мокроступ»! Но что Выля собирается с ним делать, если кругом относительно сухо?

Девушка направилась к центру летного поля, попутно раздавая указания тем, кто был в небе. Она явно прекрасно освоилась в роли наставницы. В центре поля Вылю ждали еще две фигурки, но они стояли слишком далеко, чтобы Юра мог разобрать лица. Хотя, вон ту белобрысую макушку и мешковатые штаны ни с чем не спутаешь. Что Тенька забыл посреди тренировки досколетчиков? Тоже хочет приобщиться? Или агентам Холмов повезло, и сейчас на их глазах будет испытано какое-нибудь «интересненькое» изобретение?

Второй человек в форменном алом плаще воспитанника политического отделения был Юре незнаком. Воспитанников в Институте сотни, каждого не упомнишь. Но с Тенькой и Вылей тот болтал о чем-то вполне свободно, как со старыми знакомыми.

Выля положила доску на песок, при этом жестикулируя и враждебно отмахиваясь от Теньки, который лез чего-то посмотреть. Воспитанник-политик встал на доску и принялся обматывать веревки вокруг лодыжек, словно имитируя металлические крепления сильфов. Очевидно, он делал что-то не так, поскольку Выля остановила его и принялась вязать узлы сама.

Юрген уже понимал, что сейчас увидит, но рассудок все еще отказывался признавать, что стукнутый об тучу изобретатель Тенька каким-то невероятным образом сумел обучиться разговору с Небесами, изначально чуждому любому, кто имеет дело с высшими силами Земли и Воды. А иначе как он мог заставить эти некрашеные «дрова» оторваться от земли настолько, что Выля вяжет такие узлы, а мальчишка-политик сбрасывает мешающийся долгополый плащ, открывая на обозрение желтую летную куртку, застегнутую наглухо?

Ветер дул хороший, в самый раз взлетать: Юрген даже видел, как шевелится Вылина коса, колотя хозяйку по спине.

Воспитанник выпрямился на доске, Выля и Тенька отошли на шаг.

А потом Юргена догнало новое потрясение.

Мальчишка не сделал обычного движения ногами. Он просто взмыл вверх, гладко, стремительно, почти отвесно.

И против ветра.

Сильф отпрянул от дыры в заборе, перекатываясь на спину. В голове кружились всполошенные мысли. К смерчам тысячу плотиков на Принамке, даже если у каждого воина по ортоне и щепоти взрывчатки. А вот если «плотики» не только маневренны на воде, но и умеют летать…

Ох, Клима, Липка все-таки был прав на твой счет. Слишком доверчивый для агента Юрка опять посчитал тебя менее хитрой, чем ты есть. А расплачиваться за это будет весь народ Ветряных Холмов.

Но еще не все потеряно.

— Вы что-то поняли? — одними губами спросил глава отряда.

Юрген кивнул.

— Видите, там сарай? Вон тот, ближайший к краю поля. В нем хранятся доски. Нам во что бы то ни стало надо добыть одну и отвезти домой. Это возможно сделать?

— Если надо — сделаем. Посторонитесь…

— И я должен пойти с вами, — шепнул Юра. — Я не пытаюсь лезть в вашу работу, но там может быть много досок, а подходят не все. Они… другие, не могу объяснить. Некрашеные, некоторые с веревками вместо креплений, а некоторые вовсе не отличить от сильфийских, только Небес в них нет…

Глава отряда прервал его, коснувшись пальцем губ.

— Хорошо. Я ни смерча не понимаю, какие «другие» доски вам нужны, поэтому согласен на ваше участие. Лезьте за мной, но тихо. Остальные будут ждать здесь.

Юра мог собой гордиться: он проделал за главой отряда весь путь до сарая, приминая те же травинки, что он, сумев не выдать себя ни единой ошибкой. Это было нелегко, приходилось следить не только за землей, но и за небом: в любой момент их мог разглядеть кто-нибудь из особо зорких досколетчиков.

Под прикрытием сарая они вздохнули свободнее. Юрген следил за обстановкой, а глава отряда быстро и беззвучно распиливал маленькой ручной пилкой темные от времени доски сарая. Вскоре несколько стали свободно ходить из стороны в сторону, позволяя пролезть внутрь. Глава отряда кивнул Юре, показывая, что сам покараулит здесь, и лучше бы «консультанту» поторопиться.

