Дикая Омега

Глава 18

АЙВИ

Хватка Тэйна на моём предплечье железная, когда он ведёт меня обратно в лазарет. От него волнами идёт ярость — густая, тяжёлая.

Но направлена она не на меня. Он сверлит взглядом пространство впереди, явно представляя, как сворачивает Валеку шею. И всё же… быть рядом с альфой, переполненным эмоциями, заставляет мои нервы звенеть, как натянутые провода.

Хотя, честно… сможет ли он свернуть Валеку шею? У Тэйна сила чувствуются в каждом шаге, в каждом слове, но Валек — такая же стихия, такой же хищник.

Они — звери каждый по-своему.

Тэйн — благородный лев.

Чума — чёрный ворон, скрытный и точный.

Виски — ревущий гризли.

Призрак — волк-одиночка.

А Валек?

Валек был бы коброй.

Тэйн мог выиграть эту конкретную схватку, но войну — нет. Будь я на его месте, я бы спала в ботинках, чтобы услышать, если змея решит заползти под дверь.

Так или иначе — проиграла я. Я не смогла сбежать.

И хуже того — доказала, что мне нельзя доверять свободу. Если я считала, что была в тюрьме раньше… какое новое, свежее пекло ждёт меня теперь?

Я опускаю голову, пытаясь стать как можно меньше, как можно незаметнее, когда мы входим в лазарет.

Чума поднимает взгляд. Его выражения всё равно не понять за этой пугающей маской.

— Она была на улице с Валеком, — рычит Тэйн, наконец выпуская меня. — Почему она осталась без присмотра?

— Не была, — спокойно отвечает Чума. — С ней был Виски.

Тэйн фыркает.

— Это одно и то же, и ты это знаешь.

Из-под маски раздаётся искажённый механическим фильтром вздох.

— Всё равно, я как раз работал над кое-чем.

Он поворачивается, рыщет в ящике. Моё сердце начинает бешено колотиться, когда он достаёт металлический ошейник. Сталь блестит под белым светом ламп.

Что… что это?

— Такой используют на заключённых, — объясняет Чума почти извиняющимся тоном. — Боюсь, он скорее функциональный, чем декоративный.

Паника взрывается во мне, обжигая каждую клетку. Они собираются ошейником пометить меня. Как животное. Я бросаюсь к двери, но Тэйн быстрее. Его руки сжимают меня сзади, прижимая мои руки к бокам, удерживая, несмотря на то что я бьюсь как раненая кошка.

— Нет! — шиплю, пытаясь пнуть его.

Но даже если бы я попала по его ноге — он бы не заметил. Они все… как стены. Особенно Тэйн. Звери, каждый из них.

Чума приближается, ошейник раскрыт и ждет. Я извиваюсь, царапаюсь, пинаюсь — бесполезно. Хватка Тэйна сильная. Холодный металл касается моей шеи — я вздрагиваю, всхлипываю от ужаса, когда Чума защёлкивает замок.

Щёлк.

Тэйн отпускает меня, и я отшатываюсь, хватаясь за горло. Ошейник плотно сидит под кожей — не душит, но чувствуется постоянно. Как метка. Как клеймо. Напоминание о том, что я в плену. Что я — их.

Глаза наполняются слезами, но я яростно моргаю, не позволяя им упасть. Не дам им этого. Вместо этого я сверлю Чуму взглядом, полным всей ненависти, на которую способна. Я не говорю это вслух.

Но думаю.

Пошёл ты.

— Это для твоей же безопасности, — произносит Чума ровно. — Нам нельзя позволить тебе снова сбежать в лес. И, в конце концов, это лучше, чем чип под кожу, не так ли?

Я хочу кричать. Бить. Рвать. Хочу заставить их чувствовать хоть крупицу того, что чувствую я. Но нет смысла. Сейчас вся власть у них. И дракой я ничего не изменю.

Пока.

Битва — не война, говорю себе.

Так что я глотаю свою ярость, своё унижение — и отворачиваюсь. Отхожу в угол лазарета, который стал моей самодельной камерой, и сворачиваюсь на узкой койке, повернувшись к ним спиной. Ошейник тяжело давит на горло — холодный, неотвратимый, постоянный. Напоминание о моей беспомощности, от которого невозможно сбежать.

