Деревенщина в Пекине 5

Глава 13

Столичный международный аэропорт. Зал прилёта.

Мы с До Тхи Чанг стоим в просторном, наполненном гулом голосов зале ожидания аэропорта Шоуду, периодически поглядывая на огромное электронное табло с постоянно обновляющейся информацией.

Рейс из Харбина благополучно приземлился десять минут назад — теперь остаётся только ждать.

Непрерывный поток пассажиров из закрытой зоны прилёта становится заметно плотнее с каждой минутой. Десятки усталых с дороги людей с громоздкими чемоданами и объёмными сумками высыпают в просторный зал, активно оглядываясь по сторонам в поисках встречающих родственников и знакомых.

Начинаю внимательно вглядываться в каждое проходящее мимо лицо, пытаясь разглядеть знакомые черты.

— Вон они! — делаю инстинктивный резкий шаг вперёд.

Ловлю взгляд матери сквозь толпу — и вижу, как её усталое, измождённое дорогой лицо мгновенно озаряется радостным узнаванием. Она торопливо говорит что-то младшей сестре, указывая рукой в нашу сторону. Обе заметно ускоряют шаг, ловко лавируя между другими пассажирами с громоздкими багажными тележками.

Расстояние между нами стремительно сокращается.

Мама первой преодолевает последние разделяющие нас метры, опускает тяжёлую сумку с вещами на пол и широко раскрывает объятия. Делаю несколько быстрых шагов навстречу и крепко обнимаю её, чувствуя знакомый запах дома.

— Сынок, — только и произносит она, прижимая меня к себе. — Как я скучала! Ты так сильно изменился. Тебе очень идёт стрижка, совсем городским стал!

Младшая сестра стоит рядом, немного стесняясь обстановки, но широко улыбается от радости встречи. Она заметно выросла за полгода— почти на целую голову выше, чем я запомнил. Волосы теперь длиннее, аккуратно собраны в высокий хвост.

— Привет, — смущённо произносит она. — Ты прямо совсем по-другому выглядишь. Такой взрослый и серьёзный стал!

— Ты тоже подросла, — улыбаюсь ей, протягивая свободную руку для объятий.

Сестра подходит ближе, и я обнимаю её одной рукой, всё ещё крепко держа маму другой. Несколько секунд мы стоим так втроём — маленький островок воссоединившейся семьи посреди огромного шумного аэропорта.

До Тхи Чанг тактично продолжает стоять позади меня, терпеливо ожидая своей очереди для знакомства.

Семейную идиллию грубо прерывает знакомый до тошноты голос:

— А я говорил, что он тут без нас жирует! Вон как разодет!

Поворачиваюсь и вижу отца. Его распухшее от постоянного употребления алкоголя одутловатое лицо выражает презрение и злобу.

— Ты здесь что вообще забыл? — холодно спрашиваю, отпуская маму. — Я тебя не приглашал.

— Лян Вэй, извини, — мама виновато опускает глаза. — Он за час до выезда заявил, что либо едет с нами, либо никто не поедет к тебе. А у нас билеты все куплены, столько денег потрачено, не могла же я допустить, чтобы всё сгорело…

— Конечно не приглашал, ты же только бабам решил пыль в глаза пустить, — бросает полуконфликтным тоном родитель. — Знаешь, зачем я прилетел сюда, причём ещё и за свой счёт? Кое от кого узнал, что ты в столице очень хорошо устроился. Пока семья дома еле концы с концами сводит, ты тут деньгами налево и направо разбрасываешься и реальные доходы от нас скрываешь. А родителям отдавать святой сыновний долг благодарности за то, что мы тебя, неблагодарную сволочь, вырастили и выкормили, кто будет?

Мама решает вмешаться в нарастающий семейный конфликт:

— Лян Дао, не наговаривай на сына такого! — возмущённо обрывает она его. — Он же всю нашу поездку оплатил из своих денег и ещё прислал на одежду. Лян Вэй помогал нам чаще, чем я тебе говорила.

— Это была жалкая нищенская подачка, дура! — огрызается отец. — По нему же невооружённым глазом видно, что деньги водятся приличные. Да он квартиру прямо в центре снимает! ПЕКИНА!

До Тхи Чанг, державшаяся позади, подходит ближе и говорит по-английски из-за плеча:

— С этого момента, как ты уже догадался, я перестаю понимать по-китайски. Ничего не видела и не слышала.

