Это кто переродился? Книга 4

Глава 15 Кто есть Иван Обухов?

В усадьбе Зориных.

— Семен Борисович, вас просит к себе бабушка! — тараторили за плотно закрытой дверью. — Говорит, если вы не спуститесь, будете есть холодное!

Зорин грязно выругался. Не собирался он ни минуты оставаться в этом гадком доме, особенно после того, как бабушка привела к ним это ничтожество Обухова!

— Сир рыцарь, тоже мне… — бурчал он, связывая простыни между собой. — выскочка, никчемный клоп, проходимец!

Как назло в комнате даже одеял нормальных не нашлось. Бабушка была приверженцем спартанского образа жизни, поэтому соорудить веревку удалось только из пододеяльника и двух занавесок.

Открыв окно, он посмотрел вниз. Высоковато, но что делать? Не сидеть же сиднем, испытывая одно унижение за другим?

Выбросив импровизированную веревку вниз, он заскрипел зубами. Она едва-едва дотягивалась до первого этажа, а ведь ее еще нужно где-то закрепить…

Вдруг снова стук в дверь. Ручка задергалась, но стул, которым он подпер ее, надежно держался.

— Семен Борисович! Ваша бабушка просила…

— Да пошла она в Изнанку! — рыкнул Зорин. — Вместе с гадиной Агатой! Так ей и передай, Зина!

В ответ послышались удаляющиеся шаги. Наконец-то! Если он когда-то станет здесь хозяином, он всем им всыплет по первое число!

Он снова посмотрел вниз, а потом вперед — в темноту парка, где еле-еле виднелись прутья забора. К счастью, охрана куда-то подевалась, и это его шанс. Нужно только добраться до дырки, а там он сможет убраться отсюда…

Опять. В лес.

При одной мысли о том, что ему вновь придется пережить еще несколько ночей в лесу, он вжал голову в плечи.

Еще несколько суток одному. В лесу, холоде, темноте и на голодный желудок. Так-то он нормально не ел уже три дня, а ведь…

Опять ноздрей коснулись запах! А там в столовке сейчас, наверное, пир горой. Пирожки, блинчики, жареная и вареная картошечка, запеченная курочка, тефтельки…

Тефтельки! Как же он их любил! И все они достанутся Обухову!

— Ненавижу…

В животе заурчало, да так громко, что Зорин в испуге отошел от окна. А там, у входа в парк, показалась одна из горничных — та самая, одноглазая, которую бабушка наняла с неделю назад.

Очень странная. Ее пару раз лупили за провинности, но она даже ни разу и не вскрикнула. Зорина она тоже совсем не боялась.

Кажется, она увидела его!

— Сука… — прошипел она, спрятавшись за стеной. — Наверняка, сейчас пойдет жаловаться…

Подождав с минуту, он снова выглянул. Снаружи было пусто.

Сейчас или никогда! И нет, в лес он не вернется. Угонит машину охраны, и только его и видели!

Привязав простынь к батарее, Семен выбросил один конец вниз и хотел уже перекинуть ногу через подоконник, как дверь снова забарабанили.

— Мерзавки…

Ему хотелось заорать на них благим матом, но стучали так сильно, что стало очевиднее некуда — долбили ногами.

— Сема, — послышалось с той стороны. — Выходи. Мы принесли тебе тортик!

— Шоколадный!

И вновь ударили так громко, что дверь едва не слетела с петель. Ручка бешено задергалась.

— Если не откроешь, мы выбьем дверь, Сема. Шутки кончились. Тебе придется слушаться.

Дверь принимала удар за ударом, а Зорин сидел не жив, не мертв. Это явно были горничные, однако… ТАК они никогда не говорили: ни с ним, ни с его бабушкой.

Особенно с бабушкой. Амалию Тимофеевну даже охранники боялись как огня.

— Я не пойду! — пискнул он, пытаясь нащупать подоконник, но руки дрожали так сильно, что он заерзал по стене. — Уходите! А то я скажу бабушке!

