Деревенщина в Пекине 5

Глава 19

Утро. Вытрезвитель.

В десять часов утра Лян Дао направляется к дежурному, чтобы забрать свои личные вещи и покинуть унылое заведение.

Дежурный сотрудник небрежно швыряет ему через стойку помятый пакет с вещами:

— Повезло тебе, что за тебя поручились, — сквозь зубы бросает он, даже не глядя в глаза. — Кто бы мог подумать, что у такого… в общем, иди уже. Свободен.

Лян Дао хватает пожитки и торопливо выходит на улицу, не оглядываясь.

Морозный воздух бьёт в помятое лицо, словно пощёчина. Это отрезвляет окончательно. Голова всё ещё раскалывается от жуткого похмелья, словно кто-то вбивает гвозди в череп. Во рту мерзкий привкус, одежда измята, от неё резко пахнет въевшимся перегаром.

Мужчина медленно осматривается по сторонам, пытаясь хоть как-то сориентироваться в пространстве. Огромный незнакомый город простирается во все стороны. Высокие безликие дома, широкие шумные проспекты, бесконечные толпы вечно спешащих куда-то равнодушных людей.

Всё вокруг кажется чужим, враждебным, отталкивающим.

Поднимая воротник дешёвой куртки от ледяного ветра, Лян Дао задаётся главной целью — добраться как можно быстрее до квартиры неблагодарного сына и обыскать всё как следует, каждый угол.

Нужно найти тайник. Внутри огромные деньги, миллионы. Осталось только найти, где он их прячет.

Идёт наугад по широкому тротуару, следуя за общим потоком спешащих людей. Через несколько минут однообразной ходьбы видит впереди знакомый знак с крупной надписью «Метро» и широкую лестницу, ведущую вниз.

Следуя за плотным потоком людей, Лян Дао неуверенно спускается в подземный переход. Здесь заметно теплее, чем на улице, но народу ещё больше — утренний час пик в самом разгаре, все торопятся на работу, толкаются, спешат.

Житель глухой деревни растерянно останавливается перед турникетами, за которыми шумит подземный город. Всё вокруг выглядит как какие-то иноземные технологии из фантастических фильмов.

В ближайшем крупном к Суншугоу городе нет метро. Максимум — допотопные автобусы, и те ходят редко. Он никогда в своей жизни не пользовался метрополитеном, не имеет ни малейшего понятия, как вся эта сложная система работает.

Внимательно наблюдая за снующими людьми, Лян Дао постепенно понимает общий принцип: чтобы пройти дальше через вращающиеся турникеты, ему нужен либо смартфон с какой-то программой, либо специальная пластиковая карта. Проскользнуть «зайцем» точно не получится — рядом со входом в метро стоит охрана в форме, внимательно следящая за потоком.

Он ловит за плечо проходящую мимо девушку в строгом деловом костюме, с бумажным стаканчиком кофе в руке.

Та резко оборачивается и чувствует исходящий от незнакомца отвратительный запах перегара. Недолго думая, она брезгливо отшатывается.

— Девушка, помогите, пожалуйста, очень прошу! — торопливо начинает Лян Дао. — Мне срочно нужно поехать к сыну, а денег с собой нет. Не могли бы вы оплатить мне проезд? Я обязательно верну, честное слово! У меня сын очень богатый, живёт прямо в центре!

— Не смейте меня трогать! — холодно обрывает она, голос звенит от возмущения. — Сейчас охрану позову! Или полицию!

— Нет-нет, не надо полицию, — торопливо выставляет ладони вперёд в универсальном жесте примирения и невиновности. — Я правда не хотел ничего плохого, просто мне очень нужно доехать до…

— Отстаньте от меня! — перебивает девушка, делая ещё шаг назад. — Попрошайничество в общественных местах строго запрещено! Если нужны деньги — советую найти работу.

Проходящие мимо люди оборачиваются на громкий голос и с нескрываемым осуждением смотрят на любителя выпить.

Лян Дао, чувствуя на себе десятки осуждающих взглядов, пятится назад.

— Извините, извините, пожалуйста! — бормочет он.

Девушка фыркает и быстро уходит, на ходу что-то недовольно бормоча себе под нос о «ленивых приезжих» и «пьянчугах».

Лян Дао замирает посреди шумного метро, окружённый абсолютно равнодушной, безликой толпой вечно спешащих куда-то людей. Сотни лиц проплывают мимо, но никто на него даже не смотрит.

