Фаворит-5. Родная гавань

Глава 19

Я не одобряю дуэлей. Если человек пришлет мне вызов, я мягко и уважительно возьму его за руку и проведу в тихое место, где смогу беспрепятственно его убить.

Марк Твен

Северо-западнее Бахчисарая

15 июня 1735 года

Я понимал, что, как только капитан Салтыков отправился в расположение Второй русской армии, я должен был скакать следом. Не стоит уповать на честь и достоинство кого бы то ни было. Салтыков наверняка озвучит такую версию событий, в которой я в мгновение ока превращусь в героя во вредителя или даже преступника.

А также нужно было быстрее высказать положенные слова благодарности фельдмаршалу Петру Петровичу Ласси. Ведь именно он, как только прибыл в расположение Второй русской армии, и принял командование, собрал все относительно готовые к выходу войска и при небольшом, относительно задействованного количества войск, обозе выдвинулся мне на помощь.

Понятно, не чай не дурак я. Не столько на помощь мне спешил Фельдмаршал, а, чтобы закинуть себе в копилку разгром вражеской Крымской армии. Между тем, сказать «спасибо» я обязан. Мне ещё просить фельдмаршала о его содействии по вывозу награбленного в Бахчисарае.

И здесь я немножечко лукавлю. Не мне помочь награбленное перевезти, а башкирскому старшине Алкалину. Ведь с меня можно было бы взять налог, может быть, даже в размере ста процентов. А вот в отношении иррегулярных войск, будь то инородцы или казаки, действовало непреложное правило: что в бою взято — то свято.

Но, когда на кону стоял выбор отправиться к фельдмаршалу либо ещё часа четыре поработать помощником нашего врача, я предпочел возможность спасти хотя бы десяток братьев по оружию. Поэтому я отправлялся к командующему армией уже в полной темноте. Ехал даже не верхом.

Те десять вёрст, что разделяли укрепрайон и квартирмейстерство Второй армии, преодолевал в телеге. Возлегал на мягких коврах из ханского дворца. И даже удалось чуток подремать в дороге. Но всё равно пред светлые очи, а точнее тёмно-карие, командующего, я предстал усталым, да ещё и в потрёпанном мундире, пусть и максимально очищенном, но с пятнами крови.

А негде мне было взять новый мундир. В Гизляре должен оставаться второй мундир. Но его я бы использовал уже только при переходе в Петербург. Ну или нужно было найти портного и пошиться. Хотя… Обратиться бы к интендантам.

Фельдмаршал Пётр Петрович Ласси располагался в своём шатре, местонахождение которого знал каждый солдат. Я добрался туда без каких-либо препятствий, остановок.

Подумал о том, что, если бы стояла задача совершить диверсию и убить русского командующего, то при должной подготовке подобное могла сделать даже не самая опытная группа диверсантов. Впрочем, пока что к подобным методам не прибегают даже турки с татарами.

Убранство внутри шатра командующего Второй армией было почти аскетичным. Небольшая типичная походная кровать стояла в дальнем углу; достаточно большой стол располагался точно посередине шатра; лавки по сторонам от стола были простые, даже не дубовые, из другого дерева. На столе стоял кувшин, скорее всего, с водой, так как рядом с ним бокалы с прозрачной жидкостью. Вряд ли Пётр Петрович умудрился где-то раздобыть кристально чистую водку, которую в этом времени, насколько я знаю, не производят. Пока…

Из натюрморта выбивалось лишь одно кресло, обшитое белым бархатом, оно выглядело словно диадема с бриллиантами в навозной куче. И вот на этом кресле и восседал командующий. Так себе образы рождались в голове. Если все вокруг — куча навоза? То я отказываюсь думать, кто же я тогда. Священный жук-скарабей?

— Ваше высокопревосходительство, секунд-майор гвардии Александр Лукич Норов прибыл по вашему волеизъявлению, — лихо отрапортовал я.

Как бы этой лихостью не расплескать все те незначительные остатки бодрости! Спать хотелось неимоверно. Да просто присесть, а не стоять смирно.

