Это кто переродился? Книга 4

Глава 13 Как не огрести от бабушки?

Пока убитых монстров, тащили к грузовикам, Амалия Тимофеевна рассматривала нас с ног до головы — с таким видом, будто была удавом, а мы сворой кроликов.

Я же никак не мог отвести взгляда от ее, вернее, МОИХ сережек. Тяжелых, золотых, сверкающих двумя изумрудами. Точно такого же цвета были глаза баронессы.

Бабушка Семена Зорина, серьезно⁈ По этой высокой мадам, закованной в видавшие виды доспехи, и не скажешь, что ее внучок такой слабак, трус и крыса. Судя по морщинам и белоснежному локону, выбившемуся из толстого пучка на затылке, баронессе давно минуло полвека. Однако топор она держала со всей непринужденностью.

Несмотря на возраст, она еще отличалась почтенной красотой. В молодости, наверное, была неотразима. И чем-то неуловимо напоминала Дарью.

Эх, далеко же яблочко Позорина укатилось от родового гнездышка…

— Как неожиданно встретить в этом месте так много молодежи, — приговаривала она, задерживая взгляд то на Амадее, то на Державиной с Орловым. — Обычно здесь предпочитают развлекаться кто постарше…

— Мы не следуем моде, — сказал я. — И не ожидали увидеть здесь людей.

— Как и мы. В такие дебри редко кто забредает, если жизнь не мила. Особенно это касается городских. Вы же из города?

— Мы… — протянул я. — О, да. Заплутали.

— Хорошее же место вы выбрали для того, чтобы «плутать». Тут места просто гиблые. Через десять километров на восток, откуда, кстати, вы и пришли, находится и вовсе проклятое место.

— Какое же?

— Помимо кучи порталов, это усадьба одного очень опасного типа. Нынче, к счастью, мертвого. Неужели не видели? Огромный особняк, заросший лесом.

И она с улыбкой наклонила голову, намекая, что ни на грош не верит нашим рассказам про «заплутали». На меня смотрела дольше остальных. Хищно, оценивающе и… с симпатией?

Не успел я ответить, как рядом зашуршали кусты и снова появились монстры. Целых трое волков размером с внедорожники.

Я вскинул молот, но Амалия Тимофеевна успела первой. Первая тварь сдохла еще на подходе — ей в черепушку влетел топор. Вторую баронесса встретила ударом в лоб. Череп треснул, а она, перескочив через его шипастую спину, кинулась ко второй, вырвала топор на лету и обрушила острие на голову несущейся следом твари.

Все произошло за какие-то секунды. Не успела пыль осесть, как все три монстра лежали, высунув языки, а к нам вышла улыбающаяся баронесса.

Мы все так и стояли, открыв рот. Даже ее люди — смотрели на свою хозяйку с нескрываемым восхищением.

— Грузите их! — ткнула она пальцем в трупы, и монстров принялись тащить к грузовику. — Так, о чем это мы?..

— Вы хотели отвезти нас в одно опасное место, а мы хотели отказаться, — сказал я, кивнув своим ученикам. — Очень рады были познакомиться, Амалия Тимофеевна, но у нас Испытание на носу, и нам нужно тренироваться, а не ползать по заброшкам.

Баронесса ничуть не расстроилась.

— Испытание, вот как? Ах, как же я могла забыть… Вы же вытащили Красный шар? — и она скосила глаза на Рэда, что выглядывал из-за моей ноги. Он тявкнул в ответ. — Жаль, мой Сема, оказался куда менее прытким. И угораздило его броситься спасать чью-то жизнь, пожертвовав карьерой…

— Точно, бедный-бедный, Сема, — протянул я, пожелав этому лживому засранцу подавиться вышенкой. — Передавайте ему привет, Амалия Тимофеевна. А мы, пожалуй, вернемся к нашим тренировкам.

Кивнув своей группе, я направился к автомобилю. Увы, внутрь мы не сели.

Три из четырех колес оказались спущены. Последнее оставшееся просто разрублено надвое. Виновник лежал неподалеку — ему тоже досталось: от шеи до хвоста. В его потрохах уже ковырялся Амадей.

— Зараза…

— Полагаю, тренироваться лучше в приятной компании? — сказала баронесса. — У нас есть место для вас, сир Обухов. Мы тут охотимся на особо ценный экземпляр. Я его уже пару дней выслеживаю.

У нее на бедре заговорила рация:

— Контакт. Сектор «34». Прием.

Охнув, она ответила:

— Приняла. Сейчас будем. По машинам!

Ее люди кинулись к своим железным коням. Сама баронесса не сделала и шагу.

— Если не хотите пропустить все веселье, сир Обухов, госпожа Державина, сударь Орлов, — и она улыбнулась нам еще шире, чем до этого. — Советую присоединиться к нам. А сзади на нее мчалась машина.

