Это кто переродился? Книга 4

Глава 8 Как предотвратить войну?

— Абонент временно недоступен. Перезвоните позже. Абонент временно недоступен. Перезвоните позже. Абонент временно недоступен…

Я все терзал и терзал телефон, злоба только разгоралась. Переполняла меня всего, а это идиотское заседание Совета только усугубляло все.

Прошла неделя как Дарья исчезла… а я тут, по уши в политике.

Мы сидели за обширным круглым столом Совета. Марьяна с Лжедарьей что-то обсуждали вполголоса, а остальные князья и графы рассаживались в кресла после перерыва. Все нервные, взбудораженные последними событиями — в первую очередь отсутствием двух заметных членов Совета: князя Волгина и Магистра Кировой, конечно же.

На месте первого сидел я, ибо члены рода Волгиных, смертельно обиженные и на Корону, и на Гедимина, еще вчера утром сбежали в Орду, где квартировали безголовые Владимир с Александром. Их поддержали еще парочка родов поменьше, что также потеряли своих отпрысков той гадкой ночью. Остальные трое пока затаились — их взгляды я то и дело замечал то на себе, то на Марьяне.

А вот в кресле Магистра уместился Лаврентий. Встречаясь со мной глазами, он постоянно поправлял пенсне, а еще…

Крутил в пальцах мою монетку.

Паршивец.

Насчет Кировой не стоило даже удивляться, что фраза «сказаться в Орду на денек» окажется лютым враньем и ее будут держать там столько, сколько надо их Великому хану.

Лаврентий весь перерыв куда-то звонил, и я неудивлесь, что своей потерявшейся черногривой голубке. Снова столкнувшись с ним глазами, я понимающе кивнул. И у меня настроение было не сахар. Инквизитор же наклонил голову и снова — звяк! — подкинул в воздух мою монетку.

Негодяй… Ну, погоди! Когда-нибудь я отберу ее. Вместе с твоей рукой!

Откинувшись на спинку, я решил утопить свое горе в вине — в первую очередь по Дарье, конечно же. Как ни странно, но Лаврентий сделал то же самое. Оба мы пили вино и смотрели друг другу в глаза. Не отрывались, пока каждый из нас не осушил кубок.

Заседание же давно возобновилось: все болтали про какие-то налоги, повышение цен и инфляцию, короче про свои негодные бумажки, и я мог отдаться своим нехорошим мыслям. Подозреваю, Лаврентий тоже слушал их чушь краем уха.

Я вздохнул. Как это не забавно, но нынче мы с ним в одной лодке.

Закрыв глаз, я попытался «связаться» с Кировой, но увы — в ответ ударил луч ярчайшего света, и, поморщившись, мне пришлось отступиться.

Спустя пять минут я попробовал снова, и… Нет. Тот же результат. Казалось, что Кирова просто сидит и смотрит на солнце. Как и вчера, в общем-то… И позавчера…

Интересно, что с ней там делают? То что ей в этой Орде не сладко — это было очевидно. Еще очевидней, что она там явно загостилась. Она мне не нравилась, однако после своего жертвенного поступка сомневаться в ее преданности было невозможно. К тому же она дама опытная в том, что называлось мерзким словом «политика», а ее нынче было буквально по горло. Без нее не расхлебаешь.

— … И в случае войны с Царством или, не дай бог, еще и с Ордой, мы сможем выставить только половину от штатного состава войска, — болтал дед, отвечающий за ведение боевых действий. — Ибо в тылах постоянно открывается куча порталов. На их контроль в провинции и так требуется постоянный приток сил, а во время боевых действий их число грозит увеличиться. Одними силами Инквизиции и Ассоциации сыт не будешь.

— Значит, нужен новый набор, — заявила Лжедарья. — Вы же не против, уважаемые, пожертвовать для блага Отечества пару-тройку своих лучших полков?

И она хитро улыбнулась. Совсем как моя Дарья. Вынужден отметить, что Кирова в ней не ошиблась — она хорошо вошла в роль. Да и Марьяна понемногу втягивалась.

В ответ на ее реплику члены Совета заерзали на местах. Видимо, не шибко им хотелось жертвовть хоть чем-либо на благо Отечества.

