Дотянуться до звёзд

Поэтому я запрашиваю у Конгресса повышенное и дальнейшее выделение финансов, которые я ранее запросил на космическую деятельность, чтобы обеспечить средства, которые необходимы для реализации следующих национальных целей.

Во-первых, я полагаю, что наша страна должна принять на себя обязательство в достижении следующей цели – до конца этого десятилетия доставить человека на Луну и безопасно вернуть его на Землю. Ни один космический проект нашего времени не будет более впечатляющим или более важным в исследования космоса на длительный период времени, и ни один не будет таким трудным и дорогостоящим. Мы предлагаем ускорить разработку предназначенного для этого лунного космического корабля. Мы предлагаем разработать различного типа жидкостные и твердотопливные носители, много мощнее, чем любой из разработанных к настоящему времени, вплоть до самых сверхмощных. Мы предлагаем выделить дополнительные средства для разработки других типов ракетных двигателей и для беспилотных исследований – исследований, которые особенно важны для той цели, которую наша страна не должна упустить ни в коем случае: безопасности человека, который первым совершит этот дерзкий полёт. Но в самом общем смысле к Луне полетит не один человек – если мы утверждаем это решение, то это будет весь наш народ. Все мы должны работать так, чтобы доставить его туда.

Во-вторых, дополнительные 23 миллиона долларов, вместе с уже выделенными 7 миллионами долларов, должны ускорить разработку ядерной ракеты «Ровер». Это обещает нам к некоторому времени получить средство для даже более впечатляющих и амбициозных исследований космоса, возможно, для полетов дальше Луны, возможно даже к самой границе солнечной системы.

В-третьих, дополнительные 50 миллионов долларов <...> на создание мировой системы спутниковой связи.

В-четвертых, дополнительные 73 миллиона долларов, из которых 53 миллиона выделены Бюро погоды – позволят получить нам, к самому раннему возможному сроку, спутниковую систему глобального наблюдения за погодой.

Должно быть совершенно ясно, и это то решение, которое члены Конгресса должны наконец принять – пусть будет ясно, что я прошу Конгресс и страну взять на себя твердое обязательство и принять новый курс действий – курс, который займет много лет и потребует тяжелых расходов: 531 миллион долларов в 1962 финансовом году и, по оценкам, от семи до девяти миллиардов долларов в следующие пять лет. Если мы намерены пройти только половину пути или опустить голову перед лицом трудностей, то, я убежден, будет лучше вообще не вступать на этот курс.

Сейчас, это именно тот выбор, который должна сделать наша страна, и я уверен, что под руководством Космических комитетов Конгресса и Комитетов по ассигнованиям, вы внимательно рассмотрите этот вопрос.

Это самое важное решение, которое мы должны принять, как нация. Все вы живые свидетели событий последних четырех лет и видели каково значение космоса и достижений в космосе, но никто не может предсказать с уверенностью, каков конечный смысл освоения космоса.

Я верю, что мы должны лететь на Луну. Но я думаю, каждый гражданин нашей страны, как и члены Конгресса, должны тщательно рассмотреть вопрос принятия этого решения, к которому мы шли многие недели и месяцы, потому что это тяжелое бремя, и пока не будет общего духа согласия или желания, чтобы Соединенные Штаты заняли прочную позицию в космосе, мы не будем готовы сделать эту работу и вынести это бремя, чтобы достичь успеха. Если мы не готовы к этому, мы должны решить это сегодня, в этом году.

Это решение требует масштабного общенационального участия научных и технических кадров, привлечения материальных и производственных ресурсов и их отвлечения от других важных отраслей, где они уже задействованы. Это означает новую степень участия, организации и дисциплины, которые не всегда были характерны для наших работ, связанных с исследованиями и разработками. Это означает, что мы не можем позволить себе неоправданных остановок работ, раздутых затрат на материалы и рабочую силу, расточительной конкуренции между агентствами и отраслями или высокой текучести кадров среди ключевого персонала.

Новые задачи и новые деньги не могут решить эти проблемы. Они могут, фактически, даже усугубить их в дальнейшем, пока каждый ученый, каждый инженер, каждый военнослужащий, каждый технический специалист, подрядчик и гражданский служащий не примет на себя персональное обязательство работать так, чтобы его страна двигалась вперед на полной скорости, которую дает свобода, в захватывающее путешествие в космос.

(Цитируется по http://www.planeta-zemla.info/amkos_34.html)

При подготовке речи президента Шлезингер и Гарднер держали в уме «Доклад группы по международному сотрудничеству в космосе» от 20 марта 1961 г. и «Предварительные предложения по сотрудничеству в космосе между США и СССР» от 14 апреля 1961 г., подготовленные группой профессора Бруно Росси. Когда президент дал указания «предложить красным нечто грандиозное, от чего они не смогут отказаться», у них естественным образом возникла идея вставить в выступление JFK приглашение Советскому Союзу к сотрудничеству в лунной программе. Поэтому завершающие слова президента вызвали в Конгрессе эффект разорвавшейся бомбы:

– ...в области, где Соединенные Штаты и Советский Союз обладают особым потенциалом — в области космоса, есть поле для нового сотрудничества, для дальнейших общих усилий в сфере регулирования [космической деятельности] и освоения космического пространства. Я включаю в число подобных возможностей и совместную экспедицию на Луну.

Почему первый полёт человека на Луну должен стать предметом национального соперничества? Почему Соединенные Штаты и Советский Союз при подготовке подобных экспедиций должны бесчисленное количество раз дублировать исследования, создание техники и расходы? Естественно, мы должны рассмотреть вариант, при котором ученые и астронавты наших стран, а фактически — всего мира, смогли бы работать вместе по освоению космоса, послав на Луну в один из дней в этом десятилетии представителей не только одной нации, но представителей обеих наших стран.

(Цитируется по Ю.Ю. Караш «Тайны лунной гонки». В реальной истории эти слова Кеннеди произнёс в обращении к сессии Генеральной Ассамблеи ООН 20 сентября 1963 г, после неоднократных отказов Хрущёва от высказывавшихся кулуарно предложений сотрудничества, а также после периода ухудшения отношений, связанного с Берлинским, а затем и Карибским кризисами. В АИ отношения не настолько испорчены, и подобное предложение могло быть сделано раньше. )

Приглашение Советскому Союзу лететь вместе на Луну было личной идеей Кеннеди и его ближайших советников – помощника президента Артура Шлезингера, и младшего сотрудника госдепартамента Ричарда Гарднера, готовивших президентское выступление. Кеннеди не согласовывал свою инициативу ни с NASA, ни с госсекретарём Раском.

(В реальной истории так и было, перед выступлением в ООН 20 сентября 1963 г)

Прочитав текст речи накануне выступления, JFK остался доволен:

– Отлично. Покажем Америке и всему миру, что не только Хрущёв умеет подкладывать гранату в штаны сопернику. Посмотрим, как он выкрутится, когда получит прямое и публичное приглашение.

И теперь, произнеся свою речь, президент с явным удовлетворением наблюдал с трибуны за реакцией сенаторов и конгрессменов. В зале Конгресса возник шум, такого предложения американские законодатели не ожидали. Кеннеди нашёл взглядом Голдуотера, по его виду было заметно, что Барри искренне возмущён.

В этот момент сенатор Керр первым зааплодировал, и его аплодисменты подхватил весь зал – и Сенат, и Палата представителей. Ультраправые консерваторы не аплодировали, но они явно были в меньшинстве. Сенаторам и конгрессменам понравилась речь Кеннеди. Его выступление было одновременно и вызывающим, внушающим уверенность и силу, и в то же время приглашало геополитического соперника к мирному сотрудничеству в космосе ради великой цели.

Выступление президента транслировалось по телевидению и радио на всей территории США. Но никто в администрации президента не подозревал, что оно передавалось в СССР через спутниковую антенну на крыше советского посольства. Спутник-ретранслятор «Молния», выведенный на орбиту для трансляции передач советского телевидения на Гватемалу и Кубу (АИ), передавал сигнал на судно космического измерительного комплекса в Атлантике. Оттуда передача шла на другой спутник, обслуживающий восточное полушарие, а через него – в Москву.

Хрущёв заранее собрал членов Президиума, изложил им свой замысел и предложил проголосовать. Поддержка в Президиуме у него была достаточно серьёзная – он не просто так сменил его состав, введя в состав Президиума крупнейших советских учёных (АИ, см. гл. 02-22 и 02-49). Доводы Первого секретаря члены Президиума выслушали не без скептицизма. Особенно сомневались Сабуров и Первухин. Однако Никита Сергеевич при поддержке академиков Келдыша и Королёва сумел убедить всех.

Хрущёв и члены Президиума ЦК КПСС слушали речь JFK в прямом эфире. Зал заседаний Президиума на несколько часов превратили в студию Гостелерадио, поставили софиты, камеры, микрофоны, по ковровой дорожке змеились десятки проводов.

Виктор Михайлович Суходрев синхронно переводил речь Кеннеди. Сидящая рядом стенографистка Надежда Петровна Гаврилова, та самая, что в прошлом году сопровождала Первого секретаря на саммите в Париже, тут же записывала переведённое выступление президента для дальнейшего анализа.

Как только Кеннеди произнёс слова, которых от него ждали, Никита Сергеевич решительно придвинул к себе микрофон, вопросительно посмотрел на операторов телевидения и звукооператоров.

– У нас всё готово, товарищ Первый секретарь...

– Переводи, – бросил Хрущёв Суходреву.

– …Три... два... один... Вы в эфире!

– Говорит Первый секретарь ЦК КПСС Хрущёв, – произнёс Никита Сергеевич, и сделал короткую паузу для синхронного перевода. – Я обращаюсь к Президенту Соединённых Штатов Америки.

– Господин Президент! Советское руководство с интересом выслушало ваше выступление, – продолжал Хрущёв. – Мы согласны! Полёт на Луну – это достойная цель, ради которой наши страны могут на время отбросить разногласия, чтобы сосредоточить совместные усилия в деле, которое послужит интересам всего человечества.

Мы хорошо понимаем глубину противоречий между нашими странами, и не ожидаем в ближайшее время серьёзных изменений политической ситуации. Современное состояние политического равновесия в мире очень хрупко. Любая случайность или провокация могут его нарушить. Поэтому, имеет смысл пригласить к нашему сотрудничеству все страны, которые захотят принять в нём участие. В случае, если одна или несколько стран из-за каких-либо политических коллизий захотят выйти из проекта, при многостороннем участии проект в целом не будет закрыт.

Научное сотрудничество в космосе может помочь руководству обеих стран осознать опасность курса на дальнейшую конфронтацию, стать тем первым шагом к сохранению и укреплению мира, который поможет обуздать демонов «холодной войны», окопавшихся в американском военно-промышленном комплексе. Мы учитываем, что это сотрудничество будет постоянно подвергаться атакам со стороны сил капиталистической реакции, которые пойдут на любые преступления, чтобы сорвать реализацию этого величайшего проекта в истории человечества. Этим проискам мы намерены противостоять со всей пролетарской решительностью!

Я предлагаю внести в повестку дня нашей встречи в Вене вопросы сотрудничества в космосе и обсудить их вместе с ведущими космическими специалистами наших стран. У нас тоже есть конкретные предложения, которые могут заинтересовать политическое руководство Соединённых Штатов и американских учёных даже больше, чем просто экспедиция на Луну. У нас есть своя, более расширенная программа космических исследований, и мы приглашаем Соединённые Штаты участвовать в ней на равных правах с Советским Союзом. Надеюсь, что в Вене мы сможем обсудить всё подробнее, и выработать основы для принятия решений.

Спустившись с трибуны Конгресса, JFK увидел Макджорджа Банди. Помощник по национальной безопасности держал в руках свой небольшой транзисторный приёмник и делал президенту отчаянные жесты, пытаясь привлечь его внимание. Рядом стояли Роберт Кеннеди, Теодор Соренсен, Джером Визнер, Артур Шлезингер, и администратор NASA Джеймс Уэбб.

– Что случилось, Мак? – спросил президент. – Бобби, ты в курсе? Я нормально выступил?

– Лучше не бывает! Мы слушали радио, – ответил Роберт Кеннеди. – Джон, это сенсация!

– Хрущёв только что выступил по радио, сэр! – добавил Банди. – Он сразу сказал, что они согласны!

– Не может быть! – изумился JFK. Затем строго посмотрел на Банди. – Вы что, постоянно слушаете Москву? – спросил он с некоторым подозрением.

– Нет, сэр! – Банди был несколько смущён. – Но... сегодня утром мне позвонил какой-то человек и посоветовал сразу после вашего выступления слушать московское радио. Он говорил с акцентом, сэр.

– Чёрт подери... – президент задумался. – Это что же... выходит, Хрущёв сидел у микрофона, слушал перевод моей речи, и ответил, как только услышал то, что ожидал?

– Вполне вероятно, сэр, – подтвердил Соренсен, – Полагаю, если бы вы не произнесли этих слов в конце, не пригласили бы русских публично к сотрудничеству в космосе, Хрущёв просто промолчал бы.

– Но я это сказал, и...

– Не исключено, сэр, что в этот момент вы и Первый секретарь Хрущёв, своими выступлениями определили ход мировой истории на несколько десятилетий вперёд, – заметил Шлезингер.

Будучи профессиональным историком, Артур Шлезингер мыслил историческими категориями.

– Это произошло благодаря вам, Арт, и этому парню из госдепа... Гарднеру, кажется...

– Да, сэр, его зовут Гарднер.

– Похоже, я, как минимум, должен вам и ему выпивку, – пошутил JFK. – Чёрт... до сих пор поверить не могу... Красные согласились!

– Я не против, сэр, – усмехнулся Шлезингер. – Думаю, Дик Гарднер тоже не откажется.