Тогда его отчаявшийся взгляд наконец падает на стоящих у турникетов работников метро в фирменной униформе. Если обычным людям нет до него никакого дела — кто знает, может, персонал по долгу службы всё-таки сможет его выручить?

— Извините, не могли бы вы мне помочь, — максимально вежливо, почти умоляюще обращается он к одному из дежурных сотрудников метрополитена. — Я приехал издалека, с севера страны, в гости к сыну. Вчера вечером был в одном заведении, где выпил, признаю, слишком много. Очнулся в вытрезвителе. Только что отпустили. Карманы пустые — денег нет. Не могли бы вы мне помочь пройти в метро? Идти пешком через весь город не вариант — сын слишком далеко живёт, много часов идти, а на улице сильный мороз. Я вам всё потом отдам, обязательно, только напишите, свой номер на бумажке, я рассчитаюсь.

Работник метро скептически приподнимает густые брови, внимательно оглядывая просителя с ног до головы — измятая грязная одежда, запах перегара, мутные красные глаза.

Его самая первая инстинктивная мысль — послать жалкого алкаша куда подальше, вон из метро. Но с другой стороны, трезво рассуждает сотрудник, мужик не просит денег на новую бутылку водки или на еду — а лишь скромно просит оплатить проезд, чтобы добраться до родственника.

История вполне правдоподобная. Всякое в жизни бывает, каждый может оступиться. Бросать даже такого опустившегося человека замерзать на морозе — это не по-человечески. Да и он сам ничего не потеряет, пропустив его через турникет по своей служебной карте.

Сотрудник коротко кивает, не желая вдаваться в подробности истории Лян Дао. Он подходит к ближайшему турникету, достаёт из кармана карту и подносит к считывателю. Турникет послушно щёлкает, открываясь.

— Проходите быстро, — говорит он без особых эмоций. — Дальше подойдёте к кому-нибудь ещё из персонала на платформе, вам подскажут, в какую сторону ехать и где пересаживаться. Только адрес знать надо точный.

— Да-да, адрес у меня есть. Спасибо вам огромное, от всего сердца! — с неподдельной благодарностью выдыхает Лян Дао, торопливо проскальзывая через турникет.

Лян Цзиньмэй вместе с дочерью завтракают за небольшим столиком у окна. На тарелках лежат свежие хрустящие круассаны с ароматным чаем, которые сын принёс рано утром из ресторана специально для них.

Внезапно раздаётся настойчивый стук в дверь.

Лян Цзиньмэй, слегка вздрогнув от неожиданности, встаёт из-за стола и идёт открывать.

На пороге оказывается её муж.

— Лян Дао⁈ — удивляется она, широко распахивая дверь. — Слава небесам, тебя наконец-то освободили! Проходи скорее, не стой на пороге! Ты наверняка голодный после такой ночи. Сейчас мы тебя хорошенько накормим!

Она, по привычке долгих лет, заключает его в объятья, затем ведёт к столу и усаживает на свободный стул. Быстро наливает мужу большую чашку горячего чая. Рядом предусмотрительно ставит высокий стакан с чистой холодной водой — на случай, если хочет пить.

Лян Ихан, сидящая напротив, при виде вернувшегося отца заметно напрягается. Родитель для неё — как непредсказуемая пороховая бочка с зажжённым фитилём. Никогда не знаешь, когда именно взорвётся, по какому поводу и на кого обрушится гнев.

Но, к её огромному удивлению и даже лёгкому недоумению, Лян Дао совершенно не выглядит злым или агрессивным.

Наоборот.

Он с достоинством садится за стол напротив дочери с видом уверенного в себе триумфатора. Бросает на неё снисходительный взгляд, полный нескрываемого предвкушения.

— Дорогой, с тобой там нормально обращались? — интересуется жена, подливая воды в опустевший стакан.

— Ещё бы! — с напускной важностью отвечает Лян Дао, жадно хватая круассан и откусывая огромный кусок. — Я же уважаемый гражданин нашей страны! Ко мне сразу пришёл майор из центрального аппарата и сам предложил мне покинуть вытрезвитель. Он прекрасно понимал, что таким людям, как я, там вообще не место — это недоразумение.

— Хм.

— Но я ему честно сказал, что лучше уж переночую в тепле, зачем на мороз-то идти ночью? Классный мужик оказался, очень приятный. Мы с ним хорошо поговорили по душам.