— Как мне перед тобой за этого алкаша неудобно и стыдно, — отвечаю на том же языке, чувствуя, как внутри закипает злость. — Знала бы ты, сколько крови он у всей семьи выпил за годы. Перед отъездом сюда пытался заставить меня жениться на Сяо Ши — силой. Пришлось даже вручную кое-что объяснять и ему, и председателю деревни. Теперь приехал как специально, чтоб перед тобой позорить. Как же мне стыдно, боги…

Вьетнамка хлопает меня по напряжённому плечу:

— Расслабься, родителей не выбирают. Я же не за него замуж собираюсь. С ним не жила, не живу сейчас и жить не буду в будущем. Он лишь временный гость на несколько дней. Другое дело — как теперь мы все в квартире поместимся.

— У нас в небоскрёбе есть хороший отель прямо под рестораном, — быстро вспоминаю. — Снимем с тобой номер на несколько дней, а семья в квартире. Как раз матери с отцом большая кровать, а сестра на диване в гостиной.

Семья с любопытством смотрит на вьетнамку.

— Знакомьтесь, До Тхи Чанг, — возвращаюсь на китайский. — Пока плохо говорит по-нашему, только недавно начала изучать. Обычно общаемся по-английски.

— Ой, какая красавица! — искренне восхищается мама, в голосе слышится теплота.

Она с широкой радушной улыбкой обнимает вьетнамку, словно родную дочь. Отец же бросает на До Тхи Чанг быстрый и совершенно незаинтересованный взгляд, будто подчёркивая, что приехал для совершенно других целей.

Представляю всех друг другу по очереди.

— Ещё и иностранку себе завёл для развлечений, — едко комментирует папаша. — Да, слухи не соврали про тебя… Я о твоих деньгах всё знаю! Ничего, я своё с тебя получу, помяни моё слово! Не захочешь по-хорошему делиться — заставлю силой! — слегка заплетающийся язык, несколько расфокусированный взгляд и рандомные покачивания как на шарнирах транслируют ну очень иллюстративный образ.

Подношу к носу родителя средний палец, игнорируя его пассажи, и поворачиваюсь к матери:

— Едем ко мне домой. Вы наверняка устали с дороги и проголодались.

— Ещё как! — оживляется сестра. — Последний раз нормально в поезде ели, это было давно!

Беру у них самую большую сумку:

— Сейчас отвезём вещи в квартиру, устроим вас, потом в ресторан. Заодно покажу, где работаю официантом.

Ресторан «Горизонт». Вечер того же дня.

— Знакомьтесь, это Чэнь Айлинь, моя непосредственная начальница, — представляю семье администратора, та встречает нас у входа.

Чэнь Айлинь дружелюбно кивает и проводит нас к заранее забронированному столу у окна «в пол» — одно из лучших мест с видом на вечерний Пекин. Небоскрёбы уже начинают зажигать тысячи огней, мегаполис на глазах превращается в бескрайнее море света.

Мама застывает, словно вкопанная, увидев открывающуюся панораму. Что-то подобное в Суншугоу просто невозможно.

Сестра прижимается носом к стеклу, разглядывая далеко внизу крошечные, будто игрушечные, машины.

— Как же здесь красиво! Никогда в жизни не видела город с такой высоты.

Отец молча опускается на стул, окидывая ресторан тяжёлым оценивающим взглядом исподлобья. Ясно вижу, как он прикидывает стоимость интерьера, люстр, мраморных полов. В его налитых кровью глазах отчётливо читается неприятная смесь чёрной зависти и плохо скрываемой злобы.

Душевный у меня папа, чё.

До Тхи Чанг садится рядом, «непринуждённо» положив руку на мой подлокотник. Она отлично замечает исходящее от родителя напряжение, но сохраняет полную невозмутимость и продолжает мастерски отыгрывать роль иностранки, не понимающей китайский.

Подходит коллега, который сегодня на смене в этой зоне зала. Он неформально кивает мне и вручает каждому члену семьи меню в кожаном переплёте:

— Добрый вечер. Меня зовут Чжан Мин, я буду обслуживать вас сегодня. Предложить что-нибудь для начала, пока читаете?

Мама растерянно смотрит в списки фото с многочисленными позициями.