Резко затормозив, она ушла в занос и прямо на ходу там открылась дверь. Амалия Тимофеевна сделала всего шаг и оказалась в салоне. Следом протянула нам руку.

— А еще у нас есть сладкий чай!

На раздумья у меня была всего секунда. И я не удержался — и нет, дело не в чае.

А в серьгах. Они пели куда слаще какого-то там чая, а еще когда-то красовались на мочках моей Дарьи.

Лес впереди густел, но автомобиль только разгонялся. Ветки хлопали по лобовому стеклу, мы подпрыгивали каждые несколько метров. Где-то слышались выстрелы и рев монстров.

Чай и вправду был сладкий, но во время такой тряски пить его было совершенно невозможно. На пассажирском сидении, где устроились мы с Амадеем, Державиной и Орловым, был настоящий батут. Единственный, кто радовался, так это Рэд — прыгая у меня на коленях, он кричал:

— Бомбоской!

— Рома, езжай потише, никуда он не убежит, — бросила баронесса, устроившись впереди. В ее зубах дымилась сигара.

Скорость сбросили, но ненамного. Вновь ожила рация:

— Двигается к сектору «33». Ведем преследование. Прием.

— Приняла, — ответила баронесса, вглядываясь в дорогу впереди. — Брать живым.

— А что за монстр? — спросила Лиза. — Опасный?..

— Скорее, несносный. Та еще гадина, месяц как мучаюсь с ней, и вот — всю усадьбу поставила на уши.

— Ваш внук тоже здесь? — поинтересовался я.

— Конечно. Думаю, Семочка будет очень рад встрече с другом.

Я натянуто улыбнулся. А уж я-то как рад… Нет, этот слизняк вызывал у меня одно отвращение, однако был таким забавным. Вот смеху-то будет, когда мы «наконец-то» увидемся вновь.

В зеркале заднего вида снова появился взгляд баронессы, полный любопытства.

— Сир, Обухов, — сказала она, — видимо, самой судьбой предписано нам познакомиться.

— Думаете все дело в судьбе?

— А то нет? Лес огромный, он простирается на тридцать километров вокруг, и в нем чего только нет. Смерть в основном, и наша встреча…

Она оглянулась, посмотрев на нашу компанию.

— Явно была предопределена свыше.

Вдруг машина резко встала.

— Приехали…

Впереди дорогу завалило деревьям. Мы действительно приехали.

Выбравшись наружу, все похватали оружие и, следуя за баронессой, направились в чащу. Наша группа, сомкнушись кольцом вокруг Амадея, двигалась в хвосте. Рисковать не хотелось — еще не хватало потерять хоть одного.

Шли недолго.

— Вот и ты, — и улыбнувшись, баронесса присела на колено. — Теперь не уйдешь.

Она пошагала дальше, а за ней потянулись и ее люди. Я же подошел к тому месту и увидел четкий след ботинка. Через несколько минут ходьбы на ветке мелькнули бусинки крови, а на другой показался кусок материи.

С каждым шагом следов становилось только больше.

— Мне это не нравится, — напрягся Орлов, вглядываясь в деревья. — Что-то эта баронесса…

Наконец впереди раздался крик. Ему вторил вой, а затем рык какой-то твари. Амалия Тимофеевна со своими людьми мигом сорвалась на бег. Мы не отставали.

Монстра мы заметили у подножия огромного дерева. Он напоминал рогатый клубок когтей и зубов. Стоя на задних лапах, он рычал в сторону кроны, облизывался и приговаривал:

— Кто тут такой вкусный? Кого надо съесть? А ну, человече, прыгай мне в рот!

Стоило нам появиться на поляне перед деревом, как тварь с хохотом кинулась к нам.

— Ням-ням! Так и быть, сначала съем вас!

Увы для него, но мы решили поспорить. Первым в рогатую морду прилетел топор баронессы, вторым впечатался мой молот. Еще несколько ударов со всех сторон, и эта тварь испустила дух.

Вытащив топор, Амалия Тимофеевна пошагала к дубу. Запрокинув голову, сунула два пальца в рот и свистнула.

— Эй ты! А ну спускайся! Хватит бегать!

Мы тоже посмотрели наверх. В листьях мелькнул чей-то силуэт. Следом оттуда зарыдали.

— Нет! Нет! Не-е-е-ет!

…Очень и очень знакомо.

— Спускайся, Сема… — вздохнула баронесса. — Не заставляй меня снимать тебя с дерева, как глупого кота!

— Нет! Уходи, бабушка, обратно я не вернусь!

— Еще как вернешься! К ужину будешь как миленький!

— Нет!

— Не спорь с бабушкой! Это вредно для здоровья!

И она кивнула своим людям. Те начали разматывать веревки с крюками, а у одного с собой была даже пила.

