Деньги не пахнут

Глава 4

Пирс, удобно устроившийся на высоком барном стуле, даже не взглянул на инструктора, прежде чем бросить бармену ленивую команду:

— Два бокала Pappy Van Winkle.

Бармен, высокий парень с рукавами закатанной белой рубашки, замер, словно в кино, где герой внезапно называет что-то легендарное.

— Это… стоит двести десять долларов за стакан, сэр, — голос его дрогнул, как тонкая струна на гитаре.

Пирс лениво поднял взгляд. Взгляд был холоден, как сталь клинка, и таким же острым.

— Тогда сделай из этого бутылку.

Бармен моргнул. Щёки слегка порозовели, как у подростка, которого застали на чем-то запретном.

— Простите… что? — переспросил он, не веря своим ушам.

— Бутылка, — Пирс медленно выговорил каждое слово, словно проверяя терпение собеседника. — Нужно ли повторять дважды?

— О-о… Нет. Сейчас, — парень торопливо вытер ладони о полотенце и метнулся к полке, где стояли бутылки, будто артефакты из другого мира.

Виски Pappy Van Winkle. Само имя звучало как шёпот старого южного джентльмена, с запахом дуба, карамели и табака. Напиток, который в обычных кругах передавали из рук в руки с трепетом, здесь заказывали, словно кофе на вынос.

Пирс, казалось, не замечал этой сцены. Он бегло взглянул на свои часы с блестящим металлическим браслетом, тонко звякнувшим при движении. Взгляд его скользнул по циферблату с нетерпением человека, для которого даже минуты стоят денег.

А рядом Джеймс…. Тот сидел, будто проглотив горькую пилюлю. Он слегка закусил губу, стараясь не выдать эмоций. Всё внутри него кричало: "Чёрт, бутылка этого виски стоит, как моя машина!"

Он заставил себя сидеть прямо, руки сложил на коленях, пальцы сцепились в замок так крепко, что побелели костяшки. Ни дрогнуть, ни моргнуть, будь камнем, повторял он себе.

Потому что мир таких людей, как Пирс, был миром, где не принято удивляться. Где тысяча долларов — это всего лишь мелочь на барной стойке.

А виски уже открывали. Пробка мягко хрустнула, выпуская в воздух аромат, густой и тягучий, словно медовая карамель, пропитанная дымком костра. Запах был настолько глубоким, что Джеймс на мгновение ощутил, как у него закружилась голова.

Вот она, цена власти, подумал он, глядя на Пирса, который словно скучающе не ожидал чего-то большего, чем просто выпить.

Пирс сделал это нарочно. Деньги для него были не просто бумага — оружие, и сейчас он использовал их, чтобы выбить Джеймса из равновесия.

— Вот, — протянул он, мягко звякнув стопкой купюр. — Со льдом хотите?

Бармен, молодой парнишка с торчащими ушами, заметил, как хмуро сверкнуло в глазах Пирса, и мгновенно притих. Ледяная щипцовка звякнула о край ведёрка, но он поспешил захлопнуть рот, налил виски и скользнул прочь, словно таракан в щель.

— Ну что, есть кто-нибудь приличный? — Пирс перешёл к делу сразу, но Джеймс не спешил. Он улыбнулся краешком губ, как человек, которому некуда торопиться, и медленно поднял тяжёлый стакан с янтарной жидкостью. Виски пахнуло сладким дубом и лёгкой гарью.

— Откуда мне знать? — лениво бросил он. — Я всего лишь инструктор, прошёл каких-то шесть недель обучения.

— Но глаз у тебя совсем не обычный, — Пирс прищурился, словно проверяя на просвет чужую душу.

Он бросил взгляд на часы — блеск полированного металла едва зацепил свет ламп, но это был лишь жест привычки. Время для него текло по своим законам, и он мог позволить себе насладиться моментом ещё немного.

— Ты странный тип, Пирс. Единственный доктор наук, который просит меня оценивать кандидатов.

— Все знают, что я странный, разве нет? — Пирс чуть повёл плечом, будто сбрасывая с себя лишний груз.

— Верно, — усмехнулся Джеймс. — Ты — легенда Уолл-стрит. Король-лич.

Прозвище прилипло к нему не случайно. Стоило Пирсу вцепиться в клиента, и всё — тот был его. Даже когда бедняга умолял отстать, плевался проклятиями, грозил разорвать все связи — это не имело значения. Пирс выслушивал угрозы с мягкой улыбкой, а на следующий день звонил снова — с готовым решением. Уйти от него можно было только двумя способами: подписать контракт… или убить его. А он был жив и здоров — вот почему его называли Королём-личом.

