Дикая Омега

Глава 7

АЙВИ

Лопасти вертолёта гремят над головой, звук нарастает, пока мы снижаемся к огромному комплексу, спрятавшемуся в долине между заснеженных пиков.

Я плотнее кутаюсь в огромную кожаную куртку, запах альфы всё ещё держится на ней. Хвоя, дым… и что-то более тёмное. Более первобытное.

Тэйн.

Так его зовут.

Я украдкой бросаю взгляд на него из-под ресниц, пытаясь соотнести кровавую репутацию спецотряда, известного как Призраки, с мужчиной, сидящим напротив. Широкие плечи. Резко очерченная челюсть. Глаза — как чёрные осколки обсидиана. Лицо, словно высеченное из камня. Львиное. Властное.

И всё же… когда я набралась наглости и плюнула в это лицо — он не ударил меня. Не заставил встать на колени. Не сломал, как любой другой альфа. Только стёр плевок, и в его тёмных глазах едва мелькнуло развлечение.

Непроглядный.

Самая отвратительная черта у альф. Я глубже зарываюсь в его куртку. Только ради тепла. Это ничего не значит. Я не позволю себе поверить, что это что-то значит.

Слишком много омег сгнило, влюбившись в альфу за пару жалких крошек притворной доброты — а потом их находили сломанными, в крови.

Или хуже. Я не опущу свои стены. Не возле него. Не возле них. Он не заставил меня стоять на коленях…

Пока.

Но заставит.

Всегда заставляют.

Вертолёт делает круг над комплексом. Я вижу стену из грубых брёвен, футов двадцать высотой, поверх которой — витки колючей проволоки.

Это не поместье стаи. Это крепость. Внутри — низкие, функциональные здания из бетона и стали. Никакой красоты. Никаких садов. Ничего, что могло бы показаться «домом».

Это база.

Или тюрьма.

Эмилия была права, когда наряжала меня, как овцу на заклание: Призраки — необычная стая.

Она намекнула, что они скорее будут меня преследовать ради забавы, чем трахать. В этом, пожалуй, есть свой плюс.

Голос Тэйна перекрывает рев лопастей:

— Это немного. Но лучше той тюрьмы, в которой тебя держали.

Я не смотрю на него.

Центр Перевоспитания — золотая клетка… по крайней мере верхние этажи. Но клетка есть клетка. И я не настолько наивна, чтобы думать, что это место будет хоть каплю лучше.

Вертолёт садится. Тэйн встаёт, возвышаясь надо мной. Протягивает руку чтобы помочь выйти. Я обхожу его руку и спрыгиваю самостоятельно.

Он хмыкает, выдыхая в холодный воздух белое облачко.

— Пошли.

Я плетусь за ним, держась на расстоянии, пока мы идём к главному зданию — бункеру, а не дому. Несколько мужчин в зимней форме оборачиваются, переглядываются, шепчутся. Слуги. Не заключённые.

Он открывает дверь и проходит внутрь, даже не глядя на меня. Я замираю на пороге. Мелькает мысль: беги. Растворись в горах. Снова стань дикой. Это не впервые.

Но едва я делаю шаг — его голос долетает обратно:

— Даже не думай.

Я вздрагиваю. Захожу внутрь. И дверь за мной захлопывается с металлическим стуком.

Я в логове волков.

Они все там. В огромной общей комнате — камень, сталь, огонь в огромном камине. Пятеро. Все альфы. Все мужчины. Все огромные. И все смотрят на меня. Хищно. Голодно. Так, будто я — кусок мяса, брошенный к стае голодных собак.

У некоторых лица частично закрыты масками — но это не мешает их взглядам впиваться в меня. Рука Тэйна ложится мне на плечо, тяжёлая, горячая. Меня передёргивает. Он толкает меня вперёд — в центр комнаты. В центр прицела.

— Призраки, знакомьтесь с нашей новой омегой, — говорит он, и в голосе — тёмная насмешка. — Её зовут Айви. Из Центра сообщили, что она беглянка, так что подойдите ближе и запомните её запах.

Вот теперь я точно в ловушке. Альфы постепенно приближаются ко мне. Образуя полукруг. Стена тел.