В ответ зазвучал издевательский смех.

— Твоя бабушка больше тебя не спасет, родной. Теперь ты один тут. С нами!

И дверь закачалась от ударов. Кажется, били чем-то очень тяжелым. В страхе Семен попятился, а дверь… Петли уже выходили из стены с мясом.

— Не подходите! — заверещал Зорин. — Вы не имеете права! Я аристократ! Я представитель древнего…

Бах! — и одну петлю оторвало. Вскрикнув, Зорин кинулся прочь, и нет не к окну. Оно давно вылетело у него из головы вместе с простынью и лесом. Перед ним была дверь в туалет. Туда он и кинулся.

Грохот и удар об пол раздался в тот момент, когда Семен защелкивал щеколку. А затем, попятившись, вжался в кафельную стену. Комнатка была маленькая, тесная, и отсюда было не сбежать. Разве что, через крохотное окошко под потолком, но…

Оно было настолько узкое, что туда пролезет разве что ребенок.

— Сука! Ловушка!

Обливаясь потом, он раздумывал как ему быть — либо рискнуть и влезть в окно, либо попробовать вызвать подмогу. Но кого? Охраны снаружи не видно, да и если кричать, то его точно услышат.

Он потянулся в карман, к телефону. В его комнате уже звучали шаги.

— Ушел?..

— Кажется… Видишь чего? Ничего!

— Блин, быстрый засранец!

Шаги начали быстро удаляться, и стоило им исчезнуть в коридоре, как Зорин облегченно выдохнул. Целую минуту было тихо, как вдруг…

От телефонного звонка он едва не откинулся. Звонило так громко, что, казалось, во всей усадьбе слышали этот противный писк. Проклиная все на свете, Зорин вытащил телефон.

Это был «М.», или «решала».

— СУКА! — вырвалось у него, да так громко, что он захлопнул себе рот. К счастью, за дверью по-прежнему было тихо.

Руки дрожали так сильно, что он едва попал по кнопке «вызов». Затем прижал к уху и…

— Ало! — зашипел он, косясь то на окно, то на дверь. — Где тебя черти носят⁈ Мы же договаривались еще…

— Я на месте, дорогой. Готовь золото. Все, что есть. А еще сестру, мы ее тоже возьмем.

И отключился.

Зорин еще какое-то время слушал гудки. Они вторили стуку его испуганного сердца.

Золото? Все что есть? Но… У него не было ни копейки.

Из раздумий его вырвали шаги. А затем удар в дверь.

— Сема, ты там? Сема, не заставляй нас применять силу. Коллекционер хочет тебя, Сема! Не противься! Ты это заслужил!

Услышав имя «Коллекционер», он совсем потерялся. Ноги подкосились и он сел на унитаз. Затем вскрикнул:

— Берите бабушку! Берите Обухова! Это они мерзавцы! Они меня всю жизнь мучили!

В ответ снова зазвучал хохот.

— Ля, ты крыса, Сема… А мог бы хоть для разнообразия побыть мужиком… Ладно, девочки, хватит играть. К черту дверь!

И не успел Зорин осознать, в какую лужу он попал, как с той стороны зазвучал рев бензопилы. Затем звук разразился такой оглушающий, что у него заложило уши. Не помня себя, он кинулся к окошечку и спустя несколько секунд уже пытался вылезти с той стороны.

Пытался влезть и так, и эдак… но…

— СУКА!

От рева бензопилы уже дрожали стены. Обернувшись, Зорин обомлел. В получившемся отверстии появилось лицо горничной.

— А вот и мы! — захихикала она. — Кто тут Сема? Кто тут не слушается бабушку⁈

И вновь завизжала бензопила. Зорин, уже совсем превратившись в сплошной комок отчаяния, принялся изо всех сил протискиваться в окошко. Высунув голову и плечо, он увидел под собой два этажа пустого пространства. Там было метров семь, а дальше темнели кусты.