— Он, без сомнения, выдающийся человек, — вполголоса произнёс Джеймс, и в этих словах не было ни капли иронии.

Пирс сделал карьеру, словно прорубил её в камне. Лучшие результаты, несмотря на то, что клиенты его ненавидели. И всё — за счёт мастерства. Таких людей на Уолл-стрит знали по именам.

— Почему ты столько сил тратишь на этих зелёных новичков? — Джеймс покосился на него с любопытством.

Вместо ответа Пирс опустил ладонь на тёплое, чуть липкое дерево барной стойки. Под рукой что-то было спрятано.

— Есть время в октябре?

— Ну… тогда никаких новобранцев не было, — пожал плечами Джеймс.

— Везёт тебе, — хмыкнул Пирс. — У меня будет завал.

Он чуть пошевелил пальцами — и под ладонью блеснули два билета. Толстая бумага, хрустящая, как свежий хлеб. "Нью-Йорк Никс".

— Не хотел тратить их зря, — обронил Пирс, словно между делом. — И искал "друга", который свободен.

Джеймс взял билеты, чувствуя их сухую шероховатость их поверхности. Где-то глубоко кольнуло разочарование. Слова Пирса звучали как намёк: "Продолжишь строить из себя недотрогу — вылетишь из круга моих друзей".

— Что думаешь про того парня, на которого глаз положила Лилиана? — Пирс кивнул в сторону.

Джеймс проследил взгляд. У стойки, чуть в тени, сидел худощавый парень с короткой стрижкой, руки спокойно сложены на коленях. Сергей Платонов.

— Хм… русский, значит, — в голосе Пирса скользнула тень разочарования. Восточных и славянских парней на Уолл-стрит любили за скрупулёзность, но редко за напор.

— Как у него с характером?

— С менталитетом? — уточнил Пирс, крутя в пальцах край билета. — Последний, кого ты рекомендовал, сбежал через три месяца.

— Этот другой, — Джеймс чуть прищурился. — Скорость, точность — потрясающие. И стержень есть….

Платонов всё лето ничем не выделялся. Растворялся в толпе, серый, неприметный. Но сегодняшний день — вот что засело в памяти Джеймса. Среди нервных, вспотевших новобранцев, глотающих сухим горлом воздух перед выпускным экзаменом, он выглядел так, будто сидит на лавочке в парке и слушает шум листвы. Абсолютное спокойствие. Это настораживало.

"Нет, расслаблением это не назовёшь".

Казалось, ему вообще было плевать на экзамен. Лицо — холодное, будто высеченное из мрамора, а в глубине глаз мерцала крохотная искра раздражения. И это не было показным. Его руки двигались легко, уверенно, будто каждая линия, каждая цифра в формуле уже давным-давно жили у него в голове. Ни одной запинки, ни одного лишнего движения — словно отточенный клинок, скользящий по воздуху.

"И на проверке он был таким же".

Инструктор любил задавать каверзные вопросы. Обязательно вытаскивал формулы из каждой коробки, проверял до последней мелочи. Большинство новобранцев в такие моменты начинали ёрзать, руки вспотевшие, взгляд бегает, сердце колотится так, что слышно за столом. Но не Платонов. Нет. Он стоял так спокойно, словно слушал шелест ветра за окном. Даже не моргнул. Спокойствие это было жутковатым — ледяным, как утренний иней на стекле.

"Не похоже, что его можно легко сломать".

"В этом никогда нельзя быть уверенным".

— Прости? — приподнял бровь Джеймс.

"В его возрасте… он вообще когда-нибудь ломался?"

Джеймс только скривил губы — мол, зачем спрашиваешь то, на что сам знаешь ответ? Слишком этот новичок мало прожил.

В этот момент к Платонову подошёл парень — новобранец, розовощекий, с вытаращенными глазами.

— Привет, сержант! О! Я Дойл из Департамента природных ресурсов! — выпалил он, аж слюной брызнул.

Пирс, сидевший чуть поодаль, прищурился.

Интересно.

Диалог их больше напоминал не разговор, а капанье воды в раковине: один тараторил без умолку, другой отвечал коротко, сухо, будто каждое слово вырывали щипцами. Было ясно: новички знали Платонова, но сам он их — ни сном, ни духом.

— Он что, такой известный? — шепнул Джеймс.

