Дом грозы

Границы Дорна

Фандер Хардин

Целовать Ноку непередаваемо прекрасно. Она делает это как в последний раз. Растворяется в руках, доверяет. Почему-то. Если постараться, можно заставить ее не то стонать, не то хныкать. Она даже сама обнимает его за шею, сама тянет за волосы и притягивает ближе, как чертова ожившая мечта. Нока следует за каждым его движением. И целоваться она явно хочет. От одной этой мысли Фандер звереет, он готов разразиться хохотом. Конечно хочет. Нока не из тех, кто что-либо стал бы делать против воли. Может, поэтому с ней все проще, чем с другими? Она вряд ли скажет, что не это имела в виду, что ничего не было, что ее подвело тело, а голова ничего не соображала.

Это все вселяет чертову надежду, в которую Фандер верит примерно семь минут. Столько длится их поцелуй. Семь минут горячих столкновений до боли в губах. Соприкосновений языков, которые будто готовы биться до последней капли крови. Все происходящее слишком сладко на вкус. Не могут пальцы Ноки, что сейчас зарываются в волосы Фандера с таким отчаянием, оказаться настолько жестокими, чтобы больше этого не повторить. Это было бы неправильно, потому что им там самое место.

Фандер задыхается. Сам зарывается пальцами в волосы Нимеи и не дает ей шанса отвернуться.

Лежи, блин, смирно. Пожалуйста. Дай мне самому это все пережить.

Она хнычет, мурлычет, что-то стонет в ответ на его слишком крепкие объятия и послушно складывает руки, сдаваясь.

– Неужели ты можешь… неужели это в последний раз? – шепчет он в ее приоткрытые несопротивляющиеся губы.

Она молча кивает, стоит им друг от друга отстраниться. Они смотрят друг другу в глаза, и Фандер уверен, что Нимея пьянеет так же, как он, это очевидно. И если она попытается скрыться потом, наврать, что ничего не было, он будет знать точно – было! Она сама приподнимается на локтях и прижимается к его губам своими. Теплыми и мягкими.

Он слишком долго об этом мечтал, и не зря. На меньшее Фандер и не рассчитывал, потому что Нимея из его фантазий, которую он наделил всем лучшим, что было в женщинах, целовалась даже хуже настоящей. Она не была такой открытой и смелой. Ее язык не сталкивался с его так уверенно. Настоящая Нимея вынула из него душу, потрясла, смяла и небрежно запихнула обратно, оставив снаружи торчащие края, но как же было хорошо оказаться на секунду вне тела. Фандер и не думал, что мир за его пределами настолько прекрасен. Ему снова хотелось туда, где можно дышать полной грудью, но так и не надышаться.

Нимея же не щадит. Она отрывается от Фандера с решимостью, которой хватило бы на убийство армии врагов, и, вскинув одну бровь, ядовито усмехается.

Щелк!

Это отстегиваются карабины, удерживающие на месте сердце Фандера, и оно стремительно летит вниз, чтобы в кровь расшибиться об пол. Взгляд Нимеи еще пару секунд шарит по его лицу, а потом мигом леденеет.

– Иди к черту. Конечно, это последний раз. Слезь с меня. – Она пихает Фандера, от неожиданности он валится с дивана на пол. Когда девчонки говорят такое, они чаще всего кокетничают, а Нока всерьез зла. Она, похоже, вообще не умеет кокетничать. Все лопается мыльным пузырем, и вот уже Нока прежняя, будто другой человек, с поведением которого, очевидно, нужно просто смириться.

– Собирайся и пошли.

Нока демонстративно вытирает покрасневшие губы тыльной стороной ладони и смеривает Фандера полным безразличия взглядом. Он испытывает настоящее удовлетворение оттого, что, как обычно, оказался прав. Ничто прекрасное ему недоступно. Оно ему дано только на пробу, чтобы потом он продолжал ждать новой подачки с удвоенным нетерпением. Если вода в жаркий день – то только один глоток, если вкуснейший обед, то непременно после голодного месяца, если самая лучшая девушка, то она будет иной, для него недоступной. Жизнь издевается над ним с изощренной изобретательностью, и ему от этого даже смешно.

Им предстоит трудное путешествие, потому что после первого поцелуя с Нокой он будет ждать следующий каждое мгновение. Невозможность снова держать ее в своих руках – самое жестокое испытание в мире, но пока что он счастлив. Без шуток. Пока ее запах не сойдет с кожи, он будет глупо улыбаться и чувствовать трепет.

– И оденься, – кричит она из ангара. – Тут вроде валяются какие-то шмотки.

Фандер может поклясться, что ее голос теплый, и ему этого достаточно.

Тело реагирует на падение не так болезненно, как могло бы, и это радует – значит, выздоровление прошло успешно. Если бы не аптека с набором отличных лекарств, это заняло бы не меньше недели, так что можно считать, что Фандеру повезло.

Он бегло осматривает вчерашние увечья, но находит только бледные шрамы. Ночью явно поднималась температура и организм в ускоренном режиме восстанавливался. Фандер умывается в крошечной раковине и выбрасывает остатки разорванных спортивных штанов в пустую мусорку. В одних трусах идет в ангар на поиски одежды, но застывает, не сделав и пары шагов.

– О как, – кряхтит мужчина, стоящий рядом с Нокой. Это тощий высоченный автомеханик в грязных джинсах.

– Да, его одежда в аварии пострадала, – улыбается Нимея. – Кстати. Жди, – бросает она Фандеру и уходит, оставив их с механиком в неловком молчании.

– Авария, значит, – бормочет мужчина. – Траминерец?

– Да. – Фандер ждет нападения, но механик, вроде бы илунженец, маг-универсал, в ответ только пожимает плечами.

– Нашу машину уже пригнали утром и, думаю, починили. Оказывается, охранник нас не кинул и послал эвакуатор, – щебечет Нимея, залетая обратно в ангар со стопкой одежды.

– Да охранник – это просто батя мой, – улыбается тощий, провожая Нимею взглядом, в котором читается раздражающая Фандера заинтересованность.

– Значит, можем ехать? – Фандер кивает на выход из ангара, переступает с ноги на ногу. Без одежды ему довольно-таки зябко.

– Да, уже все готово. Я илунженец, для меня это раз плюнуть. – Механик горделиво улыбается, будто хочет впечатлить кого-то. И поглядывает на Нимею, которая вместо того, чтобы впечатлиться, смотрит себе под ноги.

Неужели этот тип рассчитывает, что на него поведется такая девчонка, как Нока? Она же слишком хороша для него. Даже если отбросить тупую ревность. Даже при других обстоятельствах, когда они не будут торопиться спасать умирающих. Даже если она была бы тут одна и не целовала только что Фандера. Нет, Нока не для таких, как этот парень.

Нимея тоже успела сменить одежду: достала широкие коричневые штаны из тонкого льна, белую рубаху завязала на талии. Она выглядит непривычно элегантно, и Фандер догадывается, что все эти красивые вещи ей, видимо, собрала в дорогу Омала. Нимея зачесала на макушку свои пышные волосы и раздобыла где-то широкие темные очки, Фандер раньше их не видел. Почему-то у него перехватывает дух от того, какая Нока красивая, хотя, не считая другой одежды, она прежняя, такая же, как и была три дня назад. Для Фандера же мир как будто посветлел за последний час.

Фандер кивает, молчание становится неловким как минимум потому, что приходится стоять в трусах посреди грязного ангара.