— Сынок, здесь очень дорого, — тихо отмечает она, наклоняясь ко мне. — Может, не стоит так сильно тратиться?

— Не переживай, ресторан дал очень хорошую скидку сотрудника, почти половину стоимости, — успокаиваю. — Я хочу показать вам хотя бы кусочек мира, в котором живу. Это не Суншугоу, — последнее произношу тише.

Слова срабатывают как надо. Мать с облегчёнием кивает и листает страницы уже веселее.

— Тут столько всего интересного! — восхищается сестра. — Даже утка по-пекински есть! Всегда мечтала попробовать. Мы же закажем, правда?

— Конечно, как же без настоящей утки в Пекине. Чжан Мин, принеси, пожалуйста, пока читаем, чай «Лунцзин» и большое ассорти.

— Из холодных закусок?

— Да, на пятерых.

Отец наконец подаёт голос:

— Вот это цены заламывают, — недовольно бурчит под нос. — За одно блюдо можно целую неделю питаться в Суншугоу. Каждый день так объедаешься?

— Должность официанта в таком ресторане подразумевает полностью бесплатное трёхразовое питание и служебное жильё. Стандартные условия для персонала, тебе для общего развития.

— А-а-а, так ты ещё и на еде с жильём экономишь? — многозначительно протягивает, оживляясь. — И на что тогда твоя зарплата уходит, раз ты семье помочь нормально не можешь?

— Сперва есть смысл согласовать критерии твоего «нормально» — они у нас могут здорово отличаться. Есть же поговорка, «Ненасытному скоту всегда мало заботы ра…».

Мама бросает на него осуждающий взгляд и перебивает меня:

— Лян Дао, хватит уже! Сын нас пригласил, устроил встречу, потратил время и деньги. Давай просто насладимся ужином, не порть вечер!

Отец недовольно фыркает, но, во второй дойдя до раздела с алкогольными напитками, замолкает — на этот раз с воодушевлением.

Чжан Мин быстро возвращается с подносом, на котором расставлены традиционные чайные принадлежности — прозрачный стеклянный чайник, фарфоровые пиалы на подставках.

— Ваш чай, — аккуратными движениями разливает ароматный напиток по пиалам. — Холодные закуски будут готовы через несколько минут.

Мама подносит свою порцию к лицу и глубоко вдыхает тонкий аромат:

— Какой нежный запах. Совсем не как дома.

— Это один из лучших сортов чая «Лунцзин» провинции Чжэцзян, — рассказываю то, что узнал по работе. — Собирают только ранней весной, исключительно вручную, только верхние молодые листья.

Младшая сестра делает маленький глоток и морщится от непривычного вкуса:

— А почему он такой горький? Это нормально?

— Это правильный вкус качественного зелёного чая, — объясняю. — Сначала ощущается небольшая благородная горчинка, а потом появляется приятное сладкое послевкусие. Попробуй ещё раз, медленно.

Через несколько минут Чжан Мин возвращается к нашему столику с большим белоснежным подносом, на котором располагается настоящая художественная композиция.

Мать и сестра замирают, завороженно глядя на произведение кулинарного искусства.

— Маринованные древесные грибы с кунжутным маслом, мраморная говядина в пряном соусе, хрустальные тигровые креветки в лимонной заправке, маринованные овощи и холодная лапша с огурцом в арахисовом соусе. — Официант обязан озвучивать некоторые блюда при подаче, это — в том числе.

Сестра моментально достаёт смартфон и начинает активно фотографировать.

— Жалко есть такую красоту, — непосредственно качает головой мать.

— Оно для того и приготовлено, чтоб жевать и наслаждаться, — смеюсь. — Попробуй креветки первой, они здесь отличные.

Последнее я сказал зря, судя по физиономии папеньки. Впрочем, его внимание добросовестно и с неподдельной искренностью безраздельно отдано алкогольному разделу меню.

Самую крупную креветку кладу матери на тарелку, поскольку она стесняется. Сестра уже активно раздаёт себе всего, её палочки быстро мелькают между блюдами.

Родитель, несмотря на всё показное недовольство, с плохо скрываемой жадностью старательно выкладывает себе целую гору, не особо заморачиваясь сервировкой и не разбирая, что берёт. Создаётся впечатление, что боится не успеть либо куда-то опоздать.

