Дом грозы

Банальная вредность

Прежде чем открыть входную дверь, Нимея трогает в нерешительности ручку снова и снова, но так и не опускает ее. Булочки давно остыли, да и есть расхотелось.

В подъезде сыро, темно, и хочется скорее попасть домой, но чувство, что там посторонний человек, неприятно скребет душу.

– Чего проход загораживаем? – По лестнице поднимается неприятная тетка, живущая на пятом этаже.

Она тащит нагруженные сумки, из которых вываливаются на лестницу одна за одной виноградинки.

– Вы там виноград обронили.

И, не выслушав ответ, Нимея тянет на себя ручку. Скандалистка с пятого этажа знаменита тем, что любит со всеми ругаться, на всех жаловаться и мусорить в подъезде.

В квартире совершенно тихо, не шумит вода, не пахнет свежим кофе. Можно предположить, что гость спит или сбежал, что вызывает в ней тревогу. Хотя скучать Нимея точно не будет. Ей в целом после визита к Энгу стало невероятно тревожно. Болезненный вид друга напомнил, ради чего все это затевалось, и сразу захотелось торопиться.

Фандер сидит на кровати, сжимая в руке листик дерева неизвестного происхождения, что растет под окнами.

– Что ты… – начинает Нимея, но Хардин останавливает ее, просто подняв руку.

– Подожди.

Нимея сбрасывает рюкзак с плеча и молча начинает доставать заранее приготовленные вещи. Как и обещала, вернулась через полтора часа. Вскоре им нужно выходить, и сейчас точно не время пялиться на лист дерева, но в целом Хардин может делать что хочет.

– Я не понимаю, – коротко говорит Фандер.

– Это лист, он рос на дереве, потом подул ветер, оторвал лист с дерева и занес в мою квартиру. У меня на балконе таких куча, – монотонно сообщает Нимея, будто Фан – маленький мальчик, начисто лишенный мозгов.

– Помолчи, – резко бросает он, и это приводит Нимею в бешенство в одну секунду.

– М-м, нет, парень, так дело не пойдет…

Но договорить она не успевает. Фандер округляет глаза, встает и приближается к Нимее с листом на вытянутой ладони.

– Он зеленеет?

Нимея удерживает себя от злобного смеха. Да, в этом парне нет и грамма талантов его матери, которая смогла бы превратить этот лист в почку за пару секунд. То, что Фандер тут тренировался использовать магию времени, могло бы Нимею умилить, но вызывает только раздражение.

Хотя она помнит, как Энграм занимался тем же самым часами, пока не стал слабеть. Его комната была завалена сухими цветами, срезанными с клумб, дохлыми жуками и высохшими булками.

– Нет. Он все такой же желтый, как и был. Ты наигрался? Можем ехать?

Нимея невольно делает вдох и тут же отворачивается.

Фандер явно за эти полтора часа преуспел в сборах. Он принял душ, и от него теперь пахнет ее мылом. Криво обрезал отросшие волосы. Теперь короткие обрубки прядей прикрывают лоб. Большую часть волос он, видимо, не смог постричь, поэтому завязал на затылке резиночкой Нимеи. Он переоделся в спортивный костюм Энграма, хотя тот и правда оказался ему маловат. А еще Фандер побрился.

– Даже знать не хочу, где ты взял бритву.

– Замечательно, потому что я не собираюсь говорить.

Нимея морщится от отвращения и бросает Фандеру свою сумку:

– В рюкзаке пирожки, поешь.

– На чем едем?

– На машине.

– Где первая остановка?

– Там, где я решу, что пора остановиться.

– Когда я тоже начну умирать?

– Слишком много вопросов, – холодно обрубает его Нимея и быстро берет вещи, чтобы переодеться.

– Какого хрена ты не можешь даже ответить, если ждешь моей помощи?!

– Ну, наверное, потому что тебе это нужно не меньше, чем мне, ты же не желаешь брату зла. Или, может, ты жалкий обманщик, а, котик?

Он взрывается мгновенно, и Нимея от неожиданности отступает.

Его кулак впечатывается в стену над ее головой, им на головы сыплется штукатурка. В месте удара остается вмятина, и оба смотрят на нее в недоумении, будто не понимают, откуда та взялась.

– Псих, – усмехается Нимея и толкает Фана в грудь, он остается на месте.