Юрген тихонько сделал первый шаг внутрь сарая…

И над всем полем грянул вой. Громкий, пронзительный, сверлом вбуравливающийся в уши. Выло от сарая, и явно из-за того, что сильф, сам не ведая, переступил какую-то роковую черту. Юрген на миг оцепенел.

— Ноги в доску, живо! — уже не понижая голос, рявкнул агент, оттягивая его за шиворот прочь.

Они резко взмыли в небо, стараясь сразу уйти на высоту, за редкие облака. Главе отряда это удалось, а Юргену наперерез желтой молнией бросился тот воспитанник, которому Выля вязала крепления. Подрезать не сумел, но сбил с нужного ветра, заставив потерять драгоценные секунды. Юрген вильнул вниз и снова устремился наверх, но тут на него бросились все досколетчики, бывшие в небе.

И все летели против ветра.

Уходить к лесу было глупо: он не сумеет оторваться от такого количества преследователей в почти безоблачный день, да еще на их территории. До Холмов три дня пути. А вот орденская граница близко, в получасе лету, надо только успеть пересечь Принамку, и он спасен. Если, конечно, на подлете его не пристрелят орденские досколетчики, но об этом Юрген пока старался не думать. Главное — увернуться сейчас, а уж орденцев с их плохонькими, знакомыми и понятными сильфийскими досками он как-нибудь избежит.

Ветер свистнул в ушах, обнял за плечи огромными незримыми руками. Вы, люди, посмели тягаться с сильфом в небе? Что ж, берите, если сможете! Небо никогда не предаст своего!..

Юрген ушел на крутой вираж, переходящий в пике, и снова взмыл, ускользая разом от всех. Даже от того мальчишки-политика в желтой форме, который на крокозябровой доске сумел подобраться так близко, что… да это же Валейка!

Климин секретарь тоже узнал господина сильфийского посла, и в погоне за ним выдал такой кульбит, что иная доска развалилась бы.

— На землю и сдавайтесь! — заботливо донес ветер до чутких сильфийских ушей.

— А вот смерч тебе, — мрачно буркнул Юрген и ринулся к институтским башням.

Облако из преследователей понеслось за ним, теряя по пути тех, кто еще не слишком хорошо летал и не мог вслед за сильфом змейкой обогнуть все корпуса, не задев шпили и лепнину. Потом отсеялись те, кто боялся летать выше облаков и быстрее птиц. Обернувшись, Юрген насчитал не больше десятка людей, включая проклятого Валейку и даже саму Вылю.

Институт остался позади, а река начала приближаться. Юрген летел так быстро, что от встречного потока воздуха слезились глаза. Он уже решил, что все получилось, когда мимо свистнула ортонная стрела. Одна, вторая…

Третья порвала куртку на плече, а привязанная к ней веревка сбила доску с нужного ветра.

Обернувшись на лету, Юрген увидел, как Валейка хладнокровно вскидывает ортону и стреляет в четвертый раз.

Бедро пронзило болью до самой макушки, перед глазами на миг сделалось темно, а ноги подкосились. Юрген пришел в себя, сидя на корточках на неподвижно зависшей доске. Преследователи уже окружали его. Он рванулся вверх, но раненая нога дрогнула, и доска лишь бестолково дернулась в воздухе.

Валейка затормозил напротив. Его доска даже не подрагивала, игнорируя ветер. Валейка спокойно, как на учебных стрельбах, перезарядил ортону и направил на Юргена в упор.

— Если вы не спуститесь, — сказал он таким же вежливым тоном, каким обращался к нему в кабинете Климы, — то пятая стрела будет вам в лоб.

Юрген с тоской глянул на уже видную отсюда Принамку — и понял, что проиграл.

…У самой земли он все-таки начал падать, и Валейке пришлось бросить ортону, чтобы успеть его поймать. Словно издалека Юрген слышал, как Выля послала кого-то за врачом, попутно отчитывая Валейку.

— Ты когда успел так об тучу стукнуться?! Сказано было: не лезть в погоню, ортону не хватать, а лететь с докладом к Климе. Опять тебя на подвиги потянуло! По лазарету соскучился? Шею не ломал на виражах? А вдруг ты его насмерть пристрелил?!

— Веки не прозрачные, — возразил Валейка. — Жить будет.

«Чтоб ты понимал в сильфийской физиологии, — вяло подумал Юра. — Чтоб тебе провалиться с твоей ортоной, с твоей доской, с вашей обдой и ее колдуном заодно!..»

