Демон против демона Том 1

Глава 8

Наёмники и гвардейцы до самих лабухов не дошли. Оказалось, что наёмников не тридцать, а больше. Через какие-то время прибыли разведчики, доложив, что преследуемые крестьяне встали прямо на дороге. Что меня они не видели, но следы нашли, потеряв на дороге, потому что отряд сам их затоптал. До этого следы вели строго в сторону деревни, и я, скорее всего, уже там.

Капитан гвардейцев дал команду становиться на ночлег, вскользь добавив, что всё равно в деревню нужно будет прийти только утром. Я же решил отправится к лабухам.

Решето, оказывается, в моё отсутствие времени не терял. Не очень надеясь, что те двое принесут колесо, он на всякий случай отправил ещё двоих и в сторону деревни тоже. Продуманный какой.

Теперь у телег их осталось трое мужиков, плюс пленница. Полный привал они оборудовать не стали, телеги с дороги не стащили, лошадей не распрягли. Организовали костёрчик, на который поставили котелок. Воды в округе было валом, всяких луж и небольших озёр просто не перечесть. Некоторые прозрачные, как слеза, некоторые с коричневой водой от торфа. Сказывалась близость болота.

Хотя, деревенские могли воды и в самом болоте набрать, с них станется.

Девочку развязывать никто не стал. Кейа плюхнулась в пыль дороги, и теперь рассматривала своих пленителей суровым взглядом из-под бровей. Сидела и молчала, хотя кляп ей никто не вставил. Наверное, решили, что с её молчаливостью он и не нужен.

— Чо там? — Староста сидел возле костра на небольшом бревне, а его сыновья копались в телегах.

Доставали очередную вещь, рассматривали, чтобы положить обратно. Думаю, грабёж моего замка у них проходил в ускоренном режиме, вот и не успели разобрать, что именно похватали.

— Рухлядь славная. — Задумчиво проговорил старший, рассматривая выдранный со стены чугунный светильник. Таких три штуки висело при главном входе. Они были не магические, простая подставка под свечи, зачем их забрали лабухи, мне лично совершенно непонятно. Железо на моём болоте никогда не было проблемой. — Золотая даж есть. — Добавил он, вытаскивая бронзовый подсвечник.

Золотой посуды у нас точно не было. Точнее, она когда-то была, но её почти сразу продал куда-то барон. Серебряную посуду он продал ещё раньше золотой.

— Надо в город сразу ехать. — Подал несмелый голос третий участник тусовки грабителей. Который он сын, я не знаю, но лет ему было слегка за двадцать. Когда как старшему тридцать точно. — Баронет вернётся, в ошейники нас всех…

— Не успеет. — Сказал, как рубанул Решето. — Он же наследника зарезал, на плаху сразу потащут. Зря, думашь, его Фрели у болота поджидают? Там и магик есть. Схватят сразу.

— Точно, батя. — Старший сын перестал копаться в вещах, поднял голову. — Они ж вона пропустили нас, хотя вона как бабы голосили, шо с болота птицы все разом поднялися. Обойдётся. — Он снова закопался в вещи.

— А енту чего потащили? — Не унимался нудеть младший, кивнув на Кайю. — Шо с неё проку-то? Кожа да кости, даром шо управительница.

Решето глянул на девочку. Та смотрела всё так же угрюмо в одну точку, но ничего не говорила. Я даже не понял, слышит она их, или впала в транс.

— Слишком грамотная, считать хорошо умеет, отец выучил. На свою дурну голову. — Староста хмыкнул. — Помнит, дура, скока мы налога забрали, сама ж считала тогдась. — Он решительно помотал головой. — Вота придёт новый барон, ничего не знает. Нам поверит. Бабьё в замке сотку монет сосчитать не могет. А с Ксифоном я договорюся. Вино есть.

— Он жеж Таргильское потребуеть. — Возмутился старший. — У нас три бочонка всего осталося. Там золотом полторы сотни будет! Можа его того. — Он характерным движением показал на нож, висящий у него на поясе. — Случайно навроде как, напившись упал. Как вона ейний папаша со своим наглецом. — И он кивнул на девочку.