— Да нет. Он обычно сам по себе.

Для такого человека…, — Пирс чуть заметно улыбнулся уголком губ.

Всё началось с разговора с Кентом. Тот умел говорить так, что хотелось слушать. На фоне сонного, скучного приёма это было как глоток холодного виски. И именно этот разговор вытянул Платонова из тени — народ стал подходить, знакомиться.

А потом в комнату ввалились ребята постарше — в костюмах, галстуки сбились набок, на лицах усталость и раздражение.

— Господи, я выжат! — первый, кажется, чуть не рухнул прямо на ковёр.

— Зачем мы тут торчим после работы?! — второй метнул взгляд в сторону бара, как будто надеялся найти там спасение.

Это были сотрудники уровнем выше зелёных новичков, но не так, чтобы слишком далеко ушли по лестнице.

Пирс вытащил из бумажника сотню, положил на стол и кивнул бармену.

— Тут музыка орёт, — бросил он.

Бармен, до этого похожий на сонную муху, мигом ожил, сунул купюру в карман и растворился за стойкой. Через минуту фоновая какофония сменилась мягким джазом, едва ощутимым, как дыхание ветра.

Пирс заметил, что Платонов поднялся и двинулся куда-то. Рядом оставалось свободное кресло.

Пирс поднял стакан, чуть кивнул Джеймсу:

— Пошли?

Ресепшн превратился в подобие маленького дворянского собрания. Молодые клерки развалились на диванах, закинув руки за спинку, лениво перебрасывались словами. Каждый старался казаться важным.

Лордом среди этих самоуверенных юнцов был Брент — тот самый, о котором Лилиана рассказывала с придыханием. А я-то его знал: в прошлой жизни он пару месяцев был моим непосредственным начальником.

Проблема была в том, что его "владения" — зона вокруг дивана — оказалась набита до отказа. Толпа жужжала, как пчелиный рой.

— Как у нас с потоком сделок?

— IPO навалилось выше крыши! Думаете, надолго?

— Не пузырь ли это?

Каждый пытался вставить слово, чтобы Брент обратил на него внимание. Ведь сейчас отдел здравоохранения переживал настоящий бум. Больше сделок — больше премий, больше возможностей подняться выше. Тут собрались те, кто хотел урвать кусок. Я был одним из них.

Пробиться к нему оказалось не так-то просто.

Брент тем временем вещал с видом пророка:

— Это не временный пузырь. Спрос и предложение здесь держатся на другом фундаменте. Люди всегда хотели жить дольше. Разве это изменится? И разве они перестанут платить за лечение, только потому что дорого?

— О, в точку! — закивал кто-то из новичков.

— Если природа спроса другая, то и конкуренция другая!

Слушали его жадно, словно он раздавал золотые билеты.

А я?

Я сидел и ждал, когда выпадет шанс. И молчал, не проронив ни слова.

"Необязательно быть автоматом, который кивает на каждое слово", — пронеслось у меня в голове.

Даже когда идёт борьба за место под солнцем, лесть должна быть особенной, отличаться от пустого угодничества.

Потому сидел тихо, словно кот перед прыжком, и ждал подходящего момента.

— Технологии пережили фазу роста только после появления фундамента — интернета, верно? — говорил мужчина с густым голосом, медленно обводя взглядом зал. — Здесь то же самое. Генетическое картирование, генная инженерия — вот основа, и теперь всё стремительно развивается.

Вот он, мой шанс.

— Простите, — слегка подался вперёд, — вы ведь участвовали в IPO Agios в июне?

Он резко повернул голову.

— Что? Откуда ты знаешь?

Легко выдержал его взгляд и едва заметно улыбнулся.

За утренней чашкой крепкого чёрного чая пролистывал отчёты по всем биотех-компаниям, которые Голдман вывел на рынок в этом году. План был прост: проверять по одному имени. И с первой попытки попал в яблочко.

— Разве это не та сделка, которая выиграла больше всего благодаря генетическому картированию, о котором вы только что упоминали? — продолжал спокойно, слегка понижая голос, будто делился тайной. — А если учесть хайп вокруг технологии CRISPR, потенциал роста у компании просто колоссальный. Честно, не верится, что это ваша работа!

Специально подобранная лесть — как хорошо выдержанный коньяк. Чем конкретнее, тем лучше. Идеально — подчеркнуть реальное достижение.

— Откуда ты всё это знаешь? — в его глазах мелькнул интерес.

