Фаворит-5. Родная гавань

Глава 14

Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина воинского искусства. Повергнуть врага без сражения — вот вершина.

Сунь Цзы

Бахчисарай

11 июня 1735 года

Калга Крымского ханства упал замертво. Установилась тишина. Татары явно растерялись, либо готовились молча и обреченно принять смерть. Мои же воины смотрели и ждали, когда я прокомментирую свою победу. Но первым нарушил тишину другой человек.

— Это начало конца! — сказал старик, который ранее призывал к поединку. — Аллах прогневался на нас.

— Это начало большого пути! — в той же манере высказался и я.

Я посмотрел на оставшихся татарских воинов. Почему-то хотелось сделать какой-нибудь жест. Такой, что будут обсуждать. Одни похвалят и в пример поставят, иные осудят. Но имя мое прозвучит. А именно это мне нужно будет скоро.

— Оружие оставьте свое. Дайте слово, что две недели воевать не будете против России и уходите в чем есть! — обратился я к оставшимся защитникам дворца. — Я отпускаю вас потому, что вы достойно сражались даже тогда, когда уже не могли надеяться на победу.

— Можно взять своих коней? И отставь, великий воин, оружие при нас. А слово свое мы даем, — отвечал за всех один из воинов-татар, а старик спешно переводил.

— Без коней, но с оружием выходите! А старик поработаешь толмачом, а потом уйдешь, — отвечал я, а после развернулся и пошел в сторону, где должен был находиться…

Гарем — как много в этом звуке для сердца, и не только для него, озабоченного мужика слилось. Как много в нем отозвалось! Я приказывал не трогать бабский батальон хана. И не потому, что собирался трогать их сам и за разные места, или потому что жалко женщин. Нет. Русский офицер с женщинами не воюет. Но… русскому офицеру нужны деньги, а их в гареме должно было быть немало.

«Здравствуйте, товарищи женщины! Вечер добрый в хату… в гарем» — хотелось мне сказать, когда я пришел на женскую половину дворца.

Но… промолчал. Не поймут, причем и жены с наложницами хана, и свои. Такое большое число дамочек в одном месте я не видел уже давно. Или, скорее, никогда. Сколько их здесь? Полсотни? Ну не столько жен было же у хана⁉ Хотя, наложницы, наверное, могли быть в большом количестве.

— Господин, уведите меня отсюда, прошу вас! — ко мне в ноги бросилась одна из красавиц.

Блондинка, с выразительными голубыми глазами. Фигурка, судя по всему, тоже хороша. Пусть и в значительной степени скрываема одеждами. Не по моде — не толстая.

— Кто хочет уйти с нами, уйдет. Мы не будем оставаться в городе. Остальные… снимите подарки хана с себя, и уйдите в… Куда угодно. И от греха подальше, — сказал я и, конечно же, уловил, что большинство девиц и женщин меня не поняли, так что толкнул старика, которого взял с собой. — Переводи им!

Старик стал переводить, а я все пытался «отлепить» от своей ноги одну из девушек, явно славянской наружности, которая единственная бросилась в ноги и явно хотела покинуть гарем.

— Да будет тебе. Пойдешь с нами. Но это опасно, — сказал я, поднимая за плечи девицу.

Хороша! Вот ей Богу, хороша! И нет, не собирался я быть с дамочкой. Со своими гаремами бы разобраться. Но если она будет настаивать… То есть достаточно мелькать перед глазами… До греха доведет, чертовка!

— Господин секунд-майор, позволите сопроводить даму? — услышал я за спиной.

— Смолин? Вы как тут оказались? — удивился я.

Вот же пострел. Как к бабам, так первым успел.

— Господин капитан прислал. Он нынче в конюшнях ханских. Там и склады. Вот… просим телег поболе, — говорил Смолин, чуть ли не облизываясь на дамочку.

Я усмехнулся. Война-войной, конечно. Но сейчас боевой работы нет, а дворец могут и без Смолина пограбить. Он парень молодой, неженатый. Почему бы и нет? И мне так легче будет сдержаться.

— Помните только о службе, господин поручик! — сказал я, усмехаясь.