— Господин Юрген, — встряхнул его Валейка, приводя в чувство. — Официально извещаю вас, что вы взяты в плен за незаконное проникновение на территорию Принамкского края в военное время…

А наверху шумел густой лес, выше которого было только небо, родное, близкое и до боли недостижимое сейчас…

— На редкость увлекательное зрелище — стайный загон воробушка, — с ухмылкой прокомментировала Клима, положив локти на спинку стула. — Из моего окна вид был особенно хорош. Я бы даже посмотрела на «бис».

— Издевайся, сколько влезет, — слабым голосом произнес Юрген, даже не трудясь приподнять голову над мягкой подушкой. — И почему я тебя тогда спас… Расшибла бы голову о ваше поле, и никакой смерчевой обды!

— Ты почуял, как сильно я изменю твою жизнь.

— Да уж, сломала мне ее вконец!

Пленника перевязали, умыли, с комфортом разместили в отведенных ему комнатах Института и даже предложили новые штаны взамен порванных стрелой. Обда оказала ему честь и навестила лично, несмотря на неприязнь к раненым и увечным. Впрочем, сейчас Юрген тоже испытывал к ней неприязнь. А заодно ко всему роду человеческому, для которого в небе нет ничего святого, и можно махать ортонами направо и налево. Если бы не та проклятая стрелка…

Клима задумчиво потеребила шитый золотом рукав. Она сильно повзрослела за эту зиму, если не сказать — постарела. Навскидку девушке можно было дать не двадцать, а все тридцать лет.

— Ты улетел в прошлый раз, а я так и не поблагодарила тебя.

— За что? — опешил Юрген.

— За раскрытые глаза, — тихо напомнила Клима и тронула свой медный кулон, который носила письменами внутрь. Вгляделась в лицо сильфа и чуть приподняла брови. — А ты все маешься совестью? Брось, я бы на твоем месте поступила точно так же.

— Неужели?

— Ты сомневаешься в моей расчетливости? Подумай, что бы ты выиграл, бездействуя? Рано или поздно у меня все равно открылись бы глаза, а так их помог открыть ты, завоевав мою искреннюю симпатию. Ты укрепил наши отношения, значит, в будущем я, возможно, пойду ради тебя на мелкие поблажки Холмам. Все просто. Юра, почему такое лицо? Ты что, действительно решил пренебречь долгом ради дружбы и теперь мучаешься угрызениями совести? Ты больше похож на Геру, чем я думала. Только своему начальнику не признавайся: он будет безутешен!

— Он будет безутешен, когда узнает, что ты нагло и подло меня пленила!

— Однако, я не пробиралась к тебе домой в маскировочном плаще и с раскрашенным лицом.

Юра представил эту картину и содрогнулся.

— Большой ли был отряд? — спросила Клима словно между прочим.

— Я один, — упрямо буркнул Юрген.

— Надо же. А от сарая взлетали как минимум двое.

— Значит, мы были вдвоем.

— В общем-то, это не имеет значения, — обда склонила голову набок. — Пойман ты. Именно в твоей голове, уверена, были главные сведения для Холмов. Никому больше не пришло бы на ум штурмовать сарай с досками.

— Что это выло?

— Сигнализация, — почти по слогам произнесла Клима. — Тенькино изобретение. Ужасно шумное и непрактичное. Выле приходится за каждой доской ходить лично — больше сигнализация никого не признает. Но, оказалось, Тенька трудился над сараем не напрасно. Порой на сигнализацию ловятся жирные любопытные воробьи.

— И что теперь? — мрачно поинтересовался Юрген. — Запрешь меня на веки вечные в подвале с копчениями? Холмы тебе этого не простят.

— Как помнишь, прежде мы обсуждали, что подпускать тебя к копчениям непрактично. И зачем подвал? Разве тебя не устраивают твои прежние апартаменты? Опять же, раненой ноге нужен покой. Скажем, до середины весны. Тогда состоится мое наступление на Орден, узнанные тобой сведения потеряют новизну, и ты вернешься домой к своему дорогому Липке, который обрадуется и, конечно, все мне простит. А не он, так Амадим, обласканный молодой женой. Сам, кстати, жениться не хочешь? Гулька о тебе столько вспоминала…

— Да вы сговорились! — взорвался Юрген, опрометчиво вскакивая и тут же морщась от боли. — Не буду я ни на ком жениться, чтоб вас всех об тучу разнесло! Раз уж ты сегодня такая добрая, поведай, как, КАК вы заставили доски летать против ветра?!

Клима пожала плечами.

— Можете выкрасть Теньку, чтобы узнать.

Юрген устало опустился обратно на подушки.

