Чужак в чужой стране

Глава 8

Джилл утешала себя мыслью, что Бен отправился по другому следу и забыл ее предупредить. Впрочем, в глубине души она этому не очень верила. Своим успехом Бен был обязан повышенному вниманию к мелочам человеческого поведения. Он помнил дни рождения всех своих друзей и скорее зажулил бы карточный долг, чем забыл послать знакомой вежливую записочку с благодарностью за внимание. Куда бы он ни ушел, как бы ни было это срочно, он обязательно нашел бы пару минут, чтобы позвонить ей по телефону.

Он должен был подать ей хоть какой-нибудь знак! В обеденный перерыв она позвонила ему в офис и поговорила с помощником Бена, заведующим его канцелярией - Осбертом Килгалленом. Тот продолжал уверять, что Бен никакой записки ей не оставил и в офис не заходил с тех пор, как она звонила утром.

- Бен не сказал, когда вернется?

- Нет. Но у нас всегда есть в запасе заранее подготовленный материал, чтобы заполнить место в газете, если произойдет нечто непредвиденное.

- Ну хорошо… А откуда он вам звонил? Или, может быть, я слишком любопытна?

- Нисколько, мисс Бордмен. Он не звонил. Это был телестат, посланный из Паоли-Флет в Филадельфии.

Джилл пришлось этим довольствоваться. Она пообедала в столовой для медсестер, почти не замечая, что ест. Не может быть, говорила она сама себе, чтобы все пошло наперекосяк. Она волнуется так, будто влюблена в этого идиота.

- Эй! Бордмен! Проснись!

Джилл взглянула и увидела Молли Уилрайт - диетсестру их отделения, которая рассматривала ее широко раскрытыми глазами.

- Извини…

- Я спросила: с каких это пор ваш этаж кладет в боксы для богачей нищих больных, лечащихся на деньги филантропов?

- У нас таких нет.

- Разве К-12 не на твоем этаже?

- К-12? Нет там никаких нищих. Там лежит богатая старуха с такими деньгами, что может нанять доктора, который следил бы за каждым ее вздохом.

- Вот еще! Должно быть, она получила свое наследство только что. Она пролежала в палате для неимущих больных из дома престарелых все последние семнадцать месяцев.

- Должно быть, какая-то ошибка.

- Только не моя. На моей кухне ошибок не бывает. У нее очень хитроумная диета - без жиров, с добавкой множества успокаивающих и ряда других препаратов. Поверь мне, милочка, назначения на диету столь индивидуальны, что могут служить неплохой заменой отпечатков пальцев. - Мисс Уилрайт встала. - Мне пора бежать, цыпочки!

- О чем это трепалась Молли? - спросила одна из сестер.

- А, ерунда! Она все напутала!

Джилл пришло в голову, что она сможет узнать о «Человеке с Марса», наведя справки во всех кухнях центра, но тут же выкинула это из головы, так как потребовалось бы несколько дней, чтобы обойти их все. Медицинский центр Бетесда был военно-морским госпиталем в те времена, когда войны еще велись на океанах, и даже тогда был огромен. Когда его передали в ведомство здравоохранения, образования и социальной помощи, он разросся еще больше. Теперь он принадлежал Федерации и по размерам превосходил небольшой город.

И все-таки в случае с миссис Банкерсон было нечто странное. Больница принимала всех пациентов - частных, оплачиваемых государством или филантропическими организациями. В коридоре Джилл обычно лежали «государственные» больные, а боксы предназначались для сенаторов и других правительственных шишек. Частные пациенты здесь были редки.

Конечно, миссис Банкерсон могли поместить сюда временно, если та часть центра, которая обычно предназначалась для платных частных больных, была переполнена и там не оказалось мест. Да, вероятно, так оно и было.

После ленча Джилл была так загружена приемом новых больных, что у нее не было ни минутки, чтобы подумать о собственных делах. Вскоре ей понадобилась кровать с автономным энергоснабжением. Проще всего было позвонить и заказать ее, но склад находился в подвале в четверти мили отсюда, а кровать была нужна немедленно. Она припомнила, что видела такую кровать в боксе К-12; она стояла там в гостиной. Джилл даже вспомнила, что запретила морским пехотинцам сидеть на ней. Очевидно, эту кровать переставили в гостиную из спальни, когда там устанавливали гидравлическую. Может, она и сейчас стоит там? Если так, Джилл сможет ее взять немедленно.

Гостиная была заперта, и обнаружилось, что отмычка Джилл к замку не подходит. Сделав пометку, чтобы напомнить службе ремонта о неисправности, она отправилась в дежурную комнату бокса, намереваясь выяснить судьбу кровати у доктора, наблюдающего за миссис Банкерсон.

Врач был тот же самый - доктор Браш. Он был не интерн, не местный, а приглашенный, как он сам сказал, доктором Гарнером. Браш поднял глаза, как только Джилл открыла дверь.

- Мисс Бордмен! Именно вы-то мне и нужны!

- Так почему же вы мне не позвонили? А как ваша больная?

- С ней все в порядке, - ответил он, взглянув на экран, - а вот со мной - нет!

- Что случилось?

- Да дела-то всего минут на пять. Сестра, вы можете мне уделить несколько минуток? Ну и, естественно, не болтать об этом?

- Думаю, да. Разрешите мне воспользоваться вашим телефоном, я только скажу моей помощнице, где буду.