Слышу приглушённые голоса Тэйна и Чумы — что-то обсуждают. Но я не слушаю их. Мне надо было воспользоваться шансом. Чёртова идиотка — я же могла.

Хотя… Не думаю, что Валек отпустил бы меня. Как бы он ни издевался — уходить он бы точно не дал.

Но в одном он был прав. Мне нужно оружие. Припасы. Медикаменты.

Я знаю, что нужно, чтобы выжить там. Я делала это годами — будучи ребёнком. Но там были мягкие земли, леса и равнины, где ещё можно было жить. Эти же горы — ледяные, жестокие, кишащие тварями, которые сожрут меня за пару часов. Это в лучшем случае.

Не то чтобы здешние «твари» в человеческом обличье были лучше.

Я утыкаюсь лицом в тонкую подушку, пытаясь закрыться от мира, спрятаться во тьме собственных век. Но даже там нет покоя. Память рвёт меня вспышками. Центр — белые стены, холодные руки. Охранники и их мерзкие ухмылки, хватка, оставляющая синяки. Другие омеги с пустыми глаза, в которых давно ничего не осталось.

А теперь — эти альфы. Эти монстры.

Тэйн — вся эта огромная сила, взгляд, от которого хочется исчезнуть. Чума — спокойный, холодный голос, забирающий последнюю крупицу моей свободы. Валек — острые углы, злой смех и хищный голод, от которого мороз ползёт по спине. Виски — мальчишеская улыбка, за которой прячется охотник, всегда смотрит, всегда хочет.

И Призрак…

Меня пробивает дрожь, я сворачиваюсь ещё плотнее.

Призрак пугает меня сильнее всех. Не только из-за его дыхания — глухого шипения в трубках маски. Не только из-за его массы или молчания, которое ломает воздух. В нём есть тьма. Настоящая. Скрытая, бешеная жестокость, которую я чувствую кожей, когда он рядом.

Они все опасны. Все — альфы до костей. И теперь я — их добыча. Закрытая в клетке, в ошейнике, игрушка на растерзание. Меня тошнит от одной мысли. Я глотаю слюну, подавляя рвоту.

Я не дам им меня сломать.

Не дам победить.

Я пережила куда худшее чем это. Видела ад, от которого другие бы сломались навсегда. Я найду выход. Как-нибудь. Буду ждать. Буду играть в их игры. Дам им поверить, что я смирилась. А потом — когда они меньше всего будут этого ждать — я ударю. Прорежу себе путь наружу.

Или умру, пытаясь.

Лучше быстрая смерть, чем жизнь на цепи. Жизнь в качестве их игрушки, их собственности. Лучше почувствую собственную кровь на земле — чем чьи-то руки на моём теле, домогающиеся, ломающие.

Но мне нужно быть умной.

И запастись терпением.

Не дать отчаянию сделать меня безрассудной. Не позволить страху толкнуть в бессмысленный рывок. Мне нужно наблюдать. Изучить их распорядок, слабости. Восстановить силы. Планировать.

И главное — остудить сердце.

Не позволить этим странным моментам «доброты» сбивать меня. Не позволить одиночеству или жажде тепла разъесть мою решимость. Они — враг. Так было и так будет. Я напомню себе об этом тысячу раз. Пусть Чума мягко перебинтовывает мои раны. Пусть глаза Тэйна становятся мягче, когда он смотрит на меня. Пусть в насмешках Валека спрятано что-то похожее на понимание, на родство в общей сломленности.

Они — альфы. А я — их пленница.

Между нами не может быть доверия. Не может быть настоящей связи. Любая мягкость — ложь. Манипуляция, чтобы опустить мои ментальные стены.

Я не куплюсь на это.

Не имею права.

Усталость тянет меня вниз, события дня бьют по телу и разуму, как камни. Но я держусь. Не дам себе заснуть. Не дам быть беззащитной, пока они рядом.

Я должна быть начеку. Готовой ко всему.

Так что я смотрю на белую стену, пока глаза горят и режут, а ошейник зудит, давит, колет кожу. И жду. Сжата, как пружина. Жду следующего хода в этой смертоносной игре.

Валек был прав — я кролик.

Кролик в капкане.

Но даже загнанное существо имеет когти и зубы.

И когда придёт момент — эта крольчиха укусит.