Деревенщина в Пекине 5

Глава 15

Подходя к нашему номеру в отеле, вставляю ключ-карту в электронный замок. Дверь с тихим, почти неслышным щелчком открывается. С До Тхи Чанг переступаем порог, датчики движения автоматически включают мягкий приглушённый свет.

Номер встречает просторной светлой комнатой около двадцати квадратных метров. Интерьер выдержан в современном минималистичном стиле — гармоничное сочетание бежевых оттенков с продуманными акцентами тёмного дерева. Слева у стены располагается огромная двуспальная кровать, напротив неё широкий плоский телевизор, под ним аккуратная тумба с мини-баром и чайной станцией.

Справа у панорамного окна во всю стену расположена небольшая зона отдыха — два удобных кожаных кресла и низкий стеклянный журнальный столик между ними. Плотные шторы пока открыты, в огромном окне открывается захватывающий вид на ночной Пекин — бескрайняя россыпь мерцающих разноцветных огоньков уходит к горизонту.

Закрываю дверь на защёлку и тяжело выдыхаю, наконец-то позволяя себе расслабиться.

До Тхи Чанг проходит в центр комнаты, скрещивает руки на груди:

— И для чего вообще был весь этот цирк? — прямо спрашивает она. — По тебе отчётливо видно, что с отцом у тебя никаких эмоциональных связей нет. Совершенно. Вы с ним словно чужие люди. Да, ты заплатил за весь учинённый им погром, попытался загладить вину перед Чэнь Айлинь и спас репутацию ресторана, но это совсем другое. Обязанным ему ты себя явно не считаешь ни на йоту.

— Так и есть, — соглашаюсь.

— Так почему ты не присёк всё это сразу же в самом начале? Ты же мог. У меня сложилось ощущение, что ты словно футбольный судья, который после грубого нарушения даёт командам поиграть ещё какое-то время по инерции, не свистит сразу. Зачем?

Снимаю пиджак, вешаю на спинку стула, устало усаживаюсь в кресло напротив панорамного окна и отвечаю:

— В том бизнесе, который я решил затеять, у меня практически уже есть первая крупная сделка, мы на финишной прямой с одним чиновником. В этом специфическом деле кроме холодной логики и понимания оперативной обстановки… о! — перебиваю сам себя на полуслове. — Ты понимаешь, что значит владеть оперативной обстановкой? Или, наоборот, ею не владеть?

— Я не сотрудница спецслужб и никогда ею не была, — не моргает вьетнамка, садясь в соседнее кресло, — но общую логику и сам термин понимаю. В моём мясном бизнесе, который контрабас товара вокруг всего континента, объективно требуется безукоризненное владение именно что обстановкой. Иначе просто не выжить.

— Вот именно. Мне до сегодняшнего дня не хватало одной очень важной части общей картины — интуиции. Я слишком молодой, было бы странно, если бы она у меня полностью сформировалась.

— А что изменилось сегодня? — наклоняется вперёд вьетнамка. — И как это всё связано с твоим, без сомнения, очень ярким родителем?

— Я чувствую, прямо физически ощущаю, пристальное внимание государственных органов и структур. Причём про существование некоторых из них я, возможно, даже не знаю. Слишком много денег крутится, слишком быстро я поднялся. Нужно сделать то, что в боксе называют финтом.

— Хм. И какой план?

— Понимаешь, неадекватный отец-алкоголик — моё самое близкое окружение по всем китайским традиционным меркам и одновременно очень слабое, уязвимое звено всей цепи. Которое гарантированно порвётся, дрогнет, продаст, предаст за бутылку водки абсолютно всех и всё. Без малейших угрызений совести.

— Никогда раньше не сталкивалась с таким напрямую, — признаётся вьетнамка. — Ты действительно считаешь, что он способен на такое?

Надолго задумываюсь, не отрывая взгляда от ночного города за окном. Где-то там внизу миллионы людей живут своими жизнями, не подозревая о чужих проблемах.

— Я не нарколог и не психиатр, — наконец отвечаю, — но я знаю, что существует последняя или предпоследняя стадия — деградация личности. Мой горе-папаша уверенно, можно сказать комфортно себя ощущает на ней. Дальше работает железное правило — любой человек, у кого любая зависимость прогрессирует годами (а у моего отца она развивается уже не первый десяток лет), неизбежно движется к определённому финалу. На терминальных стадиях эти люди сдадут родину, коллектив, родную мать или собственного ребёнка. За дозу, за бутылку, за что угодно.