- Ни в коем случае, - ответил он резко. - Вы просто закройте дверь, когда я уйду, и не открывайте ее до тех пор, пока я не простучу по филенке несколько тактов из «Бриться и стричься». Ну же, будьте славной девочкой.

- Ладно, сэр, - сказала она с некоторым сомнением. - Я что-нибудь должна сделать для вашей больной?

- Нет, нет. Вы только следите за экраном. Ни в коем случае не тревожьте ее.

- Хорошо. Но на случай, если что-нибудь произойдет, где будете вы? В комнате отдыха врачей?

- Мне надо в мужскую уборную в конце коридора. А теперь помолчите, пожалуйста, мне нужно… срочно…

Он выбежал, и Джилл заперла за ним дверь. Потом она посмотрела на больную через окошечко и окинула взглядом многочисленные циферблаты. Дисплей показывал, что пульс ровен, дыхание спокойно, все прочее в норме. Джилл никак не могла понять, зачем здесь понадобилось круглосуточное дежурство, которое организуется возле больных, находящихся при смерти.

Потом она решила взглянуть, есть ли в дальней комнате та кровать. Хотя это и не соответствовало инструкциям доктора Браша… впрочем, не побеспокоит же она пациентку, она знает, как надо ходить по палате, чтобы не разбудить больного. Кроме того, из своей практики Джилл знала: то, что остается докторам неизвестным, ничуть не мешает им спать спокойно. Поэтому она открыла дверь и вошла в палату.

Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что миссис Банкерсон спит типичным сном полного маразматика. Дверь была закрыта, но Джилл воспользовалась своей отмычкой. Там она увидела, что нужная ей кровать стоит на месте. И тут же ей показалось, что комната занята: в кресле, положив на колени книжку с картинками, сидел «Человек с Марса».

Смит поднял голову, и на лице его расплылась восхищенная детская улыбка.

У Джилл голова пошла кругом. Валентайн Смит тут? Быть того не может! Его же выписали. Так написано в журнале!

Затем отдельные детали стали складываться в единый ряд… фальсифицированная передача «Человек с Марса» по стерео… старуха при смерти, присутствие которой скрывает тот факт, что в боксе есть еще один пациент… Дверь, не поддающаяся ключу… и кошмарное видение «мясного фургона» - каталки, которая вывезет отсюда когда-нибудь ночью под простыней не одно тело, а два!

Все это промелькнуло в ее мозгу вместе с чувством страха и с ощущением близкой беды, которая грозит всем, проникшим в эту страшную тайну.

Смит неуклюже вылез из кресла, протянул ей обе руки и сказал:

- Мой брат по воде!

- Хелло!.. Э-э-э… Как вы?

- Я хорошо. Рад. - Он добавил еще что-то на странном, как будто кашляющем языке, замолчал, а потом заговорил, тщательно подбирая слова: - Ты здесь, мой брат. Тебя не было. Теперь ты здесь… Я пью тебя жадно.

Джилл чувствовала, как ее разрывают эмоции. От одних ее сердце таяло, другие жгли его ледяным ужасом, Смит ничего не замечал. Он сказал:

- Видишь? Я хожу. Становлюсь сильным. - Он сделал несколько шагов и остановился - торжествуя, задыхаясь и улыбаясь.

Джилл заставила себя ответить ему улыбкой.

- Значит, мы продвигаемся, не так ли? Вам надо как следует окрепнуть, вот что! А я должна бежать… я заскочила на минутку… только поздороваться…

Его лицо выразило глубокое разочарование.

- Не уходи!..

- Но мне пора…

Он был опечален, и в голосе его задрожали трагические нотки:

- Я причинил тебе боль. И не знаю как.

- Боль? Нет, нет, ничего подобного. Просто я должна уйти… и немедленно.

Его лицо стало безжизненным. Он сказал, скорее утверждая, чем спрашивая:

- Ты возьмешь меня с собой, мой брат?

- Что? Но я не могу… и надо бежать… Послушайте, никому не говорите, что я тут была, ладно?

- Не сказать, что мой собрат по воде был здесь?

- Да. Не говорить никому… я… хм… вернусь. Будьте хорошим мальчиком, ждите меня и не говорите никому.

Смит, усвоив сказанное, вновь обрел безмятежность взора.

- Я буду ждать. Я никому не скажу.

- Отлично!

Джилл думала о том, как трудно ей будет выполнить свое обещание. Она уже поняла, что «сломанный» замок был вовсе не испорчен, и ее взор перешел на дверь, ведущую в коридор. Она тут же поняла, почему не могла войти - на двери стоял засов. Как то было принято в больнице, двери в уборную и ванную закрывались на задвижку изнутри, но в случае необходимости могли быть открыты и снаружи специальной отмычкой, так что больным не грозила никакая беда. А этот засов наглухо изолировал Смита от внешнего мира, так как имел такую конструкцию, которая фактически в госпиталях запрещалась, ибо дверь не могли открыть даже сотрудники со специальной отмычкой.

Джилл отодвинула засов.

- Ждите. Я вернусь.

- Я буду ждать.

Когда она вернулась в соседнюю комнату, то услышала тук-тук-тик-ток - сигнал, о котором говорил доктор Браш. Она подошла к двери и открыла ее.

Он вбежал, зло выкрикнув:

- Где вы были, сестра?! Я стучал трижды! - И подозрительно взглянул на внутреннюю дверь.

- Я увидела, что ваша пациентка повернулась во сне, - быстро нашлась Джилл, - и поправила ей подушку.

