Эра Охотников

Мертвый дом (Глава 23)

Ящерица с каким-то странным азартом смотрела на тео, и его это очень настораживало. Эльвира не рассказала о своих планах, но попросила Диедаро взять с собой пару баночек по дороге в конюшню. Снова запахло какой-то авантюрой.

Сворачивать с выбранного пути было слишком поздно. Диедаро шагнул за Эпопеевой в сумасшедший водоворот событий, и его унесло бурным неудержимым потоком слишком далеко. И пусть по-началу это выбило почву под ногами. Но постепенно позволяло обретать крылья и свободу от выдуманных рамок.

Да и всё, что обещала ему ящерица, начинало сбываться. Одногруппники уже не казались такой чужеродной и неприступной массой, с Диедаро начали общаться без налёта презрения и насмешек. Он смутно подозревал, что некоторые пытались подружиться с ним для того, чтобы подобраться к Эльвире. Сама она пусть и была дружелюбной и весёлой на первый взгляд, но очень ловко держала дистанцию со всеми, подпуская только избранных. Таким счастливчиком Диедаро и стал, и те же изгоняющие из банды Кукухи молча завидовали Грачу. Совершенно иной уровень, намного превосходящий обычное приятельские общение, к которому тео когда-то стремился. А теперь хотелось большего.

Грач начал вести другой дневник, в котором записывал то, с чем ему самому довелось столкнуться. А также цепочки неправильных рун, которые показывала ему Эпопеева.

Возвращаться к старым будням и дневнику чужих достижений совершенно не хотелось. Внимание дао больше не льстило и не пьянило, как это случилось бы раньше. Когда-то он сам пытался сблизиться с кем-нибудь из коллег, но каждый раз получал отказ или такое общение, от которого выворачивало от переизбытка яда и лжи. А теперь всё круто поменялось — дао сами подсаживались к нему на парах под предлогом дописать конспект или что-то подобное. Грач не отказывал им, но инициативы больше не проявлял. Все они оказались предсказуемы и скучны, и меркли на фоне ящерицы.

Тео окончательно запутался в своих чувствах.

И даже сейчас, стоя у конюшни в резиновых сапогах-говнодавах, он больше не испытывал негодования. Непризнанная принцесса принимала те же наказания с каким-то необъяснимым блаженством, радовалась мелочам и не расстраивалась из-за упреков преподавателей, не обижалась на злую несправедливую по отношению к ней жизнь.

Диедаро раньше много думал и часто злился за то, что ему не повезло родиться таким, какой он есть. Ему не приходило в голову, что жить с этим можно, наплевав на страдания, так, как это делает Эпопеева.

Как же это вдохновляло следовать за ней!

Подобное чувствовал не только Грач — другие изгоняющие не знали правды об Эльвире, но неосознанно тянулись к сильному товарищу, лидеру по праву рождения. Так постепенно в ней пробуждалась древняя кровь. И она оживляла всё вокруг себя. Объяснения этому явлению Диедаро найти не мог, и оставалось лишь наблюдать, сколько получится держать её в тайне.

В этот раз дао выглядела более здоровой и бодрой: приняв фронт работы от конюха, смело направилась за тележкой.

Диедаро взял лопату в руку и пошёл за дао.

Очутившись в пустом деннике, Эльвира воровато оглянулась и достала из кармана небольшой нож.

– Что ты…

– Тихо! — Эльвира вручила тео нож и протянута руку. — Резани вот тут.

– Что? — возмутился Диедаро. — Я не стану причинять тебе вред.

– Надо так. Я не боюсь ран и боли, но сама себе не могу почему-то порез сделать. Поэтому давай!

– Не буду, — упёрся Грач. Вот ещё, резать друга. Даже по его просьбе — нет! Тео смотрел на белую тонкую ладонь, изуродованную шрамами от келпи, и ему совершенно не хотелось добавлять в эту неприятную картину новый кровавый штрих. Он без малейших сомнений лечил раны дао, но наносить ей увечья не собирался.

Эльвира закатила глаза и застонала: в этот момент она очень напомнила свою мать, но Диедаро предпочёл промолчать.

– Ну будь ты другом, тяжело себя резать!

– Другого не проще, — не согласился тео.

– Мы — охотники, зарабатываем на жизнь убийством нежити. И ты такое заявляешь. Серьёзно?

– Нежить — это одно. А вот тот, кого ты… кто тебе дорог — уж извини.

– Бесов неженка! — прошипела ящерица и выхватила нож. Она держала его над запястьем и никак не могла решиться. Оказывается, и для Эльвиры что-то простое могло быть сложным. Она зачарованно смотрела на лезвие и осторожно провела им по ладони. Слишком осторожно, даже не поцарапала.