Н-да уж. Печальное зрелище.

Делаю знак коллеге повторить нарезку. Тот без слов кивает.

— Сынок, а чем твоя девушка занимается? — мать косится на До Тхи Чанг.

Кладу экраном вверх смартфон с приложением-переводчиком на стол и дублирую вопрос на по-английски.

— На данный момент прохожу интенсивный курс китайского в университете, где учится Лян Вэй, — отвечает вьетнамка. — Когда уровня знаний будет достаточно для поступления, планирую получить полноценное высшее образование. Также, развиваю собственный мясной бизнес на территории Китая. Совсем недавно у нас открылся первый магазин в одном из спальных районов Пекина — можем заглянуть, когда будет свободное время. Приглашаю.

Хоть бы родителя сейчас кондратий не обнял от избытка чувств — его взгляд резко застыл, челюсть отвисла, брови взмыли вверх задумчивым домиком.

Женский голос из динамика смартфона автоматически переводит с английского на китайский.

— Как замечательно! — искренне радуется мать. — Такая молодая, уже свой бизнес строишь. Мне кажется, вы с моим сыном очень подходите друг другу по характеру — он тоже всегда старался найти вариант подработать. Даже рано сдал на права, чтобы помогать трактористом в деревне, другой работы у нас в то время не было.

— Хорошо, что он от трактора быстро оторвался и оказался там, где есть сейчас, — с серьёзным видом отвечает вьетнамка. — В Пекине много перспектив и возможностей. По мне, он ими умело пользуется, поэтому мы оба прилично зарабатываем и можем позволить себе хорошую жизнь. — Она с нечитаемым выражением лица косится на моего родителя.

— Ничего-ничего, — угрожающе бормочет отец, которого До Тхи Чанг якобы не понимает. — Я не я буду, если не заберу семьдесят процентов от всех денег, которые ты нагло прячешь от главы семьи! Единственный сын, а такой неблагодарный вырос! Позорище!

— Какая у тебя интересная методика постановки целей, — нейтрально киваю под напрягшмися взглядами матери и сестры. — Также, очень оригинальный стиль калькулирования.

И в нос ведь не дашь, сразу по двум причинам. И фонтан не заткнёшь.

Возле нашего столика тут же оказывается Чжан Мин вместе со вторым официантом, оба синхронно расставляют на столе тарелки с горячими основными блюдами — готовят здесь быстро.

Первым идёт жареный рис с морепродуктами — большое блюдо на несколько персон, в котором золотистый рассыпчатый рис искусно перемешан со свежими розовыми креветками, кусочками белого кальмара и мидиями. Украшено свежей зеленью и ломтиками лимона.

Следом появляется тушёная свинина в кисло-сладком соусе — мясо нарезано кусочками, покрыто глянцевым красноватым соусом, рядом разложены кусочки ананаса и болгарского перца разных цветов.

Дальше Чжан Мин торжественно выкатывает сервировочную тележку, на которой располагается утка на деревянной доске:

— Утка по-пекински. Разделаю при вас по правилам.

Мама и сестра замирают, завороженно наблюдая за профессиональными действиями. Утка выглядит идеально — кожа глянцево-коричневая, аппетитно блестящая от медовой глазури, совершенно невероятный аромат.

Рядом на тележке — тонкие пшеничные блинчики и густой соус в небольшой фарфоровой пиале.

Чжан Мин берёт острый нож и отточенными движениями нарезает утку тончайшими ровными ломтиками — сначала хрустящую золотистую кожу, затем нежное сочное мясо.

Каждый кусок выкладывается на удлинённое белое блюдо, создавая эстетичную композицию.

— Как же она пахнет… — мать не отрывает восхищённого взгляда. — Даже не знаю, с чем сравнить аромат.

— Специальный рецепт, — объясняю семье, пока официант делает своё дело. — Её готовят в настоящей дровяной печи, глазируют цветочным мёдом и смесью специй. Кожа получается хрустящей, мясо остаётся нежным и сочным.

После нарезки наклоняюсь к официанту:

— Принеси, пожалуйста, бутылку хорошего вина на своё усмотрение.

Отец резко отрывается от тарелки, торопливо пережёвывая:

— Вино? — презрительно фыркает, небольшие кусочки пищи весело вылетают из его рта. — Какое ещё вино? Ты что, совсем обабился в этом проклятом городе? Нормальные мужики водку пьют!