- Черт возьми, я же приказал вам сидеть в этой комнате и не отходить от стола.

Джилл вдруг догадалась, что этот человек чего-то боится. Тогда она перешла в контратаку.

- Доктор, - сказала она холодно, - я не ответственна за вашу пациентку. Но поскольку вы мне ее доверили, я сделала то, что считала нужным. Если вас это не устраивает, позовем администратора отделения.

- Что? Нет, нет, давайте забудем об этом.

- Нет, сэр. Такая пожилая больная могла бы задохнуться в гидравлической постели. Может, и есть сестры, которые позволяют взваливать на себя последствия небрежности докторов, но я не из их числа. Давайте вызовем администратора.

- Зачем? Послушайте, мисс Бордмен, я сказал, не подумав. Прошу у вас извинения.

- Хорошо, доктор, - сказала она сухо. - Вам еще угодно что-нибудь?

- Нет, спасибо. Благодарю, что подменили. Только… Знаете ли, мне не хотелось бы никаких разговоров об этом…

- Я не скажу.

Можно поручиться, что не скажу! Но что же мне делать? Ах, если бы Бен был в городе! Она прошла к своей конторке и притворилась, будто просматривает бумаги. Внезапно она вспомнила, что надо позвонить насчет кровати, которая была так нужна. Затем отослала куда-то свою помощницу с поручением и села подумать.

Где же Бен? Если бы до него можно было добраться, она освободилась бы минут на десять, позвонила и переложила бы бремя на его широкие плечи. Но Бен, черт бы его побрал, где-то шлялся и бросил ее на произвол судьбы.

А может, и нет? Подозрение, которое уже давно грызло ее подсознание, выбилось, наконец, наружу. Бен не уехал бы из города, не дав ей знать о том, что вышло из его попытки увидеть «Человека с Марса». Как его товарищ по заговору, она имела право знать это, а Бен всегда соблюдал правила игры.

Она вдруг снова как бы услышала его слова: «Если дела пойдут наперекосяк, ты мой единственный козырь… Детка, если ты не получишь от меня весточки, действуй самостоятельно».

Она не вспоминала об этом до сих пор потому, что не верила, будто с Беном может случиться что-то плохое. Теперь же она вспомнила. В жизни каждого человека наступает такой момент, когда ему или ей приходится поставить на кон свою жизнь, свое состояние и свою честь, даже если все шансы против него.

Джилл Бордмен получила вызов судьбы и приняла его в три часа сорок семь минут пополудни.

После ухода Джилл «Человек с Марса» снова уселся в свое кресло. Он не поднял свою книжку с картинками, а просто ждал, можно было бы сказать - ждал покорно, если бы это человеческое определение подходило к характеру марсиан. Он хранил в себе тихое ощущение счастья, ибо его брат обещал вернуться. Он приготовился ждать, ждать и ждать, не шевеля ни одной мышцей, ждать, ничего не делая, ждать, если потребуется, долгие годы.

Смит не имел ни малейшего представления о том, сколько времени прошло с тех пор, как они впервые разделили воду с этим братом. И не только потому, что место, в котором он находился, было так искривлено во времени и пространстве, что он не грокк последовательности смены звуков и образов, но еще и потому, что культура Гнезда время воспринимала иначе, чем люди. Различия лежали не в большей или меньшей продолжительности жизни марсиан и людей, если считать ее в земных годах, но в самой основе концепции Времени.

«Сейчас позднее, чем ты думаешь», - эту мысль нельзя было выразить на марсианском языке, равно как и «поспешишь - людей насмешишь», хотя и по разным причинам: первая мысль была невообразима по существу, вторая же являлась частью марсианского Бытия, а потому произносить ее было столь же бессмысленно, как сказать рыбе, чтобы она искупалась. А вот фраза «так было вначале, так есть сейчас, так пребудет вечно» настолько соответствовала духу марсиан, что ее перевести было проще, чем выражение «два плюс два - четыре», которое, кстати говоря, вовсе не было трюизмом на Марсе.

Смит ждал.

Пришел Браш, поглядел на него. Смит не шевелился, и Браш вышел. Когда Смит услышал, как поворачивается ключ в замке наружной двери; он вспомнил, что уже слышал такой звук перед первым появлением его брата по воде, поэтому он изменил обмен веществ, готовясь к тому, что последовательность событий может повториться снова. Он очень удивился, когда дверь отворилась и сквозь нее проскользнула Джилл, ибо не знал, что это дверь. Но тут же грокк, что это она, и он целиком отдался радостному ощущению полноты, возникающему лишь в присутствии согнездников, братьев по воде и (при некоторых обстоятельствах) в присутствии Старейших.

Его радость чуть-чуть затуманивалась пониманием, что брат по воде эту радость не вполне разделяет, - брат казался гораздо более растерянным, чем это можно было предположить… Так мог быть растерян лишь тот, кого предназначили к телесной смерти за содеянную ошибку или небрежность. Но Смит знал уже, что эти существа способны были переносить эмоции, которые непереносимы для марсиан, и не умирать.

Его брат Махмуд по пять раз в день переносил душевную агонию, но не только не умер, но даже считал эту агонию совершенно необходимой для жизни. Его брат капитан Ван Тромп время от времени испытывал жуткие непредсказуемые спазмы, каждый из которых, по представлению Смита, должен был привести его к неминуемой смерти во плоти и покончить с ним навсегда, но, тем не менее, насколько он мог судить, этот брат был по сию пору жив и бодр. Поэтому Смит не обратил особого внимания на волнение Джилл.