– Иди уже! – шипит Нимея, будто мечтает остаться с сыном охранника наедине.

Фандер быстро одевается в кремовые брюки и белую футболку, он никогда не носил настолько светлой одежды и сам себе кажется другим человеком. Они с Нокой друг другу теперь гармонируют, будто неожиданно стали командой. К двери туалета прикручено большое зеркало. Фандер изучает свое отражение и не может не хмуриться: лицо заросшее, волосы лохматые, как никогда в жизни, – если вычеркнуть дни, проведенные в тюрьме, разумеется, – и непривычная одежда, которая кричит, что ее обладателем может быть человек исключительно положительный. В ней он даже напоминает себе Энграма, хотя творческий беспорядок на голове брата всегда был рукотворным, а лицо – непременно гладковыбритым. Нет. Все-таки на Энга не похож. И на отца тоже, тот был всегда прилизанный, напудренный, надушенный. Ни на кого Фандер не похож, но впервые в жизни он этого и хочет.

Он наскоро собирает волосы в неряшливый пучок, потому что на аккуратный хвостик, как вчера, совершенно нет времени. Борьба с волосами еще никогда не была такой трудной.

– Ты чего завис? На себя пялишься? Извращенец, – ворчит Нимея, заваливаясь без стука в офис и даже не глядя в сторону Хардина.

– Эй, я же мог быть голым!

– И что я там не видела? Мы всю ночь обжимались.

Так вот как это делается. Она просто делает вид, что произошедшее ночью было, только ничего для нее не значило. Это хуже притворства, оправданий и актерской игры в стиле «ничего не помню, а что вчера произошло?».

Фандер еле сдерживается, чтобы не присвистнуть. Нока – стерва похлеще всех чистокровных траминерок, что пили кровь из иных, унижая словом при каждом удобном случае.

Хардин хотел, чтобы Нока смутилась и сказала, что желает обо всем забыть, тогда ночь и поцелуй стали бы их грязным секретом. Страшной тайной, упоминание о которой вызывало бы у нее румянец. Но ничего подобного не произошло. Она открыто говорила о том, что между ними все было, просто для нее ничего особо не значило.

– Никак не можешь забыть? – интересуется Фандер как бы между прочим, но удар снова пролетает мимо ее ушей.

Нока спокойно открывает рюкзак и начинает сгребать в него лекарства, украденные ночью в аптеке.

– Конечно, котик, я мечтаю оказаться одна и отдаться на волю чувств и воспоминаний. – Она мурлычет это с мечтательной улыбкой, а потом переводит на Фандера совершенно ледяной взгляд. – Поехали, принцесса, времени мало, прохлаждаться некогда. В идеале нам бы заночевать на границе с Дорном. Если заедем в княжество – худо будет.

– Почему?

– Там погода меняется каждый день, а то и час. Солнце, дождь, снег. Если не найдем ночлег, то в машине так просто не заночуешь. Я присмотрела одно место, но нужно изучить вопрос. Ах да, и за нами, вероятно, будут гнаться те придурки, что мечтают навалять траминерцу и его подстилке-фольетинке, но это просто добавляет нашему приключению перца, правда же?

Она снимает очки, протирает их краем собственной рубашки и снова сажает на нос, Фандер следит за тонкими пальцами Ноки как завороженный, пока она не замечает это и не закатывает, как обычно, глаза.

– Кто за рулем? – Фандер старается звучать безразлично.

– Я тебе больше не доверяю, принцесса, – улыбается Нимея и хватает с тумбочки ключи, а потом пулей вылетает на улицу.

Она может сколько угодно притворяться и ворошить у Фандера в душе раскаленной кочергой, но от тех, кто безразличен, не стараются так быстро сбежать. Хардин улыбается.

* * *

Фандер пытается отвлечься от назойливых перешептываний за спиной, раскинувшись на диванчике, обитом дешевой тканью. В глубине зала расположилась группа экимцев, беловолосых и бесцветных, они уже четверть часа перемывают кости «этому траминерцу, который бессовестно сидит тут». В какой-то момент Фандеру показалось, что официантка с решительным хмурым лицом сейчас попросит его выйти и не смущать посетителей своими зелеными глазами. Однако она, наоборот, попросила экимцев быть потише. Нимея в этот момент ехидно сощурилась и пробормотала себе под нос:

– Ну конечно, получил себе защитницу за красивые зеленые глазки?

– Так уж и красивые? – так же тихо переспросил Фандер, и они поймали «секунду тишины».

Такие мирные моменты стали происходить настолько часто, что Фандер придумал им определение – «секунда тишины»: когда оба застывают и перестают быть врагами. Тогда Нимея обычно сидит вся сжавшись, дышит короче и глубже, чем обычно, а Фандер замирает, затаив дыхание. В этих мгновениях что-то есть: волнующее чувство, что они думают об одном и том же, а потом «бам», и Нока становится прежней. Фандера раздражает ее двуличие, но он готов отдать многое за очередной миг немого перемирия, а ждать его – это новый увлекательный вид спорта, в котором, как ни крути, Фандер и его чувства всегда команда проигравших.

Они с Нокой остановились в придорожном заведении с интригующе безвкусным названием «Ресторанчик Эффи». Им давно уже пора было отправиться в путь, но сытная еда и крепкий кофе не взбодрили, а, наоборот, заставили пригвоздиться к месту, и оба откровенно тянут время.

– Я еще чашечку, пожалуй, выпью, – говорит Хардин.

– Конечно, и мне закажи.

И это уже не вторая и даже не третья чашечка.

– Как думаешь, куда делись вчерашние парни? – Фандер жестами просит официантку повторить, она тут же бросает вытирать столик и бежит передавать на кухню заказ.

– Сбежали. И мне кажется, нам стоит их опасаться. Видел, один из них – фольетинец.

– Да, я удивлен, что он никем не обратился. Я сразу понял, что он откуда-то из тех краев, и все ждал, особенно когда ты пришла.

– Я тоже ждала. И это вообще-то не очень хорошо.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну знаешь, если оборотень не обращается, значит, его магия заблокирована. И не простым амулетиком, как, например, серебряный браслет. А очень опасным и запрещенным к общему пользованию артефактом. Такое наказание не дают за кражу хлеба в булочной. И просто так подобные украшения не носят, среди фольетинцев это как-то позорно, что ли. Если на тебя это нацепили, значит, ты преступник, причем такой, которому даже в преступном мире гордиться нечем. Ты ведь попался! А чтобы поймать оборотня, нужно постараться.

– Других поводов остаться без силы нет? Ну знаешь… выгорание или вроде того.

– Я не слышала. И не думаю, что человек с магическим истощением стал бы разгуливать и искать чем поживиться на дороге. Оборотни чаще всего выгорают… как сказать-то?.. В обратную сторону? Теряют… человечность. Потерять разум проще, а это единственное, что делает нас людьми. Выгоревший оборотень становится брашем, вот и все.

Нока вдруг меняется в лице и опускает взгляд, будто эта тема касается ее лично.

– Значит, ты думаешь, это были беглые преступники?

– Да. Я их спугнула и предположу, что оскорбила. Они не получили желаемого и все еще где-то здесь. Вчера они зализывали раны, как и мы, а сегодня мне не по себе. Скорее бы Аркаим покинуть. – Она вздыхает и мгновенье похожа на совсем обычную, немного растерянную девчонку.