– А вот у меня такое ощущение, сэр, что красные не просто так затеяли свой апрельский космический фейерверк, – задумчиво произнёс Джером Визнер. – Возможно, я не прав, но мне кажется, что они просчитали нашу возможную реакцию, и тем самым подтолкнули нас принять их вызов. А затем, помня об уже предпринимавшихся вами попытках привлечь их к совместным исследованиям космоса, сумели повернуть ситуацию так, что мы сами пригласили их участвовать в нашей лунной программе.

– Да ладно, Джерри, это уже конспирология какая-то! – отмахнулся Кеннеди. – Я с самого начала хотел осуществить лунную программу совместно с русскими. Подумайте сами, ну на кой чёрт тратить такие бешеные деньги, если можно разделить расходы и привлечь лучшие умы планеты к совместной работе ради действительно великой цели! Заодно это поможет нам глубже проникнуть в ракетные секреты красных и наши остальные космические проекты, прежде всего – военные, будут продвигаться быстрее. Как насчёт поработать над лунным проектом вместе с красными, Джим? – он повернулся к Джеймсу Уэббу.

– Это могло бы стать весьма интересным опытом, – уклончиво ответил Уэбб.

– Тогда собирайтесь, поедете со мной в Вену. Определите список проектантов, которых нужно будет взять с собой, и передайте его госсекретарю. Нужно согласовать с русскими состав делегаций, чтобы обсуждение было плодотворным.

– Да, сэр, конечно.

– Я думаю, что Хрущёву может прийтись несладко после такого смелого заявления, – заметил Роберт Кеннеди. – У него в администрации есть свои ястребы, прежде всего – военные, которые попытаются под разными предлогами блокировать наши предложения сотрудничества. Нам стоит как-то поддержать его позицию.

– Красные настаивали на переговорах по разоружению, увязывая их с исследованиями космоса. Мы можем начать эти переговоры, – решил JFK. – Они не обязательно приведут к какому-то решению, но создадут благоприятный политический фон.

На выходе из Капитолия президента и сопровождавших его помощников атаковали репортёры:

– Сэр, вы уже знаете об ответе Хрущёва?

– Будет ли лунный проект полностью совместным, или мы будем в чём-то конкурировать с красными?

– Неужели американцы полетят на Луну на русской ракете?

– Как вам пришла такая идея – пригласить русских вместе лететь на Луну?

– Почему Хрущёв согласился, да ещё так внезапно?

Президент, улыбаясь, поднял руку:

– Господа, господа, я пока что знаю столько же, сколько и вы. Заявление советского лидера было для нас полной неожиданностью. Вы же знаете, русские вообще непредсказуемы. Давайте подождём переговоров в Вене, тогда я смогу сообщить вам больше.

Газетчики были просто счастливы. Весь апрель и май политики подбрасывали им одну сенсацию за другой. Тиражи подскочили в несколько раз. Сначала полёт Гагарина, потом высадка наёмников на Кубе, затем ракетный кризис, пленение и невероятное освобождение самозваного президента Катанги, первый в истории договор об ограничении ядерных вооружений, целая череда советских и международных космических полётов, беседы по телевидению с космонавтами на орбите, полёт первого американского астронавта, первая посадка исследовательского автомата на Марс и первые снимки с поверхности планеты, и, наконец, сенсационные заявления лидеров двух сверхдержав о возможности совместного полёта на Луну. Редакции газет в эти дни особенно напоминали сумасшедший дом.

В газетах публиковали различные прогнозы, телекомментаторы спорили до хрипоты в прямом эфире, выдвигая самые разные теории и предположения, вплоть до самых конспирологических. Все гадали, что побудило советского лидера принять предложение президента, да ещё таким экстравагантным способом.

Советские граждане слышали выступление Первого секретаря по радио, а те, кто не услышал, прочитали на следующий день в газетах. Очень многие были удивлены таким неожиданным поворотом международной политики. Инициативу президента и неожиданный ответ Первого секретаря обсуждали везде – возле газетных стендов, во дворах, возле пивных ларьков, в транспорте, на кухнях коммунальных квартир:

– Так это что же получается? Вроде мы американцев только недавно за главных врагов числили, а сейчас уже вместе с ними на Луну полетим?

– Да кто его знает, это ещё вилами на воде писано. Вот зашлют они опять какого-нибудь шпиёна – и вся эта лунная кутерьма прахом пойдёт.

– Может и так, конечно. А может, Никита не зря к Эйзенхауэру в гости катался, в Париже с ним переговоры устраивал, и к нам его приглашал... Может, они тогда и договорились до чего, только нам не сказали.

– Подождём, до чего Хрущёв с Кеннеди в Вене договорятся, а уж там посмотрим. Вообще-то затеи Никиты всегда с первого взгляда непривычные, а как до дела доходит, так оно оказывается, что он, вроде, и прав оказался... Поживём-увидим.

Никита Сергеевич даже членам Президиума сообщил о своём предложении только незадолго до начала выступления Кеннеди в Конгрессе. Когда радио передало на весь мир его ответ президенту, это стало неожиданностью и для большинства «посвящённых», не говоря уже о всех остальных. Заранее знали только Королёв, Келдыш, Серов и младший сын Хрущёва – Сергей, который и предложил этот вариант ещё в октябре 1953-го. (АИ, см. гл. 01-03)

Никита Сергеевич попросил Королёва и Келдыша задержаться, остальные члены Президиума разошлись. Они обсуждали разные текущие вопросы. Королёв только что вернулся из трёхнедельного отпуска, проведённого в санатории «Нижняя Ореанда» вблизи Ялты. После окончания «большого космического штурма» весь коллектив ОКБ-1 ушёл в отпуск. Отдыхали и космонавты, и персонал Центра подготовки космонавтов, только в подмосковном ЦУП продолжалась работа – там принимали и обрабатывали информацию со спускаемого аппарата и АМС «Зонд-3».

(В реальной истории отпуск Королёва и остальных был сразу после полёта Гагарина)

Они ещё беседовали, когда мигнула лампочка селектора, и голос Шуйского сообщил:

– Никита Сергеич, тут товарищ Гречко очень просит его принять.

– Пусть заходит, – Хрущёв усмехнулся. – Вот и «ястребы» пожаловали. Точнее, один «ястреб», но длинный.

Серов был с самого начала, ещё с октября 1953 года, в курсе «лунного плана» Никиты Сергеевича. Адмирал Кузнецов, после «посвящения» осознал и оценил поддержку Хрущёва (АИ, см. гл. 02-46), понял его линию на строительство ракетного подводного флота и теперь во всём его поддерживал. Гречко, присоединившийся к «масонам 33-го уровня» позже, был информирован в меньшей степени, из-за чего ему иногда приходилось растолковывать политику партии дополнительно.

Андрей Антонович, едва войдя в кабинет, потребовал объяснений:

– Товарищ Хрущёв! Прошу разъяснить! Мы что, допустим американцев к нашим ракетным и космическим разработкам? Что это за хрень с совместным полётом на Луну? Мы уже опережаем их на годы! На кой чёрт нам их с собой на буксире тащить? Мы что, до Луны первыми сами не долетим?

– Долетим. Первыми, – подтвердил Никита Сергеевич. – А зачем?

– То есть – как это – «зачем»? – тут уже Королёв едва не вскочил с кресла.

– Я хочу сказать – зачем лететь на Луну, если на сегодняшних технологиях освоить Луну мы не сможем? Мы сможем только флаг воткнуть в Луну, – пояснил свою мысль Хрущёв. – И ради этого мы должны потратить сотни миллионов, может быть – миллиарды рублей, только чтобы оказаться там первыми? Да нахера?

Запуск ракеты Р-12 стоит три миллиона рублей. Запуск Р-14 – уже пять миллионов. Квартира стоит 3600 рублей, каждый пуск Р-12 – это 8 стоквартирных домов, которые мы могли бы построить! Пуски космических ракет обходятся ещё дороже! Правильно Руднев, Константин Николаич, сказал: «Мы стреляем городами!»

Если мы сможем за счёт совместной космической программы переложить на американцев хотя бы часть этих расходов – уже хорошо. И уже потом, когда Владимир Палыч Бармин тему «Звезда» (https://ru.wikipedia.org/wiki/Звезда_(лунная_база)) до ума доведёт, когда появится достаточно мощный носитель, и орбитальный буксир, можно будет Луну осваивать полноценно.

Если заодно попытаемся донести до американского народа – не до политиков, не до капиталистов, конечно, этих проще пристрелить, чем переубедить, а до народа – что мы их распылять на атомы не собираемся, возможно, это поможет немного снизить военные расходы.

Понятно, что американцы от «холодной войны» не откажутся, и противостояние на уровне разведок будет как бы не жёстче, чем сейчас. Но это, всё-таки, не угроза ядерной войны!

– Ну... оно, конечно, так... Но всё-таки, допускать американцев к нашим технологиям...

– Антоныч, дорогой, сядь и послушай спокойно! Садись, говорю!

Маршал выдохнул и уселся в кресло.

– Вот так. Ты историю войны на Тихом океане изучал? – спросил Хрущёв.

– Ну, да... конечно, анализировали её... с Соколовским.

– Вот. Вспомни, как оно было, – напомнил Никита Сергеевич. – У японцев были лучшие корабли, лучшие лётчики, отличные самолёты, отличные солдаты. Но никаких ресурсов и относительно слабая промышленность. У американцев и солдаты так себе, и техника в начале войны не особо продвинутая, и авианосцев у них было меньше, чем у японцев. Но, когда началась серьёзная заваруха – победили американцы. Исключительно за счёт мощной экономики, развитых технологий, грамотной логистики, аналитики и тактики. Противопоставляя самопожертвованию и героизму японцев железную машину целесообразности.

Они просто решили логистическую задачу. Построили больше сотни авианосцев и транспорты для переброски войск, и постепенно выдавили японцев со всех захваченных территорий. Фактически – растёрли их в порошок. Всех этих хвалёных самураев, с их самурайским духом, готовых умереть за своего императора, победили даже не солдаты! Их победили учёные, инженеры, рабочие американских заводов, счетоводы и бухгалтеры! Да, бухгалтеры! Потому что, воюя против отлаженной до совершенства машины, можно проявлять любые чудеса героизма, но она всё равно тебя задавит, за счёт неограниченных ресурсов.

– А это тут причём? – не понял Гречко.

– А при том, что мы сейчас вырвались вперёд ненадолго. Вроде как японцы в первые 6 месяцев войны, – пояснил Первый секретарь. – Экономика у нас пока ещё слишком слабая, чтобы с американцами в лунной гонке соревноваться. Если мы сейчас на совместный полёт не согласимся, они мобилизуют все резервы, всю свою промышленность, поставят на уши всех учёных, и через 8 лет будут на Луне. Будут ли они там раньше нас – можно спорить, но один раз мы уже проспорили. Читал, чем это кончилось? Развалом Советского Союза, вот чем!

При этом, освоить Луну, даже поддерживать там постоянную исследовательскую базу, ни им, ни нам поодиночке будет не под силу. Да и технологии не позволят, пока не сделаем какой-нибудь ядерный буксир, или ещё какую-то дешёвую систему, чтобы вытаскивать грузы на орбиту.

Когда мы создание Главкосмоса обсуждали, я ещё тогда сказал, что гонки не будет! (АИ, см. гл. 02-18). Ты при этом не присутствовал, тогда ещё Жуков министром был. Вот сейчас и пришёл тот самый момент, когда гонку можно несколькими правильными словами превратить в неторопливое совместное исследование Луны, Марса, вообще космоса.

Ты думаешь, я просто так, по своему самодурству, вывел Главкосмос из-под военных, и сделал его гражданской организацией? (Там же). Думаешь, я просто так, ради человеколюбия, показал Тито, как американцы после развала СССР разбомбили Югославию? Думаешь, я только ради экономических выгод спровоцировал Тито убедить Неру, Сукарно, Чжоу Эньлая, Насера и Куатли организовать ВЭС? Да чтобы удержать в нашей сфере влияния Китай, пришлось слить китайцам информацию, что Мао «культурную революцию» готовит, после чего его свои же соратники и грохнули! (АИ, см. гл. 01-36) Просто так, ради развлечения, что ли, мы китайцев и индийцев в космос катали? Строили спутниковую группировку, посылали автоматы к Луне и Марсу?

Нет! Мы знали, что Кеннеди затеет лунную программу, мы знали, что он будет приглашать нас лететь на Луну вместе, и сделали всё, чтобы обеспечить эту возможность! ВЭС дал нам надёжный тыл и ресурсную подпитку. Наши успехи в космосе показали американцам, что мы умеем концентрировать ресурсы ради решения какой-либо проблемы. Коминтерн дал нам глаза и уши по всему миру. Мы, именно мы, а не маоистский Китай, возглавляем сейчас крестовый поход против колониализма! Мы сейчас давим по всем фронтам, но долго это продолжаться не сможет. Впереди – три неурожайных года, нагрузка на экономику возрастёт. Пять прошедших лет мы делали всё, чтобы обеспечить продовольственную безопасность страны, чтобы народ не разочаровался в курсе на построение коммунизма.

В Вене я предложу Кеннеди не просто полёт на Луну ради «флаговтыка», я предложу ему комплексную программу освоения космоса, начиная с совместных орбитальных станций. Луна в этой программе – только один, малозначительный эпизод.

Освоение космоса надо начинать с законодательной базы. Определить порядок разработки ресурсов на планетах и астероидах. Эту работу мы начнём, надеюсь, уже в этом году. Остальное будет зависеть от реальной, а не показной готовности американцев к сотрудничеству. Многого я от них не жду, скажу честно.

– Так это... а если они, скажем, во Вьетнам влезут? Мы что, будем продолжать с ними сотрудничать? – спросил Гречко.