Тепло, запах, сила — накрывает меня, как волна. Мир сжимается вокруг меня. Моё дыхание сбивается. Я никогда не была так близко к стольким альфам одновременно. Никогда не была так окружена. Так загнана.

Так беспомощна.

Я поднимаю подбородок. Спина прямая. Но внутри проходит предательская дрожь.

Я рассматриваю их быстрыми, отрывистыми взглядами, боясь задержаться на ком-то слишком долго — будто прямой взгляд может спровоцировать нападение.

Передо мной стоит альфа в маске, похожей на маску в стиле мрачного чумного доктора — блестящие линзы, вылепленный металл, длинные чёрные волосы собраны в низкий хвост. Рядом — более молодой альфа, плечистый, с взъерошенными каштановыми волосами и дерзкой, ни о чём не заботящейся ухмылкой. Третий возвышается, как палач, его лицо скрыто под кожаным капюшоном с двумя прорезями для глаз — и за ними видны только тени.

Но четвёртый…

Четвёртый — чистый ужас.

Гигант.

Газовая маска с вентиляцией. Глубокие рваные шрамы на тех частях лица, что открыты. Левый глаз будто не закрывается полностью. А правый — ледяной. Мёртвый. Пронзающий насквозь.

Тэйн представляет их, слегка подставляя подбородок:

— Чума. Виски. Валек. Призрак.

Его ладонь сжимается на моём плече сильнее при последнем имени.

Призрак.

Подходит.

Все они — как ожившие кошмары. Кроме Виски — он просто козёл.

Чума делает шаг вперёд.

— Что с ней случилось? — спрашивает альфа. Тот, что называет себя Чумой, и я никак не могу понять, он возмущён тем, что ему подсунули бракованный товар, или всё-таки обеспокоен.

Я не знаю, что им рассказали. Но по тому, как Тэйн вёл себя в Центре, сомневаюсь, что ему сказали правду.

— Случился инцидент, — отвечает он мрачно.

Если уж на то пошло, они бы, наверное, вернули меня обратно, узнай они, как сильно меня использовали беты в Центре.

Я не собираюсь тут оставаться, но мои шансы сбежать отсюда всё-таки повыше, чем из того вонючего подвала.

— Ты говорил, она дикая, — протягивает Виски, его ухмылка становится такой, что я бы, наверное, занервничала, если бы это был кто-то другой, а не он. — А ты красавица, да? С тобой будет весело, дорогуша.

Его взгляд скользит по мне, задерживаясь во всех местах, куда ему точно не следует смотреть. Затем он наклоняется так близко, что его дыхание шевелит мелкие волоски на моей шее, и делает глубокий вдох, впитывая мой запах.

Да. Ублюдок.

— Держи руки при себе, Виски, — рычит Тэйн. — Она не для твоих развлечений.

Виски только ухмыляется, отступая.

Тот, что в маске чумного доктора — Чума, напоминаю себе, хотя такое имя сложно забыть, — делает шаг ближе, наклоняя голову набок. Изучает меня, как какой-то образец. Как мотылька, пригвождённого булавкой и беспомощно трепещущего под стеклом.

Он наклоняется, чтобы уловить мой запах, хотя я понятия не имею, как он вообще может что-то чувствовать под этой странной маской. Похоже на такую маску, в которой носитель вообще ничего не должен чувствовать.

— Она истощена, — замечает он, отстраняясь, его голос звучит металлическим шорохом из-за маски. Холодный. Отстранённый. — Если мы планируем использовать её, это нужно исправить.

Я напрягаюсь, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Я не сломанная кукла, которую можно починить, чтобы потом с ней играть. И не какая-то хрупкая птичка со сломанным крылом.

Тот, которого называют Валек — стягивает свою маску. Под ней — резкие, слишком правильные черты. Красивый. Но опасный, как нож. Он ухмыляется — волчья ухмылка. Глаза — холодные, серые, сверкают. Он наклоняется. Слишком близко. Но я чувствую тяжесть его взгляда из-за кожаной маски — тяжёлого и холодного, как лезвие, прижатое к коже.