Матерясь и чертыхаясь, она направилась в крайний денник, к своему Асириусу. Странное имя для коня.

Диедаро пошел за ней и через решётку стал наблюдать за происходящим.

Она вручила нож коню в зубы!

– Эй, ты чего? — окликнул Эпопееву Грач. Дао ехидно ухмыльнулась.

– Человеческая часть, что в нас есть, и вправду может мешать, — сказала она своему коню и Диедаро. — Давай!

Конь дёрнул головой. На руке изгоняющей появилась длинная красная полоса.

– Ну наконец-то! — облегченно вздохнула дао. — Ты тару брал? Неси сюда!

Диедаро осторожно проскользнул в денник. Конь, стоящий к нему задом, да ещё и с ножом в зубах, мягко говоря, настораживал. Мало того, он очень умело этим орудием воспользовался. Странная животина поглядывала своими ярко-зелеными глазищами на тео недовольно. Мол, почему он мешкает, ведь кровь пачкает подстилку?

Диедаро подставил колбу с широким горлышком, и туда начала стекать кровь высшего основателя.

Зрелище не особо приятное на вид, но то, что оно завораживало, окрашивая стекло — не вызывало сомнений. Тёмно-красные дорожки послушно стекали по коже, потом по стенкам сосуда, постепенно наполняя его густой жидкостью. Набрав одну, Эльвира попросила вторую. Диедаро молча подал ей емкость, постепенно догадываясь, что задумала ящерица.

Пузырьки не были маленькими, пол-литра она из себя выцедила точно. Затем протянула зловещие стекляшки тео.

– Значит, так. Сейчас за нами не особо внимательно наблюдают. Но мне нельзя уходить. Я уверена, Миодай следит конкретно за мной. Руна не сработает, если за мной намеренно пристально наблюдают. Поэтому… в поместье отправишься ты!

– Чего? — от таких заявлений все внутри будто перевернулось, к горлу подкатила тошнота. — Что ты несёшь?

– Сам сказал, защита элементарная, окропить кровью наследника порог и всё. Ты же Грач! В рунах должен разбираться. Найди в доме погреб и попытайся сломать защиту там. И беги назад. Справишься?

– Нет! — возмутился Диедаро. — Пока я туда дойду, пройдёт много времени, меня хватятся. И вообще… Неправильно это всё.

Лицо Эльвиры рассекла та самая улыбка, которая вместо тысячи слов демонстрировала, что план у дао есть, а, может, и не один. Надёжный, как ветхая столетняя дамба через Зааль.

– Иди сюда… — Эпопеева хлопнула по плечам Диедаро, накидывая руны, отводящие взгляд. Затем подозвала коня и сделала с ним тоже самое.

– Ты что, хочешь, чтобы я…

– За мной!

Они вышли из конюшни и огляделись. Никого в округе видно не было, Миодай стоял у другого выхода и сейчас отвлёкся на разговор с Мироном о своём жеребце, который почему-то в последние дни стал прихрамывать на левую переднюю.

– Полезай на Аси.

Этот Аси, как показалось Диедаро, сам неслабо обомлел от заявления хозяйки.

– С ума сошла⁈

– Так. Надо делать, как я говорю, тогда всё получится. Асик тебя быстро домчит, он знает дорогу. Но будь осторожен, говори с ним уважительно. А ты… верни его сюда невредимым и слушай внимательно, что тебе говорят. Без фокусов своих. Господа, действуйте!

Диедаро осторожно приблизился к лютому зверю и положил ему на покатую спину ладонь. Недовольство коня он почувствовал тут же всем телом. Но Асириус не взбрыкнулся, просто зло поджал уши, стерпев на своей спине чужого изгоняющего.

– Обходите открытые пространства, избегайте фонарей, смотрите по сторонам. Будьте осторожны! А я отвлекать надзирателей пошла.

Из её уст звучало всё крайне просто. Но Диедаро словами описать не мог своего удивления. Ту степень ответственности, которую взвалила на него дао. Помочь сбежать проклятой семье, но не подставить при этом свою.Страшно. Опасно.

Но пути назад не было: жеребец огляделся по сторонам, принюхался, и припустил в безлунную темноту, в обход академии, через парк.

Диедаро раньше не сидел верхом без седла, такая езда сильно отличалась, и держаться ногами за скользкие бока оказалось не так просто. А еще бутылки мотало из стороны в сторону под одеждой.

Он мчался не просто на какой-то лошади — Эльвира недвусмысленно намекнула, что конь этот с сюрпризом и опасен. Что даже засвечивать его другим изгоняющим не стоит. Не без причин.