– Это вряд ли, – ответил Никита Сергеевич. – Хотя, когда они в начале 21 века в «той» истории воевали в Ираке и Афганистане, работа на международной космической станции вместе с американцами не прекращалась. Но и режим в «той» России был не коммунистический.

Но в этом случае, если ситуация перейдёт черту и снова начнётся гонка, у нас будет больше шансов их опередить, потому что им свой F-1 ещё доводить и доводить, а у нас РД-33 уже отработан, и электроника у нас уже сейчас лучше, чем у них (АИ). Наш тяжёлый носитель полетит раньше американского, потому что им свой двигатель ещё отрабатывать надо, а у нас он уже отработан.

– Верно, – добавил Королёв. – Пусть наш двигатель и слабее американского, но наша ракета получится дешевле, и там, где американцы хотят обойтись из-за стоимости запуска одним пуском, мы можем сделать два или три, а то и четыре, за ту же цену.

– Я рассчитываю, – пояснил Хрущёв, – что, в расчёте на совместный проект, видя, что наш «Днепр» к тому времени уже полетит, они могут закрыть, либо задержать разработку «Сатурна», и тогда, если проект всё же рухнет, они останутся без носителя. Понял теперь?

– Понял... – кивнул Гречко. – А что это за дурная история мне в материалах из ИАЦ попадалась, что якобы американцы «там» на Луну не летали, а всё сняли в Голливуде?

Хрущёв, Келдыш, и Королёв переглянулись, усмехаясь.

– Видишь ли, Антоныч... Патриотизм при передозировке вреден, потому что он часто в идиотизм переходит. Это у «псевдопатриотов» припекает, что противник сумел их опередить, вот они и придумали себе утешительную байку, и сами себя зомбируют, – пояснил Никита Сергеевич. – Недооценивать врага смертельно опасно. Помнишь, как перед войной грозились Гитлера шапками закидать? И чем это кончилось? Катастрофой 41 года.

– Да уж... – маршала даже передёрнуло. – Не дай бог такому повториться.

– А оно обязательно повторится, если мы будем считать, что враг глуп и ничего сам изобрести не может, – ответил Первый секретарь. – Но сейчас вопрос «летали они на Луну или не летали», вообще не будет иметь никакого значения. Потому что при совместной реализации лунной программы никакие голливудские подделки уже не прокатят, и лететь придётся по-настоящему.

– Вот, заодно и проверим утверждения «лунных конспирологов», – улыбнулся Сергей Павлович.

– Конечно, возможно, я где-то ошибаюсь, что-то не учитываю, – Первый секретарь развёл руками. – Всякое может случиться. Но если можно часть расходов переложить на противника, то попытаться стоит.

– Самое забавное, что Кеннеди сейчас рассуждает примерно так же, – заметил Мстислав Всеволодович. – Конечно, он ещё не знает, во что для Америки выльется Вьетнам. Сейчас он просто хочет сэкономить, и потому предлагает нам лететь на Луну вместе.

– Именно так, – подтвердил Никита Сергеевич. – И мы должны этим моментом воспользоваться, потому что в изменяющихся условиях другого момента может и не представиться.

#Обновление 05.11.2017

10. .

К оглавлению

11 мая 1961 года в Иерусалимском окружном суде начался «процесс века» над нацистским преступником Адольфом Эйхманом. Председателем суда был член Верховного суда Моше Ландау, судьями — Беньямин Халеви и Ицхак Равэ. Обвинение поддерживала группа прокуроров во главе с Генеральным прокурором Израиля Гидеоном Хаузнером. Защиту возглавлял немецкий адвокат доктор Роберт Серватиус, в прошлом защищавший ряд обвиняемых во время международных процессов нацистских преступников в Нюрнберге и других странах. На суде присутствовали многочисленные представители международных средств массовой информации.

Судебный процесс сопровождался беспрецедентными мерами безопасности. Правительство Израиля опасалось, что есть реальная угроза убийства подсудимого, поэтому в здание иерусалимского окружного суда его перевозили на бронетранспортере, публику и журналистов тщательно обыскивали, а сам обвиняемый Эйхман во время судебных заседаний постоянно находился внутри куба из пуленепробиваемого стекла.

В тот же день в Москве начался суд над главарём украинских националистов Степаном Бандерой. По межгосударственному соглашению, заключёнными МИД СССР и Израиля оба процесса проходили синхронизированно, в рамках перекрёстного делопроизводства. Начало процесса было перенесено на месяц позже, из-за большого количества дополнительных доказательств, документов и свидетельских показаний, предоставленных советской стороной.

(АИ. В реальной истории процесс начался 5 апреля 1961 г. В некоторых источниках ошибочно указывается дата 11 апреля, в этот день проходило 2-е заседание. Советский Союз по политическим соображениям отказался предоставить какие-либо документы, мотивируя отказ тем, что все имеющиеся доказательства были рассмотрены в рамках Нюрнбергского трибунала).

Гидеон Хаузнер подписал обвинительное заключение, состоявшее из 15 пунктов.

Эйхман обвинялся в преступлениях против еврейского народа, преступлениях против человечества, принадлежности к преступным организациям – СС и СД, гестапо. Преступления против еврейского народа включали в себя все виды преследований, в том числе арест миллионов евреев, концентрация их в определенных местах, отправка в лагеря смерти, убийства и конфискация собственности. Обвинительное заключение базировалось на Законе от 1950 года о наказании нацистских преступников и их поcобников.

Основным обвинением против обоих подсудимых было обвинение в организации геноцида мирного населения на оккупированных территориях, Бандере также были дополнительно инкриминированы пособничество нацистским захватчикам и ещё целый ряд связанных с этим преступлений, в частности, планирование и осуществление этнических чисток в отношении русского, польского и еврейского населения на временно оккупированной части советской территории и открытая пропаганда убийства евреев, проводившаяся по радио в период 1941-1942 гг..

Неожиданной проблемой оказалось подобрать государственных защитников для Бандеры и других нацистских преступников. Адвокат должен был быть достаточно опытным и известным. Однако, немалый процент адвокатов в советской системе юстиции были евреями, и по этой причине для защиты бандеровцев в суде не подходили. Иностранная пресса наверняка прицепилась бы к таком факту, раздув скандал, и объявив суд в предвзятости, лишь по той причине, что он проходил в СССР. Многие адвокаты не хотели «защищать убийц, повинных в геноциде», и сами обвиняемые наверняка заявили бы отвод, опасаясь, что адвокат не станет исполнять свои обязанности надлежащим образом.

В итоге адвокатом Бандеры был назначен Пётр Яковлевич Богачёв, опытный московский юрист, участвовавший в Хабаровском процессе над японскими военными преступниками (АИ). Перед назначением его защитником Бандеры, с Петра Яковлевича заблаговременно сняли партийное взыскание, наложенное в начале 50-х согласно действовавшим тогда идеологическим установкам, и восстановили его в должности директора юридической консультации.

В советском процессе против Бандеры сторону обвинения представлял Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко (АИ).

На первом и втором заседаниях Роберт Серватиус выступил с рядом заявлений, отрицающих юридическую правомочность израильского суда.

– ...Как я сказал, по процедурным соображениям, этот суд неправомочен. Поимка обвиняемого и обвинение не являются законным основанием для этого суда. Обвиняемый был похищен, и подписал заявление, что он признаёт компетенцию израильского суда.

(Здесь и далее подлинные цитаты с процесса – по фильму «The Trial of Adolf Eichmann»)

Серватиус зачитал в суде заявление Эйхмана:

«Я, Адольф Эйхман, заявляю: сейчас, когда стало известно, кто я на самом деле, нет смысла пытаться уйти от суда. Я заявляю о моем согласии поехать в Израиль и предстать там перед компетентным судом. Я изложу факты, связанные с последними годами моей службы в Германии, не скрывая ничего, дабы грядущим поколениям была известна истинная картина тех событий. Настоящее заявление подписываю добровольно. Мне ничего не обещали и ничем не угрожали. Я хочу обрести душевный покой. Поскольку я уже не могу восстановить в памяти прошлое во всех подробностях и подчас путаю события, то прошу предоставить мне документы и свидетелей, которые помогли бы восстановить картину происшедшего. Адольф Эйхман. Буэнос-Айрес, май 1960»

(http://www.berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer1/Shulman1.php подлинный текст заявления А. Эйхмана)

Защитник пытался доказать, что это заявление было подписано Эйхманом под давлением и под действием наркотиков, которыми его накачали агенты «Моссад».

Адвокат Серватиус заявил, что трое судей, представлявших еврейский народ и являвшиеся гражданами Государства Израиль, не смогут вершить справедливый суд по данному делу. Адвокат также утверждал, что Эйхмана нельзя судить в Израиле, так как он был похищен в Аргентине, по месту проживания, и доставлен в Израиль против его желания.

Серватиус ссылался на тот факт, что закон о судебном преследовании нацистов и их пособников был принят в 1950 г., т.е. судить за преступления, совершенные до принятия этого закона нельзя, так как, по общепринятым юридическим нормам «закон обратной силы не имеет». Адвокат пытался доказать, что преступления, в которых обвиняют Эйхмана, были совершены до создания Государства Израиль и за пределами его территории.

Процесс проводился с максимальной гласностью. В этот период как раз начиналось использование относительно новой технологии видеозаписи. Каждое заседание записывалось на видеоплёнку. Эти записи затем транслировались по телевидению в 56 странах, и ещё 35 стран, где на тот момент не было национального телевещания, демонстрировали переведённые на киноплёнку записи процесса в кинотеатрах.

Затяжной судебный процесс над Эйхманом ознакомил весь мир с наиболее подробными сведениями о геноциде. Ежедневно на протяжении всего процесса по нью-йоркскому телевидению в течение получаса сообщалось о наиболее значительных эпизодах во время судебного разбирательства. В Израиле процесс глубоко взволновал все население. Более чем 200 тысяч бывших узников лагерей, проживавших в Израиле, вновь вспоминали ужасные кошмары.

На 6-м заседании, 17 мая, (в реальной истории – 17 апреля) выступил Генеральный прокурор Гидеон Хаузнер:

– Слова «живи в крови своей» сопровождают этот народ со дня появления его на арене истории. Фараон в Египте угнетал их тяжким трудом и бросал их детей в реку. Аман приказал истребить их. Хмельницкий вырезал евреев массами. Петлюра устраивал погромы. Но на всем пути, отмеченном кровью, с тех пор, как евреи стали народом, и до сей поры никому не удавалось сделать то, что сделал кровавый режим Гитлера, и что исполнил Адольф Эйхман. Я стою перед судьями Израиля, обвиняя Адольфа Эйхмана, и я не одинок. 6 миллионов евреев стоят здесь, рядом со мной. Но они не могут встать и указать обвиняющим перстом на сидящего на скамье подсудимых, и воскликнуть: «Я обвиняю!» Потому что их пепел рассеян по холмам Освенцима и по полям Треблинки, потерян в лесах Польши. Их могилы рассеяны по всей Европе вдоль и поперёк. Их кровь вопиёт. Но их голосов не слышно. Поэтому я буду говорить за них, и выдвину от их имени самое ужасное обвинение...

(реальное выступление Гидеона Хаузнера, цитируется по http://www.berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer1/Shulman1.php и д.ф. «The Trial of Adolf Eichmann»)

Вслед за Генпрокурором выступил следователь Габриэль Бах, затем суд опросил множество свидетелей. Были зачитаны показания свидетелей, присланные из многих стран мира. Но главным доказательством послужили документы. В период с 1939 по 1945 г Эйхман подписал сотни изобличающих его документов.

Габриэль Бах рассказал:

– Никогда не забуду, как из Польши пришло письмо, где были перечислены все номера заключённых, содержавшихся в Освенциме, номера, которые им ставили на руку. Как я мог использовать это в уголовном деле? Я попросил о встрече с полицейскими и показал им письмо. Я сказал: «Смотрите, здесь номера сотен живых людей из Освенцима. У каждого из них номер на руке. Мы знаем, когда их привезли в Освенцим. Так что, если все выжившие, кого привезли в Освенцим, скажем, в июле 42-го, придут в полицию, и у них проверят номера, и спросят, когда они прибыли туда, тогда мы узнаем, насколько достоверен этот документ.» Я ещё не успел закончить, как полицейский из Польши поднял рукав рубашки и показал свой номер. Он сказал: «Меня привезли в Освенцим в ноябре 43-го. Это – мой номер». И он совпал с тем, что был напечатан в письме.

Этим «полицейским из Польши» был Михаэль Голдман. Он присутствовал на суде, сидя рядом с прозрачной клеткой, в которую на процессе поместили Эйхмана, для его же безопасности. Нельзя было допустить его убийства кем-либо из свидетелей, находившихся в состоянии аффекта. Палач должен был быть осуждён по закону.

(см. д.ф. «The Trial of Adolf Eichmann»)

На процессе выступило более 150 свидетелей со стороны обвинения, в т.ч. – из Советского Союза (в реальной истории – 111). Суду было предоставлено более 2000 документов (в реальной истории –1600 документов), большинство из которых были подписаны Эйхманом. Эти показания и документы обнародовали все виды преследований: введение антиеврейских законодательств, разжигание ненависти к еврейскому меньшинству, разграбление еврейской собственности, заключение евреев в гетто и концлагеря, депортации еврейского населения Европы в лагеря смерти. Обвинение показало, что происходило с евреями в странах, оккупированных или контролируемых нацистской Германией. В ходе судебных слушаний была вскрыта роль Эйхмана — главы отдела IV B4 гестапо — на всех стадиях процесса «окончательного решения». Он осуществлял руководство и контроль над отправкой всех эшелонов с евреями в лагеря смерти. Также Эйхман готовил проведение т. н. Ванзейской конференции, прошедшей 20 января 1942 г на вилле Марлир близ озера Ванзее в Германии, на которой была принята программа геноцида еврейского населения Европы и Советского Союза.