– Ты не думаешь, что рассказать мне подробности… хм… как минимум справедливо? – На вкус Нимеи, Фандер переигрывает, но за ним определенно приятно наблюдать.

– Позже. В дороге. Сейчас не до того. Нам нужно выехать, прежде чем… – Она смотрит на наручные часы и хмурится. – Ну хотя бы до обеда.

Подумать только, еще утро, а кажется, что уже спать пора. Прогулки по кладбищу и беготня, начавшаяся на рассвете, дают о себе знать.

– На какой машине мы едем?

– На машине твоего отца. Пожалуйста. Поешь. И поехали. Я думала, в тюрьме вас учат дисциплине.

Он прикрывает глаза, будто готов с Нимеи шкуру спустить, а у нее от этого внутри все поет сладким многоголосьем. Да, вот так, злись на меня.

Почувствовав его злость, Нимея чуть ли не топает восторженно ногами, как маленькая вредная девочка, потому что впервые за все время, что они знакомы, Фандер Хардин в ее руках, а не наоборот.

– Ты хочешь что-то сказать? – тихо спрашивает она, чуть вздернув подбородок.

Фандер всматривается в ее лицо с каким-то мученическим, неизвестным ей выражением. Может, это презрение? Ну явно что-то неприятное.

– Нет.

Нимея уходит переодеваться в ванную, а потом они вместе едят пирожки и булочки в полном молчании.

* * *

Большой черный «ФастерМаркос» мистера Хардина больше всего напоминает роскошную яхту на колесах. Машина – настоящее старье: кое-где видна ржавчина, зеркала потускнели, краска местами облупилась. Когда-то этот автомобиль был образцовым, дорогим и пугающим, а теперь кажется смешным и громоздким.

– Серьезно? Мы поедем на тачке моего отца? Он бы в жизни ее никому не доверил, тем более тебе! Это эксклюзивная, сделанная на заказ «Маркос» с кожаным салоном и столькими примочками под капотом, что…

– Понятия не имею, о чем ты, – перебивает Нимея, – по-моему, это гроб на колесах, ну тебе не привыкать.

И она по-свойски сжимает плечо Фандера, а он медленно поворачивает голову и смотрит на ее пальцы.

– Ой, да брось, что, мне тебя коснуться нельзя? – смеется она. – Сразу побежишь мыться?

И тычет его под ребра.

– О боже, тебя ткнула пальцем иная, какая досада, – царапает ногтем шею. – Твою мать, на тебе останутся ее следы…

– Прекрати.

– Какая неловкость. – И ее пальцы ерошат его шевелюру.

– Пре-кра-ти.

Нимея широко улыбается, совершенно собой довольная, а потом, пожав плечами, идет к машине. Тут же Фандер ловит ее за локоть и тянет на себя.

– Ну уж нет. Я за руль.

– С чего бы?

– Ну, во-первых, я тебе не доверяю.

– Это я тебе не доверяю!

– Окей, мы друг другу не доверяем. Но за руль сяду я. Это моя машина.

– Твоего отца.

– Да уж, часть моего наследства.

– Твоя мать мне ее дала.

– За какие такие заслуги?

– О, я ее внебрачная дочь, привет, братишка! Наконец-то ты знаешь правду.

Они смотрят друг другу в глаза секунды две или три, а потом Фандер в бешенстве выдергивает ключи из ее руки, открывает пассажирскую дверь и запихивает Нимею в машину.

– Это просто глупо! – со смехом восклицает она из-за стекла и показывает неприличный жест, а Фандер огибает капот и садится на водительское место.

– Ты не попыталась вырваться и выйти… я удивлен.

– Не вижу смысла тратить на тебя свои силы. Ладно уж, будь моим личным водителем, малыш. Так даже лучше. Посижу за рулем, когда ты начнешь умирать.

– Ты такая… стерва, как тебя земля носит?

– С удовольствием. – Нимея снимает ботинки и закидывает ноги на панель, так что носки оказываются чуть ли не напротив лица Фандера, у самого руля.

– Я не меняла эти носки три дня, потому что у меня нет новых, – с невероятно широкой улыбкой заявляет она, шевеля пальцами ног и игриво виляя бровью, будто делает что-то очаровательное.

– Я восхищен, – бормочет он, заводя машину.

– Не хочешь попросить меня убрать их?

– Нет, что ты. Я просто подожду, пока тебе надоест.