Фандеру нравится, что Нока изменилась с первого дня их путешествия. Совсем недавно все проблемы она держала при себе, а сейчас то ли Фандер и Нимея преодолели стену непонимания и держать в себе мысли больше не представляется возможным, то ли сама Нока немного открылась и стала ему больше доверять.

– Тогда, может, заночуем уже в Дорне?

– Нет. Это слишком далеко, мы не успеем добраться до укрытия, и придется ночевать на трассе, а вдруг не найдем придорожный мотель? Дорн не безопаснее Аркаима. Особенно для таких, как ты… Может, перекрасим тебя в рыжий, а?

Она волнуется, Фандера это настораживает. Он заметил, что разговоры о Дорне напрягают Ноку, будто она туда не очень-то хочет или чего-то боится, но залезть к ней в душу – задача невыполнимая.

– Это твои грязные фантазии?

Нока не отвечает, но уголки ее губ чуть дергаются вверх.

– Чем дальше мы едем на север, тем опаснее, и лучше точно знать, где проведем ночь. Не хочу пересекать Дорн в темноте. Я смелая, но не настолько.

– Всегда думал, что народ в Дорне лоялен ко всем расам и жить тут безопасно.

– Народ, может, и лоялен, но тут точно не безопасно. Для тебя особенно. Там действуют свои законы, которые нужно знать. Ну и любая страна становится приятнее, когда у тебя есть деньги, уважение и кров. А у нас, малыш, нет ничего, кроме врагов.

– Не мы их нажили, а они нас!

– В их понимании все как раз наоборот, и мы проявили, по их мнению, неуважение, когда не преподнесли им наши деньги на блюдечке и не ушли пешочком, предварительно заправив полный бак. Ладно, это все весело, но ближе к делу. Я тут подумала… была рядом одна деревенька, но я не знаю, что с ней сейчас. Девушка, простите, можно вас? – Нимея подзывает официантку, и та с готовностью кивает. – А Княжеская деревня Эллы еще существует? Она сейчас чья? Аркаима или Дорна?

– О. – Девушка хмурится. – Она, кажется, с прошлого года никому не принадлежит. Оттуда же вообще все ушли еще лет десять назад. Сейчас там одни руины. Всем просто надоело менять гражданство раз в три года, когда очередному мужику в парламенте придет в голову забрать этот клочок земли себе.

– А замок еще стоит?

– Да кто ж знает, но я не слышала, чтобы его развалили.

– Но это не территория Аркаима? Точно?

– Точно нет. – Официантка активно машет головой. – Когда она была частью Аркаима, туда экскурсии возили, а у нас в кафе лежали путеводители. Если их нет, значит, и экскурсий нет. Получается, что Княжеская деревня точно не Аркаима. А Дорн такой ерундой, как экскурсии, никогда не занимался. Ой, помню старые времена… мы туда на школьные экскурсии ездили, жуть! Замок такой красивый, прям вау, говорят, точная копия дорнийского имения Герров.

– Значит, решено. Поедем ночевать туда. Там должна быть прямая дорога, как раз срежем путь до Дорна. Верно? – Она смотрит на девушку, та задумывается.

– Ну если вам на юг Дорна, то там точно есть шоссе, ведущее через лес. Доедете быстро, но будьте готовы, что погода там уже дорнийская. Обычное дело, если среди ясного неба раз – и снег пошел. За это Эллу и не любили аркаимцы.

– Спасибо. – Нимея улыбается девушке, и та задерживается у их столика на пару секунд, ожидая не то особых благодарностей, не то чаевых.

– А что помешает нашим друзьям туда сунуться?

– Будем надеяться, что они действительно заключенные, причем невыездные.

– Но если не все они заключенные? Или проблема в чем-то еще?

– То нам крышка. – Нимея беспечно пожимает плечами. – Да ладно тебе, брось! Ну подумаешь, какие-то головорезы. Неужели мы из-за них будем париться?.. Нет, будем, конечно, но они точно не повод менять планы и бежать, поджав хвосты. Я правда хотела побывать в этой деревне, плюс мы прилично сократим путь. Оттуда до Дорна совсем недалеко, а в объезд по трассе мы протащимся лишние сутки, время лучше экономить, верно? Если это нас еще и защитит – скажешь мне спасибо. И, силы святые, там есть настоящий чертов мини-замок!

– Ладно, поехали в «чертов мини-замок». – Фандер кивает официантке, и та возвращается за деньгами, с которыми Нимея охотно расстается.

Фандер уже давно заметил, как Ноке нравится платить и оставлять чаевые, будто она дорвалась до такой возможности. Или ей просто нравится швыряться направо и налево деньгами Омалы.

– Мне кажется, или ты оставила на чай больше, чем мы потратили на еду? – спрашивает Фандер, когда они выходят, щурясь от слишком яркого аркаимского солнца.

– Не кажется. Хотелось поднять этой девушке настроение.

– Просто так?

– Да. Какие-то проблемы, принцесса? Жалко денег матушки? – Она расплывается в такой улыбке, что на щеках появляются ямочки.

Он не отвечает.

Больше всего на свете Ноку веселит придумывать Фандеру прозвища, а он настолько к этому привык, что уже давно не сопротивляется.

– Расскажи мне еще, каким трудом их добывал твой отец. – Она протягивает Фандеру ключи и забирается на переднее сиденье.

– Я за руль?

– Да. – Она не объясняется. Скидывает коричневую кожанку, которую выудила из сумки перед тем, как они покинули мастерскую, чтобы защититься от утренней прохлады, закатывает рукава рубашки.

Фандер садится на водительское место и заводит машину. Вести в относительной прохладе куда приятнее, чем в духотище Аркаима.

– Ну отец, может, и без труда их доставал, а вот мать явно постаралась… Где она взяла такую сумму? – Хардин кивает на туго набитый кошелек, валяющийся между сиденьями, а потом выезжает на трассу.

– Часть была припрятана в доме. Часть – это проданные ценности, я думаю. Омала продает свои побрякушки, как и все траминерки.

– Серьезно?

– Да. Я зарабатывала этим на жизнь. Толкала их драгоценности в Небиолло.

– Шутишь?

– Нисколько.

– С ума сойти… Хотя логично: тюрьмы переполнены, а семьям заключенных нужно на что-то жить… Но их бизнес, магазины, заводы – куда все это подевалось?

– Не все женщины достаточно умны, чтобы держаться на плаву. Большинство фирм было конфисковано Сопротивлением. У аристократок остались только их особняки, содержание которых стоит невероятно дорого.

– А уезжать они не хотят…

– Уезжать никто не хочет, не тупи. Те, кто мог, уехали еще до всего этого.

– Ты не уехала.

– Ц-ц-ц, я вернулась. Большая разница.

– Ради Энга?

– Ну конечно, ради чего еще?

– Даже не знаю. – Фандер кривится.

– Почему тебя так задевает брат? Что случилось?

Сердце Фандера пропускает удар, будто кто-то сначала придержал его, как цепного пса, а потом отпустил на свободу. Оно начинает колотиться слишком сильно, до пульсации в ушах.

– Энграм меня не задевает. Он… лучший в нашей семье, и вообще он один из лучших людей, которых я знаю. – Губы будто сами это говорят, по крайней мере, Фандер даже не подбирает слова.

– Тогда почему ты так дергаешься, когда слышишь про него? Что с тобой, черт возьми, происходит?

– Ну… – Он улыбается, а Нимея тут же его одергивает:

– Не смей отшучиваться! Я знаю эту твою самозащиту. Даже не думай, не поверю ни единому слову.