Эйхмана изобличили ещё на Нюрнбергском процессе. Бывший комендант Освенцима Рудольф Хёсс и один из его подчинённых Дитер Вислицене указали на Эйхмана, как на главного организатора геноцида.

Речь на процессе шла не только о преступлении против еврейского народа, но и о преступлениях против представителей других народов: высылка миллионов поляков, арест и отправка в лагеря смерти десятков тысяч цыган, отправка 100 детей из чешской деревни Лидице в гетто Лодзи и уничтожение их в отместку за убийство чешскими подпольщиками Рейнхарда Гейдриха. Эти обвинения были доказаны и вошли в обвинительное заключение.

Линия защиты Эйхмана была сосредоточена на представлении его «техническим исполнителем, лишь выполнявшим приказы вышестоящего командования, занимавшимся, в основном, транспортными вопросами».

Сам Эйхман на на процессе заявил:

…такова была моя задача, остальное – неправда. Если Хёсс утверждает, что я обсуждал с ним отравление газом в Освенциме – это неправда. Я никогда этим не занимался. Напротив, я принял эти приказы неохотно, и, несмотря на мои многочисленные просьбы освободить меня от этих обязанностей, моё руководство не пошло мне навстречу, и мне пришлось выполнять приказы.

Он утверждал, в частности, что на Ванзейской конференции «выполнял лишь обязанности секретаря», а все решения принимали высшие руководители рейха.

– …там говорили об «убийстве», «устранении», «истреблении». Я вёл протокол. Я не мог просто стоять там и слушать. Услышанные слова потрясли меня, потому что зал был не такой большой, чтобы я не смог их услышать, – заявил Эйхман.

– Что вы думали о процессе истребления, и о тех, кто принимал в нём участие? – спросил Хаузнер.

– Ваша честь! Мне придётся ответить на этот вопрос пространно, – ответил Эйхман. – Когда я впервые увидел мёртвых людей, мёртвых евреев, я был ужасно потрясён. И эта реакция подействовала на мои нервы. Она осталась со мной и продолжала воздействовать на меня. Я делал свою работу дальше, в соответствии с неумолимым долгом, возложенным на меня. Под влиянием этих событий, свидетелем которых я стал, я несколько раз просил своё начальство, ради Бога, освободить меня от этой обязанности. Наконец, я хочу отметить, что в то время я не видел оправдания этому насильственному решению. Я уже тогда думал, что это – чудовищное деяние, с которым меня, к сожалению, связывала клятва верности. Мне приходилось решать вопросы, связанные с транспортом, в той степени, в которой меня обязывала клятва. Вот что я хотел сказать.

Суд отверг его объяснения, указав, что Эйхман занимался порученным ему делом с фанатизмом, а на последнем этапе войны его желание уничтожить как можно больше евреев имело характер навязчивой идеи. В 1944 г. в Венгрии Эйхман проявил особую жестокость в уничтожении евреев, в ряде случаев фактически саботируя распоряжение Гиммлера. (http://www.eleven.co.il/article/15036)

Именно Эйхман организовывал облавы на евреев и их последующую транспортировку в концлагеря. Это стало основным доказательством обвинения в геноциде.

Показания свидетелей из Советского Союза сыграли важную роль в установлении доли вины Эйхмана в резне мирного населения на оккупированной территории СССР, которую устроили нацистские «айнзатцгруппы».

(АИ, в реальной истории из-за политизированной позиции СССР обвинение не смогло доказать вину Эйхмана в истреблении мирных жителей в Советском Союзе.)

В период 1956-1967 гг в СССР события Холокоста оценивались как часть и один из примеров общей трагедии народов Советского Союза, пострадавших в результате нацистской оккупации. (Реальная история, см. http://www.historicus.ru/600/). Официальной позицией советского правительства было вполне очевидное утверждение, что советский народ многонационален, и от действий нацистов в большей или меньшей степени пострадало большинство составляющих его национальностей, в том числе – русские, белорусы, украинцы, евреи, цыгане, и т. д. (АИ)

– Мы не считаем необходимым выяснять, кто из наших граждан пострадал от нацистов больше, а кто – меньше, – заявил на одной из пресс-конференций руководитель пресс-службы Кремля, советник Хрущёва по дипломатическим вопросам Олег Александрович Трояновский. – Советские евреи – такая же ценная и неотъемлемая часть советского народа, как русские, украинцы, белорусы, или любая другая нация из составляющих советский народ. Слишком многие нации, народы и народности, населяющие Советский Союз, пострадали от гитлеровского геноцида. Поэтому нет и не может быть оправдания и помилования нацистским убийцам и их пособникам – предателям из местного населения.

В то же время, Советское правительство ещё в начале 1942 г. довело до сведения мировой общественности факты о зверствах, и, в частности, о масштабах и характере геноцида в отношении еврейского населения.

Впервые о случаях «зверского насилия и массовых убийств» сообщалось в официальном правительственном документе – ноте НКИД СССР «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях» от 6 января 1942 г. В этом документе сообщалось о «страшной резне и погромах, учиненных в Киеве немецкими захватчиками». Наряду с деталями о трагедии в Киеве, в ноте сообщалось и о других кошмарных по степени изуверства массовых убийствах безоружных и беззащитных евреев.

19 декабря 1942 г. советское правительство опубликовало официальный документ «Осуществление гитлеровскими властями плана истребления еврейского населения Европы», основанный на анализе огромного фактического материала.

(информация из http://holocaustrevisionism.blogspot.ru/2012/08/blog-post_19.html)

Хрущёва репортёры тоже донимали вопросами на пресс-конференциях. Никита Сергеевич в таких случаях отвечал:

– Нам известно, что в Западной Европе от нацистов пострадало, главным образом, еврейское население, поэтому Холокост в представлении европейцев связан почти исключительно с уничтожением евреев. Но на территории Советского Союза геноциду подвергались представители всех народов, имевших несчастье оказаться под оккупацией. Поэтому мы не разделяем наших пострадавших по национальностям.

Нам также известно, что в Европе русских никогда не считали людьми, равными «цивилизованным европейцам», и гибель 28 миллионов советских граждан для жителей Европы – не более, чем статистика, досадный факт, от которого очень хотелось бы мимоходом отмахнуться.

По результатам переписи 1939 года население СССР составляло 170 миллионов человек. То есть, мы потеряли 16 с лишним процентов населения. Теперь попробуйте представить, что от рук нацистов погибло 16 процентов населения ваших стран. Как бы вы после такого к ним относились?

К расследованию преступлений нацистов подключились члены Коминтерна по всему миру. Они искали и выявляли нацистских преступников и их пособников, нашедших после войны убежище в странах Запада и «третьего мира». Этот поиск начался задолго до захвата Эйхмана, и продолжался после окончания процесса (АИ). Советский Союз на официальном уровне одобрил действия Израиля по захвату Эйхмана. Вскоре после заявления премьера Бен-Гуриона о задержании Эйхмана, сделанного 23 мая 1960 г. министр иностранных дел СССР Громыко сказал в частной беседе с послом Израиля в Советском Союзе профессором Арье Харелем, что другие нацистские преступники, вроде Мартина Бормана и Йозефа Менгеле, все ещё остаются на свободе, и Израиль способен и обязан предать их справедливому суду (История реальная см. Avigdor Dagan, Moscow and Jerusalem. New York: Abelard-Schuman, 1970, p. 138, n. 22. http://www.historicus.ru/600/)

Громыко заверил израильского посла, что, несмотря на существующие между СССР и Израилем разногласия, наказание нацистских преступников и их пособников входит в сферу интересов обеих стран, и пообещал поддержку действий Израиля в этом вопросе как на политическом, так и на юридическом и «информационном» направлении (АИ).

Советская пресса сосредоточилась на информационной атаке Западной Германии. 9 июня 1960 года в «Комсомольской правде» была опубликована статья о панике, охватившей официальный Бонн. В статье было впервые упомянуто имя Ганса Глобке, статс-секретаря и директора канцелярии канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, занимавшего при нацистском режиме пост юридического советника министерства внутренних дел (Feferman, Soviet Treatment of the Holocaust, p. 98, n. 243). Разоблачение высокопоставленного чиновника действительно обеспокоило западногерманский режим. Глобке был вызван к Аденауэру для срочных консультаций.

Советская разведка также раскопала и опубликовала важное обстоятельство. Пока «Моссад» до 1960 года вёл свои поиски, имя и место жительства Эйхмана были известны ЦРУ США. Использовать нацистского палача в своих целях руководство ЦРУ не решилось, но и Израилю данные сведения не сообщило.

(В реальной истории этот факт вскрылся в 2006 году, когда были рассекречены документы из архива ЦРУ. 19 марта 1958 года ЦРУ получило от западногерманской разведслужбы БНД информацию о местонахождении Эйхмана и фамилию, под которой он скрывался. В ЦРУ и БНД было решено это скрыть.)

Американцы спасали не Эйхмана. Руководители ЦРУ опасались, что он при аресте может сообщить о нацистском прошлом Ганса Глобке, и других бывших нацистов, занимавших тогда важные посты в администрации Аденауэра. Глава «Моссад» Иссер Харель иллюзий относительно ЦРУ не питал, и в итоге расплатился по-своему.

Кампанию против укрывательства нацистов правительством Аденауэра продолжила одна из самых распространенных в СССР газета «Труд», орган Всесоюзного центрального совета профсоюзов (ВЦСПС), В номере от 9 августа 1960 года в ней упоминалась антиеврейская деятельность Глобке, как одного из тех, кто ответствен за введение в Германии расовых законов («Труд», 9 августа 1960.)

Незадолго до начала суда газета «Советская Белоруссия» опубликовала статью о прошлом Эйхмана («Советская Белоруссия», 2 апреля 1961.). В статье говорилось, что Эйхман не только отвечал за уничтожение евреев, но был специалистом и по другим «неполноценным народам», в частности, руководил отправкой в лагеря советских военнопленных, и его показания способны изобличить многих нацистов, уничтожавших советских граждан.

Помимо Глобке, газета «Советская Россия» опубликовала статью, разоблачавшую западногерманского генерала Фридриха Фёрча, незадолго до этого назначенного генерал-инспектором (главнокомандующим) армии Западной Германии. Генерал-лейтенант Фёрч, заместитель командующего сил НАТО в Европе, командовал во время Второй мировой войны различными воинскими частями на Восточном фронте, т.е. в СССР он считался военным преступником. Согласно опубликованной в газете статье, Фёрч «несёт ответственность за смерть и злодейские преступления на советской земле» (Советская Россия, 9 апреля 1961 года.)

Так как советские газеты в Западной Германии, Европе и США особым спросом не пользовались, Коминтерн привлёк к кампании против нацистских преступников одну из лучших журналисток Западной Германии начала 60-х, Ульрику Майнхоф, с 1960 г – главного редактора журнала «Konkret», органа Социалистического союза немецких студентов (ССНС), молодёжной организации Социал-Демократической партии Германии (СДПГ). Майнхоф была исключена из ССНС в 1959 г за «левизну», но продолжила работу в журнале, а в 1961 г вышла замуж за его издателя Клауса Райнера Рёля. Вместе они превратили журнал в массовое издание с 200-тысячным тиражом, занимавшее подчёркнуто левые, антивоенные позиции.

Под руководством Ульрики Майнхоф журнал «Konkret» подключился к кампании против Ганса Глобке и Фридриха Фёрча, а также публиковал статьи о других нацистских преступниках, избежавших возмездия. Коминтерн организовал издание журнала на испанском, португальском, французском, английском и арабском языках, что увеличило количество его читателей до нескольких десятков миллионов человек (АИ).

Мишенью для левых журналистов стали также руководитель западногерманской разведки БНД Рейнхард Гелен и заместитель директора 2-го отделения Объединенного штаба вооруженных сил Герхард Вессель (в реальной истории – преемник Гелена на посту директора БНД, нацистский преступник). Понятно, что против таких могущественных чиновников выступать открыто было опасно, поэтому Ульрике Майнхоф рекомендовали воздержаться от публикаций против Гелена и Весселя. Эту часть работы взяла на себя пресса, контролируемая Коминтерном (АИ). В советской печати сообщалось о попытках ФРГ и США оказать давление на Израиль с целью замалчивания дела Эйхмана. Упоминались попытки подкупить израильских судей, а также давление, оказываемое адвокатом Серватиусом на израильскую сторону. В этот период ФРГ и Израиль налаживали экономическое сотрудничество, и целью этих публикаций был срыв, либо осложнение этих попыток. Статья, опубликованная в белорусской газете «Звязда», обвинила Серватиуса в получении взятки от Глобке в обмен на воспрепятствование его разоблачению («Звязда», 25 ноября 1960).

Разоблачения захватили не только западногерманских чиновников. В ответ на протесты правительства Аргентины по поводу «незаконного захвата» Эйхмана Ульрика Майнхоф опубликовала (АИ) крайне скандальную информацию о том, что чрезвычайно популярная в период с 1946-го по 1952 год первая леди Аргентины Эва Перон предоставила убежище ряду нацистских преступников в обмен на ценности, ранее принадлежавшие убитым в Холокосте еврейским семьям. Она открыла счет в одном из банков Женевы, куда переводила крупные суммы, полученные ею от нацистов в обмен на аргентинские паспорта.

(см. Леандро Нарлох и Дуда Тейкстейра «Неполиткорректный путеводитель по Латинской Америке», упоминается также в http://rusplt.ru/world/Eihman-sud.html)

Информацию ей «слили» через Коминтерн. Публикация привела к осложнению отношений между Аргентиной и ФРГ. (АИ).