Лян Ихан быстро прикрывает рот ладонью, чтобы отец случайно не заметил еле сдерживаемый смех, готовый вырваться. Даже её доверчивая мать восприняла пафосные слова главы семьи как откровенный бред, пьяную горячку — ему просто померещилось в алкогольном угаре.

Удивительно, что к нему сам товарищ Си не нагрянул с дружеским визитом.

Телефон Лян Дао коротко вибрирует на столе. Он хмурится, берёт его, открывает новое сообщение и видит официальное уведомление от государственного номера с требованием оплатить административный штраф за нарушение общественного порядка, услуги вытрезвителя и полный счёт из ресторана «Горизонт».

На оплату всей суммы даются ровно одни сутки.

Сумма внушительная. Особенно для человека без работы и денег.

Он молча допивает остатки горячего чая и громко ставит пустую чашку на стол. С решительным видом глава семьи медленно поднимается с места.

Жена и дочь настороженно наблюдают, как он подходит к широкой кровати, поднимает подушку и снимает с неё белую наволочку, внимательно ощупывая ткань. Затем методично проделывает абсолютно то же самое со второй.

После этой странной процедуры он поднимает тяжёлый матрас, заглядывает под него, тщательно ощупывает всю поверхность.

Лян Ихан многозначительно смотрит на свою растерянную мать и крутит указательным пальцем у виска — мол, совсем крыша поехала у папаши.

Лян Дао тем временем открывает настежь шкаф и принимается рыться в личных вещах сына и будущей невестки. Проверяет карманы курток, ощупывает подкладку, заглядывает в коробки с обувью.

— Дорогой, что ты ищешь? Лучше не трогай вещи сына, вдруг он заметит. Будет очень некрасивая ситуация.

— Отстань, женщина, не мешай мне, — дерзко отрезает он, даже не оборачиваясь. — Ты ничего не понимаешь в этом. Сейчас я вам всем покажу, что значит настоящий мужчина в доме! Выведу этого лжеца на чистую воду!

Младшая сестра Лян Вэя, наблюдая за абсурдным представлением, достаёт свой смартфон, включает камеру и начинает снимать короткое видео с роющимся в шкафу отцом. Несколько секунд записи — и достаточно.

Быстро открывает вичат и отправляет брату видео вместе с ёмким сообщением:

— Пойду спущусь к семье, — говорю До Тхи Чанг после присланного сестрой видео.

— Ты же только что от них, — удивляется она. — Что-то случилось?

— Отец явился.

Вьетнамка мгновенно всё понимает без лишних пояснений. На её лице отражается смесь сочувствия и облегчения, что это не её проблема.

— Я в это не лезу, — заявляет она, возвращаясь к чтению. — Твой папаша — определённо не тот человек, с которым я всю свою жизнь мечтала общаться и проводить время.

— С этим сложно не согласиться. Полностью тебя понимаю, — открываю дверь. — Скоро буду.

Спускаюсь на несколько этажей и подхожу к двери своей квартиры. Перед тем, как постучаться, на всякий случай дёргаю за ручку — оказывается, открыто.

Мать с сестрой сидят за столом, обе с растерянными лицами. Разговаривать со мной пытаются жестами.

Из ванной раздаются громкие звуки — шум, тарахтение, недовольные вздохи, скрип, что-то железное звякает.

Тихо подхожу к двери, на которую указывает сестра, и заглядываю внутрь.

Картина впечатляющая.

Отец стоит прямо на бортике джакузи, предусмотрительно подстелив под ноги тряпку для устойчивости. В пятерне держит отвёртку и металлическую решётку вентиляции.

Не замечая, что за ним наблюдают, он засовывает вторую руку глубоко внутрь вентиляционной шахты — по самый локоть, исследуя внутреннее пространство наощупь.

Раздаётся глухой звук — он хлопает ладонью по металлическим стенкам узкой шахты, проверяя, не спрятано ли там что-то.

Чувствую, как мои брови ползут вверх — вот это тщательность. Вот это добросовестное усердие. Даже в вентиляцию полез.

Его бы целеустремлённость да в мирное русло.

Бесшумно возвращаюсь к входной двери и закрываю её на ключ изнутри.