— К счастью, мне лично не доводилось встречать такое в своём окружении, — тихо отвечает.

— А я был свидетелем и не раз, — горько усмехаюсь. — Не хочется об этом говорить, но там, откуда я родом, в отличие от твоих мест, это может быть распространённым сценарием. И я слишком хорошо знаю, куда именно оно неизбежно ведёт. Мне лично приходилось наблюдать, как спивающийся шестидесятилетний отец, живущий в большом частном доме, нагло требовал с собственной взрослой дочери деньги за аренду комнаты. Потом аппетиты начали расти — уже требовал деньги и за аренду парковочного места во дворе. Ему было абсолютно наплевать, что дочери тридцать пять лет и она с огромным трудом забеременела после многих лет попыток. Первый и единственный внук на подходе. Дочь на седьмом месяце, как назло именно в этот момент она рассталась с мужем. Один из реальных сценариев, что мне довелось увидеть своими глазами в нашей деревне.

— Но какая прямая связь с тем, что ты своему сегодня не дал в нос? — уточняет, внимательно изучая моё лицо. — Тем более если сам прекрасно понимаешь, к чему всё идёт?

— Знаешь, чем методология безопасности отличается от обычной полиции?

— Нет.

— Полиция, видя совершающееся преступление, в семи случаях из восьми немедленно хватает с поличным. Мы не берём сейчас в расчёт транснациональные сети распространения запрещённых веществ или торговлю людьми — там они вынужденно действуют иначе. А вот служба безопасности всегда, хоть сто лет назад, завидев в своей зоне ответственности потенциальную проблему или угрозу, очень долго будет наблюдать, тщательно изучать систему связей и намеренно не арестовывать до самого последнего момента. Цель — дёрнуть максимально большую часть всей сети, в идеале — целиком.

— И?

— Мой папаня, который сегодня себя показал во всей красе на глазах десятков людей, в наших современных технологических условиях тотально цифровизированного Китая стопроцентно где надо уже засветился, — продолжаю. — Его выходка попала на камеры, в отчёты, возможно даже в соцсети гостей. Именно благодаря моему родителю, так ярко и публично ко мне относящемуся, я сейчас смогу вычислить, выявить, определить и понять абсолютно все или многие, даже самые малейшие, направления потенциального риска и угроз со стороны государственных и равных им по влиянию структур. Если таковые вообще существуют в мой адрес.

— Ловишь на живца? — переводит себе вьетнамка, и в её глазах загорается понимание. — Если попытаются сделать что-то через отца в твой адрес, ты будешь фиксировать их действия?

— Возможно, не только фиксировать, — задумчиво заключаю, глядя в окно. — Пока стратегически лучше спровоцировать на полностью контролируемом элементе. Никто же из них не знает, что я к нему на самом деле более чем ровно отношусь. По правде, у меня самого сегодня руки чесались. Сделать то, что ты озвучила.

— Не только у тебя, — бросает в сторону До Тхи Чанг.

— Но со стороны внешнего наблюдателя должно выглядеть совершенно иначе — будто есть на меня рычаги давления. Надо просто дать моим потенциальным недоброжелателям возможность себя проявить. До сегодняшнего дня таковых не было. Я вот даже с банковским счётом отбился, дай бог здоровья Бай Лу за помощь.

— Думаешь, из ЦК помогли?

— Не знаю точно, с какого именно уровня, — пожимаю плечами, — но в ходе того разговора с полицией я отчётливо заметил, как они морщили лбы. А представители непосредственно финансового контроля сразу дали понять между строк, что приехали совсем не разбираться, а оформлять. Причём оформлять в мою пользу. И, возвращаясь к нашей основной теме — когда у молодого человека внезапно появляются огромные деньги, пристального внимания в его адрес со стороны различных структур будет очень и очень много. Это неизбежно.

Отель. Ночь.

— Лян Вэй, проснись.

Открываю глаза от настойчиво зовущего меня тихого голоса и вижу рядом с кроватью силуэт матери.

— Что случилось? — сон мгновенно отступает.

Мать молча указывает рукой на спящую рядом До Тхи Чанг, затем прикладывает указательный палец к губам, прося тишины.

Понятно. Хочет поговорить без свидетелей.

— Я сплю, — спокойно говорит До Тхи Чанг, даже не открывая глаз. — Если вам нужно сейчас отойти и поговорить, идите. Засну обратно через минуту. Как вернёшься, не буди меня, просто ложись.