— Я выпускник медвуза, — ответил почти небрежно, — всегда интересовался этой сферой.

— Медвуз? — он прищурился, явно впечатлённый.

Комплимент от человека, который разбирается, весит куда больше, чем пустое "ах, как вы круты" от случайного льстеца.

— Как тебя зовут?

— Шон, — произнёс, глядя прямо в глаза.

— Хорошо, Шон, — кивнул он, и уголок его губ чуть дрогнул.

Имя закреплено. Первый шаг сделан. Но останавливаться на этом нельзя. Я заметил у него на запястье широкий чёрный браслет.

— Ушиб? — спросил, кивая на руку.

— А, это? — он слегка поморщился. — Перегрузил запястье.

Он сделал размашистый жест правой рукой, словно отбивал воображаемый мяч. Сразу понял — это теннисный удар справа.

— Рядом с офисом есть теннисный клуб? — как бы между делом бросил ему.

— Ты играешь?

— Раньше, — пожал плечами. — Потом учёба в медвузе съела всё свободное время.

Теннис — не шахматы. В одиночку не поиграешь. А я только что стал идеальным кандидатом для его редких свободных вечеров.

В глазах мужчины появился хищный блеск.

— Шон, а в каком отделе ты работаешь?

— Развивающиеся рынки. Пока режим гибкий.

— Отлично, значит, сможешь помочь и с нашим отделом?

— Звоните в любое время, я всегда рядом, — ответил, слегка улыбнувшись.

В этот момент заметил взгляды остальных новобранцев. Подозрение, зависть — всё читалось в их глазах. Они, наверное, уже решили: "Его выбрали".

Как же наивно. Посмотрите на лицо Брента. Он пьян этой властью. А власть особенно сладка, когда решение ещё не принято. Если его не остановить, он будет смаковать этот миг, растягивая удовольствие до последнего.

"Сколько это займёт времени? Три-четыре месяца?"

Для человека, которому осталось жить всего десять лет, три-четыре месяца — как целая вечность. Если же хочу, чтобы Брент принял решение немедленно, придётся действовать иначе. Есть способ быстрее и надёжнее, чем обычная лесть.

Потому чуть подался вперёд, как будто между нами возникла невидимая нить:

— В каких отделах вы работали, когда были стажёром?

Брент лениво повёл плечом, словно вспоминая те годы:

— Развивающиеся рынки, основные средства и инфраструктура.

— Серьёзно? — поднял он брови с неподдельным интересом. — Почему вы не пришли к нам в отдел? Я бы вас сразу забрал. Жаль.

Теперь он смотрел прямо на меня. Глаза сузились, улыбка исчезла, и сразу почувствовал, как все остальные, сидевшие рядом, словно растворились. Этот разговор — только между нами. Все вопросы были личными, поэтому у слушателей не было ни шанса вмешаться. Лесть — лишь разминка. А сейчас начинается настоящая игра.

— Честно говоря, — сделал паузу, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, но без дерзости, — уверен, что смог бы добиться многого в сфере здравоохранения. Не зря же учился в медицинском. Восемьдесят процентов компаний, которые анализировал, в итоге заключали сделки.

— Восемьдесят процентов? — Брент хмыкнул, и уголки его губ дрогнули в усмешке. — Это смешно.

Смех у него был сухой, с металлическим оттенком, как лезвие ножа, царапающее стекло.

— Одних медицинских знаний мало, — он говорил, откинувшись в кресле, и медленно крутил в пальцах ручку, как будто раздумывал, бросить её или нет. — Всё, что можно отфильтровать благодаря экспертизе, — это продукт. А продукт — не главное. Гораздо важнее рыночные тенденции, положение каждой отрасли и психология покупателя.

Поучительный тон. Всё по учебнику.

— Разумеется, вы правы, уважаемый, — согласно кивнул, чуть склоняя голову, словно признавая авторитет. — Но биотехнологическая отрасль — особая, не правда ли? Здесь слишком жёсткое государственное регулирование.

— Так? — Брент приподнял бровь.

— Как вы сказали, важны тенденции и психология рынка, но на последнем этапе всё решает FDA. А там оценивают исключительно по медицинским критериям. Так что профессиональные знания здесь, пожалуй, имеют большее значение, чем в других сферах.

Моя позиция была предельно проста: как человек с медицинским образованием, легко могу дать банку преимущество. При этом говорил мягко, голос был ровным, но в воздухе между нами словно повис ледяной пар. Тишина становилась вязкой, как густой сироп. Излишняя уверенность раздражает людей. И потому это чувствовал каждой клеткой.