Наступила тишина, во время которой все трое посмотрели на девочку. Та не отреагировала, словно не услышала, продолжая сидеть и смотреть в одну точку.

— Ага, четыре раза, и все случайно. — Нахмурил брови Решето, сплюнув и отвернувшись от девочки. — Ты сам Таргилское пить переставай, тогда еле скрыли в болоте всех. Думашь, не знаю, шо таскашь ево?

Какие подробности можно узнать, если просто посидеть, послушать. Оказывается, девочка потеряла отца и брата не в походе, а когда те даже толком не покинули деревню.

Теперь понятно, что Кейю они оставлять в живых точно не собираются. Теперь она не только знает, сколько было собрано налогов, но и то, что её отца и брата убили не неизвестные разбойники. Странно, что до сих пор её не убили.

Жаль девочку, честно говоря. Не в трансе она, вон как зубы сжала. И ёрзает потихоньку, пытаясь незаметно снять верёвки. Только, не убежит она от мужиков, даже если освободится. Ещё светло, да и мужики не хуже её в этом лесу ориентируются. Все тут выросли.

Конечно, я могу её освободить. Чиркану по верёвке кинжалом, и всё. Кинжал станет видимым, зато и девочка будет с оружием. Но пока она нужна, как свидетель того, что сейчас будет происходить. Такой свидетель, которого и с амулетом допросят, но про меня не узнают.

Кинжал терять не хотелось, пришлось сходить в лес, набрать веточек. Благо, время терпело. Вернулся, прикинул диспозицию, высчитывая вероятные векторы действия. Нарисовал на земле печать ярости, определяя нужные векторы. Не хотелось бы, чтобы злость захватила и свидетельницу. Пока подготовил всё, начало темнеть. Внезапно вернулись те двое, которых отправили в деревню. Притащили колесо.

Количество противников увеличилось, зато потом из не придётся искать и вылавливать по одиночке.

— Золото где? — Парни бросили колесо на землю, но Решето в первую очередь задал именно этот вопрос. За «запаску» он даже не взглянул.

— Матери сказали, чтоб зарыла прям за первым двором. — Отрапортовал один из пришедших, снова приподнимая с земли скинутое колесо. Они тут сплошные, тяжёлые. — Ни одна собака не учует, разве что магик.

Ага. Решето решил не рисковать, часть моего добра, самую ценную, уже унесли домой и зарыли. Ничего, найду. Жену главного лабуха я знаю, расскажет, где моё имущество, никуда не денется.

— Добро. — Удовлетворённо кивнул староста. После махнул рукой в сторону костра. — Бросьте пока. Сидайте, вечерять будем. Что-то Валик с Тепком не спешат. — Это он добавил уже с беспокойством в голосе, бросив взгляд на лес, куда ушли два его сына.

— Да небось с бабьём бароновским тешатся, али с Ксифоном пьют. — Уверенно заявил старший из сыновей.

— Без них начнём. — Чуть подумав, принял решение Решето. Было видно, что его одолевают сомнения, но показывать его перед детьми он не хочет.

Все расселись вокруг котелка, дружно достали ложки. У старшего и старосты ложки были серебряные, у остальных деревянные. Нож был только у старосты, он им хлеб нарезал, раздал каждому.

— Начинаем. — Дал отмашку старший в семье. Все строго по старшинству начали зачёрпывать густое варево.

Я же решил, что и мне пора начинать. С силой воткнул заточенную ветку прямо в спину одному из едоков. Втыкал с такой злостью, что одна из палочек, удерживающих эту ветку, сломалась!

— О-о-о! — Парень как раз подносил ложку к своему рту, и горячая масса выплеснулась ему на грудь.

Не разбираясь, он с силой двинул плечом соседа. Как раз очередь зачёрпывать была его, и тот тоже расплескал свою порцию. Я, рассматривая окровавленную веточку, надеялся, что прольётся ещё хоть немного крови, но возникшую драку остановил Решето. Он вскочил и с двух оплеух, даже как-то привычно, успокоил драчунов.

Один из сыновей свалился на печать, попортив мне рисунок, вызвав не только у старосты откровенные ругательства!