— Зачем вообще рассматривать такой страшный вариант, как война? — послышалось с другого конца стола. — В конце концов, царевич у нас в «гостях». Павел Гедиминович не станет воевать, пока Гедимин Павлович «претендует на руку Марьяны Васильевны».

По залу прошлась волна смешков.

Марьяна же недовольно покосилась на смеющихся, и свет в зале неожиданно начал меркнуть. За окнами, да и рядом с ними, по-прежнему блестел ясный день, однако вокруг стола стало так мрачно, словно под потолком разразилась гроза.

Все затихли, однако тьма все нарастала. Становилось все темнее и темнее, и…

— Артур, достаточно, — сказала Марьяна, хлопнув ладонью по столу. — Думаю, господа Верховенские просто закашлялись. Верно?

А те двое князей-близнецов осторожно кивнули. В глазах настороженность сменилась презрением, и нет, не по отношению к Марьяне, путь и на нее они смотрели не без скепсиса.

Их волновал Артур, огромный и закованный в доспехи, телохранитель Марьяны. С тех пор, как он спас принцессу из фонтана, парень сопровождал ее везде. А также его тень, которую он сейчас втягивал обратно в себя. Свет снова наполнил зал.

Я улыбнулся. Даже и без тени-Корвина, а лишь со своим огромным мечом, который парень не выпускал из рук, выглядел Зайцев весьма солидно. От того пухляша, которого я защищал в переулке от троицы задир, не осталось и следа.

Откашлявшись, слово взяла дама в красном — княгиня Державина:

— Может, сейчас Гедимин и у нас, однако вечно он гостить не будет. Мы же не Орда, в конце концов?

И она с улыбкой покосилась на Лаврентия. Увы, его лицо-маску пробить было невозможно.

Марьяна же была не настолько хладнокровной:

— Что вы хотите этим сказать?

Державина пожала плечами.

— Только лишь то, что держать заложников и сохранять добрососедские отношения — это взаимоисключающие вещи. Поэтому после заключения Вечного мира царевича придется отпустить к отцу.

Зал на мгновение затих, а затем взорвался недовольством — одна половина, а вот другая встала на сторону Державиной.

Я вздохнул — опять они за свое… Час назад я уже слышал этот спор, и он не привел ни к чему.

Никак не могу понять эту «политику». Если у тебя в руках твой враг, то только полный кретин будет отпускать его, чтобы дать ему нагадить вновь!

Вот как я поступал с рыцарями в Башне? Сжечь живьем — милое дело, но перед этим неплохо бы его помучить: обрить налысо, загнать пару булавок под ногти, вырвать все зубы, а потом заставить их сожрать, влить в желудок целую бочку кипящего вина, потом дождаться когда оно выйдет наружу естественным путем, снова довести до кипения и повторить. Раз десять или пятнадцать.

А потом, да. Можно жечь. Он сам будет очень просить.

Я вздохнул… Эх, времена… Никакой политики, а тут? Отпускать Гедимина? Они что, совсем спятили⁈

Судя по злобным выпадам, это понимала большая часть Совета. Вот только их противники были не менее влиятельны, а кое-кто обладал двух- и трехкратным весом — как Державина с Верховенскими.

— Вы хотите предъявить ему за дуэль⁈ — бушевала княгиня. — Простите, но дуэльный кодекс принят и в Королевстве, и в Царстве!

Но ее оборвала Марьяна:

— Что вы несете⁈ Он околдовал меня, чтобы насильно вывести к своему отцу!

Княгиня выдавила из себя улыбку.

— … Ну если вы настаиваете.

— Что⁈ Что за намеки? Вы не верите⁈

— Молодость весьма… переменчива, ваше высочество… Нам ли не знать?

Глаза Марьяны опасно блеснули. Тут в полемику включилась Лжедарья:

— Я тоже против того, чтобы отпустить царевича. После того, что он сделал с моей внучкой, Гедимин Павлович должен быть наказан. И сурово.

— Ваше величество, — нагнулась к ней Державина. — Подумайте о Доминике Александровне… Неужели ее жертва будет напрасна?..