Она самодовольно хмыкает и откидывается на спинку.

– Если честно, хорошая идея. Я не спала двое суток, – широко зевает Нимея.

– Куда едем, дай хоть примерное направление?

– Ты знаешь, как добраться до Дорна?

– Допустим. – Его голос становится напряженным, почти испуганным.

– Так вот. Наша цель – Дорн.

– Почему мы не поплыли морем? Это же всего день пути, на машине в пять раз дольше. – Его самоуверенность не знает границ, а Нимея снисходительно за ним наблюдает, как за глупым ребенком.

– Я тебе напомню, моя мертвая принцесса, что ты… мертвая, – улыбается она. – А у мертвых принцесс нет документов. Так что мы поедем даже не в пять раз дольше, а в шесть. Не по скоростному автобану, а по самой-самой гнилой окраине. И это будет чертовски опасно, так что передвигаемся только днем. С наступлением темноты ночуем исключительно в помещениях.

– Как это поможет нам справиться с тем, что я мертвая принцесса?

– Девочка моя, не тупи. Я выбрала города, в которых поста на границе или нет совсем, или за пару золотых всем плевать, мертв ты или жив. Мы купим тебе где-нибудь в Экиме самый дешевый фальшивый паспорт и поедем самой плохой дорогой. Так что мозги в кучу и мчи прямо, никуда не сворачивая. Разбудишь меня, когда увидишь табличку «Прощай, Траминер».

– А такая будет?

Это даже очаровательно, как мало он знает об окружающем мире. Чертовы глупые траминерцы, выросшие в пузыре.

– Разумеется, нет, но поверь, ты поймешь, когда мы покинем Траминер. Дорога резко станет ровнее.

– А как мне представиться, если спросят? Стоило бы договориться. Если я мертв, значит я – не я, верно?

– Хм… Хандер Фардин? – Нока беззаботно отвечает, будто они друзья и по-свойски беседуют, а он отворачивается, будто не в силах на нее смотреть. —Придумай сам. Я всю ночь воскрешала трупак, пора спать.

* * *

Нимея просыпается спустя пару часов и вовсе не хочет открывать глаза. До этого момента машина плавно ехала по ровной дороге, позже замедлилась, а теперь и вовсе остановилась.

После долгого сна в глазах словно туман, Нимея пару раз моргает и морщится. Ей чертовски удобно сидеть, удобнее, чем было, когда она засыпала. Щека прижата к сиденью, руки обнимают какую-то мягкую штуку, остро пахнущую чужим телом, ноги вытянуты и лежат на чем-то мягком.

Нимея открывает глаза и медленно изучает обстановку. В руках у нее кофта Фандера, которой он, видимо, ее укрыл. Ступни лежат у него на коленях, носки сняты.

– Почему мы остановились и почему на тебе мои ноги?

– Ты уснула, и они упали на руль.

– И ты положил их на себя?

– Любезно предоставил тебе возможность выспаться.

– Какое благородство.

– Всегда забочусь о девушках, которые не спят из-за меня всю ночь, – кривится он, шутка выходит неловкой, и Нимея только закатывает глаза, а щеки Фандера заливает румянец.

Совсем как у Энга.

Ясно, почему они оба были так популярны, этот их румянец в сочетании с белой кожей – покоритель сердец. Хотя доброта Энга давала ему фору.

Нимея выпрямляется и осторожно садится, ставя ноги на пыльный автомобильный коврик.

– Почему стоим?

Она хмуро смотрит на дорогу, а потом понимает, что они на самой границе Траминера. Серый, побитый жизнью асфальт обрывается ровной линией, дальше начинается территория другой страны, и покрытие дороги поблескивает в лучах солнца, будто выложенное миллиардами алмазов.

– Я… никогда так далеко не уезжал. Я вообще не думал, что когда-то сделаю это, – очень тихо говорит Фандер, и первое желание Нимеи – возмутиться, спросить, почему он думает, что ей не все равно, но она сдерживает себя.

У иных и истинных действительно разное мировоззрение, и, скорее всего, Фандеру действительно не по себе. Первый раз, когда Энг пересек границу, надолго ей запомнился. Но то была веселая поездка, сейчас же вообще не до шуток.

Он сжимает руль, смотрит прямо перед собой на обветшалый указатель.

– Что там… дальше? – Его голос слишком напряженный, и Нимее тяжело его слушать.