Разобрались в причине быстро. Парень задрал рубаху, показывая рану. Поохали, но посовещавшись, они решили, что тот зацепился за ветку, пока собирал хворост и брёвна для костра (надо же, почти угадали), и сейчас просто неловко разбередил рану. Я же тем временем поправил печать, дорисовав к ней печать вытяжки кровью с веточки.

Чтобы не пропала та капля крови, векторы печати получилось рисовать маленькие. Дистанция срабатывания будет сантиметров тридцать, не больше. Раненый ещё и ушёл к телегам, разыскивая там тряпку, чтобы перевязать себя. Нет, чтобы помочь мне, вступить в печать, запуская реакцию!

Остальные решили продолжать трапезу, и я использовал ещё одну ветку, проткнув плечо старшего сына со стороны самого Решето.

Даёшь драку с кровью!

— Да что б ты… — Старший оказался намного экспрессивнее. Матерился громко, решив, что батя зацепил его ножом.

Староста нахмурился, осмотрел рану, глянул на свой нож. Я же в это время рисовал вторую печать вытяжки, не стесняясь тоже ругаться вслух.

Вот ты посмотри, у этого тоже вытекло крови всего-ничего. Посмотришь на них — кровь с молоком. А ткнёшь острой палочкой — одни экскременты из-за рта льются! Как бедному чернокнижнику запитать нормально первую смерть, чтобы не раскрыться? Может, стоило всё же ткнуть кинжалом? Крови было бы достаточно. Но одно дело, деревянная палочка стала видимой, другое — оружие в крови.

За «столом» увеличилась нервозность. Самый младший вскочил, отошёл от костра, с подозрением рассматривая остальных. Его пришлось оставить, выбирать следующую жертву из оставшихся двоих. Решето сразу отпадал, тот мог и ножичком инстинктивно отмахнуться, так что последнюю острую веточку получил последний кандидат.

Как я и подозревал, тот был, как и все, настороже. Сразу отмахнулся кулаком, и вскочил на ноги. Палку он у меня выбил, сломав те палочки, которыми я её держал, так что третьей печати быть нарисованной не суждено. Подбирать, ставшую видимой кровавую кисть, нельзя. Нечем просто, у самого невидимость слетит.

Переругиваясь, мужики осмотрели полученные раны, задумались.

— Можа, то проклятие? — Все пятеро всматривались в наступившую темноту. Версию выдал самый младший. — Грили жеж, шо в замке чернокнижник живёт. Вона он и проклял рухлядь.

Все, как один, перевели взгляд на телеги.

— Глупости. — Явно не веря своим же словам, заявил староста. Голос его дрожал, но он старался держать уверенный вид. — Чего енто проклятье тока щас проснулося.

— Так ночь жеж ужо. — Тут же уверенно парировал второй сын. — Как раз.

Все вновь притихли, осмысливая информацию. Тот, что перевязывал себя тряпкой из телеги, резко сбросил её на землю, и отскочил к костру. Вот тут-то я его и поймал.

Бросив обломок одной из палочек, которыми я до этого удерживал острые, парню между ног, заставил его споткнуться. Тот удачно полетел вперёд, попав прямо на узор.

Да я просто снайпер! С четвёртой попытки, зато в десяточку!

— А-а-а!

Нет, это завопил не тот, которого стремительно высасывала печать. Это один из лабухов увидел, как печать подействовала на того, кто в неё попался!

Все мужики замерли в испуге. Вот просто стояли и наблюдали, как умирает один из них. Даже не попытались выдернуть из узора погибающего.

А потом активировалась печать Ярости Берсеркера, и им стало не до зрелищ.

Первым получил в челюсть сам Решето. Получил от своего старшего, у которого точно накопилось множество претензий к своему бате. Удар был таким сильным, что староста на ногах не устоял, а, споткнувшись об бревно, улетел в траву.

Этот удар стал командой всем остальным. Драться начали сразу все со всеми. Сначала использовали кулаки, но потом оказалось, что у каждого есть нож, и драма начала приобретать кровавый оттенок. Куча порезов, одному точно сломали челюсть, но пока что никто из бойцов вверх взять не мог.

