Двуглавый. Книга первая

Глава 15 Осмысление, переосмысление и незапланированный эксперимент

— Кажется, здесь, — не шибко уверенно сказал тёзка.

— Нет, вон там, чуть дальше за спиленным деревом, — поправил его я. — Подойдём или подъедем?

— Подъедем, — ответил тёзка. — Зачем зря ходить туда-сюда?

Спорить тут было не с чем, так что подъехали. Не знаю уж, почему в прошлую нашу поездку в Москву я не захотел остановиться на том самом месте, где мы с тёзкой встретились и где я по суровой необходимости подселился к нему в голову, почему захотелось остановиться сейчас, не знал тем более, но вот же, появилось вдруг такое желание. Тёзка и сам был не против, и теперь мы искали точное место того исторического для обоих события. Искали и вроде бы нашли — дерево, спиленное не до нормального пня, а до обрубка высотой около полутора метров, я помнил.

Под ярким солнцем выглядело всё по-другому, но да, это было то самое место. Хорошо, что выехали мы очень рано, машин на дороге было совсем мало, и мы даже смогли походить взад-вперёд по проезжей части, пока оба не уверились, что никакой ошибки нет.

— Знаешь, Виктор, нехорошо, наверное, такое говорить… — виновато начал тёзка. Хм, что это с ним?

— Да ты скажи, а там и посмотрим, хорошо оно или где, — подбодрил я его. Почему-то мне представлялось важным, чтобы тёзка высказался.

— Здесь же такое горе случилось… А мне сейчас на этом месте тепло как-то… На душе тепло… Как будто что-то хорошее тут произошло… — излагал свои ощущения тёзка не особо внятно, но я прислушался к его мыслям и чувствам — да, ему сейчас и правда было хорошо на душе. С чего бы, интересно…

— Ну, хорошее тоже случилось, — напомнил я. — Помереть совсем, с концами, было бы, согласись, намного хуже, уж для меня точно. Спасибо, что приютил.

Тёзка выдал что-то не особо вразумительное в том смысле, что не стоит, мол, благодарности, что сам рад такому обороту, пусть и не понимает, как такое могло произойти. Ага, можно подумать, я понимаю…

Уже в машине, когда мы покатились дальше, я поймал себя на том, что и для меня посещение памятного места не прошло просто так. Нет, какой-то душевной теплоты я в себе не обнаружил, зато и мысли мои, и чувства были наполнены спокойствием и уверенностью, что всё у нас с тёзкой получится.

Эти самые спокойствие с уверенностью меня, должен признать, неплохо так озадачили — ведь никакого внятного плана выйти на Михайловский институт так, чтобы тёзка не выглядел при этом просителем, я так и не придумал, и в Москву мы сейчас ехали лишь потому, что тёзка согласился на время отложить в сторонку свою дворянскую гордость и действовать сообразно складывающимся обстоятельствам. Уговорил я его, короче. Ну что ж, теперь и сам чувствовал, что уговорил не зря.

Выбраться в Москву в этот раз тёзке оказалось проще, чем когда мы отправились на поиски Михальцовых. Батальон подполковника Елисеева выдвинулся на учения, командир, естественно, отправился с ним, а в отсутствие отца договориться с матерью у тёзки получилось не так и сложно, хотя мне, например, совесть не позволяет повторить здесь ту белиберду, что он наплёл матушке и сестрице. Зато напустить туману старшей сестре у тёзки вышло уже с некоторыми затруднениями, Ольга то ли сообразила, то ли почувствовала, что не всё так гладко и складно, как объясняет ей братик, но тёзка честно старался, не без моей, кстати, скромной помощи, заливался, можно сказать, соловьём и в конце концов добился успеха, уверив-таки сестру в том, что собирается уточнить и перепроверить результаты, полученные у доктора Брянцева. Заодно товарищ обогатил свой лексикон выражением «компостировать мозги», уж очень оно ему понравилось. Здесь, кстати, это звучит даже веселее, чем в моём мире, потому что «компостирование» тут — не пробивание дырок в билетах на общественном транспорте, а естественное разложение всяческой органики, включая навоз и дерьмо, для последующего удобрения земли полученным компостом.