— Вы не торопились! Впрочем, наверняка у вас хватало дел после такого боя, — сказал Ласси на английском языке. — Слышал, вы владеете английским наречием?

— Так точно! — на русском языке ответил я, но тут же перешёл на английский: — Мне тоже хотелось бы попрактиковаться в английском наречии.

Ласси не отреагировал на мои слова. Ну английский язык, ну и ладно, как будто он распространён в русском обществе. Фельдмаршал, командующий Второй русской армией в Крыму, не переставал буравить меня своими карими пронзительными глазами. Смотрел одновременно и осуждающим взглядом, и сочувствующим. И ни первая, ни вторая эмоции мне не нравились.

— Ну как вы умудрились поссориться с Владимиром Семёновичем Салтыковым? — сетовал Пётр Петрович Ласси.

— Известны ли вам обстоятельства нашей ссоры? — спросил я.

— Было бы любопытно услышать вашу правду, — ответил фельдмаршал.

Значит, правду Салтыкова он уже по всей видимости знает? И кем я тогда стану, если начну жаловаться и что-то доказывать? Уверен, что слухи и домыслы уже максимально распространены в войсках. Более того, подобными тайными методами формирования собственной информационной повестки я не брезгую. Есть люди, которые говорят другим солдатам, что произошло по моей версии, а после работает сарафанное радио.

Но напрямую жаловаться фельдмаршалу? Увольте!

— Прошу простить меня, господин командующий, и понять. Не могу я жаловаться, лишь только скажу, что до сих пор считаю себя правым и…

— И что? — повысил голос на меня Пётр Петрович Ласси. — Два моих офицера настаивают на дуэли. Хотите ли честности и прямоты от меня? Вы оба имеете…

Я молчал, лишь только чуть заметно немного кивнул. Ласси же проявлял растерянность. Судя по тому, что я видел на поле боя, он не теряется, когда отдает приказы. Своевременно принимал решения. А тут теряется.

— Вы оба имеете связи при дворе. Салтыков и вовсе родственник её величества. А ещё вы геройский офицер… Да-да, я уже наслышан от генерал-майора Лесли о всех ваших успехах. О них уже многие знают. И как мне в таком случае поступить?

Естественно, я молчал. Еще не хватало давать советы фельдмаршалу. Пока у меня было одно решение: фельдмаршалу было бы неплохо сделать вид, что он не знает о нашей ссоре с Салтыковым. А нам с Владимиром Семёновичем следовало бы решить свой спор, но ни в коем случае не убийством. Было бы правильно морду Салтыкову начистить. Но вряд ли на подобную дуэль согласится родственник императрицы.

— Молчите? А я знаю, что делать… — фельдмаршал поднялся со своего шикарного кресла. — Вы немедленно отправляетесь в расположение Первой русской армии. Вас с Салтыковым нужно разъединить.

Я не мог скрыть своего неудовольствия. Нет, нужно еще решить кое-какие вопросы. И я даже собирался в суть дел ввести фельдмаршала Лесли, уж если он тут. Но не условно завтра отправлять к Миниху к Перекопу.

— Что? Вы негодуете? — с усмешкой спросил Ласси.

— Есть обстоятельства, по которым я не могу так скоро отправиться в расположение Первой русской армии, — решительно ответил я.

— Ах да… сокровища Бахчисарая! — усмехнулся фельдмаршал, считая, что только в награбленном дело. — И вы скажете, что все башкирцы награбили…

— Не только это, ваше высокопревосходительство. Есть ещё два обстоятельства, которые не позволяют мне быстро отбыть на север. Прежде всего, прошу дозволения отправиться, когда это можно будет сделать, и вместе со своим отрядом! — уточнил я.

Фельдмаршал задумался. Нет, вряд ли потому, чтобы отправлять еще и мой отряд подальше. Нас вовсе нужно было бы на переформирование отправлять. Потери большие и батальон не может быть слаженной боевой единицей, если не закрыть ряд позиций и не провести перегруппировку.