Ну же! Печать выдыхается, в ней же крови почти нет, мана не держится. Мне нужна ещё одна смерть!

— Убью щенка! — Это в свалку влетел глава семьи. — Ах ты, сволота! На кого свою пасть раззявил!

Странно, но староста свой нож как раз спрятал, раздавая в драке привычные тумаки ладонью и удары кулаком. Возможно, он бы так их всех и утихомирил, сила печати уже почти иссякла, но тут старший сын, изловчившись, попытался воткнуть свой нож в отца. У него получилось. Пусть рана вышла не смертельной, но староста стоял одной ногой во второй печати!

Новый приток маны смерти заставил и её полыхнуть чёрным блестящим светом.

— А-а-а! — Ответ старшему прилетел не от раненого родителя, а от родных братьев. Видимо, много он насолил своим родным, раз получил удар поленом по голове. Старший очень удачно свалился, прямо на вторую, только что активированную, печать.

Вторая печать, высосав и эту жертву, ещё поддала жару к всеобщей злости!

Два брата сцепились друг с другом. Один воткнул в другого нож, но попал чуть ниже правого плеча, не убив сразу. Второй вцепился зубами ему в лицо. Оба покатились по земле, вызвав у меня новые ругательства.

Вот что им было свалиться чуть левее, а? А так, они стёрли активированную печать, и она стала стремительно терять накопленную ману смерти. Первая уже давно потухла, её точно разрушили ногами.

Новый рёв заставил меня отскочить, когда я приноравливался, как спасти разрушающуюся конструкцию. Раненый староста выскочил на свет костра, увидел катающихся по земле сыновей и прыгнул на них. С ходу воткнув одному нож в спину, он не успокоился, вынув и нанеся ещё несколько ударов. Потом воткнул нож в горло второму.

На минуту наступила тишина. Разрушенные печати эти смерти не впитали. Староста тяжело поднялся, огляделся вокруг. Наведённая ярость из его глаз полностью пропала.

— Вот сука. — Выдохнул Решето, после чего сплюнул. — Ненавижу чернокнижников.

Старший лабух, покачиваясь, обошёл всех сыновей, каждого переворачивая на спину и обследуя. Потом неспешно начал их обирать. Вытащил все монеты, негромко выругавшись, когда у старшего их оказалось больше, чем он думал. Стащил все тела в одно место, выложив их в ряд. Сел на землю рядом, задумался.

Я тоже сейчас думал, как прикончить последнего врага так, чтобы не подставиться самому. Крови вокруг было достаточно, она ещё не растеряла ману смерти. Правда, у меня не осталось держателей и «кисточек», а показываться, отменяя невидимость, нельзя.

Решето просидел возле сыновей минут десять, о чём-то размышляя. Потом подхватил все кошельки, взял свой нож, подошёл к Кайе. Девочка смотрела на него угрюмо, но даже не встала с колен.

— Чем ты его взяла-то, баронета нашего, что он своего бога тебя защищать поставил? — Решето тоже сел на землю, но не на пятки, как Кайа, а на задницу. — Восемь сыновей. Восемь! И всех сгубил этот бог. Из-за тебя, падлюка.

Я встал так, чтобы, если что, быть на пути к девочке. При опасности её жизни наплюю на невидимость.

— Чего молчишь? — Староста скривил лицо, но сдержался. — Рада, что погубила мою семью?

— Ты убил моего отца и брата. — Молчунья эти слова буквально выплюнула.

Староста небрежно махнул рукой.

— То давнишнее. — Его злость Кайи не впечатлила. — По пьяной лавочке с моим твой брат сцепился, когда начало первого дела отмечали. А отец вмешался зачем-то. Сам дурак.

Девочка ничего не ответила. Староста же всё так же внимательно разглядывал её, словно стремился найти ответ на мучавший его вопрос.

— Я тебя отпущу. — Наконец тяжело выдавил из себя Решето. — Скажи этому богу, что я уже наказан, лишившись сыновей.

— Лемик жив. — Заметила Кайя, оживившись.

