Дарханы. Академия Четырех богов

Глава 35. В которой я встречаю Его

Прошло уже несколько дней, как мы ходили в город с Бьёрном, а я всё не могла прийти в себя. Как только вернулась тогда в пустую — теперь слишком многозначительно пустую — комнату, упала лицом в жёсткую постель и, уткнувшись в подушку, тихо прорычала от избытка чувств, комкая ткань.

Его слова раз за разом повторялись в голове так, словно он всё ещё рядом со мной:

— …Мне давно пора было остановиться, но… я не смог, моя принцесса, — его губы дрогнули, а голос опустился до низкого хрипа: — Прости за это.

“Моя принцесса…” Я на разные лады повторяла одними губами эти слова, шепча в подушку и чувствуя, как подбираются слёзы. Как легко, всего лишь из одного крохотного слова, произнесённого хриплым шёпотом, “моя” его вечное насмешливое “принцесса” обернулось… признанием.

Не смог остановиться! И всю душу мне вымотал, дурацкий дархан! Сводил меня с ума всё это время, не признаваясь, похоже, даже себе, что именно нас связало. И что за просьбой Тавиана проследить за мной теперь стояло кое-что ещё значительнее, и это притяжение уже глупо было отрицать.

Но что теперь? Я влюбилась, как кошка, как всегда — наивно и по уши, а он — не человек, он дархан, он наставник, которому просто никогда не разрешат быть со мной. Нам нельзя общаться.

Может, если я пройду все ступени обучения, если стану одной из них, если стану тоже наставницей или кем ещё — то получу возможность любить, но всё это так далеко и безнадежно, что даже смешно.

Мне надо задуматься о том, как обезопасить свою жизнь, как не впутаться в заговор, как вообще выжить, но упрямое буйное сердце гнало кровь и заставляло раз за разом видеть перед собой лицо Бьёрна, ощущать его тепло, прикосновения и запах, слышать его слова и снова падать в пропасть чувств, от которых нет спасения.

— Ты собираешься влюбляться во всех своих учителей? — услышала я мысленный голос Тавиана и увидела его загорелую, весёлую ухмылку. Карие глаза, искрящиеся солнцем, смеялись надо мной. — Ничему тебя жизнь не учит!

— Бьёрн — не мой учитель! — просипела я вслух, скомкав подушку ещё сильнее и подтянув под себя.

Я опустила подбородок на неё и уставилась невидяще в стену, словно могла мысленно связаться с братом и надавать ему тумаков. Нечего было просить Бьёрна за мной присмотреть! Он так “присмотрел”, что теперь я потеряла всякий покой.

— Невелика разница, — фыркал брат, подхватывая мои распущенные волосы и поднимая кверху, делая из меня чучело. — Всё равно он наставник, а ты ученица.

— Я скоро перестану быть просто ученицей и пройду посвящение.

— Пройдешь ли? С твоими-то успехами! — голос брата, который всегда не упускал момент подначить и посмеяться, звучал в моей голове как настоящий. И вдруг смягчился, выдав искреннюю нотку исчезающим в темноте шёпотом: — Будь осторожней, кроха…

На следующие несколько дней я словно ушла в себя. Едва ли не действовала механически — просыпалась, шла на тренировки, училась контролировать пламя, себя и свои границы, быстро бежать и проявлять чудеса ловкости и силы, а душа при этом витала в каком-то сером тумане. Никто из знакомых не догадывался, что во мне бушует… нет, не огонь, а какое-то странное глухое чувство.

Наверное, лишь один Бьёрн всё понимал, но мы и правда больше не пересекались. Дархан словно растворился, то ли избегая лишних поводов к слухам, то ли пытаясь вернуть себе самообладание.

Все шутки команды и учеников моего потока проходили мимо: я умела делать вид, что не слышу того, о чём шепчутся за спиной, зато легко переводила тему и играла роль легкомысленной, веселой ученицы, готовой побороться за звание лучшей команды этого потока.

Даже сблизилась с Арденом во время тренировок по балансу, да и Ильхас с Тьярой после нашей совместной стирки будто потеплели: было ощущение, что день ото дня надуманные склоки отступают, а игра в одной команде заставляет раскрыться и учесть и сильные стороны друг друга.

