Деревенщина в Пекине 5

Глава 21

— Тебе не о чем переживать, если на эту тему, — отвечаю полицейской. — Есть сомнения — давай в твой ближайший обеденный перерыв сходим в любую клинику, сама скажешь, в какую. Сдадим все анализы, расходы с меня.

— Не нужно, я тебе верю, — собеседница сдаёт назад. — Просто было интересно узнать — о каких конкретно девушках шла речь. Это главный вопрос.

— Есть только одна, которая, в отличие от тебя, не против выйти за меня замуж, Её полностью устраивают мой сегодняшний уровень и перспективы. Она готова связать со мной жизнь. Не сильно пафосно?

— Хорошо, есть девушка, я поняла, — кивает Хуан Цзяньру. — Тогда уточним важный нюанс. Если ты уж цитируешь мои слова — и если она абсолютно случайно сейчас рядом, что вполне вероятно — давай внесём ясность для всех. Я отказалась выходить замуж за тебя нищего. После моего отказа ты буквально за несколько недель откуда-то взял шестьсот семьдесят тысяч долларов и официально задекларировал их в налоговой. Теперь остаётся только додумывать — сколько ещё денег у тебя есть в запасе.

Невольно морщусь:

— Один человек уже додумал сегодня утром. Это я про родного отца.

— Кстати, насчёт него у меня тоже есть что сказать, — паспортистка. — Звонила тебе с одними поползновениями, а сейчас понимаю, что то лишь голые и неконструктивные эмоции с моей стороны… Эта девушка сейчас рядом с тобой? Не отвечай, сама вижу по твоему лицу. Тема закрыта.

До Тхи Чанг стремительной коброй хватает моё запястье, фиксируя телефон. И входит в зону камеры, появляясь в кадре рядом:

— Привет, это я, — вьетнамка прямо в экран. — Тут живу уже какое-то время. Ты за него замуж не хочешь и никогда не хотела. Давай поговорим как взрослые. Некоторые важные вопросы нельзя доверять мужчинам — они не понимают нюансов.

Только собираюсь открыть рот, как До Тхи Чанг быстро кладёт указательный палец мне на губы.

— Полностью солидарна, — кивает полицейская. — Ты До Тхи Чанг, гражданка СРВ? Студентка?

— Да, откуда знаешь?

Я понимаю сразу:

— Прописка, точнее, регистрация. В адресной базе Пекина два человека по одному адресу.

— Именно, — кивает полицейская. — Я выдаю загранпаспорта. Да, отделение миграционного учёта граждан КНР — формально не мой сектор. Но это мой департамент, одна структура.

— Хм.

— И единая база данных плюс полный доступ к ней — у любого офицера. Отвечая откровенно на твой прямой вопрос, До Тхи Чанг — я бы, может быть, ещё подумала, стоит ли выходить за него замуж или нет, если бы тебя не было. Зная всё то, что я знаю сейчас, я бы точно не заняла полтора месяца назад ту позицию, которую заняла тогда.

— Хм, — ещё раз.

— Но что ни делается — всё, как говорится, к лучшему. Гормоны сходят, разум остаётся. Если прагматично рассуждать о долгосрочной перспективе — что будет через двадцать пять лет?

— Лян Вэю за сорок, — задумчиво вьетнамка. — Если он будет постоянно держать себя в хорошей физической форме, правильно питаться и регулярно заниматься спортом…

— Да, он будет ещё в самом расцвете сил, — перебивает полицейская. — Привлекательным, успешным, состоятельным. А кем буду я? И сколько будет мне?

Какая-то женская телепатия, судя по лицам. Похоже, изумлён здесь только я.

— А тебе будет за пятьдесят, — без эмоций отвечает вьетнамка. — У нас в большинстве регионов, особенно в провинции — считается глубокая старость для женщины. Конечно, можно хорошо выглядеть благодаря современным процедурам и собирать мужское внимание, быть уважаемой в обществе — но по большому счету среди своих сверстников и тех, кто старше по возрасту. Рядом с мужчиной, который почти на целое десятилетие младше и в свои сорок сохранился физически, у которого ещё даже не началось возрастное каскадное снижение тестостерона… буду деликатна — рискованно.