Активистами Коминтерна был похищен и передан агентам КГБ настоятель генуэзского францисканского монастыря Эдуардо Дёмотер, монах венгерского происхождения, ближайший сотрудник австрийского епископа Алоиза (Луиджи) Худаля, который был главным организатором «крысиной тропы» для эвакуации бывших нацистов из Европы. Дёмотер в период 1946-1955 гг. способствовал бегству многих нацистских преступников в Южную Америку и другие страны «третьего мира».

Многих нацистских преступников сдал организатор самой крупной из многочисленных «крысиных троп», организованных после войны Ватиканом, хорватский священник Крунослав Степан Драганович. Информация о нём была передана через Иосипа Броз Тито югославской разведке. В 1958 г он был выслежен в Триесте, схвачен и вывезен в Югославию. Югославским специалистам удалось его «разговорить».

(АИ частично, в реальной истории Драганович был похищен в Триесте 10 сентября 1967 г https://ru.wikipedia.org/wiki/Драганович,_Крунослав )

Хрущёв в период проведения нескольких сессий Координационного Совета ВЭС лично провёл переговоры с лидерами ОАР Али Сабри и Шукри аль-Куатли. После войны многие нацисты нашли укрытие в арабских странах. В частности, в Египте им давал убежище Гамаль Абдель Насер, рассчитывавший на их услуги в качестве военных советников при формировании армии. После смерти Насера в 1956 г (АИ) и постепенном уклоне арабских режимов Египта, Иордании и Сирии «влево» некоторые нацисты перебрались в другие арабские страны, но многие предпочли остаться в Египте и Сирии, так как всё ещё чувствовали себя в безопасности. Разведка ОАР «Мухабарат аль-Амма» провела расследование их деятельности, после чего Никита Сергеевич убедил Сабри и Куатли выдать этих нацистов Израилю, в качестве «жеста доброй воли» перед переговорами на Кипре (АИ).

В рамках планового пересмотра дел по репрессиям все дела пособников нацистов были выделены в отдельную категорию. Особое внимание уделялось украинским и прибалтийским националистам. Большинство из этих «лесных братьев» к 1955 году, когда принималось решение о пересмотре, уже сидело по лагерям. Тех, что ещё скрывались по лесам и схронам, продолжали добивать до 1960 года, причём внутренние войска и пограничники, участвовавшие в добивании, получили указание «пленных брать только при необходимости выяснить, где скрываются остальные».

Те, что уже сидели, попали под пересмотр дел, который в отношении нацистских пособников и коллаборационистов проводился на редкость тщательно. Комитетчики прочесали «частым гребнем» всё население территорий, бывших под оккупацией, выясняя, кто чем занимался «под немцем», и выявляя всё новые и новые факты о деятельности уже сидящих и уже отсидевших карателей и предателей (АИ).

По вновь выявленным фактам возбуждали новые уголовные дела, которые рассматривались судами с повышенной строгостью, но при полном соблюдении процессуальных норм. Доказательной базы в виде показаний многочисленных свидетелей хватало на всех. Тщательное повторное расследование выявляло в отношении каждого из уже сидевших предателей всё новые и новые эпизоды, которых в итоге обычно набиралось на два-три расстрела. По результатам рассмотрения дела пособники нацистов получали либо высшую меру, либо длительные сроки и пожизненное поражение в правах, с ограничением возможности возврата в места предыдущего проживания. Для расселения освободившихся, во избежание их концентрации, были введены квоты. Расселение производилось только в сельской местности, на территориях восточнее Уральского хребта.

В то же время «бюро Судоплатова» сосредоточило усилия на розыске и вывозе в Советский Союз националистов, прежде всего – руководителей ОУН-УПА, нашедших убежище за рубежом. Информация из «электронной энциклопедии» позволила установить хотя бы кто из них когда и где в «той» истории умер, и чем занимался после войны. Отталкиваясь от этих сведений, уже можно было сузить круг поисков.

Захват Степана Бандеры был лишь верхушкой айсберга большой и кропотливой работы спецслужб. В течение 1955-1961 гг были выявлены и в 1960-м, сразу после похищения Эйхмана, вывезены в СССР такие одиозные персонажи, как Зиновий Матла, Андрей Мельник, Ярослав Стецько, Рихард Ярый, Владимир Кубийович, Улас Самчук, Микола Величковский, Пётр Войновский, Орест Масикевич, Владимир и Евгений Стахив – фактически, все уцелевшие после войны мерзавцы из высшего руководства ОУН (АИ).

В этом процессе КГБ осторожно сотрудничал с «Моссад», вначале – на уровне информационного обмена, а с весны 1961 г – и на оперативном уровне. В этом редком случае интересы советской и израильской спецслужб совпали. Информация о преступлениях против евреев, полученная на допросах от бандеровцев и мельниковцев, передавалась израильской стороне (АИ).

В ответ, по личному указанию главы «Моссад» Иссера Хареля, желавшего поквитаться с ЦРУ за сокрытие данных о местонахождении Эйхмана, израильские агенты «исчезнули» в США и презентовали советским коллегам не ожидавшего такой «подлянки» от союзников Америки руководителя ОУН и гестаповского пособника Миколу Лебедя (АИ).

Конечно, разыскивали не только бандеровцев. Ловили и беглых власовцев, и прочую шушеру – всех, кто заслуживал наказания, но основное внимание уделяли поиску бывших карателей, лагерных охранников и прочих лиц, осуществлявших геноцид. При этом в поисках очень помогал контроль над сетью кадровых агентств в крупных городах США (АИ, см. гл. 04-13). С их помощью удавалось продвигать своих людей не только в коммерческие фирмы, но и государственные учреждения.

В частности, по «электронной энциклопедии» сотрудниками 20-го Главного управления был вычислен некто Иван Николаевич Демьянюк, власовец, служивший также охранником в нескольких концентрационных лагерях – Собибор, Майданек, Флоссенбюрг, Треблинка, где обслуживал газовые камеры. По присланным данным, в 1952 г Демьянюк с семьёй эмигрировал из Западной Германии в США, а в 1958 г получил американское гражданство, сменив имя на «Джон».

Внедрённые в архивы иммиграционной службы сотрудники перерыли массу дел, но разыскали документы Демьянюка и выяснили его местонахождение. Бывший охранник, причастный к убийству около 29 тысяч человек, работал автомехаником. В лагере он получил прозвище «Иван Грозный», за садистские пытки, применявшиеся им к заключённым.

Агенты нашли его мастерскую и приехали туда под видом клиентов. Личность Демьянюка была подтверждена. Дождавшись вечера, сотрудники «бюро Судоплатова» перехватили Демьянюка, усыпили эфиром, запихнули в автомобиль и уехали. Через несколько дней его вывезли из страны. Вывоз в таких случаях осуществлялся обычно на частных яхтах или катерах. Переброску на побережье организовывали на частных самолётах. «Исчезнутых» клиентов накачивали специально подобранной смесью наркотических препаратов, смачивали лицо возле губ спиртным, либо просто вливали дозу спиртного, укладывали в резиновую лодку или спасательный плотик, и оставляли в океане, за пределами территориальных вод США, на пути одного из нескольких торговых судов, принадлежащих подставным фирмам, и ходивших под панамскими и либерийскими флагами.

Таким образом, даже в случае задержания и досмотра судна, обнаруженных на борту бандеровцев можно было представить, как «спасённых после кораблекрушения». Впрочем, эти меры безопасности не понадобились. Бандеровцев и прочих нацистских преступников выявляли постепенно, брали под осторожное наблюдение, а операцию «Сбор урожая» провели в мае 1960 г, в сжатые сроки. Обычная конкуренция между ЦРУ и ФБР, часто перераставшая в настоящую вражду, приводила к тому, что ФБР не всегда имело достаточно информации о тех, кто получал вид на жительство с помощью американской разведки. Поэтому бюро не успело отреагировать на целую серию мероприятий, проведённых сотрудниками Судоплатова.

Следствие против Демьянюка вели в СССР, опасаясь, что в любой другой стране его могут осудить по менее серьёзной статье, по политическим мотивам, но пригласили из Израиля следователей и свидетелей, которые помогли его опознать и рассказали множество жутких подробностей о его деятельности в лагерях смерти.

(АИ, в реальной истории Демьянюка дважды экстрадировали в Израиль, в 1983 и 2009 гг. В первый раз ему удалось избежать смертной казни из-за сомнений судей, во второй раз – по старости. При проведении суда в начале 60-х больше шансов, что ключевые свидетели ещё живы, и преступник получит по заслугам.)

В ходе процесса по делу Эйхмана было проведено более 130 заседаний (в реальной истории – 120). Оспорить представленные документы и показания полутора сотен свидетелей защите обвиняемого было невозможно. Адвокат Серватиус сосредоточился на оспаривании правомочности израильского суда, а когда его протесты были отклонены, настаивал, что Эйхман был лишь «жертвой непреодолимых обстоятельств», простым исполнителем приказов. Суд отверг и эти попытки защиты. Неизбежный исход процесса был очевиден и обвинителям, и защите, и самому обвиняемому.

20 января 1962 г (в реальной истории – 15 декабря 1961 года), председатель суда Моше Ландау огласил приговор:

«Суд приговаривает Адольфа Эйхмана к смертной казни за преступления против человечества».

Адвокат Эйхмана подал апелляцию в Верховный суд, который 29 мая 1962 года отклонил ее и подтвердил приговор первой инстанции.

Эйхман немедленно подал прошение о помиловании израильскому президенту Ицхаку Бен-Цви. В его прошении, в частности, говорилось:

«Мне омерзительны деяния, совершенные против еврейского народа. Это величайшее преступление и то, что виновных следует осудить, считаю справедливым. Однако необходимо различать руководителей, отдававших приказы, и рядовых исполнителей, таких как я. Я не был ни руководителем, отдававшим приказы, ни ответственным за их исполнение, и потому прошу господина президента помиловать меня, отменив смертный приговор».

Президент Израиля также отклонил прошение Эйхмана о помиловании.

Суд над Бандерой и прочими националистами продолжался до весны 1962 г, так как рассматривалось множество свидетельских показаний. Далеко не всегда свидетели могли дать показания спокойно и хладнокровно – у многих случались нервные срывы и истерики, настолько страшные воспоминания им приходилось извлекать из памяти.

(О том, что творили бандеровцы над людьми, можно почитать здесь http://www.mk.ru/social/2014/07/07/poslednie-tayny-oun-lyubov-i-nenavist-ukrainskikh-nacionalistov-glazami-sotrudnika-kgb.html Если нервы крепкие.)

Генеральный прокурор Руденко в обвинительной речи в начале процесса заявил:

– ...подсудимые совершили геноцид мирного населения, далеко превзойдя по жестокости даже нацистов. Они опозорили весь украинский народ самим фактом своего существования. Самые кровавые преступления против мирных жителей на территории Советского Союза были совершены даже не столько гитлеровцами, сколько их добровольными помощниками из числа всякой разной националистической шушеры.

(Исторический факт – геноцид евреев, начатый бандеровцами 30 июня 1941 г во Львове был прекращён частями вермахта, не выдержавшими картины творящегося насилия. https://ru.wikipedia.org/wiki/Холокост_во_Львове )

Прокурор потребовал высшей меры наказания для всех обвиняемых. Ход процесса широко освещался в газетах и по телевидению, выступления свидетелей транслировались по радио. Это было необходимо, так как в западных СМИ после начала процесса была раздута провокационная кампания в защиту «борцов с коммунизмом» и «героев борьбы за свободу Украины». В ответ все газеты левых партий Европы публиковали переводы выступлений свидетелей, иллюстрированные жуткими фотографиями, снятыми после освобождения оккупированных областей СССР.

Снимки гор трупов, извлечённых из Бабьего Яра и других мест массового захоронения западная пресса пыталась представить жертвами «большевистского террора». Эти попытки были развеяны показаниями свидетелей, изобличивших в преступлениях карателей из числа бандеровцев, венгров, румын и представителей республик Прибалтики. В дни процесса на месте массовых расстрелов в урочище Бабий Яр, к тому времени очищенном от промышленных стоков кирпичного завода, был возведён монумент памяти жертв геноцида (АИ, об очистке Бабьего Яра см. гл. 04-18).

Советская юстиция воспользовалась опытом покойного премьер-министра Сингапура Ли Куан Ю. В штате посольств СССР в США и других странах имелись опытные юристы. В ответ на кампанию в западной прессе они начали подавать в суды США, Великобритании, Западной Германии и других стран иски по обвинению в клевете конкретных репортёров и издателей, публиковавших редакционные статьи. Суммы исков за моральный ущерб исчислялись миллионами и десятками миллионов долларов, фунтов, марок, и т.д.

Ответные иски, поданные в советский суд западногерманской стороной по обвинению в клевете на Ганса Глобке, Фридриха Фёрча, Герхарда Весселя и Рейнхарда Гелена были рассмотрены, и признаны несостоятельными, по результату анализа представленных сторонами доказательств совершённых преступлений. (АИ).

В тех случаях, когда суды западных стран отклоняли иски советской стороны, посольские юристы подавали апелляции в вышестоящие инстанции. Отсудить какие-либо значимые суммы у изданий не удалось, но нервов и издателям и репортёрам помотали столько, что те впредь не особо стремились связываться с Советами: «Ни хрена себе сутяги эти красные!» На что Олег Александрович Трояновский на пресс-конференции ответил:

– Мы строим правовое государство, надо же нам на ком-то тренироваться (АИ).

Репортёрам изданий, отметившихся в пропагандистских кампаниях против СССР, закрывали аккредитацию и выдворяли их из страны в 24 часа (АИ. К сожалению. А стоило).

Все обвиняемые в итоге были приговорены к высшей мере наказания по совокупности преступлений. Отвертелся от виселицы только бывший бандеровский генерал-хорунжий, руководитель Южного краевого провода ОУН, глава Генерального секретариата УГВР Василь Кук. В 1960-м он написал «Открытое письмо к Ярославу Стецько, Миколе Лебедю, Степану Ленкавскому, Дарье Ребет, Ивану Гринёху и всем украинцам, которые живут за границей», в котором признал советскую власть законной на Украине, отрёкся от ОУН-УПА и призвал украинское правительство в изгнании признать СССР как законное государство и вернуться на Украину.