Наверняка, Лесли не мог не думать о сокровищах Бахчисарая. Руководствуясь тем, что я знал об этом военачальнике, я был практически уверен, что он не станет требовать свою долю с награбленного в столице Крымского ханства.

Впрочем, доли вышестоящего командования были учтены. И даже по самым скромным подсчётам, раз уже Пётр Петрович Ласси является моим нынешним непосредственным командиром, я готов был ему передать серебром несколько тысяч полновесных монет. Тем более, что без помощи фельдмаршала утащить сейчас всё то, что было взято нами в Бахчисарае, не представлялось возможным.

— Не знаю, как и относиться к вашему предложению, — задумчиво произнёс Пётр Петрович, когда я озвучил ему примерную сумму денег, которую готов передать.

— Прошу простить меня, но это не все обстоятельства, которые не позволяют мне нынче же отправиться в расположение Первой русской армии, — не стал я развивать скользкую и неуютную тему передачи денег, перешёл к ещё одному важнейшему аргументу.

Учитывая то, что никаких возражений по поводу отбытия вместе со мной моего отряда не возникло, я считал этот вопрос решённым. А вот начинать обсуждать второй важнейший вопрос было несколько затруднительным, но всё же необходимым.

— Я вел переговоры с некоторыми крымскими беями…

Не упоминая о том, что главный оппозиционер является моим дедом, я стал рассказывать фельдмаршалу о предполагаемом урегулировании политической ситуации на Крымском полуострове.

Уже не оставалось сомнений, что моему деду и его сподвижникам удастся сколотить относительно сильную политическую группировку внутри Крыма. Если нет власти хана на полуострове, то люди потянутся к любой альтернативе, которая только лишь пообещает жизнь и что сильно грабить не будут.

Уже сейчас Исмаил-бей должен брать власть в свои руки в Бахчисарае. А дальше обязательно последует обращение меджлиса к русской государыне с просьбой принять Крымское ханство в подданство.

Пётр Петрович Ласси не находил себе места, пока я посвящал его в суть проблемы. Он то вновь садился в своё шикарное кресло, тут же поднимался и начинал ходить из одного угла немалого шатра в другой, брал бокал с водой, но, забыв отпить из него, ставил обратно на стол.

— Как? Вот как вы успели? Отдаёте ли вы себе отчёт в том, что это вопрос государственной важности? Что только её величество может принимать подобные решения, — говорил фельдмаршал.

Я понимал причины его сомнений и метаний. Ещё месяц назад летняя Крымская кампания казалась разведкой боем. Вряд ли в России нашёлся бы кто-то, ну, может, только кроме меня, кто предполагал бы подобный исход военных действий.

Сейчас Россия неожиданно для себя получала большую часть Крымского ханства, по крайней мере, полуостров. Да, ещё не взяты турецкие крепости. Но проход на полуостров закрывает Первая русская армия. Плотно закрывает.

Всем понятно, что Миних — гений современной военной инженерии. Если у него будет хоть немного времени, то Перекоп станет неприступной твердыней, какую бы армию турки ни привели. И выходит, что, действительно, нужно что-то делать с политическим урегулированием тех завоеваний, которые вот… буквально сегодня окончательно сваливаются на Россию.

— Правильно ли я понимаю, господин секунд-майор, что вы предполагаете, что я стану заниматься этими вопросами? — спросил фельдмаршал.

— Вы — командующий. Со своей стороны я сделал всё зависящее от меня. И взятие Бахчисарая было бы невозможным без содействия крымских беев, кои выступают против хана, — отвечал я.

Фельдмаршал посмотрел на меня так, будто я на него сейчас навешиваю многопудовые грузила. Но, право же, вопросы политического урегулирования не в моей компетенции. Как бы я ни заигрывал со своим дедом, а он со мной, но решение принимать будут в Петербурге. Либо же местные фельдмаршалы, Ласси и Миних. Дали же им свободу действий!

— Может быть, мне было бы проще отправить Владимира Семёновича Салтыкова к Перекопу? Раз на вас завязаны такие большие политические дела? — с задумчивым видом говорил Пётр Петрович.