А сзади… Нет, уже не повернуться. Бензопила не умолкала, и отчего-то она его волновала меньше всего.

Он буквально шкурой чувствовал, что к ним двигается нечто куда более страшное, нежели какая-то электрическая железка. И нет он не слышал, он чуял!

Шаги. Где-то недалеко.

— Девочки, он пытается сбежать! — закричали за дверью. — Быстрее! Отпилим ему ногу, тогда не удерет!

Заревев, Сема задергался так, словно попал обеими ногами в пучок оголенных проводов. Пот пробрал его от лба до кончиков пальцев. Нашарив что-то ногой, он оттолкнулся и…

Сзади упала дверь, и ему в спину заголосили:

— Хватай! Не уйдешь, гад!

Толчок, еще толчок. Что-то пискнуло под его ботинком, и на какой-то миг Зорин почувствовал легкость. Кусты кинулись к нему еще быстрее, чем он успел вскрикнуть.

Удара он не почувствовал. Подпрыгнув, покатился по клумбе и, осознав, что еще жив, вскочил и кинулся прочь. Ни голосов, ни криков, ни собственных мыслей он не слышал — его всего обуял страх.

Внезапный. Дикий. И не просто страх, а УЖАС. Следом из его комнаты послышался такой неистовый крик, будто самих горничных кто-то решил распилить на части.

— Бабушка… бабушка… — стонал Зорин на бегу, а затем, оступившись, покатился по траве.

А ведь если бы он чуть-чуть сильнее выкладывался на тренировках… Ведь если бы он слушался бабушки… Он был бы сильнее. И мог бы защитить не только себя, но и ее. Не был бы таким жалким.

В себя он пришел спустя какое-то время. Поднялся, и вдруг увидел горничных. Они бежали прямо на него. Только Зорин решил, что это конец, как они пронеслись мимо. Лица были настолько испуганные, будто за ними двигался их самый лютый кошмар.

Вдруг нечто привлекло его внимание, и оно было настолько ужасно, что сердце едва не лопнуло у него в груди.

Это был человек, и в этот момент он выходил из особняка. Его скрывала тень, однако его ВЗГЛЯД заставил Зорина сначала прирасти к месту, а затем с диким криком ринуться прочь.

— Блин, блин, блин…

Он бежал и бежал, ничего не видя вокруг себя. Когда остановился, вся одежда была мокрой насквозь. Сам он находился среди аккуратно подстриженных кустов, словно стены поднимающиеся метра на три.

— Сука… — прошипел Зорин, осознав, что находится в чертовом бабушкином лабиринте, по которому она любила гонять их с Агатой.

Ловушек в нем было просто дохрена. Закоулков тоже. Здесь можно было бродить часами.

Он пошел вперед, однако ужас не уходил. Он был близко. Очень близко…

Вдруг ушей коснулся грохот, а за ним вскрик. Словно некто рухнул в какую-то яму. Осыпавшись мурашками, Семен прибавил шагу. Спустя несколько абсолютно одинаковых проходов, он увидел впереди яму глубиной метра два, на самом дне лежала горничная. Та самая, странная. С повязкой на глазу. Ее по рукам и ногами оплетал колючий вьюн. Выпученный от страха глаз блестел россыпью слезинок.

— Прошу… Семен Борисович… — простонала она, не в силах вырваться от бабушкиного «обнимательного» вьюна. — Я так боюсь… Спасите меня!

Какую-то секунду, Семен реально хотел помочь, но сзади захрустели шаги. Следом пришел УЖАС.

— НЕТ!

Перепрыгнув яму, он пустился прочь. Крик одноглазой затихал у него за спиной. Следом полились мольбы о пощаде, которые вскоре оборвались. Снова стал тихо. Очень тихо.

Не успел он отбежать подальше, как в кармане зазвонил телефон — и опять крайне пронзительно.

— Сука!

Остановившись, Зорин спрятался за углом и вытащил дурацкую звонилку. Снова звонил гадкий «Решала».