Впрочем, вскоре Стецько и Лебедь действительно вернулись, хотя и не по собственной инициативе и желанию. Кук так до конца и не «разоружился», будучи отличным конспиратором. Как вспоминал офицер КГБ Георгий Захарович Санников: «Он боялся бесследно исчезнуть. Был уверен, что его расстреляют. На этом настаивал и Хрущёв. Но Киеву удалось убедить этого не делать. Иначе бы создали очередного национального героя.»

(http://www.mk.ru/social/2014/07/07/poslednie-tayny-oun-lyubov-i-nenavist-ukrainskikh-nacionalistov-glazami-sotrudnika-kgb.html)

Чтобы уцелевшие пока ещё бандеровцы не делали из Кука и остальных объекты поклонения, открытое письмо Кука было опубликовано в прессе и передано по радио. С этого момента националисты, остававшиеся на свободе, считали Кука предателем и агентом КГБ. После этого его уже можно было ликвидировать, что и было сделано через некоторое время (АИ, Василь Кук умер своей смертью в 2007 г в Киеве).

Прочих осуждённых тоже склоняли к написанию подобных воззваний и отречению от ОУН, но безуспешно. Все они были «идейными бойцами», и ни на какое сотрудничество с властями не шли.

В отношении народов, выселенных за сотрудничество с нацистами из пределов своих национальных образований (подробнее см. И. Пыхалов «За что Сталин выселял народы»), из «документов 2012» было известно, что в 1956-58 гг спецпереселенцы из ликвидированной в 1944 г Чечено-Ингушской АССР под влиянием перемен, инициированных 20-м Съездом КПСС, начали самовольно переселяться обратно на Кавказ, устроив в местах расселения беспорядки, убийства и грабежи.

(См. Козлов В.А. «Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти»)

Допускать ничего подобного никто в правительстве, разумеется, не собирался. Поэтому, при первых признаках волнений в местах поселения депортированных, вместо возвращения на места прежнего проживания те представители депортированных народностей, которые попали под депортацию «заодно», без установленной законом вины, были расселены в сельской местности в восточной части РСФСР, отдельными семьями из расчёта одна семья на деревню, для воспрепятствования образованию местных диаспор и локальных объединений по национальному признаку. Те, кто непосредственно участвовал в пособничестве нацистам, были оставлены под охраной в местах спецпоселения. Автономные республики, ликвидированные после депортации, решено было не восстанавливать (АИ).

Смертная казнь в Израиле была отменена ещё в 1954 году. Было сделано только одно исключение – её применение допускалось в отношении лиц, виновных в геноциде. Этим исключением суд Израиля воспользовался только один раз – когда Адольф Эйхман был приговорён к смертной казни за преступления против еврейского народа, против человечества и военные преступления.

Все апелляции и прошения Эйхмана были отклонены.

Перед казнью Эйхмана правительство Израиля обсудило все детали организации этой малоприятной процедуры, а также решило вопрос, как поступить с телом казнённого. Министр юстиции Дов Йосеф внёс предложение тело Эйхмана кремировать, а пепел развеять, как поступили с телами казненных по приговору Нюрнбергского процесса.

В апреле 1962 года специалисту по строительству печей Пинхасу Закликовскому, работавшему в Петах-Тикве, прошедшему нацистские концлагеря, потерявшему там же мать и четверых братьев, заказали сделать печь, выдерживающую температуру 1800 градусов Цельсия. Его предупредили, что печь понадобится для сожжения тела Эйхмана после казни, и что разрешение суда уже получено. Закликовский подготовил чертеж печи со специальным дымоходом. За 10 дней печь была построена.

Казнь назначили в ночь с 31 мая на 1 июня 1962 года.

Сначала Эйхмана, как приговоренного к смерти, хотели одеть в робу красного цвета. Потом кто-то вспомнил, что британцы перед казнью одевали в красные робы бойцов еврейского подполья, приговоренных к смерти в период британского правления. Эти бойцы считались в Израиле героями, поэтому Эйхмана решили оставить в обычной одежде. В подобных ситуациях люди обращают внимание на определённый символизм.

Казнить Эйхмана решили в тюрьме Рамла, где он содержался, опять-таки потому, что британцы казнили бойцов еврейского подполья в двух тюрьмах – в Акко и на Русском подворье в Иерусалиме. Казнить нацистского преступника там, где взошли на эшафот борцы за независимость Израиля, члены правительства посчитали безнравственным.

Во второй половине дня 31 мая в тюрьму Рамла на полицейском грузовике без номеров привезли разобранную на части печь весом полторы тонны. Были приняты строгие меры безопасности. Окрестности тюрьмы были окружены частями полевой жандармерии МАГАВ.

Ближе к полуночи 31 мая конвой ввел Эйхмана в помещение, где должна была состояться казнь. За полчаса до казни его посетил католический священник, канадец Уильям Гель-Видьо.

Полицейский Михаэль Голдман позднее рассказал:

– Это произошло 31 мая 1962 года. Эйхман был повешен в камере для казней незадолго до полуночи. Мы стояли лицом к Эйхману, когда его ввели. Его подвели под виселицу, по-немецки он сказал: «Да здравствует Германия, да здравствует Австрия, да здравствует Аргентина! Три страны, которые я не забуду.»

Затем Эйхману надели петлю на шею и поставили на крышку люка. Прозвучала команда, сержант Шалом Нагар потянул за ручку, створки люка открылись, и Эйхман упал вниз. Процедуру казни намечали завершить через минуту после полуночи, но Эйхман был повешен на три минуты раньше, в 23.58.

После казни сержант Нагар и трое надзирателей отнесли носилки с телом к печи.

– Печь была уже горячей, – рассказал потом Нагар. – Она была построена так, чтобы, когда мы столкнули носилки с колес на уровне печи, тело Эйхмана соскользнуло внутрь...

Михаэль Голдман и комендант тюрьмы Рамла Арье Нир присутствовали при казни и кремации. Из рассказа Михаэля Голдмана:

– Когда вынули пепел, я с удивлением увидел, как мало остаётся от человека. Я вспомнил день, возможно – неделю, после того, как прибыл в Биркенау. Нас отвели посмотреть на гору пепла. Мы уже знали, что это – человеческий пепел. Недалеко от этой горы находился крематорий. И только тогда, когда я увидел останки тела Эйхмана, я понял, что эта гора состояла из пепла сотен тысяч людей.

Пепел засыпали в маленькую коробку и отвезли на полицейской машине в порт Яффо. Там коробку доставили на борт судна береговой охраны.

– В бухте Яффы мы с урной сели на полицейский катер и вышли в море, – рассказал Михаэль Голдман. – В девяти километрах от израильских территориальных вод комендант тюрьмы Нир и я открыли урну и высыпали пепел в море. После того, как мы развеяли пепел, мы отправились обратно. Солнце только поднималось. Яффа становилась всё ближе. Я увидел людей, идущих на работу. Рыболовецкие суда возвращались с ночной рыбалки. Я увидел, что жизнь продолжается. Жизнь будет продолжаться, а ночной кошмар закончился.

Пепел Эйхмана был развеян над морем в 4 часа 35 минут 1 июня 1962 года начальником тюрьмы Арье Ниром, и офицерами полиции Михаэлем Голдманом и Давидом Франко, в присутствии находившегося на борту священника.

Высшая мера наказания к рядовым бандеровцам и прочим националистам применялась согласно установленным в СССР правилам. Для главарей было сделано исключение – их решено было не расстреливать, а вешать, так же, как и Эйхмана. Приговоры Бандере и остальным осуждённым были приведены в исполнение в июне 1962 г, вскоре после отклонения поданных ими апелляций (АИ. К сожалению).

Рядовым бандеровцам, мельниковцам, и прочим «лесным братьям» продолжали выносить приговоры по результатам повторного расследования ещё в течение нескольких лет после ликвидации главарей ОУН. В итоге в западные районы СССР не вернулся ни один из осуждённых националистов (АИ).

#Обновление 12.11.2017

11. .

К оглавлению

Перед встречей на высшем уровне президент Кеннеди проводил дополнительные консультации с руководителями NASA. Он обсуждал с доктором Драйденом и директором НАСА Джеймсом Уэббом проекты которые намеревался предложить в Вене Хрущёву.

В преддверии встречи на высшем уровне возобновилась работа по совместному проекту КОСПАС-SARSAT. Президент собирался развить успех и предложить советскому лидеру сотрудничество в создание глобальных систем спутниковой связи, навигации и трансляции телесигнала. Относительно космических технологий Кеннеди мыслил почти так же как и Хрущёв. Он хотел получить от космоса максимальную выгоду, чтобы затем оправдать в конгрессе астрономические затраты на лунную программу.

В конце очередного совещания доктор Драйден достал из своей папки стопку фотографий:

– Сэр, я не уверен знаете ли вы об этом... Во время своего визита в 1959 году господин Хрущёв передал президенту Эйзенхауэру фотографии Луны, сделанные советским лунником незадолго до его приезда в Штаты. (АИ, см. гл. 04-15, 04-16)

Кеннеди задумался, вспоминая:

– Помнится, Айк что-то упоминал об этом… Кажется, он передал эти снимки на экспертизу вам, в NASA?

– Совершенно верно, сэр. Мы самым внимательным образом изучили их.

– Есть что-нибудь интересное?

– С научной точки зрения – безусловно, сэр. Всё-таки, это был первый взгляд на Луну с той стороны, которую мы никогда раньше не видели. С точки зрения среднего американца там, конечно, точно такие же кратеры и лавовые поля, как и на видимой стороне.

– Логично, – кивнул президент. – Собственно, ничего другого, как я понимаю, ожидать и не стоило?

– В общем, да, сэр. Луна – мёртвый мир, вот уже миллиарды лет.

Драйден сделал паузу, и президент почувствовал, что у собеседника есть ещё что-то:

– Продолжайте, мистер Драйден.

– Сэр, я не уверен, что это имеет большое значение, но… Русские передали нам не все снимки Луны, сделанные при пролёте их лунника.

– То есть? – JFK удивлённо посмотрел на учёного.

– Видите ли, сэр, когда снимки делаются в автоматическом режиме, с равными интервалами, с пролетающего вокруг Луны объекта, они образуют хорошо различимую последовательность, – пояснил Драйден. – В случае русских снимков Луны эта последовательность была нами выявлена. Мы даже рассчитали частоту, точнее, временной интервал между снимками и поняли, что русские снимали на монохромную плёнку высокого разрешения, последовательно через красный, зелёный и синий светофильтры, затем комбинируя их, и получали из трёх монохромных снимков один цветной. Так вот, в одном случае эта последовательность снимков прерывается. В ней не хватает двух цветных или же шести монохромных снимков.

– Что это может означать? – тут же спросил президент.

– Два варианта, сэр. Либо аппаратный сбой при приёме данных… При передаче или съёмке – маловероятно, так как в случае проблемы на борту лунника этот сбой было бы не устранить, а после него идёт ещё несколько кадров хорошего качества.

– Понятно, – кивнул JFK. – Либо? Вы сказали – два варианта.

– Либо русские что-то увидели там и решили это от нас скрыть.

– Они что, считали, что мы не сможем раскрыть их хитрость?

– Сложно сказать, сэр. Я не берусь судить об этом.

Президент несколько секунд размышлял, пытаясь выработать линию поведения.

– Мистер Драйден, вы можете поручить кому-нибудь приклеить копии этих снимков на длинную бумажную ленту, для наглядности, оставив пустое место там, где пропущены отсутствующие снимки? Я покажу её Хрущёву, и посмотрю, что он скажет. Мне очень интересно, как он будет выкручиваться, когда его уличают в сокрытии правды.

– Наклеить снимки, безусловно, можно, сэр, мы обязательно это сделаем, – заверил Драйден. – Но вот уличить Хрущёва вряд ли удастся. Он просто скажет, что была аппаратная проблема, и снимки оказались испорчены.

– Пусть так, но я хочу услышать это от него, – улыбнулся JFK. – Мне важен не его ответ, а его реакция.

– Понимаю, сэр, – Драйден улыбнулся в ответ. – Это будет очень интересно.

Никита Сергеевич тоже готовился к переговорам, изучая массу проблем в международных отношениях. Обычно этим занимались дипломаты, но перед встречей на высшем уровне он хотел быть в курсе событий. Так как космическое сотрудничество должно было стать одной из главных тем переговоров, он несколько раз вызывал на совещания руководителей Главкосмоса. Они попутно информировали Первого секретаря о ходе исследования Марса. Станция «Зонд-3» продолжала кружить по орбите, снимая поверхность с помощью фототелевизионной установки и телекамеры увеличенного разрешения. Для экономии плёнки фотоснимки делали по программе, задаваемой с Земли по радио, после анализа изображений с телекамеры снимая на фотоплёнку особо заинтересовавшие специалистов участки.

В ходе одного из совещаний академик Келдыш напомнил Хрущёву их задумку 1959 года:

– Никита Сергеич, помните про снимки Луны, что вы Эйзенхауэру передавали?

– Конечно, Мстислав Всеволодович, не просто помню, а готовлюсь продолжить нашу маленькую игру, – ухмыльнулся Первый секретарь.

Он достал из папки два цветных фотоснимка и передал Келдышу и Королёву. Руководители Главкосмоса переглянулись, усмехаясь.

– Тогда вот вам ещё, в коллекцию, – президент Академии наук достал из своей папки ещё три снимка, и передал их Хрущёву вместе со снимками Луны.

Никита Сергеевич взял фотографии:

– Ого! Это то, что я думаю?