— И я так думаю. Тебя моё существование не напрягает? — без перехода.

— Абсолютно нет, — без тени сомнения либо паузы вьетнамка. — Лично я даже рада, что ты есть и очень благодарна тебе за то, что ты оказалась умной и конструктивной. Я объясняла свою позицию непосредственно Лян Вэю, но тебе, уж извини, не буду. Это личное. Повторюсь, о тебе знаю и рада, что ты есть.

Хуан Цзяньру не на шутку озадачивается:

— Видимо, какие-то тонкие моменты вьетнамской культуры? Которые я не улавливаю даже интуитивно? К сожалению, я не специалист по вашему менталитету — те люди у нас служат в другом ведомстве.

До Тхи Чанг спокойно пожимает плечами:

— Тебе и не надо ничего улавливать. Я ответила на твои вопросы, в том числе невысказанные. Ты видишь, что я не вру?

— Да. Я всё же сотрудница полиции.

— Чу́дно. Свои глубинные мотивы и причины, повторюсь, уточнять не буду. Моё сугубо личное дело, моя жизнь. Для разумного компромисса между нами двумя сказанного достаточно, давай остановимся на этом. Говори дальше, что ещё хотела сказать.

— Не понимаю, почему тебя ситуация устраивает, — паспортистка не моргает. — У вас после всех войн мало мужчин осталось? Демографическая яма? У тебя глаза не влюблённой молодой дуры.

— Это действительно важно?

— Для меня как для китаянки с традиционным воспитанием позиция звучит странно.

— Я не китаянка. Вьетнам не Китай. Мы вам это популярно в тысяча девятьсот семьдесят девятом уже один раз объясняли. Вашу армию угробили в наших джунглях тогда даже не Вооружённые Силы Вьетнама — они у столицы окапывались. А вообще. Ополчение. Простое народное ополчение. Такие, как моя бабушка, её мама, дедушка — он был простым ветеринаром, ни разу не боец.

— Ладно, куда нас унесло… твоё дело. Кое в чём я с тобой согласна — с медицинской точки зрения здоровому мужчине, который в сорок выглядит и чувствует себя на тридцать пять, постоянно держать свой детородный орган рядом с пятидесятилетней — переть против физиологии.

Вьетнамка молча кивает.

— Так уж сложилось, что я не верю в мужскую силу воли, если жена стара, и в любовь до гроба, — продолжает паспортистка. — Не верю в тотальный контроль разума над пенисом, это утопия. В свои будущие пятьдесят лет я хочу быть генералом полиции, заслуженным и высокопоставленным офицером МВД, с наградами и регалиями. Хочу работать в центральном аппарате, в узкой министерской группе — максимум пятая-шестая ступень вниз от самого министра, речь об иерархии многомиллиардного Китая.

Вьетнамка молчит.

— Это моя цель, — продолжает китаянка. — Я не хочу играть в лотерею на тему, где мой молодой муж шляется и с кем… это самое. «Куда ныряет». Даже малейшей тени риска на эту тему не хочу через двадцать пять лет карьеры — многое может пойти прахом на службе…

— Тоже откровенно, — замечает До Тхи Чанг.

— … Поэтому замужество с большой разницей в возрасте в эту сторону — точно нет, не путь.

Слушая их разговор, с удивлением отмечаю одну простую вещь: бог есть. Без деталей.

Очень во многом этому телу в жизни не повезло с самого старта — родился в деревне на самом севере, отец — хронический алкоголик, семья — беднейшая, местный председатель — законченная сволочь, который пытался подсунуть мне в жёны свою беременную от другого дочь. Используя административный ресурс по полной, да и не только его.