— Мы в ресторане, — ровно отвечаю. — Здесь принято под хорошую еду заказывать вино. Это культура питания.

— Плевать я хотел на ваши столичные дурацкие принципы! — грубо обрывает он, уже откровенно повышая голос и привлекая внимание соседних столиков. — Эй, официант! — громко, по-хамски окликает уходящего за вином Чжан Мина. — Неси сюда бутылку байцзю! Самой крепкой, какая есть в вашем баре! И быстрее, не тормози!

Чжан Мин растерянно останавливается на полпути, бросая на меня вопросительный взгляд.

Мама виновато опускает глаза в тарелку.

— Папа, может не надо? — тихо просит сестра.

— Молчи, когда взрослые разговаривают! — грубо обрывает её отец. — Я сказал — неси водку!

— Всё в порядке. Не поддавайся на провокацию, — напоминает мне голос До Тхи Чанг.

— Чжан Мин, принеси вино, как я и просил изначально. И бутылку «Маотай», раз так настойчиво просят. — Где-то становится весело.

В принципе, я очень неплохо представляю варианты дальнейшего спектакля с папашей в главной роли. Хоть декорации не те, к которым привычна семья (Пекин — не Суншугоу), но актёр всё тот же, а сюжет в очень высокой степени предопределён.

Сеттингом и неизбежными декорациями. Плюс-минус.

— Вот то-то же! — довольно ухмыляется отец. — Хоть что-то путное в этой забегаловке для избалованных мажорчиков есть!

Мама пытается его урезонить, понижая голос:

— Лян Дао, успокойся, умоляю. Мы же договаривались вести себя прилично. Наш сын здесь работает, его все знают в лицо. Не нужно позорить его перед коллегами.

— Ты мне не указывай! — огрызается он в ответ. — Я что, не могу в ресторане выпить нормально? Сын на широкую ногу живёт, в таких местах каждый день бывает, а мне, отцу родному, выпить нельзя⁈ Я эту мочу, под названием «вино» пить не собираюсь! Сами ею хоть залейтесь, мне не надо!

Чжан Мин возвращается с бутылкой французского бордо и белой керамической бутылкой байцзю. Он открывает вино штопором, аккуратно вытирает горлышко белоснежной салфеткой и наливает немного в бокал для дегустации и утверждения.

Небольшой вдумчивый глоток, медленно прокручивая вино во рту — насыщенное, с глубоким многогранным вкусом чёрной смородины, спелой сливы и лёгкими благородными танинами. Послевкусие долгое, изысканное.

— Прекрасно. Разливай.

Чжан Мин наполняет винные бокалы мне, До Тхи Чанг и матери примерно на треть. Несовершеннолетней младшей сестре, как полагается по правилам, он приносит свежевыжатый яблочный фреш в высоком бокале.

Отец тем временем с энтузиазмом хватается за бутылку байцзю. Не дожидаясь, пока официант откроет её по правилам сервировки, он отточенным до совершенства движением профессионала срывает пробку, издавая резкий неприлично громкий хлопок, после чего жизнерадостно наполняет самую большую рюмку до краёв.

Резкий запах крепкого алкоголя мгновенно распространяется в стороны, перебивая аромат блюд и забивая букет вина.

На наш столик начинает обращать внимание всё большее количество окружающих.

— Вот это я понимаю! — вспыхивает неподдельным энтузиазмом родитель, поднимая переполненную рюмку и ухитряясь выразить непримиримый вызов бунтаря коротким лаконичным движением. — Не то что ваша кислятина для баб за бешеные деньги!

Не дожидаясь тоста, чьих-то слов, он одним движением опрокидывает содержимое рюмки в рот, счастливо морщится от крепости, шумно закусывает большим куском утки и тут же наливает себе ещё, снова до краёв.

На других не смотрит. Его внимание приковано к поверхности жидкости перед глазами. В глазах плещется восторг вперемешку с заслуженным умиротворением человека, хорошо сделавшего свою работу.

Мама виновато смотрит в свой бокал, явно чувствуя себя неловко из-за мужа. Желая как-то разрядить обстановку, она поднимается, поднимает руку и произносит тост:

— За вас, мои дорогие! Любви вам и счастья. Я очень рада, что мы наконец-то собрались все вместе за одним столом!