Все делалось и работало и без меня. Хотя, почему это без меня? Разве же я не отработал, не организовал людей, не распланировал операцию, не подготовил большое количество телег? Так что я отработал свое сполна.

Грабеж… экспроприация, шла своим чередом. Уже и преображенцы, и семеновцы не артачились пограбить врага. Пришлось объяснять и заниматься казуистикой. Мол, разграблением дворца мы сразу же роняем авторитет хана, что будет способствовать сепаратизму, ослаблению центральной власти. Ну или даже родится тенденция сотрудничества с Россией.

И другой постулат был озвучен. Что нужно для войны? Всего три вещи: деньги, деньги и вновь деньги [ выражение теоретика военного искусства Раймондо Мондекукколи]. И, если лишить врага денег, то, конечно же, он не сможет воевать. Так, склады с провизией, кроме того, что не сможем вывезти, будут обязательно… Нет, не сожжены. После нашего ухода будет отрабатывать дед, который распорядится раздать продукты населению, мол, они пострадали от грабежа.

И пусть попробуют пришедшие турки и татары, армия которых на подходе, забрать у населения продукты. Или не заберут, и тогда получат недостачу еды. А решаться изъять у населения продовольствие, так настроят против себя. И тут… дед, Исмаил-бей, дарующий хлеб и мясо.

Так что те люди, которые сейчас с упоением грабят и ханский дворец, и базар, и некоторые дома знати, имеют оправдания своим действиям. Считают, что грабеж противника — это стратегия победы русского оружия. Частью так. Но все равно никто не отменяет сам факт грабежа.

Я обходил дворец, примечая, что почти во всех комнатах уже орудуют мои бойцы. И не только они. Дворцовая прислуга очень активно помогала в деле грабежа. Уж не знаю, не уточнял, почему они так поступали. Может у людей есть злость на хана и его власть. Или же евнухи и слуги руководствовались только лишь вопросами собственной безопасности, но факт — нам помогали сами слуги.

— Доклад! — потребовал я от капитана Дмитровского Алексея Михайловича, офицера, выполнявшего функционал главного интенданта моего отряда.

Капитан несколько растерялся. Не ожидал меня увидеть. А я именно к нему и направлялся. По плану операции именно Дмитровский становился центром информации и вообще штабом, на момент разграбления Бахчисарая. Так что ему и докладывали все офицеры по мере того, как опустошались одна за другой комнаты дворца, торговые лавки, дома знати, склады.

— Господин секунд-майор, наши ожидания были занижены. Мы уже больше взяли. Окромя своих используем и татарские телеги. Обозников не хватает. Дозвольте брать солдат для извозу? — докладывал, но не забывал и просить, Дмитровский.

Я кивнул, отошел в сторону. Тут сидели сразу четыре писаря, которые фиксировали доклады, приходящие от вестовых солдат. А, порой, и сами офицеры приходили и сообщали, что заполнили одну-две телеги каким-нибудь добром. Вот сколько и чего они загрузили, и нужно было написать. Хотя бы примерно. В финансовых и имущественных делах я предпочитаю порядок, даже в условиях боевых действий.

Взял бумагу у одного из писарей. Вся исписана не особо размашистым почерком.

— Пять отрезов шелка… Одиннадцать сабель, ятаганы… ковры… фарфор… подвода нумера сто три, — читал я.

Чего только здесь не было. Действительно, как бы не пришлось уже сильно выбирать, что нужно брать, а что и сжечь.

— Книги… — прочитал я еще один пункт. — Книги — это хорошо.

Не нужно думать, что Крымское ханство вообще не затронуло Просвещение. Здесь уже имеются ростки этого явления. Тот же хан, по слухам, знает французский язык и что-то там почитывает из ранних просвещенцев. Мой дед, Исмаил-бей весьма образован, знает, по крайней мере, что и как происходит в Европе. Вот и книги у хана есть. И не факт, что только для того, чтобы они занимали место в убранстве дворца.