Джилл отдала ему сверток.

- Наденьте это. Быстро.

Смит взял сверток и стал ждать. Джилл поглядела на него и сказала:

- О Боже! Ладно, снимайте свои шмотки, я помогу вам.

Ей, однако, пришлось раздеть его и одеть заново. На нем были больничный халат, пижама и тапочки, но не потому, что ему в них было хорошо, а потому, что так приказали. С этой одеждой он уже приучился справляться, но гораздо медленнее, чем хотелось бы Джилл. Она мгновенно раздела его донага. Джилл была медичка, а Смиту никогда и слышать не приходилось о запретах, налагаемых стыдливостью, да он ничего и не понял бы, даже если бы ему рассказали о них. Поэтому им обоим ничего не мешало. Смит пришел в восторг от искусственной кожи, которую Джилл натянула ему на ноги. Она не дала ему времени приласкать эту кожу и закрепила чулки скотчем из-за отсутствия пояса с резинками. Форма сестры милосердия, в которую она обрядила Смита, была позаимствована у значительно более крупной женщины, чем сама Джилл, под предлогом, что ее кузену нужен маскарадный костюм. Джилл набросила на Смита застегивающуюся на шее пелеринку медсестры, которая должна была скрыть некоторые половые особенности Смита; во всяком случае, Джилл рассчитывала на это. С туфлями было труднее: они не подходили по размеру, а кроме того, Смит при земной силе тяжести даже босиком-то передвигался с трудом.

Джилл закончила переодевание, водрузив ему на голову шапочку медсестры.

- Волосы коротковаты, - сказала она с тревогой, - но некоторые сестры стригутся коротко, так что будем надеяться, сойдет.

Смит ничего не ответил, так как не вполне разобрался в значении ее слов. Он попробовал заставить свои волосы расти быстрее, но обнаружил, что на это потребуется довольно много времени.

- Ну, а теперь, - сказала Джилл, - слушай меня внимательно. Что бы ни случилось, не говорить ни слова. Понятно?

- Не говорить. Я не буду говорить.

- Просто иди со мной рядом. Я буду держать тебя за руку. И если знаешь какие-нибудь молитвы - молись.

- Молись?

- Ладно уж. Просто иди рядом и молчи. - Она открыла наружную дверь, и они вышли в коридор.

Смит обнаружил множество незнакомых форм, окруживших его со всех сторон. На него навалились образы, на которых он не успевал даже сфокусировать свое внимание. Он слепо тащился вперед, практически отключив зрение и слух, чтобы защитить себя от этого хаоса.

Джилл довела его до конца коридора и ступила на перпендикулярно бегущую дорожку. Смит споткнулся и упал бы, если бы Джилл не поддержала его. Какая-то уборщица с удивлением уставилась на них, и Джилл выругалась себе под нос. Теперь она с еще большим вниманием стала следить за движениями Смита. На крышу они поднялись на лифте, так как Джилл не была уверена, что ей удастся протащить его через антиграв.

Здесь их ожидало серьезное испытание, хотя Смит об этом обстоятельстве и не подозревал. Он почувствовал беспредельный восторг перед открывшимся зрелищем неба. Ведь он не видел его с тех пор, как покинул Марс. Небо казалось ему ярким, чистым и радостным, хотя был типичный сумрачный вашингтонский денек. Джилл поискала глазами такси. Крыша была почти пуста, как она и надеялась, так как сестры, уходившие с той же смены, что и она, уже были на пути домой, а дневные посетители тоже покинули здание. Однако не было и такси. Поездка же в аэробусе Джилл никак не устраивала.

Она уже думала вызвать такси, когда одно из них опустилось на крышу. Джилл окликнула служителя:

- Джек, это такси заказное?

- Да, я вызвал его для доктора Фиппса.

- О Боже! Джек, я очень тороплюсь, вызовите мне машину побыстрее. Это моя кузина Мэйдж, она работает в южном крыле. У нее ларингит, и ее нужно скорее укрыть от ветра.

Служитель почесал голову.

- Ну разве что уж для вас, мисс Бордмен… Вы возьмите это такси, а я вызову для доктора Фиппса другое.

- О, Джек, какой вы чудесный малый! Мэйдж, не разговаривай! Я сама поблагодарю Джека! Она совсем потеряла голос. Попробуем вернуть его с помощью горячего рома.

- Должно помочь. Эти старомодные рецепты действуют крепко, как бывало говаривала моя матушка.

Служитель набрал по памяти код дома Джилл, а потом помог им влезть в такси. Джилл старательно загораживала Смита, чтобы скрыть явное отсутствие у него знакомства с этим видом транспорта.

- Спасибо, Джек! Огромное спасибо!

Такси взлетело, и Джилл смогла перевести дух.

- Можешь говорить.

- О чем я должен говорить?

- Да о чем хочешь.

Смит обдумал это. Масштаб приглашения требовал достойного ответа, соответствующего особым обстоятельствам беседы двух братьев. Он рассмотрел несколько вариантов, но отказался от них, так как затруднялся с их переводом, потом выбрал один, который даже на этом странном и невыразительном языке мог передать теплоту сближения, радостно ощущаемую собратьями.

- Пусть наши яйца лягут в одно гнездо.

Джилл так и подскочила.