Тост все поддерживают. Молча выпиваем, стараясь не смотреть на увлечённого водкой отца.

Не изменяя отточенным привычкам, как только его рюмка опустела, он тут же аккуратно ухаживает за собой — наливает себе ещё, и ещё, не обращая ни на кого внимания.

Его глаза с нежностью глядят на литровый коллекционный «Маотай».

— По вам хорошо видно, что девушка вы небедная, — оприходовав ещё пару «рюмашек», папенька непринуждённо обращается к До Тхи Чанг. — Тем более, такой серьёзный бизнес ведёте. Да, вы правы, надо будет обязательно заехать в ваш магазин, посмотреть лично, что да как устроено.

До Тхи Чанг отстранённо улыбается, затем демонстративно переводит взгляд на мать, игнорируя родителя:

— Очень надеюсь, что в нашу следующую встречу я смогу вести разговор по-китайски, — говорит через переводчик. — Кстати, Лян Вэй как-то рассказывал, что в вашей деревне нет собственной школы, приходится тратить много времени на дорогу в соседнюю. Я не очень ориентируюсь в китайских региональных реалиях, но, может, ваша дочь могла бы доучиться во вьетнамской школе? В приграничных городах до сих пор существует обучение на китайском языке. Всё возму на себя, — «заодно от такого влияния ребёнка уберём» вслух не звучит, но прямо подразумевается.

— Никогда не думала об этом, — искренне удивляется мама. — Мы же на самом севере.

— К Лян Вэю недавно приходили драться прямо в университет, — продолжает До Тхи Чанг, — потому что он якобы чужое бюджетное место занял. Здесь это считается настоящим чудом, подвигом практически без аналога, чтобы кто-то из далёкой деревни настолько хорошо сдал гаокао и смог поступить в такой престижный университет. Даже просто поступить, не то что на бюджетное место. Я изучила нагрузку в университете и объективно понимаю, что наше вьетнамское образование ничуть не хуже вашего по качеству. Особенно в удалённых сельских районах. Извините, если задела, но речь о ребёнке.

— Драка⁈ Как так? Всё в порядке? — резко меняется в лице мама.

— Пустяк, — отмахиваюсь. — Проблема быстро решена.

— Спасибо за предложение, но не думаю, что это хорошая идея, — вежливо отказывается мать после паузы. — Мы, повторюсь, с далёкого севера, живём прямо у границы с Россией. Я и так постоянно переживаю за сына, который в столице, а за дочь за границей — вообще с ума сойду. Это же ещё дальше от дома. Мне очень хочется, чтобы все мои дети были рядом, в пределах досягаемости.

— Моё дело предложить, — кивает До Тхи Чанг. — Просто знайте, что всегда есть и будет такой вариант. Наш дом — ваш дом. Надеюсь, скоро смогу познакомить вас и со своей семьёй во Вьетнаме.

— Я бы съездил посмотреть! — прорезается заметно окосевший папаша. — Если вы гораздо богаче нас и оплатите дорогу туда-обратно, с большим удовольствием приму предложение! Во Вьетнаме тепло круглый год, климат куда лучше, чем у нас, очень хотелось бы там отдохнуть, — выдыхает он простодушно.

— Отдохнуть от всего? — уточняю.

Однако иронии он не улавливает:

— Да что ты понимаешь! — в мою сторону над столом вытягивается указательный палец. — Я всю жизнь на полях горбатился! От зари до зари! Пока другие отдыхали, я работал! Семью кормил, на ноги тебя, паразита неблагодарного, поднимал!

Чувствую злость. Каждое его слово — наглая ложь.

Все в деревне прекрасно знают правду. Отец большую часть времени проводил либо в местной забегаловке с «друзьями», либо в подпольном игровом притоне. Работал он всегда урывками, водка соврать не даст — от случая к случаю, когда совсем припекало и есть было нечего.

— Вот смотрю я на тебя, — продолжает папаша, наливая себе ещё. — Весь такой из себя. В костюме дорогом, девку богатую завёл. А на родителей тебе наплевать! Я ни единого юаня от тебя не увидел!

— Он присылал каждый месяц, сколько мог, — вмешивается мать. — Откуда, думаешь, у нас новые вещи? Уголь и дрова откуда? Сами пришли⁈ Еда тоже сама по себе на столе появлялась?