Но хотя бы один раз в жизни должно же было повезти? Кажется, такой момент именно сейчас. Дай бог, не последний.

— Рада, что всё выяснили, — откровенно говорит тем временем До Тхи Чанг. — Если бы физически могла — я бы тебя сейчас обняла и уже минуту хлопала бы по спине между лопаток.

— Вза-иии-мно… — опускает веки полицейская.

— Тогда логичен следующий вопрос, — вьетнамка. — Контактами меняемся?

Меня вообще никто ни о чём не спрашивает. Телефон формально хоть и мой, но выхватывать его сейчас из рук До Тхи Чанг было бы… неправильно.

— Пришли мне в чат свои цифры, если помнишь номер по памяти, — Хуан Цзяньру.

— Делаю. Готово. Ещё вопрос. Рационалистка вроде тебя должна тогда иметь детальное представление о своём будущем партнёре — вплоть до конкретики, где и как с ним познакомиться, так далее.

— Тебе зачем?

— Я тебя успокоила. Теперь твоя очередь.

— Ладно… У нас в структуре МВД каждый год — десяток корпоративов и официальных мероприятий. День китайской полиции, День независимости КНР, Китайский Новый год, годовщина образования МВД, выход на пенсию почётных сотрудников, — перечисляет паспортистка. — Рано или поздно на одном из этих мероприятий срежу генерала из центрального аппарата.

— Хм. Генерал и свободный?

— Ему будет за сорок, буду искать разведённого после первого или даже второго брака. Нередкое явление. У нашей профессии свои нюансы, сложно строить отношения с кем-то вне системы. Вот у него будет всё — карьера, деньги, связи. И детей он ещё будет хотеть иметь. С таким мужем я точно стану заместителем министра через пятнадцать-двадцать лет работы — это моя амбициозная цель.

— Я услышала. Спасибо.

— Когда мне будет под пятьдесят, моему мужу будет уже за шестьдесят. Заслуженный пенсионер с наградами, возможно, даже член ЦК. А не какой-то сорокатрёхлетний щёгол, уж извините за прямоту. У меня свои цели, стратегические от текущих отличаются.

— Спасибо, что позвонила, и мы всё выяснили, — дружелюбно До Тхи Чанг.

— Да без проблем, тоже рада знакомству. Сейчас отправлю тебе лично сообщение для связи.

Телефон вьетнамки вибрирует.

— Пиши, — машет рукой Хуан Цзяньру.

О моём существовании никто не вспоминает.

Не успевает вызов завершиться, как буквально через три секунды полицейская перезванивает:

— Лян Вэй, чуть не забыла. У твоего отца через два часа суд. Ты хочешь его побыстрее вытащить? — она явно умеет читать по лицам. — Или, наоборот, по максимуму оформить?

— Так очевидно?

— Не просто же так ты не стал гасить его долг в ресторане. Решай быстро, времени мало.

— Как будет по закону — так и будет. Он взрослый человек, сам отвечает за свои поступки. Специально вставлять палки в колёса ему не хочу, но и помогать тоже не буду.

— Точно? Если сейчас не нажму на нужную педаль, потом уже не смогу — поезд уйдёт. ПОКА ЕЩЁ можно развести, — трёт большой палец об указательный.

— Пусть всё идёт так, как положено по закону.

— Хорошо, поняла, — кивает Хуан. — Своя рука владыка. Не вмешиваюсь в естественный процесс.

Районный суд. Зал заседаний.

Лян Дао не повезло сразу в нескольких моментах.

Первый раз невезение проявилось в том, что ведущий его офицер (из не всегда популярной в народе организации) ошибся в своей изначальной позиции и не внёс коррективы. Майор Лю Вэйгун не ожидал, что материальный ущерб ресторану окажется не погашен сыном — он был уверен в обратном, строил на этом план.

Поэтому на разбирательство отец Лян Вэя попал не в тот кабинет, где из Безопасности обычно можно спокойно договориться и тихо порешать вопрос.