— Знания никогда не заменят опыта, — резко обрубил Брент. — Даже если вы пригласите врача, ничего не изменится.

— Конечно, — в итоге поднял ладони в примиряющем жесте. — Я лишь предположил, что мой опыт может оказаться немного полезнее.

В какой-то момент его лицо стало жёстким, как камень. Кроме того, заметил, как у моих коллег по стажировке в глазах появились невидимые знаки вопроса. Они явно думали:

"Что ты несёшь? Ты что, пытаешься доказать, что лучше всех, потому что учился в меде?"

"Где твоя тактичность? Нужно же произвести впечатление!"

Никто не понимал, что в этот миг делаю. И понятно почему. Они не знают, как устроена человеческая природа. А я знаю: это самый быстрый и надёжный способ добиться перевода. Когда люди двигаются быстрее всего? Когда хотят помочь талантливому новичку? Ни за что. Они торопятся, когда нужно наказать самоуверенного выскочку.

Тем временем Пирс, устроившийся за дальним столиком с видом на панорамные окна, краем уха ловил каждое слово беседы между Сергеем Платоновым и Брентом. Казалось, он даже замер, будто музыкант, затаившийся в тишине перед самым важным аккордом.

Чем дольше он слушал, тем сильнее в нём разгоралось любопытство.

"Вот это номер…" — пробормотал он про себя, прикрыв стакан с янтарным виски ладонью, чтобы не разлилось, когда мимо пронёсся официант с подносом, гремящим приборами.

Каждый новичок, кто пытался заслужить благосклонность Брента, выбирал один и тот же, до зубовного скрежета предсказуемый путь: унизить себя, выставить как смиренного, готового на всё. Самый лёгкий способ польстить кому-то — это сделать из себя коврик у двери.

Но Платонов… он был другой. Совсем другой.

Он не гнулся, не искал жалости. Наоборот — поднимал голову выше, и этим, как ни странно, возвышал самого Брента.

— Я окончил медицинский, — сказал Сергей спокойно, словно между делом, будто рассказывает, где покупал хороший галстук. — Поэтому эта сфера мне действительно близка.

Остатки света, пробивавшиеся из-под абажура, легли на его лицо мягкими золотыми полосами. В голосе не было ни тени бахвальства — только уверенность и… лёгкий азарт.

— Медицинский, говоришь? — переспросил Брент, прищурившись. В его тоне звенел смешок, но в глубине глаз мелькнуло нечто похожее на интерес.

А Пирс, сделав маленький глоток, почувствовал терпкий вкус дубовой бочки на языке и улыбнулся краем губ: "Интересный ход, парень…. Очень интересный".

Но Платонов? Он всё делал наоборот. Не склонял голову, не стелился под ноги, а напротив — выпрямлялся, как стальной прут. И при этом — чёрт возьми! — возвышал и самого Брента ещё сильнее.

— Я закончил медицинский, так что тема эта мне близка, — сказал он спокойным тоном, словно между делом.

Брент вскинул брови:

— Медицинская школа?

В воздухе повис запах кофе и лёгкая горечь табака от сигар, которые недавно кто-то курил у окна. За стеклом гул мегаполиса — низкий, вибрирующий, будто дышащий зверь.

В действительности же всё было перевёрнуто с ног на голову.

Это Брент радовался вниманию парня с медицинским дипломом. Брент! Старый волк Уолл-стрит, которому льстили сотни.

"Он ведёт игру", — мелькнуло у Пирса.

Брент думал, что держит ситуацию под контролем, но настоящая сила была на стороне Сергея. Тот открыто рассказал о себе: имя, биография, отдел, даже увлечения — выложил всё, как карты на стол.

А потом, Брент, чуть прищурившись, обронил фразу:

— Вы, наверное, могли бы помочь нам с нашей работой.

Слова пустые, не более чем дым, но прозвучало это уверенно. Он, конечно, не собирался ничего предпринимать, но….

"Неплохо», — отметил про себя Пирс.

Для новичка — даже более чем неплохо. Быстрая мысль, уверенные движения, умение держать ритм разговора. Парень мог оказаться полезным.

— Есть ещё один? — поинтересовался Пирс у инструктора, но тут тон Сергея изменился.

До этого вежливый, мягкий, словно свежая простыня, вдруг сделался острым, как лезвие:

— По моим наблюдениям, примерно у 80 % компаний, за которыми следил за рубежом, всегда есть новости о положительных сделках. Но биофармацевтика… это особая лига, верно?