— Мудак, мудак, мудак… — зашипел Зорин, но ответил. — ДА!

— Эй, Семен! Ты где⁈ — послышалось на той стороне «провода». — Не заставляй бегать за тобой, как за маленьким!

— Ты уже в усадьбе⁈

— Почти. Обухов там?

— Не знаю… — и Зорин выглянул из-за угла. Там было пусто, но откуда-то постоянно слышались какие-то шорохи. Он зашептал: — Я в лабиринте. Спаси меня, и я отдам тебе все, что захочешь!

В ответ раздался смешок.

— Все что захочу?.. Смотри, Сеня, не пожалей о своих словах…

— Слово аристократа!

— Ах ты какой! Ну хорошо! Где ты?..

— В лабиринте! Прячусь от…

Хрясь! — и совсем рядом хрустнула ветка. А затем в тот самый проход упала тень. И УЖАС. Он вернулся. Пробежался у него по спине до самых пяток.

Зорин с мычанием кинулся прочь. Все это напоминало какой-то жуткий сон.

— Помогите… — вдруг коснулся его голос, и Зорин встал. Поднял глаза.

Наверху, опутанная вьюном с головы до пят, висела его сестра. Вокруг все было затянуто им, словно навесом.

— Семен, сними меня, прошу, — попросила она, раскачиваясь взад-вперед. — И мы пойдем есть торт. Помнишь, Сема, как я учила тебя плавать?

Нервно рассмеявшись, он потянулся было к сестре, но одернул руки. Ужас приближался.

— Сема… — послышался ЕГО голос. — Выходи. Все уже кончилось. Сема!

— Нет! Нет! — взвизгнула Агата, дергаясь в путах. — НЕТ! НЕ ХОЧУ!

Он не смог бы помочь ей даже если б хотел. Знал, что если попался вьюну, то выбраться практически невозможно.

Поймав краем глаза темный силуэт, который вновь показался за спиной, он пустился бежать со всех ног. Сзади послышался крик, но его быстро унесло ветром.

Зорин кидался то в один проход, то в другой. Они были один к одному, и только сильнее запутывали его. Все эти растения бабушка специально выращивала, чтобы путать проходы и ловить незадачливых внуков. В детстве он проводил тут часы — и очень часто блуждал здесь в кошмарах.

Еще двоих горничных он обнаружил прямо в стенах. Их затягивало туда все сильнее и сильнее.

— Спасите!

Но Зорин просто промчался мимо. Даже забавно, что они взяли на себя все ловушки, а он…

Земля буквально кинулась у него из-под ног. Удар он снова не почувствовал. Выплюнув траву, повернулся и дернул ногой. Никак… Ее держал вьюн — он же медленно обволакивал щиколотку, подтягиваясь все выше к колену.

Семен хотел было вырвать ногу, но тут уха коснулся еле слышный шелест.

Совсем близко.

Откинувшись на спину, он запрокинул голову и посмотрел назад. Там стоял человек, и нет, Ужасом от него и не пахло.

Подойдя, присел на колено. Он был в глухой маске. У бедер висели кривые кинжалы.

— Твоя моя золото! Давай!

Отовсюду вылезли еще семеро парней. Все сливались с темнотой. Все в масках, все вооружены до зубов, и нет, ни один из них не был тем Ужасом.

Зорин хотел открыть рот, но глотку сдавило так сильно, что он не смог выдавить из себя ни звука. Посмотрел впереди себя. Вьюны уже тянулись к его бедрам, но это было меньшим из его проблем.

Там был Он. Вот-вот выйдет из-за кустов. Его тень тянулась по земле. У ней были крылья.

— Бабушка… бабушка… — пропищал Зорин, наблюдая как Ужас выходит из-за поворота. — Забери меня отсюда… Прости, прости, что обижал тебя… бабушка… Я НЕ ХОЧУ!