На нас баронесса поглядела с извиняющимся видом.

— Ох уж этот Сема… Как пропал его папка, так он совсем от рук отбился.

Парни полезли на дерево, и там, высоко в листьях, показалось лицо — грязное, ободранное и одичавшее.

И да, это был он. Семен Позорин. Походил он не аристократа, а на заросшую щетиной обезьяну.

— Сема, спускайся! Ты погляди только, кого я привела! Это же твой друг! Ваня!

— Какой еще друг⁈ У меня тут нет друзей! Только твои-и-и-и…

Это он разглядел внизу меня. Его лицо — и без того испуганное — приобрело совсем отчаянный вид.

— Обухов⁈ Как ты сюда попал? Почему?

Я вздохнул и подошел поближе.

— Привет, Сема. Слезай уж, а то эта ветка явно не выдерживает твоей ту…

Затем там что-то хрустнуло, и сквозь треск, шелест и визг на землю полетело барахтающееся тело.

— Сема-а-а-а!

О землю он ударился как меч. Дырявый, старый и совсем уставший. Бабушка, всплеснув руками, кинулась к нему.

— Сема! Семочка, родной! Как ты?

К счастью или нет, но он остался жив. Пока бабушка целовала его грязную рожу, Позорин пытался что-то мычать, отбиваться, а еще пялил на меня свои буркалы. Затем из него изверглось:

— Спаси-и-и…

И его вырубило. Бабушка пощупала ему пульс, проверила дыхание, вытерла платочком щеки, а затем удовлетворенно кивнула.

— Целехонек! Ну-ка, парни, поднимайте его! И в машину!

Его быстро подхватили и потащили прочь. Проводив его взглядом, Амалия Тимофеевна дунула на свою прядку и повернулась к нам.

— Охота удалась!

— Два дня бегал по лесам! Два дня, представляете, сир Обухов? А вы, молодые люди⁈ Выпустил из загонов всех монстров и даже устроил пожар — думал, отвлечь нас! Ха! Шалун!

И Амалия Тимофеевна выпустила облако дыма в потолок машины. За окнами снова мелькали деревья, но к счастью на тот раз не так быстро и мы могли насладиться чаем.

Стоило нам отъехать от места стычки на какой-то километр, как сзади раздались стуки, а следом задушенный стон. Шел он из багажника.

— Проснулся? — оглянулась Амалия Тимофеевна. — Сема, ты в порядке?

— Мвввв!

Выдохнув, баронесса махнула рукой.

— В порядке… А как же еще? Переломов нет, внутреннего кровотечения тоже. А легкое сотрясение и сломанное ребро — можно и стерпеть. Ну, как чай?

— Вкусно, — кивнула Лиза. — Это вишня?

— Она-она! Семе тоже нравится этот чай.

Слушая стоны, полузадушенные проклятья и стуки из багажника, я аж зауважал Амалию Тимофеевну. Быть бабушкой такого ничтожества как Позорин это еще полбеды, а вот пытаться его перевоспитывать…

Нет, для этого нужно быть поистине героической личностью.

— Не поверите, Иван Петрович, — вздохнула баронесса. — Он такой шалопай — за неделю трижды попался в руки правосудию! Трижды, и один раз угодил в Инквизицию. Говорила я его несносному папаше — избавься ты от этого гадкого золота, а он ни в какую. Вот и поплатились…

Она задумчиво принялась смотреть в окно. Мы молчали.

— Обещала же Магистру взять его на поруки, — пробормотала она, — сделать из него настоящего аристократа… Но с тех пор, как его привезли сюда, мы как белки в колесе, а толку?..

Она резко повернулась.

— Сема! Тебе не надо в туалет⁈ Рома, стоп!

Завизжав покрышками, машина встала. Мы вышли и открыли багажник. Зорин, связанный по рукам и ногам, смотрел на нас с выражением вечной муки. Во рту торчал кляп.

— Ну что, молодой человек, — сощурилась Амалия Тимофеевна. — Не надумал извиниться перед бабушкой?

Тот замотал головой. Баронесса вздохнула и захлопнула багажник. Через минуту мы снова мчались через лес.

— Вот и мучайся, мучайся с ним… — приговаривала она, попивая чай из термоса. — И ладно бы, он был смел, но нет. Пугается каждого чиха, каждого воя, а ночью спит с включенным светом. Ему видите ли, рычание из леса мешает! И как он такой умудрился пройти Испытание? Опять, поди, свалил все на плечи слуг?

Я пожал плечами. Ни защищать, ни обвинять Позорина у меня желания не было. Бабушке лучше знать, какой он. Я ей всячески сочувствовал — когда на твоей шее сидит такой слизняк, это тяжкий крест.