— Да, похоже, что здесь экспертиза решает куда больше, чем в других секторах, — добавил Брент, и в голосе зазвенела сталь.

Вот так, прямо перед старожилом рынка! Высокомерие? Молодецкая дерзость? Или что-то большее?

Пирс не мог просто отмахнуться. Это был тот самый парень, который минуту назад так ловко вёл беседу, словно дирижировал оркестром. Теперь же — уверенный, даже вызывающий тон. И всё это с неизменной вежливостью.

Не глупость, не вспышка эмоций. Это было заявление. Словно он бросал вызов.

"Что он этим хочет добиться? Выиграть?"

На Уолл-стрит за подобное головы снимают. Здесь, в этом бетонном лесу, правят альфы. В любой другой компании, может, подобная дерзость выглядела бы смело. Но здесь? Это удар по репутации Брента. Старший не может казаться слабым. Иначе стая разорвёт его на клочья.

Если Сергей продолжит в том же духе, Брент не станет сидеть сложа руки. Он сделает всё, чтобы поставить дерзкого новичка на место.

И единственный способ — забрать его к себе в отдел. А если парень хочет перейти в департамент здравоохранения — так тем более, прямой путь.

Но это будет ад. Настоящее испытание под бешеным давлением. Даже если он выступит на отлично, найдутся те, кто скажет:

"Вот это и есть твой максимум после таких громких слов?"

Ситуация пахла катастрофой. Если только… если только он не выдаст что-то по-настоящему выдающееся. Такое, что заставит замолчать даже предвзятых.

"Чушь", — отрезал Пирс про себя.

— Прошу прощения? — поднял бровь инструктор.

— Ничего. Мысль дурацкая, — Пирс усмехнулся и покачал головой.

Он всегда забегал вперёд. Видел комбинации, которых не существовало. Но этот сценарий? Слишком дикий. Даже слово "наглость" — мягкое. Если это был осознанный ход… значит, парень безумен.

Хотя… на Уолл-стрит сумасшедших хватало.

Все "важные шишки" наверху были странноватыми, даже слегка безумными. Он знал это не понаслышке — встречался с ними, видел их глаза, в которых горели огонь и безрассудство.

Тем, кто правит Уолл-стрит, не всегда доставался трон благодаря острому уму или железной логике. Нет, здесь действовал совсем другой закон. Был один общий знаменатель, куда весомее знаний, стратегий и опыта.

Это была смелость.

Те, кто поднимался на вершину, совершали вещи, от которых у обычного человека волосы вставали дыбом. Решения, которые казались абсурдными, рискованными до безумия, — для них были лишь частью игры. И эта дерзость не тренируется. Она либо в крови, либо её нет.

А этот парень кто? Просто наглый самоуверенный новичок? Или редкий зверь, нестандартный хищник?

Времени на размышления не осталось. Если его оставить без присмотра, он уйдёт в департамент здравоохранения, и тогда уже поздно будет что-то менять.

Если же хочу заполучить его, момент — столько ейчас.

— Может, сперва его уведу, а потом уже разберусь?.. — пробормотал он себе под нос.

— Простите, что? — обернулся инструктор.

Но Пирс уже растворился в толпе.

Для начала мне нужно преподать ему урок.

Вот почему так старательно вёл себя вызывающе, с той нарочитой наглостью, что почти умоляла: "Ну же, кто-нибудь, поставьте меня на место". И вот, наконец, этот спектакль дал результат.

Брент, скривив губы, процедил:

— Когда попробуете на практике, поймёте, что теория и знания имеют свои пределы.

— Правда? — приподнял бровь.

— Скоро увидишь.

В этих словах было приглашение. Не на чашку чая, а в отдел. Судя по его взгляду, он готов начать хоть завтра.

Ну что ж, не страшно. Всё, что ему нужно — пожаловаться начальству на нехватку рук и предложить готовое решение: вот он, выпускник медвуза без кафедры, почти без хозяина. Да, он, наверное, сделает мою жизнь адом на пару недель… но это временно.

Что важнее всего на Уолл-стрит?

Деньги.

Если буду успешен и заработаю кучу зелёных, начальство Брента начнёт меня обожать. А когда это случится, Бренту не останется ничего, кроме как примириться и улыбаться.

Главное для меня сейчас — время. Мне нужно как можно скорее попасть в отдел, где есть реальная работа, доказать свои способности, выйти к клиентам и подцепить будущих инвесторов.

