Деревенщина в Пекине 5

Глава 18

Интерлюдия. Вытрезвитель.

Лян Дао просыпается от настойчивого мужского голоса, зовущего его по имени. Он с трудом открывает глаза и видит перед собой размытую фигуру.

— А? — мутно бормочет, с трудом фокусируя взгляд. — Вы кто такой вообще?

Незнакомец достаёт из внутреннего кармана удостоверение и демонстрирует его на расстоянии вытянутой руки.

Лян Дао болезненно щурится, морщит лоб и прикладывает заметные усилия, чтобы хоть как-то сфокусироваться на мелком тексте.

Буквы расплываются, двоятся. Голова раскалывается от чудовищного похмелья.

— Майор Лю Вэйгун, центральный аппарат Министерства внутренних дел Китайской Народной Республики, — представляется мужчина, видя мучительные усилия собеседника разглядеть документ. — Я пришёл обсудить с вами сложившуюся ситуацию и задать несколько вопросов.

— Что… что вы от меня хотите? — паникует Лян Дао, пытаясь сесть на койке. — Я всё выплачу, покрою весь ущерб, честное слово! Клянусь! Мой сын в том же самом ресторане работает, мы обо всем договоримся!

— Насколько нам известно из протокола, у вас с сыном вчера была публичная ссора, — спокойно замечает Лю Вэйгун, внимательно наблюдая за реакцией.

— Да это всё ерунда, недоразумение! — слишком поспешно перебивает Лян Дао. — Я всё выплачу, дайте только время!

— Господин Лян, успокойтесь, пожалуйста, — ровным тоном отвечает Лю Вэйгун, усаживаясь на стул напротив койки. — Я пришёл не ругаться с вами и не угрожать. Я бы просто хотел задать вам один откровенный вопрос — как отцу и как добропорядочному гражданину. Скажите мне прямо — вы действительно возмущены недавними действиями своего сына? Или вы на него, в глубине души, не держите зла и любите его, несмотря ни на что?

Лян Дао меняется в лице.

— Какие-то странные у вас вопросы, товарищ майор, — осторожно отвечает он после паузы. — Особенно человеку в моём положении.

Чиновник делает проникновенное лицо:

— Сотрудники МВД КНР призваны бороться за каждого гражданина, если тот оступился — чтобы помочь ему встать на правильный путь. В этом и состоит главная гуманная функция наших правоохранительных органов. Мы здесь чтобы помогать людям.

— Такому большому человеку как вы даже врать не буду, — Лян Дао с трудом поднимается с узкой койки. — Конечно, сына я формально люблю, но это не отменяет его неприемлемого поведения! Он старших совсем не уважает, традиции попирает! Меня, отца, ни во что не ставит!

Лю Вэйгун сочувственно качает головой:

— Конфуций в своих бессмертных трудах завещал последующим поколениям всегда с глубоким уважением относиться к родителям и старшим по возрасту. «Сыновняя почтительность — основа всех добродетелей». Молодёжь нынче совсем с пути сбилась.

— Вот именно! Совершенно с вами согласен! — с жаром восклицает Лян Дао. — Я всю свою жизнь старался следовать мудрым словам, столько сил и здоровья в неблагодарного сына вложил, все соки из себя выжал — и всё равно скота вырастил, самого настоящего проходимца! Человеком надо быть, человеком! А не тем, кем он стал!

— Полностью с вами согласен, — кивает Лю Вэйгун, поднимаясь. — Спасибо вам за предельно честный ответ, господин Лян. Вы очень помогли прояснить ситуацию. Разрешите откланяться.

— Что, вы меня с собой даже не заберёте отсюда? — с плохо скрываемой надеждой бросает пьяница. — Это и есть все вопросы?

— Если хотите, могу сделать так, что вас прямо сейчас отсюда выпустят, — задумчиво говорит Лю Вэйгун. — Но имейте в виду — сейчас четыре часа ночи. Я абсолютно уверен, что с финансовым долгом перед рестораном вы обязательно рассчитаетесь, как порядочный гражданин. Но на своей служебной машине я вас, к сожалению, везти не имею права — правила, инструкции. Денег на такси вам тоже дать не могу — простите, но у вас очень обеспеченный сын.

— И то верно, — скрипя зубами соглашается Лян Дао.

— Спасибо за понимание. Вы были предельно честны со мной, и я с вами буду до конца честен, — доверительно наклоняется Лю Вэйгун. — Я простой государственный служащий, скромно живу от зарплаты до зарплаты. А у вас сын — долларовый миллионер.

— Миллионер⁈ — глаза папаши мгновенно округляются до неестественных размеров, дыхание перехватывает.

— Да-да, знаю, что вы сейчас подумали, — понимающе усмехается чиновник. — Официально на банковский счёт он задекларировал и внёс только шестьсот шестьдесят тысяч долларов. А теперь подумайте — сколько денег он не внёс? Как вы сами справедливо выразились — вы вырастили проходимца. Так вот скажите — как думаете, проходимец внёс все свои наличные деньги на счёт или всё-таки нет? — многозначительно щурится чиновник.