— Какое же золото! — с искренней теплотой шепчет в сторону мать.

Поднимаюсь с кровати, надеваю тапочки и только тут замечаю стоящую у открытой двери номера администратора отеля — женщину примерно маминого возраста в форменной жилетке. Теперь понятно, как она смогла попасть сюда посреди ночи. Нашла способ уговорить открыть номер мастер-ключом. Впрочем, мы здесь все друг друга хорошо знаем, а после выходки отца каждый работник знает и мою семью.

— Одевайся и пошли, — тихо, но настойчиво просит мать.

— Куда идти? Что вообще случилось? — натягиваю махровый халат.

Ладно, раз так надо.

Выхожу из номера в коридор. У стены сидит на диванчике младшая сестра с красными глазами.

— Папу полиция увезла, — усталым голосом объявляет она, поднимая на меня взгляд.

— Это где он так начудил? — поворачиваюсь с вопросом к матери.

— Там же, в твоём ресторане, — отвечает. — На каком-то этапе он закатил нам с скандал. Я не смогла его остановить, сил не хватило, он в итоге ушёл продолжать загул.

— А как он смог пройти через Чэнь Айлинь? — недоумеваю. — Она же после сегодняшнего сразу бы охрану вызвала, как только его увидела.

— Ты же знаешь своего отца, какой он хитрый, — горько усмехается мать. — Он дождался, пока большая группа гостей зайдёт в ресторан, и администратор отправится их провожать к зарезервированному столику. Когда твоя начальница наконец опомнилась и заметила его, он уже успел заказать бутылку коллекционного виски и бесцеремонно ходил с ней по столикам гостей, навязчиво предлагал выпить вместе.

Папаша выступил в своём классическом репертуаре — предсказуемо как восход солнца.

— И что в итоге? С ним кто-нибудь выпил?

— С ним даже разговаривать никто не стал, его угощение там никому не нужно было, — качает головой. — Счёт в итоге оказался на такую сумму, что мне тебе страшно её называть вслух. Он же помимо алкоголя поназаказывал всего. А денег у него нет. Когда к нему подошла охрана и пришла пора расплачиваться, он начал громко кричать на весь ресторан, что у него здесь сын работает официантом, требовал записать на твой счёт.

— Но Айлинь не записала? — догадываюсь.

— Она попросила привести тебя лично в ресторан, чтобы вы с ней обо всём договорились напрямую. Но отец же понятия не имел, куда ты пошёл после того, как нас проводил, и где ты остановился. В общем, он долго кричал, ругался матом, опять хотел начать бить посуду. Закончилось тем, что администратор вызвала полицию. Те приехали быстро, скрутили отца и с размаху забросили в отсек для задержанных — лично Чэнь Айлинь рассказала, — со слезами на глазах заканчивает мать. — Сверху весь ресторан наблюдал, в окно видно.

— И это был уже второй раз за вечер, когда гости радостно аплодировали? — абсолютно нетактично смеюсь, представляя картину. — Сначала его унесли охранники, теперь полицейские. Надо билеты продавать на шоу.

— Лян Вэй, всё очень серьёзно! — в её голосе звучит настоящий страх. — На него составили протокол административного задержания. Он от подписи отказался, да и в таком состоянии он не то что подписывать документы не мог, даже связно говорить и стоять на ногах. Поэтому акт был подписан пятью понятыми, в том числе работниками ресторана в качестве свидетелей. Твоя начальница сказала, что его отвезли в вытрезвитель при полиции, а потом будет административное задержание на несколько суток. Сынок, папу надо срочно спасать! Нельзя его там оставлять!

Внимательно выслушиваю взволнованные слова и спокойно отвечаю:

— А теперь разворачивайтесь обе и возвращайтесь в квартиру. Ложитесь спать, отдыхайте. Никто папу никуда спасать посреди ночи не поедет.

— Как так⁈

— Объяснить?

— Да!

— Сейчас он находится в медицинском вытрезвителе или в центре детоксикации под медицинским наблюдением. В обычную камеру с преступниками его точно никто не посадит. У хронического алкоголика вроде него страдают абсолютно все внутренние органы, включая мозг и печень. Мам, там таким пациентам, как он, ставят капельницы и заставляют пить серьёзные препараты, чтобы они быстро и максимально безопасно вышли из опасного состояния — запоя. Очень комплексная терапия.