Он оценивает. Подсчитывает.

Где лучше сделать первый надрез.

И я…дрожу.

Не от покорности. От ярости. От страха. От всего сразу.

Всё моё тело напрягается, когда он делает шаг вперёд — теперь его очередь. Он стягивает капюшон, обнажая резкие, словно высеченные черты лица — куда более привлекательные, чем я ожидала. Он ухмыляется по-волчьи, сверкая белыми зубами и острыми клыками, а его стальные, ледяные серые глаза вспыхивают, едва встречаясь с моими.

Но я уже достаточно долго жила в этом мире, чтобы знать:

некоторые из самых страшных чудовищ — самые красивые.

В его взгляде вспыхивает злорадная искорка, когда он наклоняется, и платиновая прядь скатывается ему на глаза. На виске — три тонкие шрама, маленькие, но заметные там, где исчезают под линией волос. Словно кто-то царапал его лицо, отчаянно пытаясь выжить.

Когда он подносит лицо к моей шее, он делает глубокий, жадный вдох.

Я чувствую себя скорее едой, чем племенным ресурсом.

— Бесподобно, — мурлычет он с акцентом. Должно быть, вриссийский. Его голос похож на тех нескольких солдат с арктических регионов, что изредка появлялись в лагере, но глубже. Бархатный и хриплый одновременно. Необычное сочетание — и оттого пугающее.

Призрак остаётся неподвижным. Непоколебимым. Монолит из мышц и угрозы. Но я чувствую его взгляд — холодный, выслеживающий. Он отмечает каждый мой вдох. Каждую дрожь.

Чувствую себя будто без кожи. Беспомощной. Словно они видят все мои тайные, спрятанные глубоко внутри меня. Включая мою уязвимость.

Когда очередь доходит до Призрака, огромный альфа подходит ко мне, как хищник, крадущийся за добычей. Его тяжёлые ботинки глухо стучат по полу, кожаные ремни с металлическими заклёпками тихо позвякивают, пока он не останавливается прямо передо мной.

Он должен наклониться очень низко, чтобы добраться до моей шеи.

Сердце бьётся так яростно, что я слышу его в ушах.

Он приближается настолько, что странное эхо его дыхания в трубках и клапанах маски заглушает даже гром моих собственных ударов сердца. Его дыхание становится громче, глубже, когда он втягивает мой запах — и эти несколько секунд я вовсе не дышу.

Его взгляд пуст.

Взгляд дикого, бешеного зверя.

Когда он наконец отступает, меня трясёт, несмотря на все усилия сохранить спокойствие. Несмотря на попытки не показать слабость.

Тэйн сжимает моё плечо, будто заземляя меня. Я делаю медленный вдох, пытаясь собраться. Я не могу позволить им увидеть, как я растеряна. Не могу позволить им почувствовать мой страх.

Но, думаю, уже поздно.

Они — альфы. Хищники высшего ранга. Они наверняка этот вкус чувствуют в воздухе, как металл. И теперь они знают мой запах.

Теперь нет места, где они не смогут меня найти.

Тэйн делает шаг вперёд, вставая между мной и остальными.

— Она не игрушка, — говорит он низко, с авторитетом в каждом слове. — Ожидаю от всех вас приличного поведения, пока она обустраивается.

Он ничего не говорит о том, что будет потом. Но я это прекрасно слышу между строк.

Хорошо. У меня хотя бы будет день или два, чтобы продумать план. Если они послушаются Тэйна — а он явно глава, даже если остальные сами по себе опасны.

Альфы переглядываются. Между ними проходит что-то невысказанное. Нечто, чего я не могу прочитать. Каждое их движение заряжено энергией. Не как у бет.

Первым разрывает молчание Виски — ухмылка как лезвие:

— Как скажешь, босс.

Разворачивается и уходит, насвистывая веселую мелодию. Остальные тоже исчезают в тенях бункера, оставляя меня и Тэйна одних.

Я выдыхаю — плечи опускаются. Ненадолго позволяю себе чуть расслабиться.

Я не доверяю Тэйну. Но, по крайней мере, он кажется наименее безумным в этой стае человеческих волков.