– Может, я ревную? – Он с коварной улыбкой смотрит на Нимею в надежде, что она не поверит или, наоборот, поверит и испугается продолжения разговора.

– Меня? – Она говорит это тоном, позволяющим в случае опасности перевести все в шутку.

– С чего ты так решила? Расскажи, Нимея, какие выводы ты сделала?

– Никакие не делала. – Она говорит осторожно. Ощущение, будто поднимает невидимое оружие и приставляет дуло к виску Фандера, готовая в любой момент вынести ему к черту мозги за такие вопросы.

– Не верю.

– Придется. – Она сглатывает, нервничает, Фандер этому чертовски рад.

– Я не ненавижу Энга. Но, возможно, нам есть что делить. – Он становится серьезнее и видит облегчение на лице Нимеи. – Не потому что он лучше и большего достоин, а я этого боюсь. Потому что я, наоборот… не могу претендовать на что-либо.

– Неужели тебе стыдн…

Он так сурово смотрит на Нимею, что она замолкает и отворачивается к окну.

* * *

Духота на улице сменяется ветреной погодой, которая трогает лицо прохладными лапами сквозь открытые окна машины, и Нимея с Фандером блаженно выдыхают.

– Сразу как-то легче стало… – бормочет Нимея, обернувшись через плечо на тающий в мареве испарений асфальта последний аркаимский город.

– Я думал, ты любишь Аркаим.

– Что-то он мне уже не нравится.

– Из-за вчерашних приключений?

– Из-за чертовой жары. Какое-то проклятое место!

По мере приближения к Дорну становятся видны горы, дорога уходит вверх, обочины обрастают скалистой породой, а слева вырисовывается полоска воды.

– Жемчужное море? – шепчет Фандер, чувствуя необъяснимое волнение.

– Да, – кивает Нимея в том же трансе.

– И драконы, – еле слышно произносит Фандер, когда из-за очередного поворота показывается огромная скульптура, установленная прямо в воде.

Гигантский дракон из белого мрамора нависает над серебристой водой. Кажется, что он сейчас сделает взмах крыльями, а потом с шипением нырнет в море, чтобы сбросить чешую после долгой дороги.

– И драконы.

О том, что в Дорне есть драконы, уже давно слагали легенды. Якобы Габриэль Герр, дорнийский князь, лет сто назад отказался от своей драконьей сущности, стал человеком, и с тех пор драконы перестали рождаться. Только на княжество все равно посматривали с неприкрытым интересом, мол, вдруг снова тут появятся драконы, но никто не мог сказать наверняка, были они вообще или это просто выдумки. И вот в этой стране Фандер однозначно хотел бы побывать. Жаль, что вероятнее всего и там быть траминерцем – плохой старт для приятного путешествия.

Пока до Дорна еще далеко, его можно разглядеть где-то вдалеке, но в воздухе уже чувствуется прохлада, и это лучшее, что могли пожелать Фандер с Нимеей. Всю дорогу они обменивались ничего не значащими фразами, вступали в ничего не значащие разговоры, и это очень быстро стало незаметной частью жизни, как дыхание, глотание слюны или моргание. Проехав мимо корявого дерева, заметить, какое оно корявое, а в ответ услышать, что похоже на скрюченную псину, из-за чего схлопотать под ребро за обвинение в расизме. Или предположить, вкусный ли кофе в забегаловке с названием «Закусочная», где одну букву снесло порывом ветра и она валяется у входа. А может, посмеяться над машиной, из которой доносятся ужасные биты в радиусе пары миль.

– Ну что, как дела у твоей девушки? – выдает Нимея после очередного бессмысленного разговора про преимущество черных маек перед белыми.

Это так неожиданно, что Фандер давится соком, машина виляет, а Нимея посмеивается.

– Нет, живой ты меня довезти не планируешь, это точно. Хар-рди-ин, я совсем не любительница гробов, это по твоей части. – Она всегда так долго тянет «р», что это невозможно не заметить и не запомнить.

– Не отвлекай от дороги.

– А мне скучно.

– Ты раньше со мной вообще не разговаривала. Что изменилось?

– Я на тебя запала. – Его сердце все той же цепной псиной желает вырваться на волю, навстречу лживому обещанию взаимности. Какое же оно тупое и доверчивое. Детский сад. – Все, давай, выкладывай!

– Нока. – Фандер вздыхает, косясь на нее, и ждет, когда она прекратит этот треп.

Она все поняла? Похоже на то.

Фандер в этом почти не сомневается. Все ее слова – сплошные намеки, это уже раздражает, и хочется расставить точки над i, все прекратить, признаться и забыть.

– Те ребята… ненавидят траминерцев. Они докопались до нас только поэтому? Кажется, наша машина ничем не выделялась среди других машин, наверняка можно было найти жертву поинтереснее. – Он начинает говорить раньше, чем Нимея открывает рот, чтобы задать новый идиотский вопрос.

– Все ненавидят траминерцев. И чем дальше мы едем на север, тем хуже отношение. – Ее голос становится глуше и грустнее. – Если б мы были богаты, предложила бы линзы, чтобы скрыть твои прекрасные глазки, и новые номера на машину. Повторюсь, дальше будет только гаже.

– Почему?

– Потому что большинство эмигрантов, которые стекались в Траминер, были фольетинцами, бреваланцами, дорнийцами. Много илунженцев, но те переехали относительно недавно, после того, как у них сменилось правительство. Со временем будет все больше тех, кто вернулся на историческую родину после нескольких веков жизни в Траминере.

– А ты? Вернулась бы в Фолье? – Нимея в ответ качает головой.

– Мои родители сейчас в Дорне. – Она смотрит в одну точку. Фандер тоже застывает, словно статуя. Тему родителей Нимея явно не любит затрагивать и толком не рассказывает об их состоянии. И всегда бесится при их упоминании. – Меня ничего не связывает с Фолье. Там, должно быть, интересно, но я не хочу выбирать себе страну для жизни по расовому признаку. Фолье – место дикое и нецивилизованное, там невозможно жить с комфортом. Весь труд в Фолье только физический. Страна чем-то напоминает Траминер, только без денег и аристократии. Зачем мне менять одну дыру на другую, да еще и не имея минимальных средств к существованию?

– Как они? – Фандер еле шевелит губами. – Твои родители.

Воздух трещит от напряжения, и хочется скорее прекратить разговор. Будь они в комнате, а не в машине, кто-то бы непременно ушел, чтобы не взорваться. Фандеру кажется, что у него волосы на затылке шевелятся от пробегающих нервных мурашек.

– Ты что-то знаешь? – Нимея так резко поворачивает к Хардину голову, что тот инстинктивно уклоняется от опасности, снова вильнув рулем. – Ты помнишь, как взорвал их дом? Я права?

Нока, видимо, хочет кричать, но не позволяет себе, поэтому выходит сипло и болезненно, будто слова царапают горло:

– Помню.

– Это все-таки был ты… – тихо-тихо произносит она. – Остановишь? – звучит как вежливая просьба.

Фандер тут же останавливается, уже зная, что за этим последует. Сейчас Нимея выйдет, обратится волчицей и убежит на полчаса. Справа и слева от них опять поля, на этот раз покрытые мелкими цветами и мягкой травой, впереди – обрыв и море – прекрасное место для бега, но Нимея этого не делает. По крайней мере не сразу. Она выходит, садится на корточки и закрывает руками уши. Глубоко и медленно дышит, трясет головой, встает и обходит машину, потом прислоняется к ней и стоит еще немного.