— Может, ему побыть с вами, Иван? Хотя бы денек? У вас, похоже, большая сильная компания, — поинтересовалась баронесса. — А то, поди, с бабушкой ему скучно. Сема! Не хочешь поехать в гости к сиру Обухову?

В ответ снова раздался упрямый стон.

— Хмм… А говорил друг… Может, хочешь, чтобы сир Обухов приехал к нам?

И снова застонали — еще отчаянней. На губах баронессы расплывалась хитрая ухмылка.

Я поспешил откреститься от такой «радости»:

— Нет, благодарю. У меня уже весь вечер забит. Мне самому приходится возиться с малышней.

«Малышня» посмотрела на меня с недовольным видом.

— А что, говорите, с его папашей? — поспешил я перевести тему.

Лицо Амалии Тимофеевны потемнело. Она как-то даже сжалась, прежде чем ответить.

— Пропал… Говорят, ушел в парикмахерскую и не вернулся. И ни полиция, ни Инквизиторы, эти бездельники, как воды в рот набрали. Пропал, и все тут. Где это видано, чтобы аристократы и просто пропадали? Не простолюдин же!

И всплакнув, она высморкалась в платок. Лицо Лизы с Ильей стало совсем грустным. Рэд тоже заскулил.

Я же покачал головой. Раз Позорина воспитала не бабушка, а папаша, то, скорее всего, тот был абсолютно таким же никчемным слизняком, как и большинство высокородных лбов, с которыми меня сводила судьба. Грусть Амалии Тимофеевны понятна, однако нам об участи очередного ничтожества нечего переживать.

— Может, его вызвали на дуэль? — спросила Лиза.

— Может, — кивнула баронесса. — Он-то как в город переехал стал ничуть не лучше Семы. Язык у него без костей, а сам, поди, и забыл с какой стороны шпагу держать.

Я хмыкнул. Яблочко от яблони, как говорится. Интересно, отчего бабушка не такая?

— Вы, городские, горазды только штаны в своих Арканумах протирать, — продолжила Зорина, — а как чего случиться, так отдуваются слуги. Слуги! Эти голодранцы в мое время годились только на то, чтобы горшки носить, мыть, стирать да готовить. А теперь⁈ Они и на войне, и на дуэлях, и на Испытаниях, и даже в борьбе с Изнанкой, как та же Ассоциация! Позорище! А аристократы? Тьфу! Сидят на диванах и если кого и бьют, то служанок за то, что они вазу разбили. Нет, я и сама не дура выдрать паршивку, если зазевается с ценным имуществом, но вот мой Сема… Я ж его едва узнала! Да, Сема? Разнесло тебя в городе?

Сзади снова застонали.

— Ну ничего, Семочка… — вздохнула она, хлюпнув чаем. — Мы еще сделаем из тебя настоящего мужчину. Хочешь ты этого, или нет.

— Только не говорите, что мне нужно высадить вас посреди леса⁈ Нет, нет, нет и еще раз нет, сир Обухов! И слышать не хочу!

Мы препирались уже минут пятнадцать, а она все понукала своего Ромчика везти нас к себе.

В какой-то момент я сдался. Мог бы использовать на ней Взгляд, однако уже темнело, а идти до особняка на своих двоих не хотелось ни мне, ни остальным. Раскрывать факт того, что мы поселились в том самом «проклятом» особняке, тоже было делом лишним. Да и вся моя команда уже клевала носом.

Поэтому я махнул рукой. На лице Амалии Тимофеевны засверкала победная ухмылка.

— Ромчик! Домой!

Но судя по тому, как быстро разошелся лес, а за ним показался забор, домой мы ехали все последние полчаса.

И был этот дом размером ничуть не меньше, чем особняк Василия Олафовича. Напоминал он настоящую крепость.

Во дворце.

Марьяну он нашел в саду под тем же дубом, где встретил ее еще при первом посещении дворца. С документами, которые лежали буквально везде, а еще с очень одиноким видом. Рядом, взрыхляя бумажки, бегал ее Пух, но она на него даже не смотрела. В кустах расхаживали гвардейцы, но их едва ли можно было счесть за приятную компанию.

Стоило Артуру выйти из-за деревьев, как он сразу поймал ее взгляд. На миг в нем мелькнула радость, но очень быстро она уступила место строгости.

— Где пропадал? — спросила принцесса ему навстречу. — Ты как бы на службе. А вдруг на меня бы напали?

— Ты приказала мне «убираться ко всем чертям», — заметил Артур. — Чертей я не нашел, зато отыскал Ивана. Он передавал тебе привет.

Марьяна поморщилась.

— Не хочу ничего слышать про этого бездельника. А ты, — и она ткнула его в нагрудник пальцем. — Еще раз исчезнешь, то… можешь убираться ко всем чертям!

Артур улыбнулся.

— Есть, моя королева.