Она не предоставила всаднику ни уздечки, ни хотя бы верёвки — конём нельзя было управлять. Чуть позже Диедаро понял, что жеребцу команды тео нужны как пятая нога, и куда идти, конь и сам прекрасно знает и видит — а ты прижми ноги к бокам покрепче и молчи.

Грач держался за гриву и, когда они пронеслись мимо луча от фонаря, случайно заметил, как сквозь тёмные волосы пробиваются светлые, золотистые. В новостях мелькал именно белый златогривый конь, а его нынешний облик — не более чем игра с рунами. Хотелось бы посмотреть на него в истинном обличии.

Конь неожиданно остановился, вздернул шею и замер. Если бы не эта самая шея, Диедаро бы улетел через голову от такого резкого торможения.

И Асик это очень хорошо почувствовал. На всякий случай тео замер вместе с ним.

И не зря.

Несколько преподавателей во главе с Лео Палесом, вооружившись серебряными колами, проходили мимо парка.

Конь удачно стоял в тени деревьев, в стороне от фонарей, а благодаря рунам и вовсе стал незаметен.

Слишком умный конь, Диедаро от этого становилось не по себе. Его лошадь Кларо тоже весьма смышленая, но она оставалась просто животным. Которая и фыркнет, и копытом землю рвать станет, если недовольна. А этот вёл себя так, словно чисто для вида притворялся, что он конь. Вероятно, так и было, поэтому Эльвира и не подпускала к нему никого.

Лютый или не очень, зверь доставил Диедаро к порогу поместья.

Диедаро осмотрелся и подошёл к двери, откупоривая тару с кровью. Вторую, скорее всего, она переда родителям на перекус.

Очень странные отношения у них. Любви нет и не было, а какая-то забота извращённая — пожалуйста.

Бесценная жидкость потекла по порогу, дерево жадно впитывало её. Диедаро сделал шаг и оказался внутри холодного и неприветливого дома.

Дверь оказалась не заперта.

Изнутри, на косяке двери, он увидел цепочку рун и остановился на ней взглядом, пытаясь разобраться, что за защита перед ним. Такие же знаки выцарапала у себя в комнате и последняя Эпопеева. Вход по приглашению хозяина. Хорошо, ведь тогда за ним никто не зайдёт следом.

Дом долго пустовал: протекала крыша, вечно влажные участки стен покрылись плесенью, а кое-где грибами покрупнее. Диедаро не видел ничего особенного, что было бы не свойственно дому охотника в Хольме. Из-за всепоглощающей темноты вообще мало что удавалось разглядеть. Тео поднял перед собой ладонь, и ту окутало голубое сияние.

У стены — детская кроватка с пыльной вязаной ящерицей внутри. Сперва тео подумал, что в этой крохотной кроватке когда-то спала Эльвира, но вспомнил, что она в городе никогда не жила. Взгляд скользнул выше, к пожелтевшим фотографиям на стенах.

Диедаро узнал молодую и весёлую кучерявую Мао. Она смеялась, держа на руках хмурого малыша. Мальчика. Тот самый Арсений, который похоронен под открытым небом вместе с вампиром. Мальчик смотрел прямо на него с каким-то ожиданием чего-то нехорошего, такой необъяснимо тяжёлый взгляд, который смогла передать чёрно-белая камера. В голубом мерцающем свете градус жути возрастал.

Тео пошёл дальше, разглядывая совершенно не роскошное убранство дома. Под ногами скрипел потрескавшийся пол. Обычные столы, кровати и шкафы, разве что много рун на них.

Эпопеевы в жизни ценили совершенно другие вещи. А в том, что не имело для них смысла, придерживались аскетизма.

В спальне родителей тоже встретилось много фотографий Арчибаля и Мао, их лошадей и убитых монстров.

Обойдя темные комнаты, освещаемые разве что фонарём вдали, со стороны живой части города, тео спустился в погреб со стеллажами. Они не ломились от бутылок, со всех полок пара-тройка только бы и набралась.

Диедаро стало любопытно, во что же вкладывали состояние Эпопеевы. Потому что в доме из ценного он увидел только золотую статуэтку грифона на полке над камином. Это не уровень семьи-основателя. Диедаро неоднократно слышал о головокружительном наследии Эпопея. Может, они живут на широкую ногу где-то в другом месте?

Задумавшись, Диедаро приподнял полусгнивший гобелен на полу. Под ним и вправду находился металлический люк с засовом.

Крепления и петли заржавели, но, приложив усилия, тео отворил проход. Крышка люка с грохотом ударилась об деревянный пол.