Так она приходит в себя или сдерживается, чтобы никого не задушить. Только после этого Фандер слышит, как тяжелые лапы касаются асфальта. Нимея отталкивается и будто летит над землей, превращаясь в точку на горизонте, распугивая прячущихся на ветвях деревьев птиц. Хардин понимает, что ее забег займет какое-то время, и не спешит бросаться вдогонку. Нимея точно его не бросит, но и не примет так сразу обратно в их дружественный союз.

Он откидывается, упирается затылком в подголовник и спокойно ждет. Что Фандер умеет, так это быть терпеливым. Ему всегда есть чем заняться наедине с собой. Он не боится одиночества в принципе, и если Нимея не сможет жить без таких эмоциональных разговоров, после которых требуется выпустить пар, то он ничего против не имеет. Особенно если она всегда будет возвращаться.

Его внимание привлекает мельтешение за окном, Фандер замечает Нимею, которая на бешеной скорости приближается обратно к машине, и это весьма подозрительно. Спокойствие тут же сходит на нет, уступая место панике.

Похоже, будто Нока убегает от разъяренной стаи головорезов. Фандер, не задумываясь, заводит мотор и выезжает на полосу, чтобы, как только волчица окажется в машине, сорваться на полной скорости. Даже тянется, чтобы открыть дверь, но понимает, что зверь меняет направление и бежит перед машиной по дороге. Фандер присматривается к стремительно удаляющемуся животному, чтобы понять, Нимея ли это, или он обознался, пока не замечает, как с той же стороны, откуда только что прибежала волчица, на него надвигается что-то темное и лохматое.

Фандер трогается с места и надеется, что Нока хотя бы не свернет с трассы.

Оборотень немного быстрее обычного волка, и скорость Ноки не меньше средней скорости развалюхи мистера Хардина. Но, пока она бежит впереди, Фандеру неспокойно, и он жмет на газ так, что старое железо недовольно скрипит. Хардин догоняет Ноку, но она и ухом не ведет. Тогда он кричит в открытую форточку:

– Я обгоню и буду ждать, чтобы ты запрыгнула! – Но Нока, будто говоря «нет», добавляет скорости и выходит вперед.

Это безумие. Волк, бегущий перед машиной и показывающий ей дорогу. Фандер боится, что она споткнется и попадет под колеса, но он не может ехать по встречной полосе – по ней то и дело проезжают машины. Обочины, куда могла бы перескочить Нока, нет; только если нырнуть вниз и бежать по полю.

Преследователей оказывается двое – серый здоровенный пес и какое-то черное лохматое существо, они не отстают, их хорошо видно в зеркала заднего вида.

– Какого черта? – шипит себе под нос Фандер, не отрывая взгляда от лап Нимеи, готовый в любой момент сойти с трассы, если она замедлится.

А Нока вместо этого резко сворачивает в поле и мчится вдоль редкой лесополосы.

– А я туда как?! – Фандер ругается на невидимую попутчицу, сбрасывает скорость, крутит руль вправо и снова давит на газ, заезжая на глубокие ухабы, отчего машину страшно трясет, и кажется, что она перевернется, но Фандер только набирает скорость, даже не думая о последствиях.

В воздухе повисают клубы пыли, сквозь которые невозможно рассмотреть Ноку. Фандер едет, интуитивно определяя маршрут, и просто надеется, что он не закончится рвом, большим камнем или пеньком, потому что машина уже чуть ли не летит над землей. Из-за стены пыли не видно преследователей, но их тут просто не может быть. Фандер уверен, что развил достаточно высокую скорость, чтобы оторваться даже от стаи драконов, не то что от каких-то лохматых зверюг. И чтобы точно нагнать одну волчицу.

В какой-то момент Хардину это удается. Испугавшись, он бьет по тормозам так, что машина скользит и закручивается на песке, из-за чего пыль заволакивает все вокруг. Дышать становится невозможно. Воздух стал красно-оранжевым.

Фандер отстегивается, открывает дверь и вываливается на дорогу, тут же попадая под ноги перепуганной насмерть Нимее.

– Что? Почему ты?.. – Фандер поддерживает Нимею, которая, кажется, сейчас задохнется, но она быстро приходит в себя и, запрыгнув на капот машины, пытается рассмотреть что-то за стеной пыли.

– Они отстали? Черт. Я будто впервые в жизни испугалась.

Нимея распахивает багажник и бросает Фандеру большой рюкзак, себе же на спину надевает такой же. Быстро шарится по сумкам, хватает самое необходимое и бормочет проклятия Омале, которая натолкала столько лишнего в дорогу.

– Тут одно барахло, ничего полезного, черт… Фонарики же где-то были… Блин, заряда почти не осталось. Дешевая ерунда, мы же ими даже не пользовались! Если б знала…

Нимея ворчит еще какое-то время, пока Фандер хватает с заднего сиденья то, что, по его мнению, может пригодиться. Он понял, что машину они бросают. Дорога дальше уходит на открытое со всех сторон поле и покрыта густой травой, так что пыль не поднимется. Но на ней они станут слишком легкой мишенью для преследователей. А вот пешая тропа сворачивает в лесополосу, которая незаметно переходит в довольно большой лес. Фандер берет кошелек, куртку Нимеи и бутылку воды.

– Бежим! – резко командует Нимея, хватает Фандера за руку, а потом с неожиданной силой тянет вперед. – Пока пыль окончательно не улеглась. В лесу прятаться будет проще. Может, до деревни добежим? Как у тебя с ориентированием?

– В лесу будет однозначно лучше, чем тут. – Фандер сопротивляется Нимее и пытается надышаться перед смертью: хватает разряженные фонарики, щиты и боевые шарики, купленные Нокой в Экиме.

Он смотрит через плечо, там до сих пор стоит стена пыли, словно жуткий кровавый туман. Ноги сами собой несут вперед, а пальцы сжимают горячую руку Нимеи. Она вскоре начинает отставать, и уже Фандер тащит ее за собой, прокладывая дорогу.

Цветы и трава сменяются деревьями и кустами, пару раз приходится перепрыгнуть через небольшие ручьи. Фандер их будто не замечает, только выкрикивает Нимее: «Прыгай!», «Смотри под ноги!», «Обойди!»

Она следует приказам беспрекословно, будто отключила голову и все усилия направляет на то, чтобы переставлять ноги.

– Ты знаешь, куда бежать? – выдыхает она, откашливаясь.

– Нет. А ты?

– Деревня… про которую я спрашивала у официантки… должна быть недалеко.

– Мы до нее уже доехали? – Они чуть сбавляют ход, чтобы переговорить, и теперь оба очень часто оборачиваются, прислушиваясь и вздрагивая от каждого шороха. – Как ты… как ты можешь быть уверена, что это тут?

– Силы святые, ты на меня пялился или за дорогой следил? Я пробежала старый указатель и свернула с трассы на единственное, что походило на дорогу. Откуда, по-твоему, такая пылища в полях?

Фандер подавляет желание рассмеяться.

– Я бы, кажется, без тебя умер… – Он закашливается. – От невнимательности.