Он хотел было пойти на пост, но вдруг тень под его ногами зашипела:

— Цветы! Цветы, балбес!

— Ой, — охнул Артур и вытащил из-за спины букет, который нарвал на клумбе.

Только увидев их, Марьяна удивленно захлопала глазами.

— Это что?..

— Цветы. Для тебя.

Взяв букет, Марьяна посмотрела на Артура словно впервые его увидела.

— Спасибо… — брякнула она и снова уткнулась в свои бумажки. На ее щечках заалел легкий румянец.

Опустилось неловкое молчание.

— Ну! Ну! — стонала тень. — Действуй, балбес!

— Отвянь…

— Чего⁈ — оживилась Марьяна. — Ты что-то сказал?

— Нет, — сказал Артур и начал мять ногами траву, где буйствовал Корвин. — То есть…

Он сглотнул. Вот он момент истины. Вряд ли можно называть это место «уединенным», учитывая как много вокруг охраны, однако во дворце ее не меньше. Нужно действовать, и немедленно!

Но… как⁈

Он начал лихорадочно соображать. На ум сразу же пришли советы Ивана от: «Как только она отвернется, хватай и тащи!» и до «Кусает, значит, ты ей понравился! Кусай в ответ!»

Нет… Ни то, ни другое ситуации совсем не соответствовало. Поэтому Артур решил импровизировать — сел рядом. Его огромный меч жутко мешался, и поэтому пришлось пристроить его третьим.

У него был порыв взять ее за руку, но нет. На это он точно не решится.

— Марьяна Васильевна, — сказал он, чувствуя, как к горлу подбирается комок. — У тебя такие красивые…

Он замолк. Кажется, где-то слышались голоса.

— Что?.. — повернулась к нему Марьяна, слегка подавшись вперед. — Что именно?

— Ну… твои волосы. И глаза. Они… красивые.

Девушка смотрела на него очень странно — долго, не моргая, а еще краснея. Через минуту молчания она совсем потерялась.

Артур опустил глаза. Их руки были совсем близко.

— Что ты такое говоришь?.. — выдохнула она. — Я же твоя… принцесса…

Но Артур не ответил. Голоса приближались. Очень громкие, почти крики.

Он встал с лавки. Меч был в его руках.

К ним опрометью бежал дворецкий. Его лицо было бледным, глаза пустыми, а за ним, ругаясь, гнались гвардейцы. Как ни удивительно, но дворецкий был быстрее.

Нахмурившись, Артур загородил собой Марьяну и встал ему наперерез.

— Ваше высочество! Ваше… — но споткнувшись, дворецкий полетел в траву. На него тут же накинулись гвардейцы. Началась куча-мала, вой крики и гавканье — Пух носился вокруг сцепившихся борцов.

Тяжело вздохнув, Марьяна поднялась с лавки. Дворецкого уже скрутили и принялись оттаскивать от принцессы. Тот не давался.

— Что опять? — зарычала принцесса. — Я же сказала, в этот час меня не беспокоить, если только не… Отпустите его, идиоты! Никакой он не убийца!

Через минуту гвардейцы все же отпустили бедолагу. Артур помог ему подняться.

— Беда! — выпалил он, пытаясь продышаться — Во дворце… Там…

И он принялся показывать рукам в направлении дворца.

— Да что там⁈ — нервничала Марьяна. — Заседание Совета назначено только на пять часов. А торжественный прием отменили.

Дворецкий замотал головой. Наконец, собрался с силами и выдал:

— Марьяна Васильевна… Ваша бабушка… Королева Дарья…

Только тут Артур понял, что дворецкий не может нормально разговаривать не потому что запыхался, и не потому, что еще минуту назад его пытались скрутить гвардейцы.

Он рыдал.

— … Ваша бабушка, Марьяна Васильевна… Только что… И прямо в тронном зале.

В Изнанке.

От рева трибун дрожали даже камешки под ногами. Стены дребезжали, а уши закладывало. Но Дарья все равно выводила строчки. Одну за другой.

Нынче на арене был весь город. Обещалось шоу столетия.

— … И этот кровавый путь она прошла, потерпев ни единого поражения! — рычал ведущий в микрофон. — Вы сами видели, как она уничтожала всех своих соперников! Знаменитого Вилборса Мясника! Безжалостного Архонта Трехглавого! Ужасающего Джиперса Кожаные крылья! Вы сами знаете ее имя!

— ВДОВА! ВДОВА! ВДОВА!

Голоса, выкрикивающие ее новое имя с трибун, сливались в один общий гул.

Кровавая Вдова. Это имя теперь знал весь Анти-Город.

Дарья не спешила подходить к окошку на арену, чтобы погреться в лучах славы. Болтун-ведущий еще минут десять будет заводить народ, пока с песка не уберут трупы тех, кто сражался на разогреве. У нее было время черкануть последние строчки в письмо Ему. В Изнанке это было ее единственным развлечением.