Крылатая тень рухнула на него, и ему стало так страшно, что перед глазами все поплыло. Последним, что он увидел, прежде чем отключиться, был сам носитель Ужаса.

Это был Иван Обухов.

Зорин лежал у моих ног. Оборванный, зареванный, попахивающий чем-то гадким, но кажется, живой. Надо бы вытаскивать этого слизняка, а эта вьющаяся дрянь вот-вот дотянется до его горла.

А ведь я почти искренне хотел помочь ему. Ибо если этот слизняк сейчас отбросит копыта, Амалия Тимофеевна точно не обрадуется. Когда очнется, конечно же.

У нее нынче будет много работы. Опросить тех барышень, что я «мягонько» уговорил сдаться, а затем как следует всыпать предательнице Агате. Мне же предстоит визит к Коллекционеру. Надо было с ним кончать, а то достало, что каждый мой визит в чье-то поместье заканчивается то взрывом, то попыткой устроить резню.

Все бы хорошо — хватай Зорина и на боковую — но увы… Его окружали какие-то люди с оружием. Все в масках, а на меня смотрят как на привидение. Скорее всего, убийцы, ибо на охрану как-то не сильно тянут.

Я немного убавил ауру, чтобы они смогли выдавить хоть слово. Не люблю убивать врагов, не узнав, а чего им, собственно, нужно?

— Ты… Ты есть Обухов? — послышался голос с очень плохим произношением.

Я кивнул. Похоже, пришли за мной.

— Твоя наша в обмен на золото! — зарычал один из них. — Давай и станешь жить!

Услышав слово «золото», я заинтересовался. А тут и зов пришел, и от всех семерых. Напевали мне монетки, вплетенные в их одежду. И еще что-то спрятанное под масками.

Убивать их резко расхотелось, и я снял ауру полностью. Враги мигом встрепенулись, словно сбросив с себя липкую паутину. Я же улыбнулся им как старым друзьям. Люблю когда у врагов есть золото.

Их глаза угрожающе блеснули в темноте, они даже хохотнули, а затем сняли маски. Совсем осмелели без моей ауры.

Все были смуглыми, бородатыми, а еще очень улыбчивыми парнями. И эти улыбки мне страсть как понравились.

У первого зубы были золотыми, все до единого. А еще заостренными, словно у тварей Изнанки. У другого золотились ногти на руках, больше напоминающие когти. У него же на ботинках были шипы, и тоже из благородного металла. Морда третьего была полностью увешана кольцами, да так плотно, что даже Эмиль бы позавидовал. На плечах и рукавах сверкали золотые заклепки. У четвертого песнь исходила из-под одежды, словно он чего-то стеснялся, а вот пятый… У него золотом была покрыта рука, которая заканчивалась длинным золоченым мечом.

Этот парень мне понравился больше остальных. Ему сразу же захотелось пожать руку.

— Нет золота — нет жизнь, — сказал главный с золотыми зубами, вытащив клинок, который тоже замерцал тем самым блеском. — У тебя есть раз, два, три, чтобы отдать золото! Раз…

И сбоку подуло легким ветерком. Подняв глаза, я увидел еще четверых «золотоносных» парней, что стояли на кустах, образующих стены лабиринта. Их оружие сверкало в свете полной луны. Одежда была в золотых цепочках.

— Два…

Сзади тоже послышались шаги. Судя по всему, еще четверо. И от них тоже пахло, и вполне прилично.

И того пятнадцать. Нехилый будет приток. И они что, прибыли сюда только ради моей персоны? Весьма сомнительно.

Ну что ж… Раз эти ребята так любят золото…

— Три!

Где-то в темноте.

Семен открыл глаза и не увидел ничего, кроме тьмы. Перед взором плавали круги, не сразу получилось проморгаться. Было темно, холодно, а еще страшно болела голова.

— Где… Кто…

Он слышал свой голос, а значит был жив. Это было хорошей новостью. А вот плохой оказалось то, что он не мог пошевелиться. Как не пытался — его что-то держало.