На это Лжедарья не нашлась, что ответить. Лаврентий же заметил:

— Не волнуйтесь так за Магистра. Ее возвращение куда вероятней, чем Волошиных. Кажется, ваших близких друзей?

— Что вы хотите этим…?

— Наказать Гедимина можно по разному, — вдруг хохотнул один из близнецов Верховенских, — и не обязательно казнить его высочество. Можно, например, всыпать плетей. Иной раз это куда лучше прочищает мозги, чем топор палача…

Я благодушно кивнул. Надеюсь, мне лично дадут ударить царевича пару раз.

— И это все увидит его отец, да? — вновь кинулась в бой Державина. — Тогда войны точно не избежать. У Павла есть и побочная ветвь, чтобы продолжить род. Его родственники точно прогнут царя, чтобы пойти на нас — ради мести, а с постоянной угрозой порталов, это война будет нами точно проиграна!

Верховенские согласились:

— Тут вы правы. А если уж их сторону возьмет Орда… Пиши пропало!

— У нас с ними вечный мир! — подняла палец Марьяна, но Державина лишь отмахнулась:

— Для Хана это всего лишь бумажка, ваше высочество. Он может сговориться с царем в обмен на прощение неуплаты дани поддержать его поход на нас. А всю добычу получит Орда. Почему, думаете, Хан простил Павлу прошлую просрочку? Тот помог ему усмирить восставшие провинции. Опыт у них уже есть.

— Нет, нам не нужны проблемы с царем, — вновь поддержал ее Верховенский, а его брат усилил напор: — Понятно, что с вами, Марьяна Васильевна, Гедимин поступил некрасиво, но…

— Что⁈ Некрасиво? Он обманом хотел насильно жениться на мне, чтобы поработать нашу страну!

Первый Верховенский тут же заметил:

— Но если бы вы сразу сказали «да», все условия можно было бы… обговорить…

Взгляд Марьяны стал такой дикий, будто она была готова впиться ему в глотку. Полемика заполыхала с новой силой.

Я целиком и полностью был на стороне той партии, что рьяно желала спустить с Гедимина шкуру. В общем-то мне ничего не мешало сделать это сразу, но, увы… Политика требовала сдержанности.

Устав слушать их крики, я потянулся к кубку с вином. Увы, он был пуст…

— Позвольте мне поухаживать за вами, молодой человек, — улыбнулся сидящий сбоку дедок и наполнил мне кубок до краев. — Это меньшее, что я могу для вас сделать, сир Обухов.

Я удивленно приподнял бровь. Вроде, еще до перерыва рядом сидел совсем другой мужчина — возрастом примерно с Лаврентия, а тут…

— Ох, вижу вы удивлены! — кивнул он, словно прочитав мои мысли. — Я приехал полчаса назад. Пришлось задержаться, и на первом заседании присутствовал мой помощник. Ах, мы же с вами не знакомы? Князь Илья Ильич Орлов, очень приятно.

Я сжал его жилистую руку, и тут вспомнил, где видел эту бородатую орлиную физиономию. Это был тот самый старичок, которого я спас от смертоносной косточки.

Отпив вина, князь качнул кубком в сторону Державиной, которая перечисляла какие убытки может понести казна, если они решат даже пальцем коснуться Гедимина.

— … И это еще не говоря, что Царство обрубит нам газ! Вы чего, этого хотите⁈ Пойти на поводу у Ганзы? Увольте!

— Вот вы, сир Обухов, — шепнул он мне, — отчего думаете, ее милость, так защищает того наглеца, который в тот злополучный вечер разом нарушил все законы гостеприимства, прикрываясь обещанием, данным ему мертвецом?

Я ответил честно:

— Возможно, просто вредничает. Она в тот вечер никак не пострадала.

— Ага! Однако отчего ей так важен Гедимин? Он же ей не родственник и не друг.

Ухмыльнувшись, я предположил:

— Должно быть, сама хотела выдать свою дочурку за него.

Старик хохотнул:

— Отчего ж нет… Не буду томить — нет, дело не в этом. Да и ее дочурка явно родовитостью не вышла, чтобы сойтись с Гедимином. Как вы можете слышать, Державина прикрывается интересами страны, однако одновременно ведет с Царством самую сердечную дружбу в плане торговли. Разрыв отношений и возможный конфликт ударит в первую очередь по их роду — по Державиным!