— Очень великодушно с твоей стороны. Мы все равно его не поймем.

Обда не завела об этом речь, а он не стал спрашивать: оба прекрасно помнили строки договора, подписанного несколько лет назад под неказистой крышей деревенского домика.

«Холмы обязуются продавать обде Климэн доски, тяжеловики и огненную жидкость, а обда Климэн обязуется покупать все вышеперечисленное, если у нее возникнет в том недостаток».

Трофейных тяжеловиков у нее уже столько, что последняя партия осталась не купленной. А теперь появились доски. Быстролетные, ничем не уступающие сильфийским новинкам. А когда она закончит воевать с Орденом, договор и вовсе потеряет силу. Сильфы останутся без главного источника дохода, который кормил их уже много веков. Если обде взбредет в голову отказаться от союзнических отношений, Холмы обречены на голодную смерть. Или вспыхнет новая война, кровавая, как тысячи лет назад. Сильфы сами возьмутся за оружие. Но они не умеют воевать так хорошо, как армия обды, испытанная во многих сражениях. Значит, в любом случае — гибель…

Или полная зависимость от воли обды, но это, на взгляд Юргена, было еще гаже.

— Доброе утро! — жизнерадостно провозгласил Тенька с порога. — Ну, как тебе наша сигнализация?

— Ты действительно хочешь это знать? — ядовито уточнил Юрген.

— Конечно! — колдун вошел в комнату и между делом стянул с блюда румяную булочку. — От заковыристости твоих выражений напрямую зависит настройка следящих параметров!

Юрген выразился так заковыристо, как только мог.

В отличие от Климы, Тенька мало изменился с первых дней их знакомства. Даже не подрос почти. Только стал еще более белобрысым, а светлые глаза на исхудавшем лице по-прежнему ярко светились энтузиазмом.

— Годится! — решил он, выслушав тираду, и вслед за булочкой стянул пирожок. — Хочешь?

— Я не голоден.

— Ага, мне рассказали. Сидишь тут неделю как сыч, ни с кем не разговариваешь, включая нашу любимую злокозненную обду, от еды отказываешься…

— Я не отказываюсь, — Юргена посетило желание отвернуться к стенке и накрыться с головой одеялом. — Просто не хочу. И не надо меня развлекать.

— Разве я развлекаю? — Тенька плюхнулся рядом. — Я повидаться пришел! Ты ж меня тоже в лазарете навещал, чего я не могу?

Юрген все-таки отвернулся.

— Тебя Клима послала? Испугалась, что ценный пленник развеется со скуки и ей все-таки придется отвечать на неудобные вопросы Амадима?

— Не-а, — Тенька взялся за третий пирожок. — Ей сейчас не до того. Я услышал от Геры, как ты здесь чахнешь, и решил поглядеть, настолько ли все плохо.

— И как, поглядел?

— Ага. Оказывается, Гера был в кои-то веки прав! А чего ты так расстроился? В плен взяли, замарав честь мундира, как Гера предположил?

— Да смерчи с этим пленом! — Юрген обернулся, натыкаясь на взгляд колдуна: чуть косой, с прищуром, и омерзительно дружелюбный. — Тебе бы приятно было, если б с твоей страной поступили так же, как с моей?

— Ну, сильфы с Орденом так пятьсот лет обращались, — пожал плечами Тенька. На сей раз без усмешки. — А первый вариант договора, который вы с Дашей привезли Климе на подписание, и вовсе был позорный для нее. Чего ты бурчишь, если с вами обошлись так, как вы постоянно норовите поступить с Принамкским краем?

Эти слова звучали для Юргена абсурдно.

— А что нам делать, если у нас зерно не растет, в то время как вы купаетесь в изобилии? Мы не хотим быть зависимыми от вас!

— Ешьте одни укропные лепешки. Или выращивайте зерно сами, наперекор натуре. А не оправдывайте свои интриги против нас погоней за какой-то там независимостью. Интересненькое дело: вам от нас нужно зерно, и поэтому вы считаете в порядке вещей нас использовать. А чуть мы в сторону вильнем — обижаетесь!

— Клима в любой момент может отказаться торговать с Холмами.

— А вы в любой момент могли отказаться от торговли с Орденом, и они тоже зависели от вас.

— Но мы ведь этого не сделали!

— Так и Клима не сделает.

— У нас была причина — зерно! А какая у Климы?

— Война, — коротко ответил Тенька. — Ей до крокозябры надоело воевать. Наша Клима трясется над каждой монеткой, а расходы на войну пожирают почти весь бюджет. Поэтому пока она жива — будет держаться за мир даже зубами.