Их я возьму себе. Было бы неплохо прослыть еще и образованным, читающим человеком. И пусть, местных университетов я не заканчивал. Но кое-что в науку думаю привнести и своими руками и головой. Начинается эпоха, когда «блистать» знаниями будет модным.

— Время! Сколько еще нам здесь быть? — спросил я у Дмитровского.

Он задумался.

— Час, не меньше, — ответил офицер.

— И не больше! — сказал я. — Каждый час — это то время, за которое мы имеем возможность успеть добраться до своей армии. Помните об этом!

Я еще постоял минут пять в «штабе грабежа и разорения», услышал, что нашли то ли казну ханскую, то ли просто сундуки с драгоценностями. А после отправился на выход из дворца. Нужно было еще проконтролировать, как формируются колоны на выход из города.

Увидел что-то невообразимое для отряда в две тысячи человек. Количество телек, лошадей было сопоставимым с тем, какой обоз может быть у целой дивизии, или даже двух дивизий. А еще приходили люди, которые хотели уходить с нами. По городу наверняка разлетелись новости.

Это только казалось, что Бахчисарай резко опустел на предмет наличия местных жителей. Все прятались, ждали, когда мы уйдем, тряслись по домам. Но грабим мы только имущих. Пусть оценят! Но и в таких условиях могут удивительным образом распространяться слухи.

— Сколько телег собралось к этому часу? — спросил я у офицера, который метался между телегами, конями, пытаясь привести хаос хоть к какому-то порядку.

— Более шести сотен уже, господин секунд-майор. Отправил отряд найти еще двадцать подвод, — сообщил мне офицер. — Хватает еще добра с собой забирать.

Я принял доклад, но не стал больше никого беспокоить. Когда человек работает и видно, что делает все возможное, не хуже, чем и я сам смог бы сработать, то не стоит влезать. Так что тогда делать? Правильно, перекусить. Вот я и пошел во двор дворца.

Тут во всю горели костры, причем, частью жгли мебель, кипела вода в котлах. А где уже и подошла каша. Конечно же, рисовая. Свою родную гречку прибережем на потом. Причем, гречка была не простая, а на треть с чечевицей. Ну да не отрава, точно. А если есть возможность употребить продукты врага для экономии, так поступать и нужно. Тем более, что горячей пищи солдаты еще не скоро получат. А сейчас быстро поесть смогут все, перед самым выходом.

Нормальная еда получилась. Правда, уже знаю, что солдаты, да и офицеры станут роптать. В такую кашу нужно добавлять не баранину, из которой не вывели специями специфический привкус. Сало будут требовать люди. Но сало — стратегический продукт, его употреблять будем в пути обратно.

У нас два дня не предполагается никакого бивуака, разве что только для того, чтобы заменить уставших лошадей или покормить и чуть дать животным отдыха. Не людям, не успеется приготовить. Более того, теперь придется гвардии идти своими ножками в основном. Ну или на конях, если хватит в ханских конюшнях достаточного количества лошадей на всех безлошадных. А на телегах только добро награбленное.

— Ваше высокоблагородие, до вас господин капитан Подобайлов отправили. Вот, привел, — прервал мой процесс употребления солдатской каши боец.

— Кто таков? — спросил я, указывая на татарина, что был с солдатом.

— Мулла ихний, али Муфтий… Басурманский поп, ваше высокоблагородие, — объяснил мне солдат.

Нужно будет еще обратить внимание и на образование личного состава. Нанять им учителей, что ли? Чтобы знали суть ислама. Уверен, что немало агрессии и проблем возникает из-за того, что цивилизации не хотят изучать друг друга. А заниматься полным геноцидом в Крыму по мне не стоит.

— Нет разрушениям мечетей! — сказал я на татарском языке.

Было сразу понятно, чего хочет имам ханской мечети. Не буду я ее разрушать. Мало того, отказался и от идеи сжечь дворец. Все-таки это достояние культуры, история России. Ну да, пока еще не России. Но будет же Бахчисарай наш! А то потомки скажут, дескать, Норов, гад такой, взял и спалил культурное достояние!

Нет, конечно, не столько из-за этого я не собирался жечь мечети или дворец. Если только склады подожжем, которые не сможем вывести, ну и содержимое которых раздать будет невозможно.