– Угу, – ухмыльнулся Королёв. – И если Кеннеди после такого не согласится с вашей «гипотезой», я съем свою шляпу.

Хрущёв внимательно рассматривал снимки.

– А разоблачить нас они могут?

– Безусловно. Но не сейчас. Лет через десять, не ранее, – ответил Королёв. – Чтобы нас разоблачить, им нужно послать к Марсу собственную АМС, а потом ещё ухитриться сделать снимки этого же района, но освещённого с другого направления.

– Эффект, заметный на снимках, получается только при освещении с определённого направления, – пояснил Келдыш. – Если Солнце светит иначе, видно, что это просто холм неровных асимметричных очертаний, – он показал Первому секретарю ещё один снимок.

– Да-а… ничего похожего… – даже слегка разочарованно произнёс Никита Сергеевич.

– Но при правильном освещении…

– Понятно! Ну что ж… весь мир – театр, а в театре от правильно поставленного света зависит очень многое, – Хрущёв плотоядно ухмыльнулся.

– Именно так, – кивнул Келдыш, пряча улыбку.

– Если у нас есть лет десять, за это время мы должны втянуть американцев в совместный проект так глубоко, чтобы им было уже не вырваться, – решил Первый секретарь. – С другой стороны, если они влезут во Вьетнам, а они туда точно влезут – совместные проекты придётся сворачивать. Пока не знаю, как с этим быть, будем разбираться по ходу дела.

– Прорабатывать варианты надо уже сейчас, – подсказал Сергей Павлович. – Время подскажет, какой из них лучше выбрать.

– Конечно, – согласился Хрущёв.

– Есть ещё один интересный факт, Никита Сергеич, – продолжил Келдыш, передавая ему очередной документ.

Первый секретарь долго вчитывался в непривычные термины. Потом недоверчиво посмотрел на академиков.

– Это что, правда, что ли?

– Отчасти. Достоверно известно, что да, вокруг Земли по необычной орбите летает какой-то объект, – ответил Королёв. – Что за объект – установить пока не удалось. Это может быть, к примеру, относительно крупный метеорит, удачно захваченный Землёй при пролёте.

– Дело в том, что его первыми обнаружили американцы в 1954-м, – пояснил Келдыш. – В это время у них уже существовала программа исследования НЛО. Заодно и проверим, насколько американцы готовы к сотрудничеству. Поделятся ли они информацией об этом объекте, или предпочтут умолчать?

– Угу… согласен. А вы эту штуку отслеживаете?

– Периодически, при пролёте в зоне действия наших радаров ПРО. Визуально объект на фоне неба не обнаруживается, из-за чёрной окраски. Американский астроном-любитель якобы обнаружил его на фоне Луны.

– Во как… А не думали его исследовать поподробнее?

– Непростое это дело, и дорогое, – проворчал Королёв. – Орбита уж очень хитрая. Выход аппарата на такую орбиту требует очень большого запаса по полезной нагрузке у носителя. Но нужно проектировать специальный беспилотный аппарат, хотя бы на базе марсианского «Зонда». А хуже того, что кучу денег угрохаем, чтобы сфотографировать обычный камень. Скорее всего.

– Но ведь это может оказаться и не камень? – предположил Первый секретарь. – Понимаю, что вряд ли, конечно, но тут уже вопрос безопасности, надо бы убедиться, что это действительно камень.

– А если окажется, что не камень? – хитро улыбнулся Мстислав Всеволодович.

– Тогда это будет сенсация мирового масштаба, и тут уж мы точно обязаны исследовать эту штуку первыми, – ответил Хрущёв.

– Хорошо, попробуем что-нибудь придумать, но не быстро, – Сергей Павлович был явно не в восторге от лишней проблемы.

Никита Сергеевич собрал все «сюрпризы» для Кеннеди в свою папку:

– Ну, товарищи, спасибо! Ужо подложу я ежа в штаны Джону нашему Фитцджеральду…

На встрече предстояло обсуждать не только политику и космические программы. Министр здравоохранения Ковригина в преддверии встречи на высшем уровне тоже записалась на приём у Первого секретаря, чтобы обсудить несколько важных предложений.

Мария Дмитриевна принесла с собой несколько коробок с лекарственными препаратами и приборами. Разложив их на столе, она доложила:

– Товарищ Первый секретарь, есть несколько важных вопросов в сфере медицины, которые было бы очень желательно обсудить с американским президентом.

– Конечно, почему нет? – согласился Хрущёв. – Что за вопросы?

– Прежде всего – успешные испытания вакцины против полиомиелита, – Ковригина передала Первому секретарю краткую справку. – Если коротко, академик медицинских наук Михаил Петрович Чумаков в 1955 году при поддержке Анастаса Ивановича Микояна организовал Институт полиомиелита и вирусных энцефалитов. На тот момент во всём мире ситуация с полиомиелитом обострилась до состояния, близкого к эпидемии...

– Да, мне докладывали. Чумаков? – переспросил Никита Сергеевич. – Что-то я о нём слышал...

– Я вам докладывала о его работе ещё в 57-м году, когда вы смотрели наши новые разработки в Институте космической медицины.

– Точно-точно, сейчас вспомнил. (АИ, см. гл. 02-26)

– Михаил Петрович вообще человек героический. Он ещё до войны занимался разработкой вакцины против клещевого энцефалита. Заразился сам, потерял слух, но выжил, с парализованной правой рукой. Уже в 37 году он сумел выделить вирус энцефалита, это была большая победа советской науки.

Работа над вакциной велась в контакте с американскими специалистами. В 1957 году Михаил Петрович получил от американских вирусологов Джонаса Солка и Альберта Сэйбина аттенуированный штамм вируса полиомиелита...

– Это что такое? – тут же уточнил Хрущёв.

– Ослабленный живой штамм вируса, неспособный вызвать полномасштабное поражение организма, но достаточный для выработки иммунитета. Используется при создании вакцин.

– Понял, и дальше?

– Товарищ Чумаков совместно с Анатолием Александровичем Смородинцевым разработал на его основе живую вакцину для перорального применения.

– На основе американской вакцины?

– Нет, американским был только вирус, вакцину у нас разработали собственную. Американская вакцина сначала делалась из мёртвого вируса, затем – из живого, но у них вакцина получается дорогая, и требует инъекций для введения в организм. Михаил Петрович сделал свой вариант вакцины. Её не нужно колоть – можно принимать её в виде таблеток, или просто капать на что-то съедобное и есть. Одна доза вакцины Чумакова стоит 4 копейки.

(Звучит смешно, но именно так в 1958-60 гг проводилась массовая вакцинация всего населения СССР в возрасте от 2 до 20 лет – вакцину капали на печеньки и давали детям. Заболеваемость снизилась сразу на 42%. Информация из д.ф. «Победители полиомиелита»)

– Потрясающе! – Никита Сергеевич одобрительно улыбнулся.

– В том же году на базе института было организовано предприятие по производству бактерийных и вирусных препаратов, а с 1958 по 1959 год товарищ Чумаков со своей супругой Мариной Константиновной Ворошиловой провели клинические испытания вакцины и доказали её эффективность. В прошлом (1960) году Михаил Петрович избран действительным членом Академии медицинских наук. На сегодняшний день в результате применения его вакцины заболеваемость полиомиелитом по стране снизилась с 22 тысяч случаев примерно до 4 тысяч в год, на ближайшие год-два мы планируем проводить вакцинацию повсеместно, что позволит снизить заболеваемость до нескольких сотен в год. Таким образом, в ближайшее время можно ожидать фактически полной ликвидации полиомиелита на территории СССР. (с 1962 г в СССР регистрировались не более 100—150 случаев полиомиелита в год). Сейчас американские специалисты изучают наши результаты клинических испытаний вакцины, вероятнее всего, будет принято решение о её применении в США. Производство вакцины у нас организовано в промышленных масштабах, мы поставляем её во все страны ВЭС и в Японию.

(реальная история, в CCCР полиомиелит как массовое заболевание был ликвидирован впервые в мире. Вакцина НИИ им. Чумакова широко использовалась также в Японии и во всех социалистических странах. https://ru.wikipedia.org/wiki/Полиомиелит)

Я считаю, что работу наших и американских учёных следовало бы отметить на государственном уровне, как у нас, так и в Соединённых Штатах.

– Это правильно, – согласился Хрущёв. – Думаю, товарищи Чумаков, Смородинцев и Ворошилова заслуживают Ленинской премии за эту работу. Пишите представление, Мария Дмитриевна. А я поговорю с президентом, предложу ему совместно выдвинуть академика Чумакова и его американских коллег на Нобелевскую премию.

(В реальной истории М.П. Чумаков с группой коллег получили за эту разработку Ленинскую премию в 1963 г)

Это событие будет очень кстати, и поможет укрепить атмосферу сотрудничества в научной области между нашими странами. Что у нас ещё по медицинской части?

– Ещё есть важная информация относительно немецкого препарата талидомид, разработанного в ФРГ компанией Chemie Grünenthal, – продолжила Ковригина. – Он применяется как снотворное, но в переданных нам компетентными органами документах мы обнаружили предупреждение о том, что его приём женщинами на ранних стадиях беременности приводит к появлению у детей очень тяжёлых врождённых дефектов, вплоть до отсутствия частей конечностей, например, кистей рук, стоп. Известно, что в ФРГ одна девочка родилась без ушей. Клинические испытания талидомида в части влияния препарата на плод не проводились ни немецкой компанией Grünenthal, ни английской Distiller – основными производителями и распространителями. При этом препарат рекламируется в европейских странах как лучшее средство для беременных женщин.

Мы провели собственные тесты на животных, негативное влияние на плод при приёме в период беременности подтвердилось. Вместе с тем, талидомид и родственные ему препараты являются одними из немногих эффективных средств против некоторых видов онкологических заболеваний, а также при проказе. Это будет обнаружено только в 1964 г в Иерусалиме.

– А в США этот препарат продаётся?

– К счастью, фармаколог Френсис Келси, работающая в Управлении по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств, уже с 1960 года задерживает выдачу лицензии на продажу препарата компании Richardson-Merrell. Хотя случаи рождения детей с врождёнными дефектами после приёма талидомида в ФРГ и Великобритании отмечаются с 1956 года, основная масса сообщений ожидается с ноября этого года. Из документов нам известно, что в следующем году доктор Келси получит от президента Кеннеди награду за блокирование распространения талидомида и препаратов на его основе в США.

– Понятно, – Никита Сергеевич задумался. – Что вы предлагаете?

– Передать результаты наших исследований доктору Келси и проинформировать об этом президента. Желательно, чтобы его помощник по науке взял эту проблему под свой личный контроль, – предложила министр. – Для убедительности стоит передать американской стороне подборку фотографий жертв препарата, – Ковригина передала Первому секретарю запечатанный конверт. – Лучше не смотрите, зрелище жуткое.

– Понял вас, Мария Дмитриевна. Президенту я это обязательно передам.

– В отношении компаний, занимающихся его распространением, было бы желательно принять какие-то специальные меры. Известно, что британская компания Distillers практически избежала какой-либо ответственности, используя давление на прессу и раздачу компенсаций пострадавшим в обмен на отзыв судебных исков. Компания предлагает родителям или опекунам детей отозвать иск, в обмен на получение 40 процентов от суммы, которую они могли получить в случае успешного завершения судебного процесса. Я понимаю, что этот вопрос скорее в компетенции Ивана Александровича…

– Вот ему и поручим, – решил Хрущёв. – Пусть подключит британских коммунистов, Коминтерн, подберёт неподкупных юристов, чтобы довели процесс до логического завершения – банкротства компании, возможно, с её последующей покупкой. У нас этот препарат применяется?

– Нет. Только проводятся клинические испытания на безнадёжных онкобольных. Есть случаи улучшения состояния.

– Испытания продолжайте. В отношении его эффективности при проказе – она, вроде бы, более распространена в жарких странах?

– Сейчас – да, ранее регистрировалась по всей Европе. Заболевание тяжелейшее, трудно излечиваемое, до сих пор часто встречается в Индии и на Ближнем Востоке, везде, где уровень образования населения низок и не соблюдаются требования элементарной гигиены.

– То есть, наши союзники по ВЭС заинтересованы в этих исследованиях. Постараюсь вам помочь с их распространением на международном уровне, – решил Хрущёв. – Подключу Андрея Андреича, ему понадобится медицинская информация, работайте с ним в контакте.

– Обязательно, Никита Сергеич.

– Ещё что-нибудь?

– Да, и это – самое серьёзное, Никита Сергеич. Информация пока не имеет однозначного подтверждения, но вам стоит это учитывать. У президента Кеннеди серьёзное заболевание позвоночника, следствие травмы. Он испытывает сильные боли в спине, в области поясницы.

– Да, товарищ Серов мне докладывал.

– Есть информация, что в период предвыборной кампании некий доктор Макс Якобсон делал ему инъекции препарата, основанного на метамфетаминах.

– Наркотик?

– Да. Этот доктор вообще специализируется по кинозвёздам и прочим известным личностям. Его пациентами были и ещё будут мультимиллионер Нельсон Рокфеллер, бывший президент Гарри Трумэн, Элвис Пресли, Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Фрэнк Синатра, Эдди Фишер, Мария Каллас, Ингрид Бергман, Элизабет Тейлор, Ричард Бартон. Состав своего препарата он держит в секрете, и называет его «витаминной добавкой».

(http://expert.ru/2013/04/23/dzhon-fitsdzherald-kennedi-byil-narkomanom/)

– Вы хотите сказать, что этот мерзавец тайно подсадил на наркотики половину Голливуда?

– И не только Голливуда, как видите, его услугами пользуются и в высших эшелонах власти. Проблема в том, что пациенты быстро привыкают к наркотику, и уже не могут без него обходиться. Постепенно происходит деградация личности, с уходом в тяжёлую депрессию и социопатию. (https://snob.ru/profile/27612/print/81910).