Дороги в тёзкином мире строить умеют, делать автомобили тоже, так что катилась тёзкина «Яуза» легко и плавно, и это одновременно и помогало думать, и слегка убаюкивало. Надо полагать, такое сочетание, да ещё с добавлением полученных на месте моей телесной гибели спокойствия и уверенности, и стало причиной некоторой благостности моих размышлений. Вот приедем, думал я, в Москву, заглянем к Алёше Михальцову, чуть позже на нас выйдет и Николай Михальцов, побеседуем, впечатлим его по самое некуда тёзкиными восьмёрками, если он и так уже не в курсе, да и примут нас в Михайловском институте с распростёртыми объятиями, вынесут нам разнообразных плюшек на тарелочке с голубой каёмочкой, и будут нас всеми мыслимыми способами холить и лелеять. А как же ещё-то, мы ж не просто погулять вышли! Тёзка вон, вообще уникум, они тут носятся, как с писаной торбой, с теми, у кого четыре из восьми признаков, а у него-то аж все восемь! Ну и я с ним за компанию, так что все плюшки на самом деле обоим и достанутся.

Мы как раз въехали в Перово, в моё время район Москвы, а здесь не самый захолустный городишко Московской губернии, когда на этаком сияющем фоне обнаружилась парочка тёмных пятнышек.

Одно из них на самом деле на звание пятнышка не особо и тянуло. Да, что я, что тёзка слишком уж легко восприняли всю эту историю. Нет, «легко», пожалуй, не совсем то слово, скорее, мы оба приняли и моё подселение в разум дворянина Елисеева, и открывшуюся у него предрасположенность к тем самым способностям с какой-то необъяснимой естественностью. И ладно бы только тёзка, ему такое простительно по молодости, но меня, меня-то как угораздило⁈ Хотя причина тут, пожалуй, лежит на поверхности — лёгкая эйфория от того, что я всё-таки продолжаю жить после своего убийства. Тут от радости, что хоть так обошлось, всю накопленную за годы прежней жизни рассудительность утратить несложно. Я вот, например, утратил. Ладно, проблема выявлена, осмыслена, будем потихоньку решать…

А вот пятнышко второе было уже самым настоящим, и его устранение, как я прекрасно понимал, окажется намного сложнее. Так и этак обдумывая всё, что произошло после той аварии на Владимирском тракте, я для самого себя неожиданно пришёл к выводу, что обе известных мне попытки убить тёзку как-то очень уж подозрительно напоминают не покушения на убийство, а самое обыкновенное запугивание. То есть не обыкновенное, конечно, а очень тщательно продуманное и неплохо исполненное. Да, тот Голубок, которого тёзка уложил из своего «парабеллума», теоретически мог дворянина Елисеева и застрелить, но… Но в том лишь случае, если именно убийство ему и было заказано. А если нет? Если ему заплатили за то, чтобы тёзку напугать? Промахнуться, например, или подранить без опасности для жизни? Скажете, чушь? Н-ну-у-у… Может, и чушь. А может, очень тонкий расчёт. Что тёзка, как положено добропорядочному дворянину, да ещё и сыну офицера, носит при себе оружие и умеет им пользоваться, заказчик знал почти что наверняка, а вот исполнитель мог и не знать вообще или получить заказ ранить жертву в правую руку. А для заказчика вышло ещё лучше — Голубок ошибся, убив не того, и получил ответку, после которой заказчика уже никогда не сдаст, не потребует дополнительной платы и так далее. И что-то мне подсказывает, что останься тогда Голубок живым, надолго бы это потом всё равно не затянулось.

Вторая попытка выглядела вообще несерьёзно и на запугивание, а не на покушение походила уже намного больше. Тоже, кстати, если бы тёзка того балбеса подстрелил, заказчик, думаю, не сильно бы по этому поводу переживал.