Благодаря моим последним шагам только что сэкономил себе несколько месяцев. И уже сделал первый рывок — и пусть Брент поноет, кому какое дело?

И уже тихо праздновал свою маленькую победу, когда за спиной раздался голос:

— Вижу, беседа у вас интересная.

Низкий, чуть насмешливый тембр. Я поднял голову. Передо мной стоял мужчина лет сорока пяти, в обычной футболке и выцветших джинсах. На его лице играла спокойная полуулыбка, а глаза смотрели пристально, будто сквозь тебя.

В повседневной одежде он выглядел так, будто заблудился — словно кто-то выдернул его из роскошного кабинета и швырнул прямиком в шумный бар для новичков.

— Кто, чёрт возьми, этот тип? — пронеслось у меня в голове.

Бросил взгляд на Брента. Все мы, новички, переглядывались с одинаково растерянными лицами. Но его реакция была… странной. Он не дернулся, не стал строить из себя хозяина положения — наоборот, резко выпрямился, словно перед ним появился генерал на смотру.

— Мистер Пирс! — голос Брента дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — Что вы здесь делаете?

— Мы встречались раньше? — холодно, почти лениво спросил тот, и я услышал в голосе металлический привкус равнодушия.

— Да! Во время стажировки помогал с презентацией Scion Capital!

— Ах, правда? — уголок губ Пирса дрогнул. — Ты ведь не был одним из тех, кто сбежал?

— Нет, сэр! — Брент вытянулся, как на допросе. — Я даже подавал заявку в отдел слияний и поглощений. Но вы мне не позвонили….

Отдел слияний и поглощений. Судя по тому, как он произнёс это, и как побледнел Брент, этот человек был не просто кем-то из руководства. Нет. Это была легенда.

Пирс.

Я копался в памяти, стараясь вытащить из неё хоть какую-то зацепку. И вдруг — как вспышка — прозвище. Король-лич.

Слухи ходили самые безумные. Одни говорили, что он мог воскресить мёртвую сделку, вытащить её из-под груды провалов и превратить в золото. Другие — что он был хищником, охотящимся на корпоративных рейдеров, беспощадным, как акула.

И теперь этот человек стоит перед нами. Настоящий. Живой. И улыбается так, будто знает, чем всё это кончится. К этому моменту вокруг уже сгрудились любопытные. Тишина, перемежаемая перезвоном бокалов, будто стала плотнее. Кто-то прошептал:

— Почему мистер Пирс здесь?..

— А почему мне нельзя приходить в такое место? — он скользнул взглядом по толпе.

— Ну… просто… здесь обычно новички, — промямлил кто-то сзади.

Как ни странно, тоже хотел спросить то же самое. Человек с его репутацией должен пить в закрытых лаунджах на небоскрёбах, а не ошиваться в прокуренном баре для зелёной молодёжи. И, главное — почему он смотрит на Брента?

— Случайно услышал, — сказал Пирс, спокойно ставя бокал на стойку. — Интересный разговор.

У меня в животе неприятно потянуло. Брент, похоже, почувствовал то же самое: его лицо стало каменным.

— Это была любопытная тема, — продолжал Пирс. — Опыт против знаний. Старый волк против теоретика.

И тогда он бросил то, что повисло в воздухе, как удар грома:

— Как насчёт пари?

— П-пари? — голос Брента сорвался. — О чём вы говорите?..

— Вместо пустых споров — решим это на деле.

Вот тут Брент и вправду побледнел. Выиграй он — никакой выгоды, просто хлопки по плечу. Проиграй — и он труп. Репутация на помойке.

— Этот новичок ничего не знает! Это же просто наивность, пустые слова….

— Тем интереснее, — Пирс прищурился. — Разве не забавно сравнить взгляд старого бойца и…, — он повернулся ко мне. — новичка?

Холод прошёл по спине. Мамой клянусь, не хотел в этом участвовать. Ни за что. Естественно льстил Бренту только для того, чтобы выбить себе шанс, сделать имя, а потом — красиво выстрелить. У меня был план: зайти в отдел, получить "урок", а потом выйти героем. И вот теперь….

— Старший прав, — сказал тихо. — Увы, пока ничего не знаю.

— Странно, — Пирс поднял бровь. — Для человека, который "ничего не знает", вы выглядите уверенно. Разве не вы говорили про восемьдесят процентов успеха? Это было просто хвастовство?