Лян-старший попал к свободной судье районного суда, к совершенно незнакомому человеку, не обязанному ничем майору и не связанной со смежниками никакими личными моментами.

Второй раз ему не повезло в том, что дежурным судьёй в это утро оказалась женщина — Ма Шуин, пятидесяти двух лет, заслуженный работник юстиции с тридцатилетним стажем и безупречной репутацией. Судья, кроме прочего, всей душой терпеть не могла любителей выпить — личные обстоятельства.

Родная мать, бабушка, она сама — три поколения женщин её семьи хоть и в разной степени, но страдали от абъюза (и домашнего насилия) в отношениях с хроническими алкоголиками. Все трое были в итоге разведены (после долгих лет мучений).

Слава богу, дочь таких проблем пока не имеет, задумчиво констатировала про себя судья, разглядывая прибывшего с Севера персонажа.

Словно по какой-то злой иронии судьбы перед ней в зале хлопало глазами живое воплощение всего того, что она больше всего на свете ненавидела за прожитые пятьдесят с лишним лет.

Судья Ма Шуин тщательно изучила материалы — включая медицинское заключение. Особенно внимательно просмотрела записи с камер ресторана «Горизонт».

Как оказалось, нарушений было несколько. Для профессионала с тридцатилетним стажем очевидно: Лян Дао действовал сознательно, целенаправленно, заведомо вступая в предопределённый конфликт с расчётом на материальную выгоду для себя.

Умышленное мошенничество. Злоупотребление доверием сына.

Она откинулась на спинку массивного кресла, сняла очки, потёрла переносицу.

Лян Дао нервно заёрзал, старательно избегая прямого взгляда. Руки его мелко дрожали — то ли от похмелья, то ли от страха.

Судья взяла в руки молоток.

Присутствующие в зале поднялись.

— Именем Китайской Народной Республики. Районный народный суд… города Пекина, рассмотрев материалы… дела номер восемь-три-четыре-семь-один-два… в отношении гражданина Лян Дао, обвиняемого в совершении мошеннических действий, умышленного причинения материального ущерба и злостного нарушения общественного порядка в состоянии алкогольного опьянения…

Она сделала паузу.

— Изучив все обстоятельства и представленные доказательства… показания свидетелей… записи видеонаблюдения… протоколы задержания… медицинское заключение о состоянии подсудимого в момент… а также приняв во внимание отягчающие обстоятельства — умышленный характер действий, попытку извлечения незаконной материальной выгоды путём провокации и шантажа родственника, отсутствие раскаяния и попыток возмещения ущерба — суд назначает наказание, предусмотренное статьями… Уголовного кодекса Китайской Народной Республики…

Лян Дао бледнеет и хватается за край стола. Его губы дрожат.

— … три года лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. Дополнительно, в соответствии с Положением о системе социального кредитного рейтинга граждан КНР, к подсудимому применяются следующие ограничения: существенное понижение социального рейтинга с занесением в категорию «ненадёжных лиц»… запрет на получение любых кредитов в банковских и финансовых учреждениях сроком на пять лет… запрет на приобретение билетов на скоростные поезда категорий G и D… запрет на покупку авиабилетов на внутренние и международные рейсы сроком на три года…

— Подождите! Как три года⁈ Мой сын всё заплатит, клянусь, заплатит! — выкрикивает Лян-старший.

Судья продолжает, смысл её слов не сразу доходит до застывшего в ужасе Лян Дао:

— … право подать апелляцию… в суд высшей инстанции… в течение десяти календарных дней с момента оглашения… Лян Дао берётся под стражу в помещении суда! — объявляет Ма Шуин. — Заседание окончено.

Двое охранников быстро приближаются к Лян Дао, прихватывают его за локти.

— Это ошибка! Я невиновен! Мой сын богатый, он всё заплатит! Позвоните ему! Он заплатит!

Охранники ведут упирающегося Лян Дао к двери.

Судья нечитаемым взглядом провожает уходящих.