— Он поднял руку на свово отца. — Скривился староста. — Всё одно, что мёртв. — И он кивнул на выложенные в ряд трупы. — Валик с Тепком тоже мертвы, да? Твой бог их убил, скажи? Тут до замка полчаса самого медленного ходу, а их нет.

Ответа он не дождался. Девочка даже плечами не пожала, так и смотрела своими злыми глазами. Вздохнув, староста поднялся на ноги, резанул верёвку, которая шла к телеге.

— Утром найдёшь в рухляди чего острое, освободишьси. — Добавил Решето, пряча нож. — За мной не ходи.

Девочка так и сидела на коленях в пыли, провожая хмурым взглядом старосту. Тот же, еще раз окинув взглядом мёртвых сыновей, быстрым шагом пошёл в лес в сторону деревни.

Прикинув, стоит ли оставлять девочку ночью одну, я всё же пошёл за ним. Кайя не привязана. Если что, может и вернуться в замок. Если пойдёт по дороге, через полкилометра за поворотом наткнётся на лагерь солдат.

Темнота главному лабуху словно не мешала. Ладно, я отлично видел дорогу, но для него должна быть темнота непроглядная. Но тот шёл уверенно, явно не один раз ходил ночью этой дорогой. У меня был соблазн убить его прямо сейчас, но тут вмешалось любопытство. Хотелось узнать, что он задумал.

До деревни добрались быстро, меньше чем за час. Решето не стал стучать в закрытые ворота, а хитрым образом как-то поддев запор калитки, открыл её. После разбудил жену, постучавшись в окошко.

— Где спрятала, что вечером принесли? — Задал он ей всего один вопрос, как только женщина выскочила на улицу.

— Щас покажу. Оденусь тока. — Засуетилась жена, возвращаясь в дом. Она уже легла спать, и была в одной ночной рубашке.

— Не надо одеваться, так давай. — Раздражённо отмахнулся лабух, беря лопату, стоящую в сенях. — Быстрее.

Моё золото и серебро было прикопано в земле прямо под окном. Забрав оба мешочка, парочка не вернулась в дом, а обошла его.

Они вышли на задний двор, где в заборе нашлась замаскированная запасная калитка. Выйдя, прошли не больше десяти метров до какого-то дерева, где вдвоём, работая лопатой по очереди, откопали приличного размера сундук. Вытаскивать его не стали, только открыли.

Дальше начался делёж добра. Своей жене Решето оставил все ткани, коих оказалось не так и много, но все с серебряными прожилками. Откуда такое добро, не знаю, но именно на такие ткани можно накладывать заклинания.

Золото староста забрал всё. Серебро разделил поровну, меди взял себе всего десяток монет. По моим прикидкам, монетами Решето прихватил с собой больше пяти тысяч. Откуда такое богатство у простого крестьянина?

— Надолго уходишь? — Жена не спорила, не спрашивала, где сыновья, но вид у неё был похоронный.

Решето неопределённо шевельнул плечами.

— Говорила я, не стоит с богами ссориться. — Повысила голос женщина. — Чего тебе не хватало-то?

— Помолчи. — Зло отмахнулся лабух, в глубине души наверняка понимая правоту женщины. — Тут вам хватит надолго. — Он покидал мешочки с серебром и медью снова в сундук. — Сразу много не трать. Если магики придут, гри, шо я всё забрал. Девку баронета я сам ни разу не трогал, можа с евойным богом обойдётся. — Последнее он добавил, явно не веря в свои слова.

Не поверила в них и женщина, тяжело вздохнув.

Она так и не спросила, что с сыновьями, материнским чутьём поняв, что ответ ей не понравится. Да и какой ответ можно получить, когда муж пошёл грабить благородного, а вернулся один и без вещей?

Дальше шла сцена прощания, которая меня утомила. Решив перед уходом приласкать жену, Решето разложил её прямо тут, возле зарытого добра. Пришлось скучать, и слушать охи не меньше двадцати минут.

После, не заходя даже во двор, Решето отправился в сторону города, обходя деревню «огородами».

Прибил и разложил заклинаниями его тело с одеждой, когда мы отошли не меньше, чем на пару километров от деревни. До города вообще было рукой подать.