Диедаро всмотрелся в безмолвную темноту бескрайнего туннеля, резко уходящего вниз. Ступени давно прогнили и отвалились, остались только крепления, обозначающие, что когда-то тут находился спуск. Оттуда тут же пахнуло подземельем.

– Там кто-нибудь есть? — спросил в пустоту тео. Ответа не последовало.

Наверное, вампиры отлучились по делам, ждали ведь долго уже.

Чтобы не терять времени, Диедаро принялся разбирать руны, выцарапанные на крышке люка и вокруг него.

Стиль написания принадлежал Грачу, тут явно орудовал отец семейства. Все руны ровные, написанные по правилам. Никакой самодеятельности. С такими Диедаро мог разобраться. По внешнему контуру следовало нарушить целостность защиты, и тогда те, кто под землёй, смогут подняться сюда.

Присмотрев на полу ржавый гвоздь, тео перечеркнул им руну, замыкающую круг.

Вот и всё.

Теперь его миссия выполнена, и можно возвращаться.

Диедаро осторожно поднялся по ветхим ступеням и на выходе из погреба замер, почувствовав неладное. Тело изгоняющего не врёт, если опасность есть, оно предупреждает. Вот и сейчас, сердце пропустило удар и затем учащенно застучало, словно пытаясь вырваться на свободу. Тело окутал жар.

В глубоких тенях заброшенного дома не удавалось прочитать формы предметов издали, подсвечивая лишь рукой. Но у выхода Диедаро заметил две пары красных точек. Он не представлял, как они успели обойти его.

И до него тут же дошло, что для вампиров его жизнь значения не имеет. А ведь они очень голодны и злы на изгоняющих. А оружие Эльвира ему никакого не дала.

Диедаро отступил назад и начал подсвечивать предметы вокруг себя.

Хоть что-то острое! Ну хоть что-то?

Угольки глаз начали бесшумно приближаться.

Это конец!

Мысли в голове начали путаться и неконтролируемо предлагать сотни нелепых вариантов, как выйти из ситуации. На одном из них Диедаро зацепился, когда тени вампиров заслонили собой серый свет из окна.

Тео протянул им пузырёк крови Эльвиры.

– Пейте!

– Хм. Можно и так. Изящно выкрутился, Грач, — бледная рука потянулась к бутылке и вырвала её у Диедаро.

Мао пила жадно, Арчи, не мигая, смотрел на неё, ожидая своей очереди.

Диедаро молил всех богов, чтобы мать Эльвиры имела в себе силу воли и остановилась, оставив хоть пару глотков для мужа. Ведь если он останется голоден, то они с радостью раздерут изгоняющего на второе.

Отогнав дурные мысли, Тео сделал ещё шаг назад и упёрся в стену. Посмотрел на разбитое окно. Истлевшая от солнца и времени занавеска стала совсем прозрачной и дырявой, слабые порывы ветра трепали её из стороны в сторону. Она стучала об раму, нагнетая назойливым и нервирующим звуком.

А ещё за ней мерещились зелёные огоньки глаз коня. Или не мерещились…

Проклятая занавеска!

Диедаро сжал кулаки и перевёл взгляд на вампиров. Мао всё же смогла остановиться и передала бутылочку Арчи. Но на тео она продолжала смотреть как на кусок мяса.

– Она не придёт, — прошептал Диедаро. — Я сделал, что она просила. Я ухожу.

Бледная рука с длинным когтем указала на стол.

Перед глазами Грача пронеслась вся жизнь. Если вдруг, каким-то чудом он выберется отсюда и вернётся назад, Эльвире он выскажет всё! Изгоняющие сероволосые с рождения, а если бы не были, то Диедаро бы точно за сегодняшнюю ночь поседел.

– Сядь за стол, — мягко попросил Арчибаль, вытирая с губ кровь. Ослушаться отца Эльвиры тео не осмелился.

– Вы не станете меня убивать?

– По обстоятельствам, дорогой, — «успокоила» его Мао. Вампиры заняли свободные стулья, усевшись напротив изгоняющего. Более неуютной ситуации тео не мог себе представить. Он сидел с вампирами за одним столом, а те внимательно сверлили его взглядом, как на допросе. И не просто вампиры, а родители Эльвиры. Если тео в темноте мог разобрать разве что их силуэты, то вампиры отлично видели его. Припоминая прошлую встречу с ними, Диедаро понимал: показывать свой страх и слабость нельзя.

Тео сложил перед собой руки и попытался выцепить во мраке черты лица Арчибаля. Он внушал немного больше доверия, чем абсолютно непредсказуемая Мао.