– Еще на том кладбище, да, – бормочет Нимея в ответ, подтягиваясь на ветке старой мощной сосны, и пытается с такой высоты разглядеть впереди деревню. – Шесть лет в медицинском, а яд в каше не распознал. Ну если тебя это успокоит, без тебя я бы трижды пропахала носом землю. На своих двоих я беспомощна, а волки не таскают рюкзаков. Где эта чертова деревня? Ты так быстро сориентировался… Я думала, будешь страшно тупить. Ты не видишь никаких признаков? Куда, блин, тогда вела эта чертова дорога? Может, надо было все-таки свернуть позже? Или раньше?

Нимея болтает без умолку, видимо, чтобы прийти в себя. То и дело хватается за бок, морщится.

– Эти черти быстрые, да? – Фандер садится на корточки и склоняется ухом к земле, пытаясь уловить вибрации от топота лап преследователей.

Шепчет простенькую формулу из нескольких заклинаний, призывая лес к помощи, но прекрасно понимает, что это не сработает.

– Что ты делаешь? – Нимея хмурится. – Некогда фокусничать.

– Понимаешь, я маг земли.

– Наконец-то ты догадался, а я все ждала…

– И есть предположение, что я могу быть полезен.

– Неужели?

– Но я понятия не имею как.

– Не сомневалась.

Фандер злобно сверлит Нимею взглядом. Она в него не верит, ну естественно. Только весьма обидно. От собственной бесполезности хочется кричать, потому что не может быть, что одна из древнейших сил настолько никчемна.

Я должен уметь что-то большее. Давай, земля, не выделывайся, ты можешь мне помочь. Я очень хочу хоть что-то в этой жизни уметь. Я понимаю, что бесполезен, но, пожалуйста, можно ты мне просто, блин, ответишь. Не больше. Я не верю, что это невозможно.

Порыв ветра налетает на Фандера, тревожа листья, и они на старинном, ныне практически всеми живыми забытом языке сообщают: «Никого». Магия земли Ноке почти незнакома, хоть она и прожила всю жизнь в Траминере. А Фандер свои силы знает только в теории, но сейчас он очень хочет выжать из себя все.

– Что это было? – Нимея крутится на месте, опасаясь, что с ними заговорили преследователи.

– Это лес мне ответил, сказал, что на его территории еще никого нет.

– Лес… что сделал?

– Так, я понятия не имею, почему получилось, но… спасибо, чувак. Я правда очень благодарен, – говорит Фандер, запрокидывая голову к кронам деревьев. – Так что там с нашими придурками?

– Они быстрые, но глупые, – медленно начинает Нимея, все еще пребывая в недоумении. – Тот, что большая собака, – фольетинец, не уверена, что вчерашний. Он меня и выследил, но я отвлекла его, просто дав круг по полю, у него явно ноль стратегии. А вот эта дрянь лохматая – браш, они водятся в бреваланских лесах. Это одичавшие лесные оборотни, про которых я рассказывала тебе. У них нет мозгов, только инстинкты.

– Все. Так. Они нас уже не нашли, верно? – Фандер снова выходит вперед и перехватывает руку Нимеи, а она вцепляется в его пальцы. Фандеру кажется, что они подрагивают. Нока напугана, или это адреналин, но она явно не в порядке. – Ты свернула сюда. Почему?

– М-м-мне показалось… – Она беспомощно заикается, и взгляд кажется непривычно потерянным. – Ну я помню по карте, что деревня в той стороне, а автомобильная дорога, она как бы в обход. Мне показалось, что так быстрее затеряться… Машина шумная и по плохой дороге слишком медленная. Да?

Она ищет поддержки.

Фандер, не задумываясь, делает шаг вперед, протягивает руки и заключает Ноку в такие крепкие объятия, каких никогда и никому не дарил. Даже в офисе мастерской он был осторожнее и терпеливее. Но сейчас он хочет забрать у дрожащей в его руках смелой воительницы ее страх, выжать его из тонкого сильного тела, чтобы она снова стала решительной и несгибаемой.

– Ты умница. Сам бы я ни за что не справился. Все будет хорошо. Я всем надеру зад, ясно? Если кто-то сунется…

– Ты-то?

– Я-то. Не дам тебя в обиду. – Хардин улыбается, уткнувшись в ее волосы. – Иначе кто меня потом будет защищать, только подумай? Я себе не враг.

Она смеется и щекочет дыханием его шею. Ситуация становится критически опасной, потому что они не просто шутят, они обнимают друг друга, ищут утешения и поддержки. Фандер отпускает Нимею. Ему даже кажется, что она не сразу отступает и уж точно не морщится и не вытирает руки.

– Мы дважды пересекли ручей, и, слышишь, он снова где-то рядом. Деревня не может быть далеко от ручья, – говорит он, подтягивая лямки рюкзака.

– Логично.

– Давай сюда сумку и иди волчицей. Нюх, слух и все такое. А я кое-что вспомнил…

– Что? – Нимея с такой надеждой на него смотрит, что Фандер теряется, а потом трет грудь, в которой отчетливо ощущается вспышка боли в районе сердца.

– Что я маг земли, хоть и ни на что не годный.

* * *

Нока и Фандер пробираются вперед медленно, но эффективно. Она то и дело меняет направление и очень скоро выходит к шумной реке, а он идет, нашептывая старинные формулы, которые учил с самого детства, но никогда не использовал, и лес послушно оживает. Он будто срастается за их спинами: тут и там буйно расцветают практически высохшие кусты, перебивая запахи, и тропинка зарастает сразу, как только волчица делает следующий шаг.

– Они были где-то рядом. Лес сказал, если я его верно понял, я не мастер, но как могу использую свою магию, – немного смущенно говорит Фандер. – Кажется, они свернули не туда.

Фандер идет, прижавшись к теплому боку Нимеи и положив руку между ее ушей. Это странно, но никто не против. Они оба чувствуют себя увереннее, держась ближе.

У Фандера пересохло в горле, и до этого дня он даже не думал, что может заклинать лес. Его поверхностно учили подобной магии, она была не нужна сильному наследнику Ордена Пяти, который, сам того не зная, травил себя токсином, выворачивающим магию наизнанку. И вот он остался один на один с магией, которую на самом деле дала ему природа: говорить с лесом и просить его о помощи. Маг земли не покоряет стихию, он вежливо к ней обращается, в этом суть его силы. Теперь Фандер как никогда это понимает.

Он посмеивался над глупостями, которые природа даровала магам земли. «Шептаться с лесом» – даже звучит нелепо.

Фандер попробовал свои силы наудачу. Просто от всего сердца попросил лес подсказать: бегут за ними преследователи или нет. Когда все получилось, он почему-то решил, что получится и остальное. Древнетраминерский вспоминается с трудом, Фандер никогда на нем не говорил. Его учили в начальной школе, потом немного на первом курсе, но необходимые слова будто сами собой возникают в голове.

– Кажется, нам недолго идти, я не уверен, – произносит он Нимее, она дергает ухом. – Я чувствую, что впереди меньший лесной массив, чем позади, и голоса деревьев становятся тише. Нимея, ты не представляешь, но они реально повсюду…

Волчица прибавляет ходу, ее лапы проваливаются, тело соскальзывает прямо на мелководье речки, загребая когтями скользкие камни.

– Осторожнее. – Фандер похлопывает ее по шее и автоматически почесывает, как собаку, а Нимея глухо рычит в ответ.

– Не рычи, я любя. – Фандер замолкает вместе с лесом, которому, кажется, становится стыдно за своего нового друга, наболтавшего лишнего. По кронам деревьев даже пролетает очередной порыв ветра. Фандер почти готов расшифровать его как «идиот», но он не знает такого слова на древнетраминерском.