— О, да-а-а-а, — грохотал ведущий. — Все лучшие воители погибли от ее руки, но эта штучка хочет больше! Она хочется взять главный приз — сразиться с теми, кто также как она взбирается по трупам на саму вершину, чтобы навеки остаться в истории Арены, или погибнуть! Удастся ли ей это на сей раз⁈ Мы узнаем совсем скоро!

Трибуны взорвались настолько неистовым ревом, что чернильница на столе, подскочив, перевернулась. Дарья едва успела убрать бумагу.

— Фух, готово, — сказала она и запечатала конверт. — Держи. В следующий раз не попадись, Шептун.

Из тени за ее спиной вылезла рука и приняла письмо.

— Как у Него дела? — спросила Дарья. — Все нянчится с молодняком?

— Он больше нежится на золоте, чем с кем-то там нянчится, — буркнул шпик и испарился в тенях.

Следом открылась дверь, и в ее «загончике» появилась Людмила. В руках у ящерки было трофейное оружие Дарьи — огромный, напоминающий цепную пилу. Именно им она отсекла крылья Джипперсу, отрубила головы непобедимому Трехглавому Архонту и вспорола брюхо Вилборсу Мяснику. Топор Мастера, увы, потерялся еще в самом начале этого нелегкого пути — его сломал ее первый противник по кличке Крул Пиломеч. Ну ничего, ему пришлось поделиться своим знаменитым оружием.

— Готова? — спросила ящерка, протянув ей оружие. — На тебя сегодня куча ставок. На соперника, кстати тоже немало.

— Меня это не волнует, — вздохнула Дарья, поднимаясь со стула.

Закинув меч на плечо, она медленно побрела к выходу через длинный коридор, где ее встречали остальные бойцы всех форм, рас и расцветок:

— Ни пуха, Вдова! Сделай их, Вдова!

А впереди уже поднималась решетка. Следовало торопиться

— Постойте! — крикнула Людмила и кинулась поправлять ей бинты.

Закрыв ей лицо поплотнее, она чмокнула ее в щеку. Сжав плечо подруге, Дарья побежала на выход. Ее уже ждали.

И вот она снова тут — на арене, под лучами синего-синего солнца.

— Итак, вот оно! То, чего вы так долго ждали! — кричал ведущий. — Прошу любить и жаловать: та, что всколыхнула наш Город — неподражаемая, прекрасная, грациозная и таинственная Кровавая Вдова!

Шагая по песку к центру арены, Дарья подумала, что она оглохнет. Трибуны буквально взбесились, в их реве потонуло все — и даже слова ведущего о том, с кем им предстоит сразиться на сей раз. В целом ей было плевать: самое главное добраться до Аристарха с Мастером и взять обоих в плен. Если они будут хорошо сражаться, ей позволят сохранить им жизнь и взять в рабство в обмен на денежный приз.

Таков был их план. Иного способа вытащить обоих из лап монстров, увы, не имелось. Вот и приходилось импровизировать.

Она шла, а решетка на той стороне огромной арены поднималась. Остановившись в вентре, Дарья оглядела ряды и подняла в небо свой тяжелый меч. В ответ в небо полетел рев:

— Вдова! Вдова! Вдова!

Щелкнув, решетка за спиной встала, а следом послышались приветственные крики:

— А вот и соперник! Встречайте того, кто так же как и Вдова осмелился не потерпеть ни одного поражения!

Уже поняв, с кем ей предстоит биться, Дарья обернулась.

— Это будет бой! Лучшие из лучших, столкнутся здесь! Встречайте, неподражаемый, безжалостный и неудержимый…

К ним двигался он. Мастер, или, как его называли на этой чертовой арене:

— Костолом! Костолом! Костолом!

В баре «Золотой котел».

Очередной день прошел просто прекрасно. Пиво лилось рекой, клиенты не буянили, не дрались, играла веселая музыка, а вместе с ней радостно звенел кассовый аппарат. Новые официантки включились в работу и справлялись куда лучше девчонок. Да, они не такие красивые, но рукастее прежних сотрудниц раз в десять.

Так было уже вторую неделю. В голове крутилась даже мысль о том, чтобы расширяться…

Но.

Борис вздохнул. Все было слишком нормально. Пусть бар процветал, денег становилось все больше, а число седых волос на голове не росло такими пугающими темпами, однако…

Он снова вздохнул. Ему было до одури скучно.

Без Ивана, Марьяны, Силантия и остальных жизнь потеряла какую-то изюминку. В бар больше не захаживали странные личности, никто не нес сюда золото мешками, не проводил запретных обрядов с его самогонным аппаратом, не вызвал на магические дуэли, из подвала не доносилось не то что мучительных криков, но даже мышиного писка.