Она ещё сильнее пугается:

— Препараты, говоришь⁈

— Мам, послушай меня внимательно. Лучше, чем в наркологическом центре при управлении департамента полиции города Пекин, ему сейчас в принципе никто и нигде не поможет. Единственный альтернативный вариант — психиатрический диспансер, отделение алкогольных психозов. Но оттуда завтра он точно не выйдет, потому что там по медицинским протоколам минимум две недели.

— Откуда ты всё это знаешь?

— У нас в университете много чего обсуждают на разные темы. Случайно где-то услышал.

— Нет, сынок, ну мало ли что студенты между собой могут обсуждать, — она продолжает колебаться. — А если всё совсем не так? Если его там сейчас избивают? Я точно заснуть не смогу спокойно, пока мы ему не поможем.

Закатываю глаза, достаю из кармана халата смартфон и набираю Хуан Цзяньру.

Паспортистка довольно быстро принимает входящий с видео и, не открывая глаз, наощупь включает прикроватную лампу.

Камера показывает матери молодую женщину в домашней пижаме с растрёпанными волосами.

— Извини что посреди ночи, дело срочное, — вздыхаю.

— Мхм.

— Будь добра, покажи моей маме служебное удостоверение.

Хуан сначала трёт левый глаз кулаком, зевает, затем тянется к прикроватной тумбочке и показывает прямо в камеру красный пластик с гербом — удостоверение старшего лейтенанта полиции, место работы указано как паспортный стол районного управления МВД города Пекина.

— Ух ты! — искренне удивляется мать, внимательно рассматривая документ. — Примите мои извинения за беспокойство, мы, наверное, вас очень сильно потревожили!

— Что вы, ничего страшного, — зевает старшая лейтенант. — Я как раз почти не спала и только и мечтала о том, чтобы Лян Вэй именно сейчас мне позвонил. Расслабьтесь, не переживайте… Что стряслось?

— Хуан, говорить буду я, не мама. Сегодня первый день как мои родители приехали в Пекин. Папаша пошёл пьяным в ресторан вечером, поназаказывал там всякого, денег расплатиться не оказалось. Ещё и дебош устроил, хотя к счастью никто не пострадал… В общем, в итоге уехал с вашим нарядом в ближайший участок. Какие варианты развития событий? Мама очень сильно волнуется, хочет как можно быстрее вытащить его.

— Ни в коем случае! — категорично качает головой полицейская.

— Почему?

— Даже если заберёте его прямо сейчас, он всё равно не успокоится. Пускай лучше спокойно в вытрезвителе отдыхает — под присмотром. Мало ли что он ещё учудит в таком виде?

— Хм, — мать.

— Там его хотя бы выведут из этого состояния, сделают детокс до утра. Если возникнет что-то угрожающее жизни или здоровью, ему помогут квалифицированные медики. Это пока никто не пострадал от его действий. — Со значением.

— Хм.

— А если вдруг он кого-то тронет или ударит после выхода? Это будет уже напрямую ваша моральная ответственность.

— Да нет, что вы, мой муж обычно в драки не лезет никогда.

— Всякое в жизни бывает. Алкоголь делает людей непредсказуемыми, — серьёзно вздыхает Хуан. — За него, его здоровье и все его действия сейчас отвечает департамент внутренних дел города Пекина. Лян Цзиньмэй, вы даже не представляете, сколько нервов и времени тратит наше подразделение на таких людей, как ваш супруг!

— Да?

— У них с утра обломан ноготь после пьяного дебоша, а уже к обеду начинаются громкие заявления в прокуратуру о пытках и избиениях. Я знаю, что говорю. Мы потом в геморрое отписываемся, доказываем.

— Ой, а вы откуда знаете, как меня зовут? — спохватывается мать, округляя глаза.

Хуан Цзяньру открывает второй глаз:

— Вы серьёзно считаете, что я встречаюсь с парнем и не поинтересовалась, кто его родители и семья?

Мама ошеломлённо отскакивает от телефона, резко бросает взгляд на дверь моего номера, где спит До Тхи Чанг. Накрывает рот ладонью и застывает, не решаясь озвучить несущиеся вихрем в голове мысли.

— Нифига себе новости, — тихо комментирует сестра, глядя на меня с интересом.

Отвожу взгляд в сторону, чувствуя неудобство.

Далеко не всё я собирался рассказывать семье о личной жизни. Меня полностью устраивает, До Тхи Чанг тоже. И полицейская не раз подчёркивала, что пока жениха нет, она тоже не против.