А уж тёзкино похищение в Покрове — уже почти чистое запугивание. Как, кстати, и проникновение в его московскую квартиру. И раз у нас столько пугалок со страшилками подряд, значит что? Правильно, значит заказчик один и тот же. И заказчик, отметим, довольно хитроумный и в средствах не стеснённый. Вопрос о цели запугивания вставал тут сам собой, как сам собой всплывал и ответ. Вот думайте что хотите, а я пребывал в уверенности, что целью тут было как раз и заставить дворянина Елисеева свои способности раскрыть. Не получилось сделать это простым запугиванием — устроили похищение, при котором эти, как их там, Моток и Гусь, прямо и недвусмысленно сказали тёзке, что именно его способности им и нужны.

Но тёзка, зараза, тот ещё бегемот. Или носорог, кто там из них чемпион по толстокожести? Что там его сестра говорила? Что надо попасть в положение, которое сильно-сильно захочется изменить? Да он уже в таких положениях почти что официально прописался, и где, спрашивается, это самое хотение⁈ Будь такие способности у меня, давно бы уж раскрыл и пользовался вовсю, а этого пока ничто не прошибает. Боюсь даже представить, что именно заставит его наконец взяться за дело!

Отпустив в адрес дворянина Елисеева пару не самых добрых слов, но так, чтобы он их не услышал, я продолжил свои размышления. Вот кому, зададимся вопросом, понадобилось тёзку пугать? Михайловскому институту физиологической психологии Российской Академии наук? Ой, вряд ли… Солидному академическому учреждению такой образ действий не подходит категорически, даже не от слова «совсем», а вообще не знаю, от какого. Эти, возникни у них надобность в привлечении тёзки, действовали бы строго официально, и хрен бы он от них отвертелся, даже с моей помощью.

А вот мои предположения относительно частной инициативы некой группы сотрудников института ложились сюда прямо как на своё законное место. Но картинка получалась, как бы помягче выразиться, неприглядная, потому что криминалом от неё разило не то что за версту, а за две точно. Что тёзка, с его-то выбором юридического образования и последующей госслужбы, в это не полезет, я понимал, да и самому не хотелось, из опыта бывшей своей жизни я хорошо помнил, что лучше держаться от такого подальше.

…В поисках жилья тёзка вновь обратился к госпоже Волобуевой, и вновь успешно. В этот раз, правда, свободная комнатка, что нашлась для него, оказалась поменьше предыдущей, да и обставлена была победнее, так и плату за неё хозяйка запросила почти что символическую, дешевле уж точно было бы только даром. Поскольку наши с тёзкой денежные запасы неуклонно подходили к концу, такое добросердечие Дарьи Дмитриевны мы восприняли с искренней радостью. На этом, однако, милости, явленные нам госпожой Волобуевой, не закончились — комнаты, в отличие от квартир, она сдавала без завтраков, но дворянину Елисееву как постоянному и хорошо себя зарекомендовавшему клиенту, предложила чаю, каковое предложение тёзка с благодарностью принял, потому как чаем тем и запил прихваченные из дому бутерброды с сыром, колбасой и ветчиной, устроив таким образом более-менее полноценный завтрак.

После завтрака я изложил тёзке свои дорожные соображения. Не стану врать, будто они его порадовали, но и огорчили не так сильно, как я, чего уж скрывать, того боялся. К конструктивному обсуждению наших дальнейших действий дворянин Елисеев неожиданно быстро оказался вполне готов, чем мы с ним и занялись. Итогом стало решение начать всё-таки с Николая Михальцова, имея при общении с ним в виду, что он представляет сторону, иметь дело с которой нам обоим не стоит, но услышать их предложения будет не лишним, просто чтобы приблизительно представить себе, чего и сколько можно затребовать или хотя бы запросить у Михайловского института.

Спасибо домашним бутербродам, в Кривоарбатский переулок мы отправились сытыми и довольными, но там нам довольства немедленно и поубавили. Алексей Михальцов, по словам прислуги, убыл из Москвы и возвращение его ожидалось недели через две, а по поводу того, где можно найти Николая Михальцова, прислуга отговорилась незнанием. Ну кто бы сомневался… Ехать прямо сейчас в Михайловский институт мы после недолгого совещания признали не лучшей идеей, а потому оставили машину у оказавшегося столь негостеприимным дома, а сами двинулись побродить по арбатским переулкам и поразмышлять, неспешно прогуливаясь, о наших подвисших в воздухе делах.