Даже тот подозрительный шмель куда-то подевался. И Силантий исчез. И Ногай почему-то не захаживает. А уж те страшные гуманоидные ящерицы…

— Эхх… — протянул Борис. — Тоска…

Один кот Василий не оставил «Котел», однако и ему тоже было скучно. Сидел на своем бочонке, повесив усы и даже не реагировал, когда к крану подходили слишком близко.

Подперев кулаком подбородок, бармен обвел клиентов скучающим взглядом. Право, он бы сейчас обрадовался даже тому мрачному Инквизитору, который однажды зашел к ним. Как там его?..

— Может, позвонить Ивану? — задумался Борис, погладив кота. — Спросить, как дела?

Звякнул колокольчик на входе, но заскучавший бармен даже не повернулся в сторону клиента. Ибо какой смысл? Очередной — как любили говорить молодые, «нормис» — сейчас подойдет к бару…

Шаги начали приближаться.

…сядет на стул…

Стул скрипнул под чьим-то весом.

…закажет пива…

— Эй, бармен, налей пива!

…а бармен возьмет и нальет ему пиво. Ибо как иначе? А тот просто будет сидеть и уныло тянуть свое пойло. Потом свалит. Все как всегда. Нормально до одури.

Вздохнув, Борис наполнил кружку и, не глядя, сунул клиенту в руку, затянутую в черную перчатку. На пальцах золотились кольца.

И только тут Брис понял, что всю эту бесконечно долгую минуту, прошедшую с момента появления клиента в баре, ни один из клиентов даже не шелохнулся. Все как воды в рот набрали.

Он поднял глаза. В ответ на переносице гостя сверкнуло пенсне.

Лаврентий пил уже третью кружку, а на душе все также было крайне паршиво. А тут еще эта тишина. Он не для того пришел в бар, чтобы слушать тишину.

Покосившись на завсегдатаев, которые всячески делали вид, что «веселятся», он спросил толстого бармена — испуганного и потного, как тюлень, попавший в баню:

— У вас всегда так тихо?

Тот пробурчал что-то невнятное, а Лаврентий махнул рукой. Хотел было убраться из этого унылого места, как в кармане зазвонил телефон. Это был Григорий.

— Слушаю…

— Лаврентий, — послышалось на «проводе». — Я не могу больше сидеть и…

Инквизитор скрипнул зубами. Опять за свое.

— Будешь сидеть столько, сколько понадобится. Это приказ.

— Но Кирова…

— Пока Кировой нет, организацию возглавляю я, — сказал Инквизитор. — И ты подчиняешься моим приказам. Оставь своего Обухова и его «учеников». Они под моим присмотром.

— Ты ли это Лаврентий⁈ — взорвался Григорий. — Ты ли? Тот, кто поклялся уничтожить любое проявление Изнанки и Древних искусств, каким бы оно ни было? Сколько лет мы давим скверну, и что я слышу⁈ Неужели твой брат таки победил тебя?

Нахмурившись, Лаврентий поймал взгляд бармена. У него по лбу катились капельки пота, однако на губах была какая-то странная улыбочка.

— Григорий, — терпеливо сказал Инквизитор. — Мне кажется, ты забылся. Мало того, что ты сейчас задаешь неуместные вопросы и претензии своему непосредственному начальнику. Так ты еще, кажется, забыл, кому обязан? Забыл, кто вытащил тебя из трущоб?

— Нет, Лаврентий, я не…

— Во-первых, не Лаврентий, а Лаврентий Иоаннович. Во-вторых, когда я говорю, не лезь не в свое дело, это значит НЕ ЛЕЗЬ НИ В СВОЕ ДЕЛО. И если рядом с тобой есть еще несколько у****в, которые думают, что могут выбирать, какие приказы выполнять, а какие нет, то они ошибаются. Обо всем, что нынче происходит вокруг Обухова, Вергилия и «учеников», я буду нести ответ перед Кировой и Королевой. Более, не перед кем. Понимаешь?

В ответ послышалось сопение.

— Понимаешь, Григорий? Не слышу ответа.

— Понимаю… — и он отключился.

Скрипнув зубами, Инквизитор допил остатки пива.

Гриша уже вторую неделю сам не свой. Его можно понять — ведь именно твари Изнанки изуродовали его на всю жизнь, однако… Как бы он не натворил чего-нибудь глупого.

Как бы не сорвался. А ведь он может. Психолог еще год назад подтвердила — крыша у него с дырками.

А раз так, то надо разыскать его, и чем быстрее, тем лучше. Кто знает, ОТКУДА он звонит…

Инквизитор хотел было направиться на выход, но тут телефон снова зазвонил. Вытащив трубку, он удивленно приподнял брови. На экранчике значилось: «Кирова».

Сглотнув, он прижал трубку к уху.

— Да, Доминика Александровна.