– Как вы считаете, в случае Кеннеди ситуация уже зашла достаточно далеко?

– Сложно сказать. Скорее всего, он уже не может обходиться без инъекций, но до признаков распада личности явно ещё не дошло. Иначе это было бы заметно.

– М-да... Серову докладывали?

– В первую очередь, Никита Сергеич. Ещё с прошлого года вместе с Иваном Александровичем над этой проблемой работаем.

– Так... Есть результаты?

– Да. В рамках этой работы был создан электрический стимулятор блуждающего черепно-мозгового нерва. Собственно, работа над ним велась с 1957 года...

– Помню, помню, упоминали его тогда, на выставке , – припомнил Хрущёв. (АИ, см. гл. 02-26)

– В общем-то, это прибор для лечения приступов эпилепсии, но он также эффективен для выведения человека из тяжёлого депрессивного состояния, и при этом не разрушает мозг, в отличие от наркотика. Недостаток в том, что для эффективной работы электроды нужно имплантировать под кожу. Обычно в районе ключицы. (информация по http://t-pacient.ru/articles/6390/)

– Гм... допустим... – Первый секретарь задумался. – Но вы же понимаете, с одной стороны, даже если я предложу этот прибор президенту в порядке конфиденциальной помощи, у меня он его не возьмёт. Об этом может узнать пресса, и тогда ему, как политику – конец. Вы представляете заголовки в газетах? «Президентом управляют из Кремля с помощью пульта дистанционного управления!»

С другой стороны, этот доктор Якобсон кровно заинтересован в сбыте своего поганого зелья, и никакой конкуренции в этом вопросе не допустит.

– Доктором Якобсоном занимаются наши компетентные органы. Мы лишь передали им разработанный нами нейростимулятор, – ответила Ковригина. – Тут вам Иван Александрович лучше доложит, его дела – за пределами моей компетенции.

– Согласен. С товарищем Серовым я поговорю, – решил Хрущёв. – Спасибо, Мария Дмитриевна, очень важную информацию вы мне дали.

Иван Александрович Серов существенно дополнил информацию:

– Доктор Макс Якобсон, родился в 1900 году в Германии, то есть, ему сейчас уже за 60. В начале 30-х начал экспериментировать с препаратами на основе метамфетаминов, с добавками гормонов и белков, в том числе принимал их сам. После прихода к власти Гитлера сотрудничал с СС. Как он сам хвастал – его средство принимали Гитлер и Ева Браун. В 1936 году уехал в США, открыл кабинет в Нью-Йорке, на углу 72 Восточной улицы и Третьей авеню и очень быстро стал модным врачом. Клиенты дали ему прозвище «Кудесник Макс».

(http://expert.ru/2013/04/23/dzhon-fitsdzherald-kennedi-byil-narkomanom/)

Кеннеди с ним познакомился через общих знакомых, уже принимавших его препарат. Средство обладает сильным обезболивающим действием и придаёт мощный заряд бодрости – как раз то, что требовалось амбициозному политику в период предвыборной гонки. Амфетамин вызывает быстрое привыкание, поэтому особенно опасен. При этом в США он на данный момент не относится к числу запрещённых препаратов, хотя его наркотическое действие уже не вызывает сомнений.

(власти США внесли амфетамин в перечень контролируемых веществ только в 1970 году, а в 1971 году ООН была принята международная Конвенция о психотропных веществах, предметом регулирования которой был в том числе и амфетамин)

– Но если он уже лет тридцать балуется такими препаратами, как он вообще жив до сих пор? – удивился Хрущёв.

– Думаю, всё дело в дозировке. Якобсон – врач, и не может не понимать вреда от своего препарата. Поэтому он мог принимать его изредка, и в малых дозах, только в период начала клинических испытаний, а затем у него появилось достаточно подопытных, начиная с эсэсовцев. Его клиенты – люди богатые, избалованные, не привыкшие себе ни в чём отказывать. Приём препарата вызывает яркие эйфорические ощущения, усиливает работоспособность и сексуальную активность, что и привлекает его жертвы.

(Известный писатель Труман Капоте рассказывал о действии «витаминной добавки» доктора Якобсона: «Сразу после укола наступала эйфория. Казалось, что вот-вот взлетишь. Казалось, что ты Супермен. Идеи появлялись в голове со скоростью света. Ощущался необыкновенный прилив сил. Можно было работать 72 часа на одном кофе…» http://expert.ru/2013/04/23/dzhon-fitsdzherald-kennedi-byil-narkomanom/)

Общаясь с людьми, наделёнными властью и богатством, Якобсону было трудно их ограничивать, если даже он вообще об этом задумывался. Скорее всего, его заботило лишь расширение клиентуры.

Систематическое злоупотребление амфетамином вызывает нарушение психики, трудно отличимое от шизофрении. Обычно, этот эффект является следствием длительного употребления амфетамина в высоких дозах, но иногда проявляется и после единственной дозы. Симптомы обычно проходят через неделю после отмены препарата. Резкая отмена препарата после длительного применения, или применения в течение нескольких дней в высоких дозах, вызывает усталость, сонливость, голод и мощнейшую депрессию, вплоть до реального риска самоубийства.

– Понятно, – Первый секретарь был озабочен. – Вот только этакой радости нам не хватало – конченый наркоман на посту президента, возле ядерной кнопки. Мы можем что-то сделать?

– Пытаемся, – буркнул Серов. – Опасность ситуации мы осознали сразу. Суть оперативных мероприятий я сейчас раскрывать не буду, сам понимаешь, чтобы информация случайно не стала известна противнику.

– Понял, – кивнул Никита Сергеевич. – Держи меня в курсе, чтобы я знал, на что рассчитывать.

Иван Александрович не стал рассказывать Первому секретарю, что КГБ подвело к доктору Якобсону женщину-агента, имевшую медицинскую подготовку. Ей удалось постепенно войти в его доверие. Операция внедрения заняла несколько месяцев, но к моменту встречи Хрущёва с Кеннеди агент уже контролировала Якобсона при помощи всем известных женских способов манипуляции мужчинами. Устоять против них бывает очень сложно, и Якобсон не стал исключением. После нескольких месяцев знакомства девушка сумела стать для доктора не только любовницей, но и незаменимой помощницей. Ей удалось выяснить точную рецептуру «витаминной добавки» Якобсона, она даже принимала участие в его приготовлении, принимала клиентов в офисе вместе с доктором, и развозила препарат многим заказчикам. Она уже знала людей из администрации президента (АИ), но уколы ему делал сам Якобсон – президент был осторожен и не допускал огласки.

Министр иностранных дел Громыко пытался договориться о проведении встречи на высшем уровне в период 30 мая – 2 июня, но не получилось (АИ) – расписание политиков уровня президента обычно очень плотное и взаимно увязано с расписаниями других глав государств, особенно в случае визитов на другой континент. Собираясь в Европу, JFK запланировал с 30 мая встречу и переговоры с президентом Франции де Голлем.

Европейское турне президента Кеннеди, казалось, не задалось с самого начала. За пару часов перед вылетом позвонил агент секретной службы, отправленный за доктором Якобсоном, которого президент намеревался взять с собой во Францию – он уже не мог подолгу обходиться без «доктора Хорошее самочувствие», как прозвали его между собой агенты президентской охраны.

Подъехав к гостинице, где перед перелётом в Европу остановился Якобсон, агент обнаружил у входа громоздкий фургон «скорой помощи», возле открытой задней двери которого нервно переминалась с ноги на ногу молодая женщина, в которой агент узнал ассистентку доктора.

– Вот дерьмо... – пробормотал агент.

В этот момент из входной двери вынесли носилки, на которых лежал Якобсон. Агент притормозил позади «скорой помощи», вышел из машины, предъявил значок.

– Доктор Якобсон?

– О боже... Вчера вечером я нашла его в ванной... Он ни на что не реагировал, – ассистентку трясло от сдерживаемых рыданий.

Санитары тем временем уже загрузили носилки в машину.

– Подождите, мисс, я должен запросить инструкции.

Агент связался по телефону в машине с Белым Домом. Он доложил ситуацию своему руководству – начальнику президентской охраны генералу Годфри Макхью, старшему адъютанту президента. (См. Николай Захаров «От ГУЛАГа до Кремля. Как работала охрана НКВД – КГБ»)

На другом конце линии явно возникла небольшая паника. Неожиданно в трубке прорезался голос президента.

– Эта девушка... Кажется, она его ассистентка?

– Да, сэр, мистер президент! Я уже видел её раньше, когда привозил доктора.

– Спросите, может ли она приготовить лекарство и сделать укол? Если может – немедленно везите её сюда, – распорядился JFK. – У нас через два часа вылет.

– Сэр, мы обязаны её проверить, – послышался в трубке голос генерала Макхью.

– Так проверяйте! Генерал, я не собираюсь учить вас, как делать вашу работу! Но через два часа мы должны быть в воздухе, и, в отсутствие доктора Якобсона, я могу рассчитывать только на эту леди.

– Так точно, сэр, сейчас выясню.

Агент отнял трубку от уха:

– Мисс? Как я могу к вам обращаться?

– Сара... Сара Джонс.

– Мисс Джонс, вы знаете, как приготовить лекарство?

– Д-да... Макс научил меня.

– Умеете делать уколы?

– Конечно, я – врач.

– Собирайтесь, вы едете со мной. Немедленно. Возьмите весь наличный запас препарата.

– Но... Макс... Я должна быть с ним...

– Мисс Джонс, это – вопрос национальной безопасности. У нас всего час времени, – агент сразу сделал часовую поправку на непредвиденные обстоятельства. – У вас есть загранпаспорт?

– Нет, я... я не собиралась выезжать за границу...

– Сэр, мисс Джонс – врач, она умеет готовить препарат, но у леди нет загранпаспорта, – сообщил агент в трубку.

– Чёрт... – президент был уже весь на нервах. – Генерал, сообщите мистеру Раску, пусть поставит на уши хоть весь Госдепартамент, но загранпаспорт должен быть готов через час.

– Да, сэр! Так точно, сэр!

– Офицер...

– Агент Смит.

– Простите... мистер Смит, я могу хотя бы переодеться?

– Да, только быстро. Нас ждёт президент Соединённых Штатов.

После 7-часового перелёта через Атлантический океан, 30 мая 1961 года президентский самолёт приземлился в аэропорту Орли, где уже была подготовлена торжественная встреча. Их встречали президент де Голль с супругой Ивонн, по обе стороны от трапа выстроились республиканские гвардейцы, с саблями наголо, в парадных мундирах и позолоченных шлемах.

В аэропорту JFK произнёс небольшую приветственную речь, в которой сказал: «Я приехал из Америки, дочери Европы, во Францию, которая является самым старым другом Америки». (источник http://usa-history.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st027.shtml)

По окончании официальной церемонии кортеж чёрных «ситроенов» направился в Париж. JFK взял с собой в поездку не только свою первую леди Жаклин, но и свою мать, Роуз Кеннеди.

(Биографический очерк и много фотографий, в т.ч. отца и матери президента http://polittech.org/2013/11/25/put-k-uspexu-dzhon-kennedi/)

Жаклин сама была французского происхождения, училась в Париже, сначала в колледже, затем в университете Сорбонна. Она умела выглядеть и держаться как настоящая француженка. Парижане встречали её восторженно. Выстроившись вдоль тротуаров, они часами ждали ее появления. При появлении кортежа они начинали махать флагами и кричать: «Жаклин! Жаклин! Жаклин!» По всему пути кавалькаду сопровождали полицейские на вороных лошадях, 50 полицейских на мотоциклах и духовой оркестр. На площади Ла Конкорд толпы кричали: «Да здравствует Америка! Да здравствует Франция! Да здравствует Жаклин!» (реальная история, см. книгу Китти Келли «Жаклин» https://www.litmir.me/br/?b=199736&p=35). JFK хорошо понимал, что своими политическими успехами во время предвыборной кампании он во многом обязан Жаклин, её незаметной, умной поддержке, а главное – впечатлению, которое она своим обаянием производила на присутствующих.

Мэр Парижа подарил ей часы с бриллиантами стоимостью 4000 долларов и сказал, что ее визит может сравниться только с посещением Франции королевой Елизаветой.

– Какая там, к чёрту, королева, — прошептал президенту один из его помощников Дэвид Пауэрс. – Даже при втором пришествии на улицах этого города вряд ли собрались бы такие же толпы.

(Там же, стр 36 https://www.litmir.me/br/?b=199736&p=36)

Кеннеди согласился с ним. Он был ошеломлён невероятным успехом жены. На пресс-конференции он сказал корреспондентам: «Мне кажется, я не имею права выступать перед публикой. Я просто сопровождаю Жаклин Кеннеди в Париже, и это доставляет мне огромное удовольствие».

Она с лёгкостью завоевала расположение президента де Голля, сказав ему, что с удовольствием прочитала его мемуары по-французски и хотела бы, чтобы они были переведены на другие языки, так как всему миру полезно познакомиться с его гениальными идеями.

– Боже, ну она и даёт, – заметил JFK Пауэрсу.

Кортеж доставил президента на Кэ д'Орсэ, где для него была подготовлена дипломатическая резиденция. Кеннеди, утомлённый перелётом, немедленно отправился принимать ванну, это помогало унять боль в спине. Прямо в ванне он выслушал доклад Теодора Соренсена, которого он направил во Францию на пару дней раньше, на разведку, чтобы знать последние новости французской столицы. Президенту уже было ясно, что переговоры с де Голлем не будут простыми, и его ждёт немало сюрпризов.

Переговоры Кеннеди с де Голлем состоялись в Елисейском дворце. Пытаясь с самого начала найти общий язык с президентом Франции, Кеннеди в первую очередь поднял вопрос о положении в центре Европы и о Западном Берлине.