Нет, Салтыкова он не отправит никуда. Эта фигура становится при фельдмаршале таким же бесполезным атрибутом, как и при Минихе состоит уже вроде бы как генерал-майор Степан Апраксин. Бесполезные существа, с которых пылинки сдувать нужно.

Тридцать лет уже исполнилось Владимиру Семёновичу Салтыкову, тому самому офицеру, с которым у меня должна состояться дуэль. Но интересно другое. Он на службе всего лишь месяц, а уже в чине капитана гвардии.

Немудрено, что для человека, который не только не видел войны, но толком и не слышал о ней рассказов, увиденное на поле сражения — словно декорации, бутафория. Он не прочувствовал страха, он не успел распить бутылку венгерского вина с погибшим офицером до того, как его располовинило вражеское ядро.

— Даёте ли вы мне слово, что никакой дуэли не состоится? — спросил Ласси.

Я просто молчал и продолжал смотреть прямо в глаза фельдмаршалу, будто бы и вовсе этого вопроса не прозвучало.

— Мне нужно повторить вопрос или вы всё же перестанете делать вид, что не слышали? — Ласси был настойчив.

— Такого обещания дать не могу. Как не могу и не принять вызов, — всё же ответил я то, что и без слов ранее прекрасно понял командующий.

— Чего вы такие упёртые… хорошо, скажу прямо, не обижайтесь… — вопреки своему заявлению, что сейчас прозвучат слова какого-то откровения, фельдмаршал замолчал.

Создалась неловкая ситуация. Прямо командующий говорить, видимо, передумал, а мне бы поспать, а не стоять в шатре фельдмаршала и из последних жизненных сил вытягиваться и делать вид бравого офицера.

— Садитесь! — только минуты через три Пётр Петрович нарушил тишину. — Рассказывайте и про бой, и про то, как вы граби… посещали Бахчисарай.

Естественно, замалчивая некоторые подробности, которые я считал не предназначенными для ушей фельдмаршала, я достаточно подробно всё рассказал. Было видно, что, когда я стал говорить о потерях моего отряда, то внутри него боролись какие-то противоречивые чувства.

Скорее всего, он с одной стороны хотел указать мне на высокие потери, но ведь упрекнуть, по сути, нечем. Пусть подумает, как бы он поступал на моём месте. Не исключено, что, если бы гуляй-поле защищали не мои гвардейцы рука об руку с лучшими бойцами башкирского народа, то ещё первый штурм татарской кавалерии мог бы увенчаться успехом для противника.

Но в итоге…

— Двести шестнадцать гвардейцев… — повторил озвученное мной количество погибших.

Скорее всего, число безвозвратных потерь возрастёт. Есть среди раненых тяжёлые, многие из которых не доживут до рассвета. И я давал себе зарок, что крупные потери, которые у меня случились за всю военную карьеру, продолжать которую я намереваюсь с ещё большим усердием.

— Ступайте, Александр Лукич. Я вижу, что вы совершили подвиг. При в общем шести сотнях ваших потерь, более двух с половиной тысяч побитых противников. И вы сделали тот бой, я это понимаю, — сказал Петр Петрович Ласси перед тем, как я покинул его шатер.

Я вышел из шатра, вдохнул прохладного свежего воздуха. Хорошо… Пошел в сторону, где остановилось мое сопровождение. Еще каких-то пару часов и я в своем расположении. Там уже стоят шатры и палатки… Высплюсь.

— А вот и он! Господа офицеры, встречайте невежду Норова! Позволил убить врагу половину своих солдат и офицеров, а нынче же хочет славы! — сказал…

— Господин Салтыков, а вы всё служите Бахусу и бутылке вина? Отечеству и государыне нашей послужить не желаете ли? — уже не думая о каких-либо последствиях, я шёл на обострение конфликта.

Но я ли этот конфликт обостряю?.. Как по мне, так это делает именно мой оппонент. Ведь меня здесь и сейчас поджидали. Встреча отнюдь не случайная.