- Как?! Что ты сказал?

Смит был огорчен, почуяв что-то не то в ответной реакции, но объяснил это неадекватностью своих действий. Он с горечью ощутил, что каждый раз вызывает беспокойство у этих созданий, хотя его цель - прийти к единению. Перебрав весь свой скудный словарный запас, он попытался еще раз сформулировать ту же мысль, но другими словами.

- Мое гнездо - твое гнездо, а твое гнездо - мое.

На этот раз Джилл ласково улыбнулась.

- Ох, как славно! Милый, я не уверена, что понимаю тебя правильно, но, по-моему, это самое чудесное предложение из всех, что я получала за много лет. - И добавила: - Но пока мы с тобой сидим в луже, давай еще подождем немножко, ладно?

Смит понимал ее вряд ли лучше, чем она его, но он уловил удовлетворенность духа своего собрата по воде и понял, что ему предлагают подождать.

Ждать было нетрудно, это не требовало никаких усилий; он откинулся на спинку сиденья, крайне довольный, что между ними все хорошо, и стал любоваться видом, расстилавшимся перед ним. Он видел его впервые, со всех сторон Майка обступали образы новых сущностей, которые надо было попытаться грокк. Он даже пожалел, что средства передвижения, существовавшие на Марсе, не дают возможности наслаждаться тем, что лежит внизу. Мысль эта чуть не привела его к сравнению образа жизни марсиан и людей, сравнению, слегка неблагоприятному для Старейших, но его мозг поспешил защититься от подобной ереси, воздвигнув перед собой непреодолимый щит.

Джилл молчала и лихорадочно обдумывала ситуацию. Вдруг она заметила, что такси уже опускается на крышу ее многоквартирного дома, и сообразила, что сюда-то ей ни в коем случае нельзя, - здесь их будут искать в первую очередь, сразу же, как только поймут, что это она помогла сбежать Смиту. Хотя она мало что знала о методах работы полиции, но все же понимала, что в палате Смита она повсюду оставила отпечатки своих пальцев, не говоря уже о том, что многие видели, как они вместе выходили оттуда. Было также технически возможно, как рассказывали ей, прочесть запись, сделанную автопилотом такси, и узнать, по каким адресам и в какое время направлялась машина.

Она нажала на клавиши, отменив инструкции следовать по ее адресу. Машина поднялась со взлетной площадки и начала кружить. Куда лететь? Где можно спрятать взрослого человека - наполовину идиота, который даже одеться-то сам не умеет, и которого сейчас разыскивают так, как не разыскивали никого на Земле? Ох, если бы Бен был здесь! Бен, где же ты?

Она подняла трубку и почти без всякой надежды набрала номер Бена. Ее настроение сразу поднялось: ей ответил мужской голос; через секунду оно так же быстро упало: это был не Бен, а его управляющий.

- Ох, извините, мистер Килгаллен. Говорит Джилл Бордмен. Я думала, что набрала домашний номер Бена.

- Вы не ошиблись. Звонки ему автоматически переводятся в офис в том случае, если его нет больше двадцати четырех часов.

- А его все еще нет?

- Нет. Может быть, я могу быть чем-нибудь полезен?

- Увы, нет. Мистер Килгаллен, не странно ли, что Бен исчез? Вы не беспокоитесь?

- Что? Нисколько. В его сообщении было сказано, что он не знает, когда вернется.

- Разве это не странно?

- При стиле работы мистера Какстона - нет, мисс Бордмен.

- Ну… ну а мне его отсутствие кажется очень странным. Я думаю, вы обязаны сообщить об этом. Вы обязаны распространить сообщение об этом во все средства массовой информации страны… и всего мира.

Хотя телефоны в такси и не передавали изображения, Джилл почувствовала, как Осберт Килгаллен напрягся.

- Боюсь, мисс Бордмен, что я обязан интерпретировать инструкции своего нанимателя лично. И разрешите мне сказать, что каждый раз, когда мистер Какстон уезжает, обязательно появляется какая-нибудь подружка, которая настаивает на его розыске.

«Какой-то девке не терпится надеть на него ошейник, - перевела для себя Джилл сердито, - и этот сукин сын думает, что я отношусь к этой же категории». Однако всякое желание просить Килгаллена о помощи у Джилл отпало. Она положила трубку.

Куда же податься? Решение пришло внезапно. Если Бен куда-то пропал, а Администрация приложила к этому руку, то его квартира - последнее место, где они будут искать Валентайна Смита… разве что, конечно, они свяжут ее с Беном… Это, впрочем, казалось ей маловероятным.

В буфетной Бена можно найти еду, у него же она возьмет одежду для этого идиотика. Джилл набрала адрес Бена. Через несколько минут такси опустилось на площадку на крыше дома Бена.

Возле двери квартиры Бена Джилл сказала в переговорное устройство:

- Carthago delenda est![11]

Ничего не произошло!

«О черт! - воскликнула она про себя. - Он сменил код!» Джилл еле стояла на подгибающихся ногах, стараясь, чтобы Смит не увидел выражения ее лица. Она снова обратилась к переговорному устройству. Та же самая система приводила в движение дверь, когда приходили заранее назвавшие себя визитеры. Она назвала себя на тот невероятный случай, если Бен вернулся:

- Бен, это Джилл.

…И дверь отворилась.