Юрген отметил, что когда Тенька не рассуждает непонятными словами о своей науке, с ним вполне можно иметь дело и вести беседы о мировой политике.

— Но какие у нас могут быть гарантии?

— Я тебе чего, дипломат? — набычился Тенька. — О гарантиях с Валейкой договаривайся.

— Ради Небес, не напоминай мне про Валейку! И почему ты постоянно прикидываешься глупее, чем есть?

— Я — прикидываюсь? — искренне возмутился Тенька. — Да это ж вы кругом твердите, будто не понимаете, чего я говорю! — и, пока Юрген пытался осмыслить сие заявление, а еще хоть немного постичь загадочные процессы, творящиеся в этой сдвинутой на «интересненьком» голове, предложил: — Не хочешь пойти прогуляться? Тебе как, уже можно вставать?

— Можно, — вздохнул сильф и с тоской глянул на улицу через витражное окно. — А не боишься, что я сбегу?

Тенька поглядел на него в упор и убежденно констатировал:

— Сегодня — нет.

В саду уже сошел снег, но деревья и кусты красной сирени еще не успели обзавестись пышной зеленой листвой, пока лишь робко выпуская на свет нежные коконы почек. Но сад все равно не производил впечатления унылой пустоши, как это могло бы случиться на Холмах. Ветви росли густо, а плетеные оградки, по которым ближе к лету поползет живая изгородь, возвышались над уровнем человеческого роста. В целом институтский сад с его аллеями, скамейками и укромными уголками выглядел уютно.

— Здесь мое любимое место, — вещал Тенька, карабкаясь вверх по лесенке на крышу центрального павильона, сделанную плоской на сильфийский манер. Она была огорожена по всему периметру мраморными столбиками, от ровного плотного ряда которых с непривычки рябило в глазах. — Красиво, просторно, а если спрыгнешь, то насмерть не зашибешься.

— Зачем прыгать? — изумился Юрген, хромая следом.

— А как проверить, полетит доска или нет? Не воспитанников же швырять!

Сильф представил, как стукнутый об тучу колдун садится на доску и сигает через парапет вниз головой.

— И… тебе случалось… того?

— Чего? — Тенька обернулся. — А-а, расшибаться? Не, только один раз ногу подвернул. Но это неинтересненько. Гляди-ка, уже занято!

Юрген с усилием преодолел последние ступеньки и взобрался на крышу. Сад отсюда был как на ладони. Причем, с земли их не видно благодаря столбикам парапета.

На гладких каменных плитах стояло несколько плетеных кресел, явно не проведших тут всю зиму, а принесенных из кладовки совсем недавно. В одном из кресел сидел Валейка, держа на коленях толстую книгу в обложке цвета орденского флага. На соседнем кресле высилась целая стопка книг вперемешку с исписанными свитками.

— Доброе утро! — произнес Тенька так же дружелюбно и жизнерадостно, как недавно здоровался с Юргеном. — Зубришь? Готовишься?

Валейка кивнул, бросив на сильфа беззлобный великодушный взгляд счастливого победителя, от чего Юргену срочно захотелось испытать на мальчишке какую-нибудь особенно неудачную Тенькину доску.

— Радует, что Клима исключила из программы экзаменов идеологию Ордена, — поделился Валейка с новоприбывшими, не догадываясь о коварных мечтах на свой счет. — Иначе я ни за что не успел бы подготовиться к весне. Садитесь в свободные кресла, вы удачно пришли.

— Все на местах? — деловито уточнил Тенька, тут же пользуясь приглашением. — Падай, Юрген, сейчас тут будет интересненько!

— А павильон не взлетит на воздух? — сильф успел неплохо изучить, что вызывает у колдуна интерес.

— Не, мы ж будем только смотреть. То есть, взрывчатка у меня с собой, — Тенька хлопнул себя по карману, — но это с позапрошлого эксперимента завалялась. Во-во, гляди туда, где полукруг скамеек!

Юрген устроился в кресле и посмотрел в указанную сторону. Там, на одной из скамеек, постелив на мокрое дерево одеяло, сидела Клима. Вид у обды был отсутствующий.

— С ней иногда случается, — прокомментировал Тенька. — Когда наша многомудрая обда понимает, что строчки финансовых отчетов начинают плясать танец лесных крокозябриков, она надевает меховую пелерину, берет одеяло, спускается в сад и начинает последовательно расстраиваться.