Я сглотнул. М-да, слиться по тихому не вышло.

— Я… хотел сказать, что интересно понять: удача это или навык. Возможно, просто удача.

— Отлично, — улыбнулся Пирс. — Знаешь ли, тоже люблю испытывать удачу.

В этот момент понял: он и не собирался спрашивать нашего мнения. Это было неизбежно.

Мы с Брентом обменялись взглядами. Ни один из нас не хотел этого. Но что мы могли сделать? Подождать, пока он уйдёт. Просто выждать. И уже собрался именно так и поступить, но вдруг….

БУХ!

Пирс с ленцой поставил стакан на стол — тяжелое стекло глухо стукнулось о полированную древесину, оставив на ней влажный круг. Он достал бумажник из кармана пиджака — мягкая телячья кожа скрипнула в пальцах, и, разжав его, вытянул оттуда пухлую пачку купюр.

Деньги он зажал так, словно держал что-то хрупкое, и с небрежным щелчком встряхнул пачкой, чтобы все видели: хруст новых купюр пронзил тишину, словно удар плети. Его взгляд скользнул по залу, выискивая зрителей, и застыл на толпе, собравшейся вокруг.

— Ставлю тысячу баксов на победу новичка, — сказал он спокойно, даже лениво, будто речь шла не о деньгах, а о выборе закуски к пиву.

— Вот дьявол…, — прошептал кто-то сзади, и в воздухе будто стало гуще от напряжения.

Глаза коллег в один миг изменились. Теперь это были не добродушные сослуживцы, а стая голодных гиен, почуявших добычу. Атмосфера взорвалась.

— Тогда я… я ставлю полтинник на Брента! — выкрикнул первый, словно отрезал ножом тишину.

— Полтинник? Серьёзно? — раздался презрительный смешок. — Я даю сотню на Брента!

— И я сотню! — подхватил третий, хлопнув по столу ладонью.

— А я доверяю мистеру Пирсу! — неожиданно выкрикнул кто-то из новеньких, и над головой взметнулся веер зелёных купюр. — Пять сотен на новичка!

Толпа загудела, словно улей.

— Эй! Кто-нибудь должен следить за ставками! — заорал кто-то из глубины зала.

— Я прослежу! — откликнулся голос из гущи.

— А ну-ка, кто только что поставил на новичка? Предатель! — донеслось из другого угла, и за этим последовал взрыв хохота.

— Я доверяю суждению мистера Пирса! — парировал предатель, не смутившись ни капли.

Деньги летали в воздухе, шелестели, падали на столы, будто золотые листья на ветру. Воздух пропитался запахом купюр — слабым, но ощутимым, как запах новой книги. В ушах стоял гул голосов, крики сливались в один поток, азарт заполнял помещение до самых углов.

Где-то на краю этого хаоса сидел Брент. Он попытался что-то сказать, но его голос утонул в общем реве, как камень в реке. Никто его не слушал. Никто не хотел слушать. А я? Я просто откинулся на спинку стула и промолчал. Бессмысленно было пытаться остановить этот ураган. Один или два голоса ничего уже не решали — лавина ставок неслась неудержимо, и исход был предрешён.

Теперь уже думал о другом. Что будет дальше?

Всё это пахло бедой….

Прямой конфронтации с Брентом нельзя допустить. Если проиграю — какой тогда смысл брать меня в отдел? Если выиграю — Брент проиграет новичку. Это не просто личный удар по самолюбию — это плевок в лицо всему департаменту. А они такого не простят.

Ни за что не приведут к себе того, кто выставил их "господина" в дураках. Это значит, что перевод в департамент здравоохранения можно будет выбросить на помойку. Два часа переговоров, тонкая игра — всё прахом.

Вот и всё.

Грустно, конечно. Но сейчас зацикливаться на этом — всё равно что стоять посреди шоссе и жаловаться на дождь, когда на тебя несётся грузовик. Нужно понять другое: почему всё это случилось?

Почему человек такого уровня внезапно появился на скучном приветственном вечере для новобранцев? Зачем ему портить идеально выстроенную картину, над которой работал до последней черточки? Он ведь не из тех, кто тратит время впустую.

Чего он добивается?

Перевёл взгляд на Пирса, пытаясь прочесть его лицо. Наши глаза встретились. Он заметил это, и уголки его губ дрогнули в улыбке. И сразу всё понял по этой улыбке. По жадному блеску в его глазах. Целью был я.

Но почему именно я?..