— Эй! Что за черт⁈ Отпустите меня!

Но никак. Его сжало словно в тисках. Вдруг где-то раздался нарастающий шум, словно включили какую-то машину. И очень, и очень большую.

Перед глазами вновь пронеслись события минувшего дня. От того, как он скитался по лесу и наткнулся на очередного монстра, до погони от озверевших горничных, и вот…

Обухов?.. Да кто ты черт тебя дери такой?..

Он не смог ответить на этот вопрос. По глазам ударил яркий свет, и Семен зажмурился. Спустя минуту, осознал, что сидит в кресле, его руки и ноги накрепко сцеплены стальными обручами, а перед ним горит десяток мониторов.

И на каждом из них был человек в маске. Очень уродливой, зубастой и отливающей золотом.

— Так, так, так… — сказали металлическим голосом. — Семен Зорин, верно?

Затрепетав, Семен попытался вырваться, но обручи не давали. Голову тоже держало что-то железное.

— Можешь не отвечать, слизняк. Я знаю, кто попал в мои сети. Ты, наверное, интересуешься, кто я? Так вот, можешь звать меня Коллекционер.

Семен тихонько застонал. Он слышал об этом ублюдке, который якобы похищает людей и страшно наказывает их за грехи, но считал, что это какая-то городская легенда.

— Что тебе нужно⁈ — заверещал он, осознав, что устройство у него на голове имеет зубья. Это был какой-то капкан.

— Мне? — хихикнул Коллекционер. — От тебя мне нужен только остаток твоего мужества, Сема, если ты не продал его вместе с честью. Ты же еще не забыл того, что являешься аристократом?

— Нет, не забыл! Но…

— Но⁈ Интересно. Ты еще пытаешься оправдываться! Ты, который прожил свою жизнь паразитом, и ни в грош не ставил ни свою сестрицу, ни родителей, ни друзей, ни бабушку, которая пыталась вырастить из тебя сильного человека. И ты называешь себя аристократом?

— Да! Прости!

— Простить⁈ Хех, мне не за что тебя прощать, жалкое ничтожество. А вот твоя бабушка…

Один из экранов мигнул, и там появилась еще одна комната. В ней сидела его бабушка. Ее глаза были закрыты, а сама баронесса были прикована к точно такому же креслу. У нее на голове тоже был капкан.

— … Ей очень неплохо бы услышать твои искренние извинения. За твою лень, за твои оскорбления, за твою жизнь никчемного повесы… И не только ей…

Еще один экран мигнул, и там показали еще одну комнату. На этот раз на стуле восседала бессознательная Агата на точно таком же кресле, с точно таким же капканом на голове.

— А твоя сестра? Которую ты ни в грош не ставил, и даже узнав, что на нее охотятся люди Омарова, и палец о палец не ударил, чтобы хотя бы сообщить своей бабушке? Перед ней ты не хочешь извиниться?

На экранах появились знаки вопроса. Зорин воскликнул:

— Хочу! Прости! Отпусти их!

В ответ раздался хохот. Экраны замерцали в шахматном порядке и в них зачередовались изображения бабушки, сестры и самого Зорина, которого снимали со стороны. В центральном телевизоре был Коллекционер.

— Слабо, Сема, слабо! Ты не просто должен извиниться! Ты должен молить меня пощадить их! Ибо всю жизнь ты только и делал, что жил за счет других, а что в итоге? Кому ты нужен? Друзей ты предал, любимой девушки у тебя так и не появилось, отца ты потерял, мамаша давно бросила вас. Из вашей семейки у тебя остались лишь эти двое!

— Прошу! Умоляю!

Из центрального экрана снова зазвучал зловещий смех.

— Слабо! СЛАБО! Ты должен доказать свою любовь к ним. Давай поступим по другому…

— Как?.. — пискнул Зорин, и вдруг услышал слабый щелчок у себя над ухом. Его тут же прошибло холодным потом.