Нимея продолжает путь, и Фандер невероятно рад, что волчицам не дано говорить по-человечески, иначе ему бы сейчас пришлось несладко.

Вода плещется под лапами, лес с шорохом и треском заметает следы, Фандер спокоен и отчего-то чуть счастливее, чем пару минут назад, но очень старается не улыбаться.

– Пришли. – Голос доносится снизу, Фандер даже думает, не заговорила ли волчица, но рядом распрямляется Нимея. Выходит из воды и встает рядом. Обувь и штаны промокли, рубашка грязная, а она будто и не замечает. – Деревня там. Я чувствую. Пахнет пожарами, сырым деревом и людьми.

– Ну, идем?

– Идем…

– А что потом?

– Уже ночь, нам все равно нужен был ночлег. Мы спрячемся там, где дверь прочнее, а утром пойдем до Дорна, тут уже рукой подать. Я думаю, что даже пешком мы дойдем до Брайт и Рейва завтра к вечеру. У нас еще сутки форы, помнишь?

– Брайт и Рейв, – повторяет Фандер.

– И мои родители. Они живут с ребятами, – тихо договаривает Нимея, но дальше не продолжает. Голос глухой, безэмоциональный, будто из картона, царапающий и глотку Ноки, и уши Фандера одинаково сухим пустым скрипом.

* * *

Деревья расступаются совсем скоро, а за ними оказываются высокие черные каменные стены большого дома. Фандер приглядывается и под покровом густой зелени различает маленький замок с башнями, узкими витражными окнами и внешней лестницей, уходящей к самой крыше.

– Это и правда замок. Что за деревня такая?

– Княжеская. Лет триста назад в Дорне была княжна, которой хотелось иметь свою деревню, ей ее построили. Потом она вышла замуж, и приданое досталось Аркаиму вместе с этим клочком земли. Потом опять она перешла Дорну, и каждый новый хозяин что-то тут доделывал, достраивал, замок становился все интереснее и интереснее… помпезное получилось строение. – Нимея в предвкушении улыбается. – Мы же пойдем туда?

– Ты меня спрашиваешь? У меня есть выбор?

– М-м… нет, конечно нет! Я хотела сюда с того дня, как услышала про это место. Я, вообще-то, знала, что нам по дороге можно будет сюда заехать, но побаивалась – как видишь, путь, не подходящий для машины. Интересно, как себе это представляла официантка, когда нас сюда посылала…

– Если не ошибаюсь, тут была автомобильная дорога, но мы ее проскочили. Но я не уверен, возможно, мне пытались сообщить что-то другое, я не очень внимательно слушал на уроках древнетраминерского.

– Я хочу и убить тебя, и расцеловать, – качает головой Нимея. – Как можно быть таким талантливым и таким глупым одновременно? Ты же старостой был, в конце концов!

– Должность я получил исключительно за природное обаяние.

– А я и не сомневалась.

– Ты хотела дом с достаточно крепкой дверью… – меняет тему Фандер, пока они не начали ссориться. – Что может быть крепче ворот замка? Я думаю, что смогу договориться с лесом, чтобы в случае чего предупредил о гостях. Не уверен, что это сработает, но я постараюсь. Может, тут и остановимся?

– О-о, да. Я думала, ты струсишь. Спасибо, святые силы, что дали мне такого напарника! Еще и целуется что надо! – В ее голосе проклевывается уважение, ее как будто впечатлило умение Фандера говорить с деревьями.

Он в ответ на ее слова и заинтересованный взгляд поднимает брови, мол, продолжай хвалить, а Нимея вместо ответа бросается к оромному, покрытому щербинами крыльцу, как к родному.

Еще и целоваться умеет…

Фандера ненадолго парализует, а легкие начинают гореть при каждом вдохе. Он не хочет этого допускать, но ростки надежды уже вовсю прорываются из сердца, настырно наполняют кровь эйфорией, прорастают от пяток к макушке, охватывая тело.

– Ты идешь? – кричит с крыльца Нимея.

Фандер присоединяется к ней и бегло осматривает окрестности.

Лес давно скрыл из вида оставленную людьми деревню, только замковые стены торчат из-под плотного зеленого покрывала клематиса. Густая листва обнимает замок, касается его стен со всех сторон. Черный камень кажется не более чем частью леса, будто давно сдался и признал, что ему никогда больше не быть домом, а только местом, на котором вовсю разрастутся тонкие кудрявые лианы.

Замок выглядит одичавшим, но и Нимея, и Фандер смотрят на него с благоговейным восторгом. Камни лоснятся от влаги, исходящей со стороны холодной реки, окна побиты, но кое-где уцелели вычурные витражи.

Высокая деревянная дверь поддается Фандеру не сразу, пока рядом приплясывает в нетерпении Нимея, поддакивая и требуя уступить место ей. Наконец они входят в холл и принимаются чихать.

– Я будто в сундуке с платьями твоей матери, – закашливается Нимея. – Ужас какой…

– Зато смотри, какой паркет… – Восхищенный Фандер даже присаживается на корточки и гладит грязные деревянные дощечки. – Нужно зажечь свет…

Он шарит в сумке Нимеи, достает полуразряженный фонарик.

– Черт возьми, это настоящий замок! Я в чертовом замке! – восклицает Нока, стоит свету фонарика озарить комнату.

Перед ними классическая широкая лестница, как из сказки, шелк на стенах, канделябры, у огромного камина крошечный столик на изящных ножках и пара пыльных кресел.

– Хочу тут жить, – вздыхают они хором и, не сговариваясь, бросаются к лестнице.

– Стоп! – велит Фандер, Нимея напрягается, оборачивается. – Миледи, примите мою руку.

– О, сир, конечно, как можно, – жеманно выдыхает она и принимает руку Фандера. Она делает вид, что приподнимает подол платья, поднимаясь по ступеням. – Право, день выдался суматошный.

– И не говорите… Эти бандиты совсем с ума посходили. Нападать на королевских особ!

– Непременно пошлем за ними отряд!

– Уже утром их головы будут на плахе, душа моя.

И оба покатываются со смеху.

Лестница после долгой ходьбы по лесу кажется просто бесконечной, зато заканчивается огромным пустым холлом, будто его кто-то обокрал, и вереницей дверей.

– Любишь старые замки? – спрашивает Фандер.

– Люблю все старое. Иначе зачем, по-твоему, я дружу с твоей мам…

– Эй!

– Ладно. Ну да, я обожала в детстве всякие романы странные, не любовные, а приключенческие: про пиратов, бандитов и рыцарей. Хочу быть рыцарем и жить тут. Будешь моей принцессой в беде?

Она хохочет, будто очень удачно пошутила, а Фандер качает головой. Нока при всей ее девочковой милости: тощем теле, пышных длинных кудрях и милейших веснушках – убежденная пацанка. Даже несмотря на то, что она в академии красиво одевалась, использовала косметику и хоть и в шутку, но флиртовала с Энгом, таки осталась той, кто лазает по деревьям.

– Утром посмотрим тут все при свете? – уточняет Нимея.

– Да, а то фонарик сядет, а я артефакты, увы, не заряжаю. Я больше по цветочкам, кустикам…

– Какое упущение, сир, следовало мне выходить за илунженца.

– Вы, моя дорогая, тоже не подарок, – с улыбкой ворчит Фандер, чувствуя себя полным дураком оттого, что сердце чаще бьется из-за их маленькой глупой игры в королевскую чету.