Зачем ещё кому-то что-то объяснять?

— Со своей личной жизнью я разберусь сам, — обрываю тему. — Не отвлекаемся от отца, продолжаем.

— Госпожа Лян, я достаточно хорошо знаю жизнь, — вновь обращается паспортистка к матери тоном, полным снисхождения. — Я видела не только ваш персональный файл в базе данных, но и досье вашего супруга. О том, что он обожает выпить, понятно не только по его лицу, но и по карьерной лестнице. Там прекрасно указано, где он работал и какие деньги за последние двадцать лет получал. У вас же глубокая провинция, отопление небось на дровах ещё?

Мама подходит ближе, чтобы ответить прямо в камеру:

— Зимой топим углем, когда становится потеплее — дровами. Только и успеваю постоянно золу выносить из печи.

— Я прекрасно понимаю, какой досуг у такого джентльмена, как ваш муж, раз он так в самый первый день пребывания в столице отдохнул, — продолжает Хуан. — Осмелюсь предположить, что его клиническое состояние не редкость для семьи, а систематическое явление. Я всё прекрасно вижу и понимаю, не уборщицей работаю.

— Ну да… бывает такое, — потупившись, виновато признаёт мать. — Часто.

— Идём дальше. Допустим, вы его сейчас забрали из вытрезвителя домой, — рисует картину Цзяньру. — Он ещё не протрезвел, вам его отдадут пьяным и буйным. Как думаете, какой сценарий развития событий более вероятен? Он будет продолжать агрессивно отыгрываться на вас и винить во всём случившемся свою семью, или в его пьяной затуманенной голове вдруг разыграется совесть, он покорно вернётся в квартиру, ляжет спать и будет мысленно искренне просить прощения у вас и своих детей за то, сколько проблем создал?

Мы с сестрой одновременно начинаем громко смеяться. Понятное дело, второй вариант из области фантастики.

Мама, утирая предательскую влагу из уголка глаза, ещё сильнее наклоняет голову, соглашаясь с очевидным.

— Лян Цзиньмэй, вопрос можно считать закрытым? — паспортистка твёрдым тоном. — Там, где ваш муж сейчас, для всей вашей семьи самое лучшее место на данный момент. В том числе по медицинским причинам.

— Вы правы, — соглашается мама, опустив плечи. — Просто первый раз в жизни у нашей семьи проблемы с полицией, сразу подняла панику, разбудила посреди ночи сына и вас. Искренне извините за беспокойство.

— Я младше вас, но кто из нас двоих больше видел — ещё большой вопрос. Сколько всего населения в Суншугоу? Тридцать тысяч человек? За свою работу в полиции я встречала и общалась с куда большим количеством людей. А теперь позвольте дать вам совет как женщина женщине — заставьте себя уснуть любыми способами, а завтра утром посмотрите на всю ситуацию свежим взглядом. Может, вы что-то важное в своей жизни переосмыслите.

— Вы сейчас говорите абсолютно то же, что и мой сын, — кивает мать. — Ладно, хорошо, попробую. С тяжёлым сердцем ложусь спать…

— Если ваш муж сейчас к вам вернётся, да в таком состоянии, вам на сердце точно легче не станет, — хмыкает Хуан. — Вы сейчас говорите, что уснуть не можете из-за переживаний, но поверьте— с ним рядом вам тоже будет не до сна. Только сейчас хотя бы ваша дочь сможет спать в тишине и безопасности, а в противном случае… Оно вам надо? Вы взрослая женщина.

— Как же вы правы, — признаёт мать, в её голосе появляется облегчение. — Спасибо вам огромное за мудрый совет и терпение.

Она почтительно кланяется экрану.

— Обращайтесь.

— Сынок, у тебя классные девочки, — мать поворачивается ко мне. — С такими умными помощницами ты точно в жизни не пропадёшь.

Хуан Цзяньру иронично выгибает бровь, глядя в камеру.

— Рада, что вы наконец пришли к единственному правильному решению, — подводит итог паспортистка. — На этой позитивной ноте с вами прощаюсь, желаю всем спокойного сна. А вот насчёт этой интересной темы с девочкаМИ я очень хорошо всё услышала. Множественное число от единственного отлично отличаю с первого класса, Лян Вэй, это тебе. Обязательно поговорим об этом с утра. Я тебя сама наберу, будь на связи.

Вызов завершается. Экран гаснет.

Мысленно проклиная отца на всех языках, убираю телефон в карман халата.