На ее плечах Омала, которая всегда перепугана, Энграм, который вовсе не понимает, где он и что с ним. Теперь еще и Фандер.

Она рассчитывала, что вот сейчас они вытащат из тюрьмы этого придурка, и жизнь сразу наладится. Он же взрослый, самоуверенный – не такой, как Энг. Фандер повидал больше, на жизнь смотрит иначе, розовые очки снял, кажется, еще до революции.

Нимея отчаянно хочет, чтобы он принимал все решения сам. Может, поэтому ничего ему не докладывает. Не может же быть дело в банальной вредности с ее стороны?

– Имеешь в виду, какой город? – Она устало вытягивает затекшие ноги.

– Да.

– Ну… Начнем с того, что там другая страна.

– Какая?

– Ты не изучал географию?

– Нет. – Фандер сглатывает, не отрывая взгляд от линии горизонта, на которой исчезает черное полотно асфальта, сливаясь с ровной полоской безоблачного неба.

– Истинные… никогда и не думали покидать свою страну. Это считалось странным и глупым желанием. За пределами Траминера для меня серая зона, и… так странно быть тут, на границе. Нас что, не остановят? И так просто можно ее пересечь?

– Сейчас – да. Когда была революция, границы были закрыты, но после падения Траминера в этом больше не было нужды. Сейчас настолько ужасная ситуация на улицах и в правительстве, что можно просто уехать. – Нока сама не замечает, как голос становится мягче.

Все-таки сейчас она Фандера почти понимает.

Он кивает ей и перехватывает руль.

– Там начинается территория Экима. Вероятно, мы заночуем в маленьком городке на окраине, он будет по дороге. – Она смотрит на время, оценивает высоту солнца и пожимает плечами. – Да, думаю, что нет смысла ехать дальше. Утром выдвинемся, и следующей целью станет Аркаим.

– Рейв, мой друг, мечтал об Аркаиме.

– Да, я знаю Рейва, – улыбается Нимея. – Теперь он и мой друг тоже.

– Правда? – Фандер поворачивает к ней голову. – Я смутно помню, что ребята были на кладбище… Но они ко мне не подошли.

– Нет, не подошли.

– Они мне не доверяют.

В который раз уже звучит эта фраза? Фандер явно использует ее как замену старой шутки, призванной разрядить обстановку, потому что при этих словах по его губам пробегает улыбка, но тут же прячется.

– Нет, просто им нужно было скорее похоронить пустой гроб, пока ты утешал еле живую Омалу и тащил ее в машину. Надо было действовать быстро. Но они приехали на твои похороны…

– Где они сейчас? – Он будто оттягивает момент, прежде чем придется пересечь границу.

– Рейв в Дорне. Лис в Бревалане. Якоб не рассказывал о своих планах.

– Ясно. Значит, Эким. Потом Аркаим.

– Потом Дорн.

– Там живут Рейв и Брайт Масон. – Он улыбается.

Рейв Хейз – один из его лучших друзей, Брайт Масон – подруга Нимеи, и они вместе живут в Дорне.

– Да. А потом будет хуже. Черные Земли.

– Я слышал о них… – Он хмурится, а Нимея, чувствуя нарастающее раздражение, следит за тем, как ожесточается и напрягается лицо Фандера. Если Хардин сейчас начнет ныть, что ему страшно, она его прикончит, притащит в Имбарг труп и предъявит его как входной билет.

– И только потом мы попадем в Имбарг.

– Понял, – кивает Фандер, прекращая задавать глупые вопросы.

Повисает тишина. Хардин смотрит на горизонт, Нимея – на Хардина. Его спокойствие вызывает волну облегчения. Она готовилась к худшему.

– Неужели ты никогда не хотел уехать? – наконец восклицает она, признав, что не в силах разгадать этого человека.

– Нет…

– А Энграм мечтал. Мы с ним катались несколько раз за границу Траминера, пока он был еще более-менее в себе… И он хотел другой жизни. Знаешь?

– Не знаю. – Его голос становится ледяным, брови снова сходятся на переносице, а руки сжимают руль. – Ладно, поехали. – Машина дергается и пересекает границу Траминера.

– Вот видишь, как легко сделать первый шаг. – Нимея отворачивается от него и скрещивает руки на груди.

Значит, Энграм – слабое место Фандера. Отличный способ его немного взбодрить, если придется.