— Вам что-то нужно?

Повисла неловкая пауза. Тео затаил дыхание.

— В каких отношениях ты с нашей дочерью? — поинтересовался Арчи. — Не торопись, подумай…

Неожиданный вопрос вогнал Грача в ступор. С чего они вдруг такое спрашивают? Неужели сердце дао уже обещано кому-то?

— Мы друзья. Просто друзья. На статус выше не претендую. Не беспокойтесь, я не трону вашу дочь.

Глубокий, тихий, но в то же время зловещий смех Эпопеевой-старшей наполнил комнату. В доме стало еще холоднее.

— Это ты зря, дорогой. Ты нам понравился, мы были бы не прочь, если бы вы заключили союз. Уверен, что не хочешь? — Мао наклонилась вперед, приблизившись к стремившемуся сохранить спокойствие Диедаро. Его ладони невольно мерцали, но он вцепился руками в стол и сжал зубы.

— Семья у вас социально-уязвимая. Меня учили, что вступать в такие не стоит. А связываться с этими вашими проклятиями — я этого сам не хочу. Мы ничего толком о проклятиях не знаем, и как их одолеть — тоже неизвестно.

— Ну, тут ты не прав, Грач, — протянула Эпопеева. — Сам с рождения отмечен, а пытаешься заявить о своей непричастности. Да у тебя на лице все написано, сколько ни прячь.

— Сейчас не понял, — честно признался Диедаро. Арчибаль аккуратно взял жену за руку и пояснил:

— Мао кое-что о проклятиях знает и о твоем шраме рассказать может, если хочешь.

— Да что вы знаете? Не знаете вы ничего, — возмутился Диедаро. — Я с рождения такой, это не шрам, а дефект.

— И ты снова не прав, Грач, — с насмешкой произнесла Мао. — А твоя мать просто не рассказала. Хочешь, я расскажу, в качестве платы за услугу?

— Слушаю, — выдохнул Диедаро. Он всю жизнь был изгоем, и всегда думал, что мутация на лице и теле произошла случайно. Но послушать Эпопееву было интересно, он даже позволил телу немного расслабиться. Похоже, прямо сейчас нападать и убивать его не собираются.

— Тебе не врали, что ты рожден таким. Потому что ты спас мать до своего рождения. Будучи беременной, она вступила в контакт с проклятым артефактом или существом. Это проклятие должно было убить ее. Но нерожденный может стать щитом для матери и нейтрализовать опасность. Ребенок еще не пришел в этот мир, он находится между измерениями, имеет с ними связь. Поэтому так и произошло. Такие случаи бывали прежде, просто не освещались. Изгоняющие избегают этой темы по многим причинам. Они истребляют нежить и очищают от скверны земли. А проклятия — вещь иномирная, неизученная. О ней знают маги, которые и занесли в наш мир эту заразу. Случайно, нет — не важно теперь.

— То есть, пятна — это шрам от проклятия?

— Да, так и есть. Ты отмечен этим миром как победитель одного из проклятий. Чем демоны не шутят, вдруг тебе удастся провернуть подобное снова?

Диедаро сложил на груди руки и уставился на почерневший стол. Как-то все слишком гладко складывалось. Подозрительно.

— Я подумаю над этим. Это все?

Арчибаль достал из-за пазухи черную тетрадь и бросил на стол.

— Тут описан ритуал, как победить проклятие. Эти записи стоили нам многого, поэтому передай дочери в целостности. Есть шанс, что на ней проклятие оборвется.

Диедаро опустил взгляд на черную тетрадь, украшенную злым цветком из серебра. Три лепестка вверх, три вниз, по одному по сторонам и белая сердцевина, обрамленная мелкими зубами.

— Сам рукопись не открывай, родовое проклятие — дело личное, позволь юной дао самой разобраться с записями и решить, нужно ли это ей, — вкрадчиво пояснил вампир. А на этом, пожалуй, и вправду все.

Вампиры встали со своих мест, бесшумно обошли стол и остановились у Диедаро за спиной. Ему на плечи упало две ладони, одна большая и жесткая, вторая тонкая и цепкая.

— Прощай, Грач. Делай выбор мудро.

Несколько томительных секунд. Вдох и выдох, снова вдох. Диедаро сжал кулаки и зажмурился. В мертвом доме больше никого нет. Ветхий стол, зловещая тетрадь зияет черной обложкой перед ним, а за окном стучат ставни на разбитых окнах, завывает в коридоре ледяной ветер. Этот дом необратимо мертв, он давит, мешая встать и покинуть его стены, и задерживаться здесь с каждой секундой все тяжелее.