Они вошли внутрь, и она тут же захлопнулась. Джилл подумала, что Бен впустил их, потом сообразила, что она случайно угадала его новый код, задуманный им как своего рода сюрприз, решила она… Впрочем, Джилл охотно отказалась бы от этого сюрприза: уж больно мерзкое состояние паники пришлось ей пережить перед дверью.

Смит спокойно остановился на краю густой зеленой лужайки и впитывал в себя новые впечатления. Это было совсем непривычное для него место, и его было очень трудно грокк в одну минуту, и тем не менее он чувствовал себя здесь необычайно счастливым. Это место волновало чуть меньше, чем то - движущееся, где они только что были, но зато оно как бы приглашало раскрыться. Он с интересом глянул в окно и решил, что скорее всего это картина, вроде тех, что были дома… Его палата в Бетесде находилась в новом здании, где окон вообще не было. Ему в голову не могла прийти даже сама идея «окна».

С одобрением он отметил удивительную глубину перспективы и отличную передачу движения на «картине»; надо думать, это было творение великого художника. До сих пор он не видел ничего, что говорило бы о том, что люди понимали толк в искусстве. Новый опыт позволил грокк о них выше, чем раньше, и он был доволен.

Глаз схватил какое-то движение. Он обернулся и увидел, как его брат снимает с ноги фальшивую кожу и туфли.

Джилл удовлетворенно вздохнула и пошевелила пальцами ног в траве.

- Господи, как ноги-то болят!

Она подняла глаза и увидела, что Смит смотрит на нее со странным и тревожным выражением на детском лице.

- Устраивайся! Тебе это тоже понравится.

- Как это «устраивайся»?

- Ох, я же все время забываю! Иди сюда, я помогу. - Она сняла с него туфли, отстегнула чулки и стащила их с ног. - Ну разве так не лучше?

Смит пошевелил пальцами ног в траве, а потом робко спросил:

- А они не живые?

- Конечно, живые. Трава-то настоящая. Бен заплатил за нее уйму денег. Только одно специальное освещение стоило больше, чем я зарабатываю за месяц. Иди сюда, сядь и дай ногам отдохнуть.

Большая часть сказанного прошла мимо сознания Смита, но он понял, что эти травинки - живые существа и что ему предлагается по ним ходить.

- Ходить по живым? - просил он с непередаваемым ужасом.

- А почему бы и нет? Траве это не повредит. Она выведена специально для изготовления комнатных ковров.

Смиту пришлось напомнить себе, что собрат по воде не может посоветовать дурное. Напряжением воли он заставил себя сделать несколько шагов и нашел, что ему это нравится, а живые существа не протестуют. Свою способность к восприятию он поставил почти на предельный уровень: его брат был прав - предназначение этих созданий было именно таково, чтобы по ним ходили. Он принял решение раскрыться и вознести хвалу, затратив на это решение усилие, сравнимое только с усилием человека, которому предложили воспеть радости каннибализма (кстати, этот обычай Смит как раз считал нормальным).

Джилл вздохнула.

- Пора кончать развлекаться, я не имею представления, сколько времени мы можем оставаться тут в безопасности.

- В безопасности?

- Здесь нам оставаться нельзя. Надо думать, они проверяют каждого, кто вышел сегодня из центра.

Эта мысль заставила ее помрачнеть. Ее квартира не годится, эта квартира не годится. Сам Бен намеревался повезти Смита к Джубалу Харшоу. Однако она не знала ни Харшоу, ни места, где он живет… Кажется, где-то в Поконосе, говорил Бен. Что ж, придется искать - больше-то деваться некуда.

- Почему ты несчастен, мой брат?

Джилл очнулась и взглянула на Смита. Этот бедный ребенок даже понять не может, как плохи их дела. Она попыталась взглянуть на все с его точки зрения. Ей это не удалось, но все же она поняла, что у него нет никакого представления о том, что они бегут от… От чего? От копов? От госпитального начальства? Она сама не знала, в чем именно ее могут обвинить, какие законы она нарушила. Просто кожей ощущала, что встала на пути Больших Людей, на дороге Боссов.

Разве могла она объяснить «Человеку с Марса», кто им противостоит, если она сама этого не знала? Да и есть ли на Марсе полиция? Разговаривать с ним было все равно, что переговариваться через водосточную трубу.

Господи, а есть ли у них на Марсе водосточные трубы? И дождь?

- Это не важно, - сказала она спокойно. - Главное, поступай так, как я тебе говорю.

- Да.

Он принимал ее распоряжения безраздельно. Это было какое-то всеохватывающее «да». Джилл вдруг почувствовала, что Смит выскочит из окна, если она прикажет ему. Она была права. Он выпрыгнул бы, и был бы счастлив каждую секунду полета с двадцатого этажа, и принял бы без удивления и горечи убивающий плоть удар о тротуар. И дело вовсе не в том, что он не понимал, что такое падение уничтожит его. Просто смерть как концепция была ему неведома. Если собрат по воде избрал для него такую страшную смерть плоти, он восславил бы его и постарался бы грокк.

- Так. Значит, тут мы долго оставаться не можем. Мне нужно приготовить поесть, одеть тебя в другой костюм, а потом сматываться отсюда. Снимай это! - И она пошла осматривать гардероб Бена.

Там она отобрала костюм для поездок, берет, рубашку, ботинки и вернулась. Смит запутался в одежде, как котенок в пряже. Одна рука оказалась прикрученной к телу, голова застряла в вырезе рубашки, - снимая ее, он забыл снять с головы шапочку медсестры.