— То всё подачки! — кричит он, ударяя кулаком по столу. Дребезжит посуда, папенька поворачивается ко мне. — Думаешь, я не знаю, сколько ты зарабатываешь⁈ Мне рассказал председатель, как ты Сяо Ши помог и какие деньжища согласился дать ей в долг!!! Знаешь, что самое обидное? — продолжает входить в раж. — Что я на тебя всё лучшее тратил! Ты в школу ходил? Ходил! Кто учебники покупал, одевал тебя, кормил? Благодаря кому ты сейчас здесь устроился?

По лицам матери и сестры понимаю, что они очень хотят сказать правду — как мы часто ложились спать полуголодным, потому что отец с неизменной регулярностью спускал деньги на байцзю и маджонг. Но молчат. Потому что знают — любое слово сейчас только раздует скандал ещё больше.

До Тхи Чанг тихо задумывается вслух по-английски:

— Хочешь, я попрошу охрану вывести его?

Качаю головой. Не вариант, как бы ни хотелось.

— Ты уже три четверти бутылки выпил, хватит, — обращаюсь к нему, отлично представляя ответ.

— Хватит⁈ Ещё чего, я только начал! Имею право. Эй, официант, ещё бутылку!

Чжан Мин смотрит с конца зала на меня. Качаю головой, отменяя заказ отца.

— Он что, глухой? Я сейчас сам к этому уроду подойду!

Отец пытается встать, но алкоголь уже серьёзно нарушил ему координацию. Резко поднимаясь, родитель теряет равновесие, хватается за край стола для опоры, но промахивается.

Его рука задевает хрустальную вазу с живыми орхидеями, стоящую на краю. Ваза бьётся о пол с оглушительным звоном, разлетается на сверкающие осколки.

Вода течёт по мрамору.

Зал замирает. Разговоры стихают. Все смотрят на нас.

— Вот и повеселились, — замечаю нейтральным тоном. — Предсказуемо. «Постоянство — признак мастерства».

— Да что за хрень! — бормочет отец, раскачиваясь над осколками. — Кто её сюда поставил? Кто так сервирует?

На шум приходит персонал. Айлинь незаметной тенью оказывается рядом:

— Лян Вэй, ты знаешь, что мы делаем в таких ситуациях. Я звать охрану не стала, — шепчет мне на ухо. — Это твоя семья; скажи, как поступим.

Как от всякого хорошего администратора, ничто происходящее в зале от неё не ускользает, в том числе — атмосфера за каждым столом. Равно как и варианты развития событий по мере углубления застолья — клиенты бывают разными.

— Всё в порядке, я заплачу. Это мой отец. Добавь, пожалуйста, две тысячи юаней к нашему счёту.

Цифры быстро доходят до ушей родителя:

— Сколько⁈ Да она стоит в двадцать раз дешевле!

— Это авторская ваза ручной работы сделанная специально для нашего ресторана, поэтому такая цена, — без эмоций комментирует администратор.

— Да вы, сволочи, специально всё подстроили! — отец уже орёт, обводя зал пьяным взглядом. — Она не просто так стояла на самом краю стола!

— Дорогой, хватит, пожалуйста, — испуганно подскакивает мать, отчаянно хватая супруга за руку и пытаясь усадить обратно. — Прекрати, умоляю!

— Это наглый развод на деньги! — не унимается тот, отмахиваясь от жены. — Я не буду платить за их подстроенную аферу! Читал я про таких в интернете!

— Ты и не будешь, — ровно отвечаю, жестом согласовывая всё с Чэнь Айлинь. — Потому что я заплачу.

— Ага, вот оно что! — злобно усмехается отец, покачиваясь. — Ты заодно с ними, да? Решил пыль в глаза пустить перед семьёй? Хочешь перед нами героем выглядеть⁈ Думаешь, оплатишь эту чёртову вазу и всё, я расплывусь в благодарностях⁈ Да хрен тебе, щенок! Деньги семье не даешь, но зато готов тратить на разбитые вазы? Хорошо, я тебя понял!

И тут он делает то, чего никто не ожидал. Резким, нарочитым движением отец сметает со стола мою тарелку и бокал с вином. Посуда разбивается о мраморный пол сверкающими осколками.