От озвученных цифр Лян Дао плохеет. Он, конечно, знал, что сын одолжил Сяо Ши целых сто тысяч долларов, и он логично догадывался, что у неблагодарного щенка есть ещё что-то. Но он даже в мечтах не думал, не предполагал, что речь о настолько невероятных суммах.

Это же больше четырёх миллионов юаней! На такие деньги можно построить несколько особняков в деревне, безбедно жить до конца жизни и пить лучшую водку каждый день.

— Плохо я в его квартире искал… — тихо бормочет отец, даже не замечая, что делает это вслух.

— Хотите, я прямо сейчас поспособствую вашему освобождению отсюда? Но учтите — до квартиры сына вам придётся идти примерно пять часов пешком по ночному морозу. Метро закрыто до шести утра. В такси в вашем текущем состоянии лучше вообще не соваться — водитель может вызвать полицию и вас привезут назад сюда. Как вы будете добираться — честно не знаю. Я бы всё же настоятельно посоветовал вам просто дождаться утра здесь, в тепле.

Лян Дао мучительно раздумывает. Пять часов по морозу. Без денег. Пьяный. Могут снова задержать.

А если дождаться утра — можно спокойно доехать на метро. И трезвым прийти.

— Знаете, а вы правы. Дождусь утра. Спасибо за совет.

— Мудрое решение, — одобрительно кивает чиновник. — К тому же, обратите внимание — когда вы поступили сюда три часа назад, вас положили в общую палату. Помните? Условия были так себе. Сейчас вы в другом месте, здесь вполне можно и поспать. Спокойно.

Лян Дао только сейчас замечает, что находится в небольшой палате, где нет никого, кроме него. Свежее бельё на койке, чистые стены, даже запаха нет.

— А ведь и правда, — озадачивается он. — Точно. Я же засыпал в другом месте. Там был полный кошмар, врагу не пожелаешь.

— Как только я узнал, что здесь находится сам Лян Дао, я немедленно надавил на кое-какие рычаги. И медработники переместили вас в подобающее положению уважаемого человека место.

— Спасибо вам большое, — бормочет Лян Дао, но в его голове крутится совсем другое. — А откуда вы вообще обо мне узнали? Я же вас никогда в жизни не встречал. Конечно, вы правы, я патриот родины, и я всегда допускал, что таких как я много. Но всё же — что во мне такого особенного, что вы вот так ко мне относитесь?

— Во-первых, как учит товарищ Си, народная полиция обязана протягивать руку помощи каждому человеку, — назидательно произносит Лю Вэйгун. — Вы, простые трудящиеся крестьяне — соль земли, настоящая кровь экономики КНР, основа основ. Ваш социальный слой невероятно важен для страны. И вы лично всю свою жизнь жили честно, трудились на благо родины. В принципе, уже этого достаточно.

На помятом лице отца загорается торжествующая улыбка. Внутри всё ликует, наконец-то хоть кто-то признал его труд.

Чиновник внимательно отслеживает изменения мимики, каждую реакцию на свои слова и в нужный момент дополняет:

— Сразу хочу предупредить, чтобы не было недопонимания — я не борец с экономическими преступлениями или финансовыми махинациями. У меня к вашему сыну совсем другой интерес, ни в коем случае, подчёркиваю, не связанный с его деньгами. Он их официально задекларировал в налоговой и оплатил все положенные налоги, так что фискальная часть совершенно меня не касается — не моя сфера ответственности.

Лян Дао лихорадочно что-то просчитывает в затуманенной алкоголем голове.

Если даже сына арестуют за что-то, его деньги останутся нетронутыми. Их не конфискуют. Идеальный сценарий. В таком случае, деньгами смогут распоряжаться ближайшие родственники.

Запредельный энтузиазм Лян Дао улетает ещё выше:

— Только скажите, если я могу чем-то помочь, — с горящими глазами смотрит на чиновника отец.

— Благодарю вас за активную гражданскую позицию, — кивает Лю Вэйгун. — Если что-то понадобится — обязательно свяжусь с вами лично. Очень рад, что мы смогли установить контакт, я в вас не ошибся. Даже у такого сомнительного человека как ваш сын есть глубоко порядочный, достойный отец с правильными принципами. Извините, что пришлось так поздно беспокоить, но я должен был лично убедиться. Специфика моей работы.

Лян Дао прикладывает ладонь к сердцу и торжественно заявляет:

— Можете всегда на меня рассчитывать! Я всю жизнь был за справедливость! Родная кровь может многого не значить, если цинично попираются идеалы Китайской Народной Республики! Звоните в любое время дня и ночи, я всегда помогу всем, чем смогу!

Лю Вэйгун удовлетворённо кивает:

— Дверь палаты открыта, можете свободно выходить. Туалет прямо по коридору, третья дверь налево. Сейчас попрошу, чтобы вам принесли бутылку воды.

— Да мне бы чего-нибудь покрепче… — вырывается на автомате.

— Простите, но покрепче уж точно не здесь. Что могу вам обеспечить — то обеспечу. Чего не могу — того не могу, увы, — пожимает плечами чиновник. — Спокойной ночи.