Затем обычным шагом направляюсь обратно к ванной, давая отцу понять, что я здесь:

— Папенька, что ты там такое интересное ищешь? — останавливаюсь в дверном проёме. — Подскажи мне — может, я смогу тебе чем-то помочь?

Родитель молча начинает завинчивать решётку вентиляции обратно, не реагируя на вопрос. Отвёртка несколько раз промахивается мимо шлиц винтов.

Наконец закрепляет. Только после этого, не встречаясь со мной взглядом, неторопливо спускается с джакузи на кафельный пол. Проходит мимо и садится за стол рядом с сестрой:

— Я теперь всё про тебя знаю, — начинает, демонстративно складывая руки в замок. — Где второй миллион долларов?

Сестра бросает на меня живой взгляд, полный любопытства. Мама же, напротив, остаётся отстранённой, словно пытается понять — действительно ли муж в своём уме или это последствия вчерашнего.

Подхожу к столу, усаживаюсь напротив отца:

— Какой второй миллион долларов? — вежливо уточняю.

В комнате повисает короткая пауза. Все смотрим на отца, ожидая ответа.

— Хоть ты и неблагодарная скотина, которую по всем законам нужно расстреливать, предварительно отрубив голову для назидания другим, но всё-таки ты мой родной сын. И именно я, как глава семьи, несу полную ответственность за то, каким ты в итоге вырос, каким человеком стал. Поэтому скажу тебе честно — твой. Твой второй миллион долларов.

— Зря я ему столько воды дала… — с сожалением бормочет мать. — Попил на старые дрожжи — вон, «долговязы» догоняют… Может быть, стоило рассола какого-нибудь дать, огуречного или капустного. Но где его взять — в городе-то.

Лян Дао, игнорируя слова жены, продолжает с ещё более значимым видом:

— Там, где я сегодня ночевал, у меня состоялась очень серьёзная, судьбоносная встреча. С высокопоставленным представителем серьёзных органов государственной власти.

Вау. Есть контакт. Я строил сложные расчёты, а действительность оказывается проста, как трусы за пятёрку.

Ну и родитель — тот ещё Штирлиц. Из каждой поры его одутловатого лица сочится объёмное чувство собственной значимости в спайке с тесной причастностью к важным государственным секретам.

— Ладно если бы папа сегодня с самого утра выпил — я бы сразу понимала, что происходит и в чём дело. Это был бы привычный сценарий его поведения. Я бы вообще никаким его словам не удивлялась, поскольку это была бы норма, — сестра садится рядом со мной и с недоумением глядит на отца. — Но он же сегодня только воду и чай пил. Вроде бы трезвый, а вон оно как… — недоговаривает.

— Да, пришёл трезвым. Я сразу вижу, когда он выпил — сегодня не пил, — с тревогой комментирует мать, разглядывая мужа. — Алкоголя здесь нет, ему негде было взять. Лян Дао, милый, ты как себя чувствуешь? Ничего не болит? Сколько пальцев я тебе показываю? — демонстрирует три пальца. — Скажи, какого цвета салфетка на столе?

Отец с раздражением закатывает глаза к потолку:

— Женщина, я не сошёл с ума. Во время важной встречи в вытрезвителе те сведения и слухи, которые я узнал от председателя в Суншугоу, стопроцентно подтвердились человеком с настоящим гербовым государственным удостоверением! Наш неблагодарный сын не только одолжил его дочери целых сто тысяч долларов, так ещё и на своём банковском счету имеет задекларированную сумму минимум в пять раз больше! Минимум! А сколько он ещё не задекларировал⁈

— Ну, справедливости ради, там сумма уже поменьше, чем ты назвал, — вздыхаю. — Всё-таки есть расходы, порой немелкие.

— Я знаю, что эта сумма на счету — лишь часть, половина твоего миллиона! — настаивает отец, сверля меня взглядом.

— Скажу тривиальную вещь: не считай деньги в чужих карманах. Это был мой миллион.

— А второй где⁈ — почти кричит Лян Дао, бахая кулаком по столу.

— Второго миллиона пока нет, но я активно над этим работаю. — Чистая правда.

Лян Дао злобно ухмыляется:

— Думаешь, твой отец — совсем идиот⁈ Можно ему всю жизнь лапшу на уши вешать и он никогда ничего не заметит⁈ Нет уж, дорогой сынок, я выведу тебя на чистую воду! Сейчас ты мне всё расскажешь!

Он резко поднимается со стула и медленно закатывает рукава рубашки.