— Мы сыграем в игру. Правила просты. Ты должен сам выбрать, кого оставить в живых. Кого ты любишь больше? Бабушку или Агату? Или их обеих? Или же… себя?

Он сглотнул.

— Ты не ослышался. Кто тебе дороже? Собственная шкура, или жизни родных? Единственных, что остались в твоей жалкой жизни. Выбирай, Сема, выбирай, но решайся быстрее. У тебя есть всего…

Экран с Коллекционером мигнул, и там появился таймер.

— Минута! Назови имя того, чья жизнь сегодня оборвется! Два других останутся жить! Итак, игра началась!

Тут же защелкали невидимые часы, а цифры на экране пошли в обратную сторону. Не успел он оглянуться, а цифры уже подходили к тридцати секундам.

— Стой! Стой, стой, стой… — забормотал он, задергавшись. — Как это так⁈ Мне нужно подумать! Я должен подумать?

— Вот как? Подумать? Ты еще думаешь! Ох, ты настолько жалок…

И щелчком цифра тридцать превратилась в пятнадцать секунд. А затем в четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать…

— Думай! Быстрее! НУ!

— Нет, стой! Агата, ее я…

— Что-что?..

— Я… Нет, бабуш… Нет, нет, я…

— Что-что⁈ Кого-кого…

— Ага… Бабу… Нет… Я…

— Кого ты выбираешь, Сема? Кого? Бабушку, которая растила тебя, любила не смотря на твой гадкий характер! Она как могла пыталась сделать тебя сильным! Или сестру, которая даже в самые тяжелые дни всегда выбирала тебя? Кого ты любишь больше? Их или…

— Меня! — закричал Зорин и зажмурился. — Забери меня, чертов ублюдок! Но не тронь, не тронь мою…

Он осекся. Голос изменил ему. Щелканье таймера отдавалось в висках. Он не знал, сколько осталось секунд, но вряд ли больше пяти.

Щелк. Щелк. Щелк.

— Ты серьезно, Сема? Ты не хочешь, чтобы мы умирали?.. — послышался голос из колонок. — Ты собрался отдать жизнь ради нас?

Семен затрепетал. Кивнуть получилось, но совсем немного. Проклятый капкан не давал.

— Да… Не хочу, чтобы бабушка умирала… И Агата тоже… Пусть она была вредная и иногда лупила меня, но… я…

ЩЕЛК!

— Да… Не хочу, чтобы бабушка умирала… И Агата тоже… Пусть она была вредная и иногда лупила меня, но… я…

Что «я» никто так и не узнал. Таймер подошел к цифре «1», а затем раздался щелчок. Зорин вздрогнул и, кажется, со страху просто потерял сознание. Больше ничего не произошло.

Остальные двое на экранах открыли глаза.

— Молодец, Семка, — улыбнулась Амалия Тимофеевна и, сбросив оковы, потащила с головы капкан-пустышку. — Ни минуты не сомневалась в нем!

Агата же молчала. Смотрела в экран и кусала губы. С ней баронессе предстоит серьезный разговор.

Я же, выдохнув, откинулся на кресло и снял идиотскую маску. Увы, золота в ней не было ни грамма — одна никчемная позолота.

Отбросив ее, крутанулся назад. За моей спиной выстроились горничные Коллекционера. Все пятнадцать. Все неукоснительно подчинялись мне.

— Закончили? — спросил я, немного припугнув их Взглядом.

Они побледнели и закивали.

— Отлично, — сказал я и пощелкал по кнопкам. Очередной монитор показал еще одну комнату, и там в кресле сидел мой старый знакомый.

Мелкий прыщавый негодяй, в кресле которого мне было очень комфортно. Еще один щелчок по кнопке, и остальные мониторы показали четверых оставшихся в живых «решал», которые явно зашли не в ту дверь.

Придвинув микрофон к губам, я улыбнулся.

— Ну что, дорогие друзья… Коллекционер приветствует вас…