— Это как? — удивился и Валейка.

— Ну, сперва думает грустные мысли, потом их пересчитывает и целенаправленно удручается количеством. Это занимает примерно полчаса, и почему-то называется отдыхом от государственных дел. А вон, обратите внимание налево, за кусты.

— Зарин, — утвердительно кивнул Валейка.

— Ага. Он делает вид, что охраняет Климу. На самом деле он просто на нее смотрит и тоже расстраивается.

— Зарин же был рад, когда я улетал, — вспомнил Юра.

— До тех пор, пока не набрался духу объясниться Климе в любви, — пояснил Тенька. — А она ему — кулон под нос. В общем, теперь Зарин только и делает, что расстраивается. Из-за Климиных грустных мыслей, из-за кулона, и из-за того, что Гулькиными стараниями про это здесь не треплется только ленивый. Кстати, Гулька обычно подглядывает вон из той беседки, но сейчас ее здесь нет.

— Я заметил, — саркастично хмыкнул сильф.

— А вон в тех кустах, — оживился Валейка, — стажеры из охраны.

— Да, — ухватился Тенька за новую тему. — Интересненькие ребята! Но пока бестолковые. Их наняли Зарину под начало, чтобы научил тонкостям охраны нашей дорогой обды. Но Зарька пока может научить их только расстраиваться, поэтому стажеры предоставлены сами себе и высматривают возможную опасность.

— Но они не в ту сторону смотрят, — снова подал голос Валейка, — потому что коллеги господина Юргена притаились намного левее. Обратите внимание, как ярко выделяются на голой земле их бурые плащи под цвет лесной подстилки.

— Это видно только сверху, — прищурился Тенька. — Так что не придирайся. Они ж профессионалы, не то, что наши балбесы, семечки лузгают!

Юрген понял, что затащили его сюда с одной целью: изощренно поиздеваться и на его глазах пленить отряд. Ладно, Клима или Валейка, но от Теньки он такой подлости не ожидал.

— И никто не издевается, — сказал Тенька, поглядев ему в глаза. — Они, похоже, не поймут, куда ты делся, вот и пытаются чего-то вызнать. Весь сад нам зачем-то обшарили…

— Это единственное место, куда они могут беспрепятственно пролезть, — пояснил более сведущий Валейка.

— Юрген, ты им крикни чего-нибудь ободряющее, мол, все у тебя в порядке, через месяц вернешься, и пусть летят себе домой. А то Клима насчитает грустных мыслей больше нормы, окончательно расстроится и займется ими всерьез! Вернее, сперва балбесами Зарина, а уж они-то…

— Но кричать следует без лишнего, — вежливо напомнил Валейка. — У меня с собой кинжал, а у Теньки взрывчатка.

Юрген уже склонялся к мысли наплевать на угрозы и трагически пожертвовать собой, когда Тенька привстал, глядя вправо.

— А вот кто-то новенький! Валейка, это чего за пластуны в листиках? Где они их только нашли по весне, столько крупных и зеленых…

— Листья из полотнища, — пригляделся Валейка. — Так обычно шьют в Ордене.

— Вот те на! — поразился Тенька. — А как они сюда пробрались?

— Наверное, нашли сильфийскую дырку в заборе… Эй, охрана!

— Ваши мирные, они просто тебя ищут, — пояснил Тенька для Юргена. — А орденцы крокозябра знает зачем пришли. Может, они Климу ухлопать хотят.

Сонная идиллия сада зашевелилась. «Балбесы» из охраны по наводке Валейки помчались ловить орденских лазутчиков. Зарин помчался к Климе, чтобы проводить ее в безопасное место. Сильфы затаились, и Юрген поскорее встал с кресла, подходя к парапету, чтобы коллеги хорошенько его рассмотрели. Улетать на Холмы или нет — пусть сами решают, в зависимости от обстановки. Но то, что с крыши павильона сад хорошо просматривается, они знать должны. Нечего людям делать посмешище из агентов тайной канцелярии!

…Ближе к вечеру, покидая комнату пресыщенного развлечениями пленника, Тенька наткнулся в коридоре на Лернэ.

Судя по измятым в нетерпении манжетам рукавов, сестра ждала его тут давно, и была чем-то сильно встревожена.

А еще она прятала глаза.

— Тенечка, — проговорила Лернэ, то бледнея, то наливаясь румянцем, — ты только не волнуйся!

Тенька почесал в затылке и на всякий случай присел на подоконник.

— Обычно это говорю я…