Пару раз Тьяра принялась подтрунивать над Ильхасом, когда тот, забравшись на низкий помост, с серьёзным видом показывал свою силу: легко и грациозно вставал на руки, будто невесом. Северянин, конечно, не без удовольствия хвастался своими выдающимися мускулами. Иногда мы спорили, как лучше распределять роли: кто будет отвечать за удержание Искры, кто собьёт противников или отвлечёт их магическими уловками.

Сама я всё равно чувствовала, что смотрю на происходящее сквозь мутное стекло, и даже Кьестен де Торн не мог больше вывести меня на эмоции. Откуда-то из глубины чувств шагал неугасающий отзвук того диалога с Бьёрном и моего собственного упрямого сердца. Но, по крайней мере, внутри команды, во время этих совместных тренировок, отвлекалась от самокопания. То ли потому, что конечная цель — выиграть игру — накладывала на всех слишком много обязанностей, и некогда было хандрить, то ли потому, что мы наконец начали действовать как один живой организм.

Пару раз я мельком замечала на тренировках других наставников — они искоса следили за нашими успехами. Но Бьёрна среди них не было. И каждый раз, когда я понимала, что он не появится, во мне будто щёлкало что-то — и становилось одновременно пусто и чуть легче.

Наконец настал день приезда императора и императрицы Иввара, — и самой игры.

Я выбежала из комнаты, надев чистый костюм, который вчера принесли слуги, и в ещё помятом от ночных грёз состоянии столкнулась на улице с Арденом — тот слегка толкнул меня плечом и улыбнулся:

— Эй, не спи на ходу. Мы уже ждём начала.

— Да-да, идём, — пробормотала я, поправляя выбившуюся прядь.

Солнце светило ярко и как-то зловеще, будто обещая непростой день.

Игра должна начаться на большой площади за храмом — пространство очистили от всего лишнего, но там было, где скрываться и соревноваться: по пустынной местности, лишь кое-где покрытой кустарником и невысокими деревьями, были рассыпаны скалы и валуны. Зато нас всех, должно быть, хорошо будет видно с балкона храма Четырёх богов, что возвышался рядом, а также со склонов гор, на которых уже сидели наблюдатели.

Я подходила к площади, где собирались игроки, с вспотевшими ладонями и комом в горле. Казалось, Ойренахта потеряла для меня такую значимость после признания Бьёрна, но нет, я волновалась от того, что сейчас будет — от того, как я проявлю себя, как выступят те, кто в моей команде, не попаду ли я под руки заговорщикам, если они среди нас. Но главное: от того, как буду под взором самого Императора, его жены, настоятеля монастыря и всех высокопоставленных лиц Ивварской империи.

Сердце глухо билось в горле, и ноги я переставляла так, словно они стали мне чужими. Интересно, волновался ли Тавиан, когда был на моём месте?..

Я удивилась, что у храма Четырёх богов слишком много стражи. Гвардейцы в императорской форме с гербами Сиркха на груди старательно оцепляли пространство.

— Что, неужели и помолиться не дадут перед священной игрой? — хмыкнула я Ардену, и тот с усмешкой пожал плечами.

Мы держались вместе с этим здоровяком, так как скоро предстоит быть в отряде Защитников Искры, и с каждым днём я чувствовала всё большую уверенность. Брат бы точно пошутил о том, что мой редкий талант — в том, как я нахожу себе влиятельных покровителей. Обычно я говорила ему: “Не завидуй”, но сейчас притихла.

Вдруг я уже схожу с ума и слышу голос брата, когда его нет рядом? Вот и Кьестен говорил, что те, кто обращаются к стихии, рискуют впасть в безумие.

— Слышали?! Убит король! — шепнул мальчишка лет десяти, подбегая к нам и делая вытаращенные глаза. — Ой, что сейчас будет!

— Какой король?! — удивилась я, спотыкаясь. — Кем убит?

Но мальчишка убежал дальше, а волнение у храма теперь показалось непохожим на то, что просто ждут высоких гостей. Видимо, там и правда что-то случилось. Я застыла, глядя вверх на высокие светлые стены, отражающие солнце, и у меня закружилась голова.