- О Господи! - воскликнула Джилл и бросилась на выручку.

Она вытряхнула его из одежды, затем засунула все снятое в люк для мусора… Этти Шер придется потом отдать деньги за костюм, но ей не хотелось, чтобы копы нашли все это… так, на всякий случай.

- Тебе придется искупаться, мой милый, прежде чем влезать в чистую одежку Бена. За тобой плохо смотрели. Пошли.

Будучи медсестрой, она не обращала внимания на дурные запахи, но (опять-таки, будучи медсестрой) была фанатиком мыла и мочалки… и ей казалось, что в обозримом прошлом ее пациента никто не мыл. Хоть от Смита и не воняло, он почему-то напомнил ей лошадь в жаркий солнечный день.

С восторгом он смотрел, как она наполняет ванну водой. В туалете бокса К-12 ванна тоже была, но никто не научил Смита, как ею пользоваться. Обмывание в постели - было все, что он получал, да и то не так уж часто. Мешали его похожие на транс припадки.

Джилл измерила температуру воды.

- Все, можешь залезать.

Смит изумился.

- Скорей! - прикрикнула Джилл. - Лезь в воду!

Все эти слова были в его словаре, и Смит поступил так, как она приказала, но его прямо распирало от эмоций. Его брат хочет, чтобы он окунул все свое тело в Источник Жизни! Такой чести ему никогда не выпадало еще. Насколько он знал, на Марсе вообще никто и никогда не пользовался такой привилегией. Теперь он начинал понимать, что это распоряжение имело прямую связь с Сутью Жизни… факт, который он еще не грокк, но принял к сведению.

Он поставил в воду одну дрожащую ногу, потом другую… лег, и вода покрыла его с головой.

- Эй! - закричала Джилл и вытащила его голову на поверхность.

Ей показалось, что она тянет труп утопленника. Господи! Ну не мог же он утонуть, да еще в такое время! Она страшно испугалась и стала трясти его изо всех сил.

- Смит! Проснись! Да очнись же!

Из дальней дали Смит услышал зов брата и вернулся. Его глаза потеряли остекленелость, сердце забилось быстрее, дыхание пришло в норму.

- Ты жив? - добивалась ответа Джилл.

- Я в порядке… очень счастлив… мой брат…

- Ты напугал меня. Слушай, больше не окунайся с головой. Сиди так, как сейчас сидишь.

- Да, мой брат!

Смит добавил что-то на непонятном для Джилл карканье, набрал в пригоршню воды, как будто это были драгоценные камни, и поднес к своим губам. Губы его коснулись воды, после чего он протянул ладонь Джилл.

- Эй, не надо пить воду из ванны! Нет, нет. Я пить ее не стану!

- Не пить?

Его незащищенность и боль были так очевидны, что Джилл не знала, как ей поступить. Мгновение она колебалась, потом наклонила голову и коснулась губами подношения.

- Спасибо.

- Да не испытаешь ты никогда жажды!

- Надеюсь, и ты не будешь страдать от нее. Но пока хватит. Если хочешь пить, я принесу тебе. Эту воду больше не пей.

Смит казался удовлетворенным и сидел тихо. Теперь Джилл стало ясно, что ванны он никогда не принимал и не знал, что его ждет. Без сомнения, она могла подготовить его… но драгоценное время бежало слишком стремительно.

А, ладно, все равно это было не так плохо, как возня с буйными больными из бесплатных палат. Ее блузка промокла насквозь, когда она вытаскивала Смита со дна ванны. Джилл сняла блузку и повесила ее на крючок. Она была одета для улицы и носила коротенькую юбочку, далеко не доходившую до колен. Джилл бросила взгляд на ноги. Хотя складки на юбке были «вечны», мочить ее казалось глупо. Джилл пожала плечами и расстегнула молнию. Она осталась в бюстгальтере и трусиках.

Смит рассматривал ее с любопытством ребенка. Джилл внезапно обнаружила, что краснеет, - обстоятельство, очень удивившее ее. Она считала себя свободной от ложной скромности, помня, что еще в пятнадцать лет ей довелось пойти на свое первое смешанное купание голышом. Но этот детский взгляд беспокоил ее. Она решила, что лучше вымочить нижнее белье, чем сделать само собой разумеющийся шаг.

Джилл постаралась скрыть чувство неловкости под маской деловитости.

- Пора заняться делом и как следует потереть тебе шкуру.

Она встала на колени у ванны, опрыскала его шампунем и принялась взбивать пену.

Смит протянул руку и дотронулся до ее правой груди. Джилл отшатнулась.

- Эй! Без рук!

Он посмотрел так, будто его ударили по лицу.

- Нет? - спросил он в тоске.

- Нет, - жестко подтвердила она, но, взглянув на несчастное выражение его лица, добавила мягче: - Все хорошо. Только меня нельзя отвлекать, я очень спешу.

Джилл постаралась как можно скорее закончить водные процедуры, спустила воду из ванны, заставила Смита встать и душем смыла с него пену. Потом, пока горячий воздух сушил кожу Смита, она оделась. Теплый поток воздуха так удивил Смита, что он задрожал. Джилл попросила его не пугаться и показала, за что ему ухватиться, чтобы не упасть.

Потом помогла ему выйти из ванны.

- Ну вот, теперь от тебя хорошо пахнет, и, ручаюсь, что ты почувствуешь себя куда лучше.

- Чувствую себя прекрасно.

- Отлично. Давай я одену тебя.