Он указал на Верховенских, которые поддакивали каждому слову Державиной.

— Это же касается и их. У Коли и Мити тоже важный купеческий род, имеющий кучу интересов и в Царстве, и в Орде, однако с Царством «дружить» куда спокойней.

Затем Орлов указал на графа Илларионова, который наблюдал за спорящими исподлобья.

— А вот, как быть с Илларионовым, сыну которого Гедимин вообще вспорол брюхо… Он выдерживает нейтралитет.

— Тут все просто, — заметил я. — Отец всегда считал сына за слюнтяя.

— Верно. Но так уж вышло, что половина оборота активов рода находится в Царстве… Оттого он побаивается открыто идти против царя.

Я пожал плечами. Удивительного тут было мало. Судя по тому, как его отец пытался заставить сына драться на дуэли, отношения у них были так себе.

— А эти все? — и Орлов обвел кубком сторону «сторонников жестких мер». — Почему они против Гедимина? Они же за справедливость? Однако большинство тем вечером не теряло наследников и вообще никак не конфликтовало с Царством. Тут все просто: они скорее выиграют в случае войны. Все же они связаны с оружейным делом.

И хохотнув, он пропал в кубке.

Я же по новому поглядел на присутствующих и… Не удивился. Люди, чего с них взять? Ладно бы, накопить золота силой и отвагой, а эти… Смотреть противно.

Так-то получается практически единственный здесь, не считая Орлова и Лжедарьи с Марьяной, кто не вызывал у меня отвращения — это Лаврентий.

А он все продолжал и продолжал мучить мою монетку!

— … Тогда ваше высочество, — продолжала действовать всем на нервы Державина. — Если вы хотите мира с Царством и не хотите отпускать Гедимина… Наверное, вам придется сказать ему «да».

Зал опять сковало молчанием.

Вся красная Марьяна встала из-за стола.

— Еще слово, Державина… — прошипела она, и Лжедарья дернула ее за руку, призывая успокоиться, но та продолжила: — И вам будет очень плохо…

Княгиня подобралась.

— Вы мне угрожаете, ваше высочество? Мне? Представительнице древнего рода, который присутствует за этим столом вот уже две сотни лет?

И снова зал начала заполнять темнота, но на этот раз недрогнувшая Державина медленно поднялась из кресла.

— Нас, Державиных, не напугать какими-то фокусами!

Ее глаза зажглись, и тьму начал теснить свет, исходящий от нее. Марьяна же процедила:

— Я не выступаю против ваших прав. Только против вашей наглости и хамства, которые вас недостойны.

Державина ухмыльнулась.

— Я всего лишь защищаю интересы Королевства, ваше высочество. Вы неопытны, и не понимаете, что стоит на кону. Если ваш отец при жизни сделал глупость и пообещал Гедимину вашу руку, то решать этот вопрос придется нам. И уж точно не кровью царевича…

— Его можно решить проще, — вдруг заявил князь Орлов, и все повернулись к нему. — Вы, ваше высочество, скажете «да» другому мужу. И оставите Гедимина с носом. Тогда…

— Его отец все равно будет к нам в претензии, — сказала Державина. — Ваш «вечный» мир, расколется очень быстро. Нет, Марьяне Васильевне, придется сказать «да» Гедимину. Ведь…

Осмотрев всех присутствующих, она повысила голос:

— … Только этот брак спасет Королевство. Смерть Гедимина нас погубит.

Судя по взглядам, ей очень хотели ответить, однако никто не решался. Видимо, аргументов совсем не осталось.

Встал лишь один — и это снова был Орлов.

— Отчего только этот брак? А как же сын Великого Хана — Угедей, который передал принцессе презент? — улыбнулся князь. — Верно ли, ваше высочество, я увидел его жест? Он же подарил вам персик?

Марьяна охнула, и на нее тут же оглянулись. С удивлением, а затем и с ужасом.

— ЧТО⁈ — охнула Державина. — Когда? Что он такое говорит? Угедей⁈

Орлов кивнул.