— Сегодня же важная делегация, не слышала? — обернулся Арден к храму и растерянно сощурился.

— Как-то не до того было, — пробормотала я, понимая, что последние дни мои мысли были заняты чем угодно, кроме того, что творилось вокруг.

Раз за разом я вспоминала наше “свидание” в городе, горячие губы Бьёрна на своих и страшный шёпот — сначала про заговорщиков, про Мэй и опасность, что таится незримо где-то рядом, а потом про то, что эта встреча наедине — последняя.

— Кроме императора и императрицы ждали короля Энарии Теорина Ойгарда, еще посла Маркитании для подписания договора и семерых высших князей Ивварской Империи. Что-то мне это не нравится.

Холодок проскользнул под кожу, заставляя сжаться внутри. Неужели и правда король Энарии — и убит?! Тот самый, которого я лично видела на коронации… Но как такое возможно?..

— Ох… — только протянула я, оглядываясь и ежась. — И что теперь будет?

— Явно ничего хорошего, — пожал плечами он, помрачнев. — Вокруг полно всяких разговоров. А сейчас эти гвардейцы… Поймём, когда увидим, кто займет императорскую ложу.

Мы на мгновение замерли, глядя на храм Четырёх богов и проблески яркого солнечного света, отражающегося от белых стен. Впервые это священное здание показалось мне мрачным, каким-то грозно-торжественным, словно пространство вокруг него дышит тревогой.

Я искоса глянула на Ардена, следя за его реакцией, и убеждаясь, что он явно не связан с заговорщиками — или демонически хорошо играет на публику. Но скорее первое: он казался слишком простым и открытым, чтобы хранить смертельно опасные тайны.

Сзади меня уже подталкивали другие ученики, спеша занять места для участников Ойренахты. Не стоит опаздывать на церемонию — сама мысль об этом казалась бредовой. Я сглотнула ком в горле и сделала пару шагов вперёд, ощущая, как с каждым мгновением внутри меня нарастает неприятная дрожь — волнение как перед настоящим боем.

Солнце било прямо в глаза, безжалостно яркое. Я прищурилась, пытаясь окинуть взглядом подготовленную к игре просторную, уходящую за горизонт площадку: скалы, валуны, сухие кусты и деревья, за которыми предстояло прятаться нашим командам. Всё это должно было стать ареной сражения — пока учебного, но отчего-то я чувствовала, что сегодня всё способно обернуться чем-то гораздо большим.

Резкий крик организаторов заставил оживиться всех вокруг, нас оттеснили в единую толпу, среди которой я заметила мельком и Мэй, и другие знакомые лица. К нам прошли Ильхас, Тьяра и наши разведчики, остальная команда где-то затерялась в толпе, но думаю, это вопрос времени. Строй участников начал выравниваться, и Арден замер, оттесняя других, чтобы меня не задавили раньше времени.

— Если король правда погиб, то, может, и игру отменят? — пробормотала я.

Арден огляделся, щуря ярко-голубые глаза на жарком солнце. Мне на миг показалось, что этот большой и обычно такой спокойный парень сейчас напряжён едва ли не сильнее меня.

— Не загоняй себя в угол, Кейсара, — тихо произнёс он. — Сейчас увидим, что скажут наставники. Если игра начнётся… будем делать своё дело.

Вдоль рядов зашелестели разговоры: «Короля убили…», «Покровитель…», «Император…». С каждым словом я старалась не терять самообладания, ведь от меня ждали сосредоточенности. Я скользнула взглядом по плотным рядам гвардейцев. Была ли там хотя бы одна знакомая фигура? Или — вдруг где-то среди них стоит Бьёрн, скрытый под маской безразличия и сдержанности? Но никто не выглядел так, как он, и я почувствовала одновременно тоску и каплю облегчения.

Ладно. Сейчас не время думать о нём.

И почему солнце так жжёт, словно предрекает кровавый исход? Кажется, меня заразили своим божественным пафосом и трепетом перед Четырьмя богами эти несколько месяцев в монастыре…

Мы выстроились на нагретой солнцем площади, под пустым обширным балконом храма с рядом из четырёх массивных колонн — в честь каждого из Четырёх богов, — стараясь держать спины прямыми. Там должен появиться император, императрица и остальные высокопоставленные лица Империи.