Тем более, что вокруг как-то слишком подозрительно много столпилось офицеров. Я даже практически уверен, что в каком-то из шатров происходило офицерское собрание. И вот оттуда всех жаждущих яркого представления и увлёк Салтыков.

И его проведение я прочитал. Без году неделю служит, да ещё и сразу дали чин капитана гвардии, о котором менее родовитые дворяне только мечтают. Нужно же показать свою удаль.

Тем более поставить на место меня, героя, о котором уже ходят многочисленные байки, чуть ли не былины слагают. Но он оказывается не шибко умён, раз подумал, что резкий взлёт моей карьеры военного связан с протекцией. Вернее, что только лишь с протекцией и связан.

— Так что, господин Салтыков, будете ли вы и дальше пятнать честь своего великого и славного рода? Или же прославитесь на ратном поле, а не в словесных баталиях? Впрочем, вы и в них проигрываете, — продолжал я втаптывать Владимира Семёновича в грязь.

— Дуэль! Непременно дуэль! Здесь, сейчас! Или я просто заколю этого выскочку! Я хотя бы не зарабатываю свои чины в постелях с царевнами! Как они? Сладки? — выкрикнул Салтыков.

Тут же всё наихмельнейшее офицерское сообщество резко протрезвело и стало отходить от Салтыкова, будто заподозрив в нём прокажённого. Да и по нему было видно, что Салтыков понял, что именно выкрикнул. Ведь, по сути, он только что назвал Елизавету Петровну и Анну Леопольдовну шлюхами. Ну или около того.

Даже всесильный фаворит, герцог Бирон, и тот никогда не произнесет подобного в обществе. Никто не произнесет, если только не государыня.

— Я ещё искал возможности примириться, когда у нас с вами произошли взаимные обвинения и оскорбления. Но ни о каком примирении и речи быть не может, когда вы порочите имена царственных особ, в том числе и матери будущего наследника престола Российской империи! — возмущенно говорил я.

Уверен, что мои слова, звучавшие в полной тишине, слышались словно оглашение приговора. Я же внутренне ликовал. За дуэль с Салтыковым, даже, если бы я его только подранил, меня бы, так, на всякий случай, отправили бы под конвоем для разбирательства в Петербург.

А сейчас пускай попробуют! В стране, где могут казнить или отходить батогами до полусмерти лишь за то, что уронишь монету с изображением императрицы, за такие слова, что произнёс только что Салтыков… Ну не знаю… Могут казнить.

— Завтра поутру я пришлю своего секунданта, — сказал я, развернулся и пошёл в сторону своего сопровождения.

Увидев десяток моих бойцов, я усмехнулся.

— Подпоручик Кашин, а ну спрячь пистолет. Неужто собрался воевать с русскими офицерами? — усмехался я.

— Да хоть с чёртом, ежели за вас, господин секунд-майор, али наказать за те слова гнусные, что звучат в отношении царственных особ.

А приятно, чёрт возьми! Вот когда добиваешься подобной верности от сильных людей, то хочется сделать так, чтобы те люди никогда не сожалели о своём выборе.

Если дело с дуэлью решится хоть сколько благоприятным образом, то обязательно буду оббивать пороги, но добьюсь внеочередного повышения для всех моих отличившихся в этой войне офицеров.

Я уже добрался до своей телеги, намереваясь побыстрее прилечь, как почувствовал взгляд. Я понял, кто на меня смотрит. Тот, кто стал свидетелем нелицеприятного, недостойного офицера, поведения Владимира Семёновича Салтыкова.

А теперь и фельдмаршал Пётр Петрович Ласси наверняка осознал, что я вижу его. Вот и посмотрим, насколько командующий Второй армией честный человек. Встанет ли он на мою сторону в споре с Салтыковым, если на то будет необходимость?

От автора:

✅ Очнулся в Смутное время. Вокруг разбойники, татары, поляки и прочие немцы.

Все говорят — царь нужен. А какой из них настоящий? Ответ знаю только я. Мне и разбираться.

✅ 1-й том со скидкой: https://author.today/reader/464355