Они открывают дверь одной из комнат и осматриваются. Это небольшая музыкальная гостиная. Окна в ней разбиты ветвями дерева, слишком сильно разросшегося без присмотра людей. Стекла осыпались, а сквозь пустые глазницы рам проросла актинидия, взобравшись по стене замка и спрятав в комнате кудрявую макушку. Кое-где видны коричневые плоды, похожие на небольшие картофелины.

– Что это? Как думаешь, съедобно? – Нимея присматривается и срывает одну картофелину, проводя по ней большим пальцем. – Она будто волосатая.

– Да, это съедобно, но думаю, на пустой желудок все-таки не стоит. Это киви. Вкусные, но кислые штуковины. Не пробовала?

– Прости, киви – это что-то на богатом?

Актинидия заполонила комнату, оплела несчастную скрипку, брошенную кем-то на пол, укрыла одеялом старинный рояль, который теперь белозубо улыбался. Его крышка отсутствует, но в целом инструмент выглядит рабочим. Нимея подходит и нажимает на клавиши, не ожидая, что извлечет хоть какие-то звуки, но комната мигом оживает. Звуки кажутся слишком громкими, Нимея тут же испуганно отдергивает руку, и Фандер согласно кивает. Ему вообще теперь хочется говорить исключительно шепотом. Он садится на корточки и подносит к актинидии руку, а та послушно ее обвивает.

– Тут завораживающе красиво, – произносит он совсем тихо.

– Согласна… Не думала, что ты любитель старины…

– Я вырос в старинном Траминере, конечно, я люблю замки.

– Вранье. Энграм тоже вырос там, и брошюрки про эту деревню его не впечатлили, потому что тут нет бассейна и бара.

– Ну-у, хорошо, я уникален, – соглашается Фандер, прекращая изучать тонкие ветки, и обнаруживает, что за ним наблюдают.

Нимея смотрит на него, сидящего у окна, он на нее, стоящую у рояля в пятне лунного света. И снова тишина между ними.

– Я кое-что придумал, – говорит он, не в силах оторваться от ее глаз.

Она смотрит на него с таким же интересом и упорством.

– Да? – тихо отвечает она, делая к нему шаг, и тоже садится на корточки, наблюдая за растением.

Фандер через силу отворачивается от Нимеи. Пару раз косится в ее сторону, будто в страхе, что она отвернется и зрительный контакт потеряется уже навсегда, а потом начинает говорить с лесом, который еле виден из окна.

– Что ты хочешь? – спрашивает Нимея.

– Тс-с… – просит Фандер.

Прислушивается и снова умолкает.

– Я попросил разбудить нас в случае опасности. И запутать следы. Я не понял, что мне ответили, но это все, что я могу.

– То, что ты делаешь… это отнимает силы? Или ты просто болтаешь с деревьями?

– Ну… голова определенно кружится. Не знаю, что будет дальше. Сначала было легче, сейчас, мне кажется, уже чувствую себя не так хорошо. Но нужно проверять.

Нимея кивает, встает и напряженно вглядывается в лес, положив руки на пустую оконную раму. Фандер делает то же самое. Их пальцы близко, он гипнотизирует их взглядом с тайной надеждой, что кто-то решится пошевелить мизинцем.

Для нее все, должно быть, очень просто.

– Идем искать ночлег, – шепчет он, Нимея в ответ кивает.

– Тут, наверное, когда-то кто-то танцевал под аккомпанемент рояля… – зачем-то говорит она.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю, я бы так и делала, живя тут.

– Танцевала?

– Ну… нарожала бы детишек, и они бы танцевали. А я сидела бы в углу, пила кофе и ворчала, что заслужила тишины и нечего тут танцевать.

– А играл бы кто? Тоже дети?

– Да, пусть делом занимаются. Ну или муж, хотя… Кто мне будет варить кофе? Нет, муж тоже пусть сидит и ворчит. Вот тут. – Она тычет пальцем в два кресла, которые тоже пали жертвами актинидии.

– Ладно, договорились, так и будет, а теперь спать!

Фандер не ждет колкостей по поводу их совместного выдуманного будущего и тянет Нимею из музыкальной гостиной.

– Следующая дверь вряд ли спальня, кто станет спать возле комнаты со скрипкой? Только полные психи. Пошли лучше в самый конец! – Нимея уверенно обгоняет Фандера, на всякий случай толкая наугад двери. – О, а вот и опочивальня, скорее.

– Э-э… вместе? – Фандер замирает, Нимея поворачивается к нему:

– Я одна тут спать не стану, не мечтай. Если придет кто-то, хочу держать под рукой своего лесного говоруна, а это у нас ты. И фонарик у нас всего один, так что бегать по дому в поисках друг друга будет несколько проблематично. Не парься, принцесса, я не трону тебя, не запятнаю твою честь, не отниму невинность. – Она мило улыбается и хлопает Фандера по щеке.

Он от прикосновения дергается, и это можно принять за жест отвращения, но, кажется, Нимея интерпретирует его иначе. А может, так только кажется. А может, она давно не видит в нем мальчишку, который морщится от вида иных.

Они входят в спальню и быстро оглядываются. Окна целы, все не так уж и плохо. По центру огромная кровать, накрытая атласным покрывалом. Старинные ковры затоптаны, и рисунка не разобрать, у стены туалетный столик с пуфиком, и в почерневшем зеркале отражается украшенное резным деревянным щитом изголовье кровати. По центру стоит сундук, и, открыв его, Фандер находит пару шерстяных и даже неплохо сохранившихся пледов. Какой бы магией ни обладал сундук, он отлично выполнил свою работу, однако, увы, никто не позаботился положить туда пару булочек и термос с чаем, о чем с унылым видом сообщает Нимея.

– Тут так серо, – морщится она. – Интересно, какого цвета были стены?

Сейчас они почти черные, с еле заметными следами цветочного рисунка, а шторы оторваны и лежат под окном неопрятной пыльной кучей. Фандер быстро перетрясает одеяла на кровати, не обнаруживает ни одного таракана и застилает обратно, чтобы лечь поверх вороха покрывал и укрыться найденными в сундуке колючими пледами.

– Мечтаю поспать на том, что не пахнет старьем и пылью, – стонет Нимея, падая рядом с Фандером на широкую кровать. – О-о-о, как я, оказывается, устала.

– Это сложно? Бегать волчицей?

– Ну-у… это прикольно, но я все равно устаю. Не могу не уставать. И пока я обращена, не так чувствую усталость, как после. Я думала, что кони двину, когда мы добежали, было тяжело, еле отдышалась. Но вообще… терпимо. Ноги гудят.

Фандер мог бы, пожалуй, предложить в шутку массаж или безо всяких шуток сходить на поиски теплой воды, чтобы можно было умыться, но не двигается с места. Боится спугнуть хрупкий мир. Они снова погружаются в напряженное молчание, ни на что не похожее. Так не распространяются о беде и страхе. И все между ними кажется слишком мирно.

– Не хочу ругаться, давай завтра? – Кажется, Нимея тоже чувствует это.

– Хорошо. Давай поругаемся завтра, – кивает Фандер, а потом, набравшись смелости, сжимает пальцы Нимеи.

– Не делай так больше. – Она высвобождает руку и переворачивается на бок. – Мы не друзья. И если ты думаешь, что мы сближаемся, то это не так. Мы один раз поцеловались, и пару раз ты меня обнял, но это ничего не значит. Это просто необходимость.