Толпа шумела, но наконец начала успокаиваться. Дарханы и наставники ходили вдоль рядов, порой поддразнивая кого-то из своих любимчиков или наоборот, отчитывая за недостаточную выправку.

Над головами колыхалось тугое, горячее марево. Ветер то и дело приносил запах ещё неостывшего камня и благовоний из внутреннего двора храма.

Сквозь узкий проход слева от колонн промелькнула гвардия. Со стороны площади они казались бесшумными тенями, и я вдруг осознала, как сильно меня тревожит их напряжённый вид. Но не успела об этом подумать дольше, как над нами раздался звучный удар гонга — призыв взглянуть наверх.

Щурясь, я подняла взгляд к балкону, выходящему из центральной части священного здания, и замерла.

— Император священной Ивварской Империи… Сиркх, — гулко произнёс кто-то, и в этом коротком имени прозвучало столько благоговения и трепета, что по толпе пронёсся единогласный полувздох.

Император вышел на балкон, и я застыла. Как будто сам воздух изменился — и даже до нас дотянулась упругая волна мощной магии, коснулась всех незримым кольцом, словно круг по воде от сильного удара.

На мгновение мне показалось, что я оглохла и ослепла. Избирательно. Мир потускнел и выцвел — весь, кроме высокой фигуры императора и его жены, что подошла и замерла по левое плечо от него. И я не могла даже пошевелиться, хотя хотелось покрутить головой, чтобы убедиться, что не меня одну оглушило как рыбу, выброшенную на берег.

Тиски магии сдавили голову, но наконец отпустили — и в мир вернулся цвет, а звук стал оглушительным настолько, что гул всех учеников с приветствием императору едва не заставил снова потерять слух:

— Да здравствует император, — в едином порыве кричали все, и я отчего-то присоединилась к этим крикам, чувствуя, как моя энергия вливается в это общее поле, раскручивается, как спираль, охватывая и площадь, и весь храм, и весь город — и весь Итенский архипелаг.

Потуги заговорщиков показались мне смешными и наивными. Если и были те, кто вынашивал планы против императора, стоило лишь единый раз ощутить его присутствие, чтобы понять: это будет подобно киданию горстки песка против шторма!

Хотите убить его ?!..

Я стояла, прикованная взглядом к императору, которого впервые видела вблизи. Хотя «вблизи» — условно сказано: они были далеко, однако присутствие Сиркха ощущалось так, словно он смотрел прямо мне в душу.

Сиркх ступил на каменный парапет ближе к нам, и я смогла его рассмотреть. Высокий, уверенный, волосы убраны назад так, что открывались резкие черты лица: жёсткая линия челюсти, резкий изгиб скул.

Казалось, он не нуждается в короне или иных знаках царской власти: сама поза и взгляд заявляли, кто здесь повелевает. Ладонь Сиркха едва коснулась перил, и всё пространство мгновенно наполнилось упругой тишиной. Толпа затаила дыхание.

Чуть поодаль замерла императрица. Длинные, светлые волосы, собранные в причудливую высокую укладку, рассыпались лишь мелкими завитками у висков. На ней был глубокого оттенка серо-синий наряд, и от движения ткани возникало впечатление, что ночное небо легло на её плечи — таинственное, полное звёзд, но в то же время скрывающее десятки секретов.

Её глаза казались странно печальными, но взгляд оставался прямым и ясным. Арнеина стояла чуть поодаль от Сиркха, хранительницей спокойствия при его безграничной силе. И даже если бы она не произнесла ни слова, одно её присутствие будто сглаживало яркие искры энергии, исходящие от императора.

Сиркх обвёл взглядом собравшихся — нас, участников Игры, преподавателей, гостей и гвардейцев, цепью стоявших вдоль площади. По толпе пробежала волна: кто-то склонил голову, кто-то нервно выпрямился, испуганно глянул на грандиозную пару вверху. Я и сама почувствовала, как дыхание перехватило, едва императорский взгляд метнулся в мою сторону.