В городе было неспокойно. Мне уже докладывали о том, может начаться хаос, когда бывшие рабы восстают против своих хозяев. Однако, по моим данным, в городе как бы не половина всех жителей — рабы, ну или бывшие рабы. Так что могло быть намного хуже. И рабы…

Не знаю. Наверное, если человека ломают в течение многих лет, то он уже не способен на сопротивление, лишается чувства собственного достоинства. Или же таких людей, со стальными характерами, способными восстать, не так и много. Могу припомнить только сюжет с восстанием на одной из турецких галер во время операции в порту Гезлева. И все…

Были и другие причины, почему люди не стремились к свободе. У них жизнь на родине вряд ли сильно изменится. Думают, что попадут в крепостное право. А тут у раба может быть какое-никакое имущество, иногда даже свое небольшое дело. Например, ремесленников-рабов много. Унижения? К сожалению, есть люди, которые готовы унижаться, если только кусок хлеба будет в руках.

И, нет, я не идеализирую рабство. Просто одно на другое: привычка на отсутствие веры, что на Родине будет иначе, и люди аморфные, не активные.

Так что фактор рабов, как одну из возможностей для дестабилизации обстановки в Крыму, мной была забракована. А вот набрать людей здесь и отправить на свои земли, я готов. Причем, не крепостными. Пусть будут арендаторами или разнорабочими. Строек будет много, работы на предприятиях хватит. Но это все потом.

— Выходим! — скомандовал я ближе к полудню.

Наверное, если бы кто-то наблюдал за тем, как и сколько выезжает из города телег, то наверняка подумал, что все горожане решили вдруг покинуть Бахчисарай. Только в моей колонне было… а даже и не знаю, сколько. Но, когда я уже был за пределами города,удалившись на полверсты, не меньше, только тогда и начал движение от ханского дворца арьергард.

В городе мы больше не встречали сопротивления. Были и те люди, которые все-таки присоединялись к нашей колонне. Некоторые из рабов поспешили все же воспользоваться призывом. А ведь все просто: солдаты кричали на русском языке и призывали православных или русскоязычных людей, да хоть бы и поляков, если они поймут речь, уходить с нами. Кто-то, кто услышал родную речь, так и поступили. Но я думаю, что больше все-таки славян-рабов осталось в городе.

Но мы еще придем сюда, и уже навсегда. И тогда бывший раб может стать крепким хозяином на крымской земле. И такие люди здесь нужны будут. Еще и переселять в Крым русских людей придется. Думаю, что военных. Чтобы было кого противопоставить возможному сопротивлению татар.

— Как погуляли? — спрашивал я у Алкалина, когда мы уже вышли из Бахчисарая и устремились на северо-запад.

— Хорошо, батыр Искандер. Твоя доля тебя дожидается. Все, как у нас заведено, — улыбался старшина Алкалин.

— Дома, которые жечь было нельзя, не тронули?

— Нет… И моему слову доверяй больше! — отвечал Алкалин и даже состроил обиду на лице.

— У нас в народе говорят: доверяй, но проверяй. Я честен с тобой. И мне не в чем тебя упрекнуть. Пусть и дальше будет так, — сказал я старшине башкиров и направил своего коня вдоль вереницы повозок и шагающих гвардейцев.

Не только военные шли. Не менее пяти сотен разных людей прибилось к нашим колоннам. Частично это были бывшие рабы. Оказалось, что в Бахчисарае также были и бывшие русские воины.

К сожалению, такое явление, как дезертирство не обошло стороной Вторую русскую армию в Крыму. Наверняка, причины, почему солдаты бежали, даже находясь на явно враждебной территории, были разными. Порой, рекруты могли больше бояться своих офицеров, чем участи рабов.

Некоторые из дезертиров были отловлены татарами, иные и сами добрались до Бахчисарая. К казакам не могут же пройти. Перекоп закрыт. А потом… Поняли, что сладкой жизни им не видать. И уж лучше быть со своими, с православными. Вот… идут, повинились.