Я острее ощущаю его близость. Тепло его тела. Запах — хвоя, дым… альфа. Он просто смотрит на меня. В глазах — тьма, глубокая и непостижимая.

И я ненавижу, что не могу прочитать его.

Это делает моё положение только хуже.

Моя новая тюрьма.

— Пойдём, — наконец говорит он, убирая руку с моего плеча. — Надо тебя устроить.

И какой у меня выбор? Я в самом сердце их логова. Бежать некуда. Спрятаться негде. Я полностью во власти Призраков.

И что-то говорит мне — милосердия у них нет.

Мы идём по длинному коридору. Отголоски шагов бьют по бетонным стенам. Я пытаюсь запомнить повороты, составить карту лабиринта, но коридоры одинаковые, двери одинаковые. Наконец он останавливается, открывает невзрачную дверь и жестом предлагает войти.

Я замираю. Сердце стучит в горле.

Ловушка?

Клетка?

Попробуют запереть — я оторву их члены. По одному. Но Тэйн просто смотрит на меня с приподнятой бровью.

И я заставляю себя войти.

И…

Останавливаюсь. Потрясённая. Это — спальня. Настоящая. С кроватью, комодом… и столом у окна?

Я моргаю. Наверное, галлюцинация. Но нет — кровать накрыта толстым стеганым одеялом, фетровыми пледами, подушками. Комод — из дуба. Стол — гладкий, деревянный.

Я будто во сне подхожу к окну, кончиками пальцев скользя по гладкой поверхности. За стеклом раскинулась дикая природа, тянущаяся за пределы бетонных и стальных построек до самого горизонта — море вечнозелёных сосен, припорошенных снегом. Небо ясное, холодно-голубое, без единого облачка, а солнце отбрасывает длинные тени, стелющиеся по долине.

Это самое красивое, что я видела в жизни.

— Знаю, это немного, — говорит Тэйн за спиной, и я вздрагиваю. — Мы не успели подготовиться. Завтра привезут материалы, чтобы ты могла собрать гнездо, но пока — хотя бы одеяла.

Я поворачиваюсь. У меня рот приоткрыт.

Немного?

Эта комната лучше всего, что когда-либо было у меня в жизни — даже лучше, чем тот шатёр, в котором мы с мамой жили на окраине лагеря в короткий, но такой счастливый период свободы.

— У меня… будет своя комната? — выдавливаю я, хрипло.

Тэйн моргает, сбитый с толку.

— Конечно. А где ещё ты должна спать?

Я чуть не смеюсь.

Где?

На полу. В цепях. В клетке.

— Я… просто… не ожидала…

Он изучает меня некоторое время. Потом кивает, будто что-то решает.

— Это твоя территория, Айви. Никто не войдёт сюда без твоего разрешения. Даже я.

Я моргаю. Уверена, ослышалась.

Он продолжает:

— Не могу обещать того же про коридоры. Мы — стая альф, а не нянечки. Но здесь ты в безопасности. Насколько возможно. Учитывая то, что я видел в Центре Перевоспитания.

Я молчу. Читаю его выражение. Ищу ложь. Но он альфа. Может делать со мной всё что угодно. Ему незачем врать.

— Отдыхай, — говорит он, отходя к двери. — Мы едим в столовой, но ты, наверное, устала. Я попрошу слуг принести тебе еду, одеяла и кое-какие вещи.

Он выходит. Закрывает дверь. Я жду, пока звук его шагов стихнет. Потом бегу — и запираю дверь. Вряд ли поможет. Любой из них сможет снести её одним ударом. Я сползаю вниз по дереву и выдыхаю. Вот она — моя новая тюрьма.

Он был прав: она лучше прежней.

Но я не настолько глупа, чтобы верить, что я для них хоть что-то больше, чем была для альф в Центре. Свежее мясо. Племенной материал. То же самое. Просто стены новые.

Но впервые за долгие месяцы у меня есть пространство.

Своё.

Закрытое.

И когда я подхожу снова к окну, прижимаясь ладонью к стеклу…

Свобода — так близко, что я чувствую её вкус.

Мне только нужно быть умной.

Мне только нужно выждать.