— Лаврентий, дорогой — сказали на «проводе», однако совсем не тем голосом, которого он ждал с замиранием сердца. Говорил мужчина с сильным южным акцентом. — Как хорошо, что ты так быстро ответил. А то мы с Никой думали, не занят ли ты? Как дела, дорогой?

— Кто это?

— Слушай, Лаврентий, зачем отвечаешь вопросом на вопрос⁈ Я к тебе со всей душой!

Инквизитор с хрустом сжал кулак. Этот голос он узнал.

— Едигей… Откуда у тебя телефон Доминики? — спросил он, раздумывая как быстрее всего попасть в Орду, чтобы вырвать сердце у этого грязного ублюдка, а потом запихать поглубже в задницу их Великому Хану. Идиот-подчиненный может подождать.

— Как откуда? — спросили обидчивым тоном. — Она мне его и дала, да, родная? Кивает.

И Едигей хохотнул. Затем оттуда раздался громкий чмок.

— Мва! Красавица моя! Хочешь поговорить со своим обожаемым Лаврентием? Нет? Ах, почему? Спать хочешь? Ну, спи-спи, родная. У нас завтра снова тяжелый день…

Он вздохнул, и откуда-то послышались скрипы. А еще голоса — кажется кто-то пел.

— Знаешь, почему она выбрала меня, Лаврентий? — продолжил Едигей более холодным тоном. — Потому что я — человек слова. Сказал ей, что она будет царицей и выполнил свое обещание. А ты? Ты, Лаврентий?.. Что ты ей дал?

Лаврентий не ответил. У него в голове были расписания рейсов. Если он сейчас пошлет его к черту, то в Орде он будет к…

Нет. Если поспешить, то, даже если его не перехватят по дороге, Магистра он точно живой не застанет. Кирова всегда говорила ему — будь холоден и терпелив, Лаврентий. Жди, и тогда рано или поздно твой враг ошибется.

— Молчишь? — фыркнул Едигей. — Все вы такие, на этом вашем севере. Не умеете ценить ни жизни, ни женщин. Ты поди сейчас думаешь, как бы побыстрее добраться до этой шлюхи и задушить ее, да? Не думай так, Лаврентий. Ника — хорошая, покладистая женщина. Она достойна лучшего.

— Что ты хочешь? — холодно спросил Инквизитор.

— Я? Хочу совсем немного. Чтобы Ника была счастлива. Чтобы ходила в шелках и славила Великого Хана, вот чего я хочу! А я еще я хочу блага для Орды. И вот с этим есть небольшая проблема…

— С этим я тебе не помогу.

— Думаешь? А я думаю, ты точно сможешь нам помочь! Кто как не ты, Лаврентий? Ты же сейчас отвечаешь за Инквизицию? Вот-вот. А раз так, то трон от тебя не просто близко, а очень близко, да? Не отвечай, я знаю, что нет никого ближе к принцессе, чем ты и тот сопляк по фамилии Обухов. Хочу сказать тебе, Лаврентий…

И он прокашлялся.

— … Ты мне очень нравишься. Ты хороший, умный человек, Лаврентий. А раз так, то с твоей Кировой ничего не случится. Тебе всего-то нужно выполнять все мои распоряжения и тогда ты снова увидишь ее. Ну как? Лаврентий, ты там?

Он был там. Вставал со стула и шел на выход из бара, где уже давно не было ни души. А всему виной его аура — еще минуту назад она хлынула настолько мощным потоком, что в баре вынесло все стекла и побило всю посуду. Клиентов тоже смело как метлой.

На прощание он бросил бармену пухлую пачку денег. На ремонт, за беспокойство и пиво, конечно же.

— Там, — проговорил Инквизитор, выходя на парковку. В его зубах дымилась сигарета. — Чего ты хочешь?

На «проводе» довольно хмыкнули.

— Все просто, — говорили, пока он садился в машину и заводил мотор. — У трона не может быть двух тигров. Поэтому ты со своими сотрудниками убьешь Обухова, а также всех, кого вы делаете сильнее в своем загородном поместье. Нет, не спрашивай, откуда мы знаем об этом. Это неважно. Просто знай, что темник Едигей знает даже марку пива, которое ты пил в этом баре.

Лаврентий не стал спорить. Он выехал на шоссе и ударил по газам. На «проводе» продолжали болтать:

— Ты убьешь всех, кто изучает Древнюю магию. Только после этого ты увидишь свою Кирову. А ежели попробуешь поспорить, то мы с Никой очень и очень опечалимся… Понял?

Лаврентий сжал руль покрепче, а затем поймал взгляд в зеркале заднего вида. Позади него сидела темная фигура. В руке она сжимала пистолет, направленный ему в затылок.

Он ответил:

— Понял.

— Молодец! Работай, Инквизитор.