Русской армии, на мой взгляд, не хватает чего-то вроде Особого отдела, не помешала бы и военная прокуратура. Даже навскидку примеров злоупотребления властью можно привести не один десяток. Порой, за провинности солдат могут забивать до смерти. В таких условиях немудрено, что русские люди дезертируют. Хотя здесь явно имеют место быть и трусость, нередко и предательство.

— Подтянись, и быстрее! — кричал я на протяжении не менее, чем четырех верст, на которые растянулась наша уже объединенная колонна.

Смеркалось. Арьергард еще раньше заметил конный отряд татар, который преследовал нас на протяжении нескольких часов. Пока башкиры не отогнали татарских разведчиков, они не отставали.

Не думаю, что это могут быть воины той турецко-татарской армии, которая располагалась в одном-двух днях пути от Бахчисарая. Значит, какой-то отряд татар смог в городе затаиться, когда мы там действовали. А теперь они решили проследить наш путь.

К сожалению, но сейчас прятаться мы не могли. Слишком много людей, коней, повозок. Чего стоят только почти шесть сотен коней, которые были взяты в Бахчисарае. Да и позволить себе передвигаться только по ночам, не можем. Нам нельзя и вовсе останавливаться.

При таком количестве лошадей я мог бы посадить всю гвардию в седла. Причем все кони были с упряжью. И вроде бы все логично. Но было гладко на бумаге, да забыли про овраги. Большая часть взятых нами лошадей были строптивые, словно хан таких и выбирал себе. Животные брыкались и словно испытывали ненависть к русским людям.

Нужно было потратить немало времени, чтобы седлать коней, успокоить их. С лошадьми нужно налаживать контакт, особенно к таким сплошь породистым, что не арабский скакун, то ахалкетинец. И постепенно это происходило, но все равно более четырех сотен гвардейцев сейчас шли пешком. В основном измайловцы.

Конечно, мои бойцы могут на меня злиться. Как же! Преображенцы и семеновцы в массе своей на конях, но, по моему решению, пешком они должны идти не более четырех часов. В то же время мои бойцы идут уже практически не останавливаясь восемь часов да еще и с оружием.

Я руководствовался логикой и рационализмом. Мои бойцы подготовлены физически лучше, чем кто бы то ни был в русской армии. Есть с чем сравнивать. И нужно понимать, что темп мы старались держать высокий.

— Антон Иванович, — обратился я к Данилову, когда специально к нему подскакал. — Вы осознали, что между нами произошло во время штурма дворца.

Данилов опустил голову, будто бы решил зарыться в гриву своего коня.

— Вне боя мы — друзья. В бою я — командующий! Но еще раз вы обратитесь ко мне «благородиями», рассоримся, — Данилов искоса посмотрел на меня, состроив виноватое выражение лица. — К вам особливое задание будет…

Минут через пятнадцать Данилов, пересев на относительно свежую лошадь, выбрав для себя еще одну лошадь в качестве заводной, в сопровождении двух десятков лучших всадников моего батальона, уходил за горизонт. Я отправил Данилова в качестве вестового туда, где по договоренности должен меня ждать, да и не только меня, но и турко-татарское войско, генерал-майор Юрий Федорович Лесли.

Уже не только чуйка, но и разум кричали мне, что вовремя добраться до Второй русской армии не получится. Придется либо бросать обоз, убегая от передовых вражеских отрядов, либо давать бессмысленный и беспощадный бой.

И бой может быть хоть как-то оправдан лишь в том случае, если Лесли выделит мне подкрепление, да и ускорит передвижение всей армии. Уж не знаю, какое решение примет генерал-майор. Оно явно будет сложным для Лесли. Но, на то он и полководец, чтобы принимать сложные решения.

И не столько я цепляюсь за те богатства, что мы взяли в столице Крымского ханства, хотя и они нужны. Но еще важно, что станет с теми людьми, что сейчас прибились к нам, и за которых я уже чувствую ответственность.

✅11-й том «Чумы»!

✅Он попал в 1942 год и превратился в настоящий кошмар для фашистов. Его оружие — тёмная магия, зло во имя добра.

✅ https://author.today/reader/358686