Затем голос Сиркха разнёсся по всей площади, негромкий, но наполненный силой, словно он говорил не только устами, но и самим воздухом вокруг:

— Мой народ, — властно произнёс он, и тишина опустилась, как заклинание. — Сегодня настал день игры. Хотя время неспокойно, мы не отступим — этот праздник ведёт нас к единству и силе Четырёх богов.

Слова его, будто струны, задевали нерв внутри: «Время неспокойно…» Я переглянулась с Арденом, который нахмурился, соглашаясь, что здесь что-то не так. Он ничего не скажет про убийство короля Энарии?!

— Сегодня важный день. День, когда мы увидим лучших среди вас — и день, когда слабейшие среди нас могут оступиться и упасть. Вы знаете, что все мы идём по ступеням Четырёх богов к Великому духу — и знаете, какой порой манящей кажется пропасть, когда идти трудно и хочется сдаться. Верно?

Я силилась отвести взгляд, но, будто сорвавшись с глубокой высоты, снова и снова натыкалась на светло-голубые глаза императора. Они смотрели так, словно видели сквозь мои мысли. И в этом взгляде не было ни мягкости, ни живой тёплой поддержки — лишь бесконечная сила и гранитная решимость того, кто привык вершить судьбы.

— Да, император, — хором пронеслось среди всех, кто присутствовал на площади.

Гвардейцы у балконных колонн стояли словно изваяния, только глаза выдавали, что и они ощущают исходящую от императора могущественную волну.

Сиркх дождался, когда голоса стихнут, и продолжил:

— Вынужден сказать, что король Энарии и верный подданный короны сегодня скончался по воле Четырёх богов — его ноша оказалась для него непосильной. — По толпе пронесся короткий, тревожный вздох. — Но пусть пример остальных достойных проводников, готовых к любым испытаниям, станет для вас вдохновляющим. Вам дано больше других — и с вас больше спрос. Когда-то я тоже стоял среди вас. Теперь ваш черёд выбирать — подниматься выше или падать. Не верьте соблазнительной тьме, что обещает отдых, не верьте злу, что стучится в сердца. В мире нет другого мрака — кроме как отдаление от света, сияющего от Великого духа, и в мире нет силы, что способна противостоять этой ослепительной мощи. Вы все… — он обвёл взглядом толпу так, что казалось, видит каждого лично, — вы знаете это сами, прикасаясь к Истоку в глубоких медитациях, и мне нет нужды доказывать вам силу Четырёх богов. Принимая их ладони, как точку опоры, продолжайте идти вперёд к свету, нести свет, излучать его для других. Вы — есть частицы Великого Духа, и он уже среди нас. Вы есть божественная любовь, что однажды стала так сильна, что потребовала себе воплощения наяву. Примите свой дар Четырёх богов и несите его с честью.

Тьяра стояла неподалёку, и я заметила, как блестят, словно от подступающих слёз, её глаза. Ильхас выпрямился рядом, и на словах императора, казалось, готов был грудью встретить всех врагов и нести знамя императора до последнего вздоха.

Горло у меня сжалось — то ли от волнения, то ли от странной, парализующей дрожи, которую вызвали эти секунды столкновения с безмерной магической силой Сиркха. И всё же я не отводила от императора глаз, борясь с тисками, что сжимали голову.

Императрица чуть склонила голову, и её тихий, бархатный голос дополнил речь:

— Да пребудет с каждым из вас благословение Четверых. Пусть ваша магия не будет разрушением, а станет путём к рождению новой силы и мастерства. Пусть победит достойнейший.

Её речь слегка дрогнула на последних словах, будто в этом пожелании таилось не только благословение, но и тревога, понятная немногим. Или, может, только мне показалось. Но и это мимолётное впечатление заставило сердце сильнее колотиться. Я вдруг ощутила непрошеное сочувствие к этой женщине: казалось, она носит в душе сотни тайн, а теперь смотрит на нас — таких юных, горящих, рвущихся к новым высотам — и думает о том, какой опасной бывает дорога к силе.

Император ещё раз скользнул глазами по молчаливой толпе и сделал короткий кивок стоящим поблизости наставникам. Внизу тут же раздался второй удар гонга, призывающий нас к стройному шествию на поле Ойренахты.

— Желаю вам успеха, — сказал Сиркх и отвёл руку от перил.