— Господин, купите билет, пожалуйста! — тёзке заступила дорогу симпатичная девица его лет в простом, но не смотревшемся бедняцким, голубом платье и легкомысленной соломенной шляпке с фиолетовой атласной лентой, завязанной в пышный бант. На локте у неё висела небольшая корзинка с разноцветными бумажками. — Императорское человеколюбивое общество устраивает блиц-лотерею для бесплатной выдачи лекарств неимущим больным! Сделаете доброе дело, а если повезёт, и выиграете! Билеты по двадцати и пятидесяти копеек, а выиграть можете и пятьдесят рублей!

Вообще, играть в такие игры жизнь меня давно уже отучила, но тут я по какому-то внезапному наитию не стал препятствовать тёзке, возжелавшему купить сразу два билета — один голубенький за двадцать копеек и один розовенький за полтинник. Девица отступила в сторонку, тёзка надорвал билеты, и развернул их, чтобы посмотреть, что эти семьдесят копеек ему принесли.

Однако! От полноты чувств я даже забыл восхищённо выругаться — выигрышными оказались оба билета! Двадцатикопеечный принёс нам пятнадцать рублей, а пятидесятикопеечный — ту самую полусотню, возможностью выигрыша которой завлекала нас девица. Тёзка тут же выяснил у юной распространительницы, где можно получить выигрыш, и перед выдвижением в ближайшую сберегательную кассу купил и со словами благодарности вручил девочке эскимо, против чего у меня ни единого возражения не нашлось, а заодно и взял ещё два билета за те же деньги, что перед этим. Как ни странно, он снова выиграл, на сей раз, правда, уже куда меньше — голубой билет принёс тёзке рубль, розовый остался пустым. Испытывать судьбу дальше мы не стали, выигрыш и так заметно превышал всю остававшуюся у нас наличность.

— А вот интересно, — пристал я к тёзке, когда тот, опять же при полном моём непротивлении, засел отметить исторический успех в том же заведении, где обедал в прошлый раз, — это твои способности наконец-то проявились или так, повезло?

— Мне тоже интересно, — покладисто согласился тёзка. А что, будешь тут покладистым, со здешними вкусностями. — Наверное, всё-таки повезло, — чуть подумав, определился он. — Как-то не очень прилично для способностей…

— Скажешь тоже, не очень прилично! — хмыкнул я. — В наших обстоятельствах очень даже прилично!

Спорить тёзка не стал, а я подумал, что чуть попозже, скажем, завтра-послезавтра, опыт было бы неплохо повторить. Или всё же подождать пока? Но думать сейчас следовало уж точно не об этом — перед нами во весь рост вставал вопрос, что нам делать, раз выход на старшего Михальцова сейчас для нас недоступен.

— Знаешь, — начал тёзка, когда я поставил перед нами задачу, — когда девчонка мне билеты предлагала, меня будто кто в спину толкнул… Я вот думаю: а если мы прямо сейчас к Михайловскому институту поедем? Я там покручусь, посмотрим, вдруг опять какой толчок последует?

Выглядело предложение, конечно, не особо серьёзно, но целых три обстоятельства склонили меня в пользу его принятия. Во-первых, сам я ничего лучшего не придумал. Во-вторых, тёзкина инициатива заслуживала поощрения. И, в-третьих, не хотелось тупо бездельничать, а именно это и было в данном случае альтернативой. И потому, когда тёзка закончил с вдумчивым поеданием кремовых пирожных, мы направились к выходу с намерением поступить в полном соответствии с его предложением…

— Виктор! Какая встреча! — так, а вот и подоспело то, что в-четвёртых — едва выйдя на улицу, тёзка чуть ли не нос к носу столкнулся с Николаем Михальцовым.