— Тот самый молодой человек, что пришел вместе темником. Угедей, кто же еще? Кто еще обладает силой, способной уводить мстительные души в Орду? Лишь сам Хан и его старший наследник Угедей. Другие, увы… Подавились косточками еще несколько лет назад.

Князь весело улыбнулся.

— И он? — наседала Державина. — Что он сделал⁈ Какой еще персик?

Готовилась разразиться настоящая буря, а я уже едва сдерживался, чтобы не сжечь тут всех к чертовой матери. От всей этой политики, у меня страшно трещала голова.

Марьяну нужно было срочно спасать, а то ее, кажется, приперли к стенке и вот-вот растерзает стая этих шакалов. Этот ее дурацкий персик и так уже неделю мешался у меня в кармане брюк. Вытащив его, я громко откусил кусочек. Он был уже заветренный, но, признаю, очень сладкий.

На меня смотрели, не отрываясь. Все до одного в зале. Даже Марьяна открыла рот от удивления.

— Ваня…

— Что⁈ Вкусно. Хочешь?

Смех раздался совсем рядом — веселился князь Орлов. Остальные не оценили его веселье: их лица все больше темнели.

— То есть, ваше высочество… — проговорила Державина. — Вы сказали «да» Угедею из Орды?

Марьяна рявкнула:

— Нет!

Орлов развел руками.

— Этот жест, ваше высочество. С персиком. У них в стране…

— Нет!!!

— Раз нет! — зашипела Державина, сверкнув хищными глазами. — Значит, готовьтесь к войне! И с Царством, и с Ордой!

Хатьфу! — и по столу заскакало семечко от персика. И прямо к Лаврентию, который принимал какой-то звонок. Он поймал его на лету, а затем сложил трубку.

— Обухов, — сказал Инквизитор. — Тебя не учили вести себя за столом? Хотя бы обычным, обеденным?

— Учили, — сказал я, ибо Дарья в это всю душу вложила. — Однако раз нам грозит война, то не время для глупых правил. В войне их нет, и быть не может. Вы что тут, господа?.. Долго еще будете думать, под кого подложить вашу будущую Королеву, или уже можно заканчивать и идти готовиться к драке?

Инквизитор покачал головой.

— Может, ты знаешь, как нам подготовиться к этой драке?

— Конечно, — и я улыбнулся. — И вы, и я знаю. И ваш брат, Вергилий, в особенности. Он же еще жив?

Лицо Лаврентия не дрогнуло. Только телефон в его руке — он еле заметно заскрипел. Тут же экран ожив и, не спуская с меня ненавидящего взгляда, Инквизитор прижал его к уху.

— Слушаю…

— Обухов, вы сошли с ума, — прошипела Державина. — Знайте свое место, мальчишка.

Я же сощурился на нее. Мог бы припугнуть ее Взглядом, но нет. Слишком просто.

— Войны не будет до тех пор, пока ее высочество, не откажет либо, Гедимину, либо Угедею, — продолжил Орлов. — Либо обоим сразу.

— То есть война будет в ЛЮБОМ случае! — вскрикнул Верховенский, а затем схватился за голову. — Вопрос, только с кем… Зараза…

Державина повернулась к Марьяне, на лице которой не было ни кровинки.

— Решайтесь, ваше высочество. Либо война, либо война. Иного нам не дано.

Не успела она ответить, как слово взял Лаврентий:

— Давайте перерыв, — и кивнул мне. — Обухов, тебе тоже неплохо бы подышать свежим воздухом. А еще убрать своих дружков из-под дворцового забора.

Я вскинул бровь.

— Каких еще дружков?

Инквизитор ухмыльнулся.

— Они сидят у ворот. Говорят, что ты их учитель. Их там сто пятьдесят человек.

От авторов: Дорогие друзья!

Кажется, опять приходится выбирать шаурму или книгу… Кто-то даже говорит, что книга стоит целых полшаурмы, и возможно, они правы. Мы в любом случае благодарны вам за внимание, ваши лайки, комментарии и награды! Тем, кто остается с нами, мы обещаем сделать все, чтобы история не отпускала до самого финала!