Она отвела его в спальню Бена. Но, прежде чем она успела объяснить, предупредить и помочь натянуть ему шорты, ее до смерти напугал громкий мужской голос:

- Откройте немедленно!!!

Джилл выронила шорты. Известно ли им, что в квартире кто-то есть? Да, они должны это знать, иначе не явились бы сюда. Должно быть, ее выдало проклятое роботакси.

Ответить? Или замереть, как замирает при виде опасности опоссум?

Окрик через переговорное устройство двери повторился. Она шепнула Смиту:

- Стой тут. - И вышла в гостиную.

- Кто там? - спросила она, стараясь заставить свой голос звучать нормально.

- Именем закона, отворите.

- Именем какого закона? Не валяйте дурака! Скажите, кто вы такие, или я вызову полицию.

- Это и есть полиция. Вы Джиллиан Бордмен?

- Я? Я Филлис О'Тул, и я жду мистера Какстона. Сейчас я вызову полицию и обвиню вас во вторжении в частную жизнь.

- Мисс Бордмен, у нас есть приказ о вашем аресте. Откройте, иначе вам будет хуже!

- Я не мисс Бордмен, и я вызываю полицию.

Голос не ответил. Джилл ждала, глотая слюну. Неожиданно она почувствовала на лице сильный жар. Дверной замок раскалился докрасна, потом добела. Что-то треснуло, и дверь широко распахнулась. На пороге стояли двое мужчин. Один вошел в прихожую, ухмыльнулся и сказал:

- Она самая! Джонсон, пошарь в квартире и отыщи его.

- О'кей, мистер Берквист.

Джилл попыталась сыграть роль дорожного заграждения, но человек по имени Джонсон небрежно отодвинул ее в сторону и пошел в спальню. Джилл взвизгнула:

- Это насилие! Где ваш ордер?!

Берквист сказал успокаивающе:

- Не валяй дурака, сестренка. Веди себя спокойненько, глядишь, и тебе облегчение выйдет.

Она стукнула его ногой по коленной чашечке. Он отступил, хромая.

- Ах, ты дрянь! - прошипел он. - Джонсон, ты нашел его?

- Тут он, мистер Берквист. Голый как лягушка!.. А ну-ка с трех раз догадайтесь, чем они тут занимались?

- Не имеет значения. Веди его сюда.

Появился Джонсон, толкая перед собой Смита и выкручивая ему руку.

- Не хотел идти добром!

- Он у нас пойдет как миленький!

Джилл, обогнув Берквиста, кинулась на Джонсона. Тот ударом отшвырнул ее.

- Ты это брось, шлюшка!

Джонсон ударил Джилл куда слабее, чем он бил свою жену, пока она не ушла от него, и уж совсем не так, как он лупил арестованных, не желавших раскалываться. До этого Смит ничем не выдал своего отношения к происходившему и не произнес ни слова. Он просто подчинялся силе. Что происходит, он не понимал и старался ни во что не вмешиваться. Когда же он увидел, что его собрата по воде кто-то ударил, он рванулся, высвободился и протянул руку к Джонсону… и Джонсон тут же исчез.

Лишь стебельки травы, расправившиеся на том месте, где только что возвышались ножищи Джонсона, говорили о том, что он когда-то существовал. Джилл в изумлении смотрела на это место, чувствуя, что сейчас потеряет сознание.

Берквист захлопнул рот, потом снова открыл его и прохрипел:

- Ты что с ним сделала? - Он смотрел на Джилл.

- Я? Да ничего я с ним не делала!

- Брось врать! Там у вас люк или что?

- Нет там люка.

- Так куда ж он делся? - Берквист облизал губы.

- Не знаю.

Берквист выхватил из-под пиджака пистолет.

- И не вздумай пробовать на мне свои фокусы. Ты останешься здесь. Его я заберу с собой.

Смит снова погрузился в молчаливое пассивное ожидание. Не понимая происходящего, он сделал лишь минимум того, что должен был сделать. Но оружие он видел в руках людей на Марсе, и выражение лица Джилл, на которую был этот пистолет направлен, ему не понравилось. Он грокк, что это одна из самых критических переломных точек кривой развития личности и что необходимо предпринять верно направленное усилие, дабы развитие шло без перерыва. Он вмешался.

Старейшие обучили его хорошо. Он сделал шаг к Берквисту. Пистолет тут же нацелился на него. Он протянул руку… и Берквиста не стало в этой точке пространства.

Джилл вскрикнула.

Раньше лицо Смита ничего не выражало. Теперь на нем появилось выражение трагического отчаяния, ибо он понял, что выбрал неправильный метод воздействия на критическую точку. Он умоляюще взглянул на Джилл и затрясся. Глаза его закатились, он медленно опустился на пол, свернулся клубочком и замер.

Истерию Джилл обрезало как ножом. Она была нужна своему пациенту, для эмоций не было места, как не было времени для рассуждений о том, куда же подевались те двое. Она бросилась на колени и осмотрела Смита.

Когда она не нашла ни пульса, ни дыхания, она приложила ухо к его груди. Ей показалось, что и сердце прекратило свою работу. Однако после долгого ожидания она услыхала тихое тук-тук, а по истечении еще четырех-пяти секунд снова слабый удар. То, что произошло, напомнило ей шизоидную кататонию, хотя ей никогда не приходилось встречаться с таким глубоким трансом, - даже в классе во время демонстрации гипноанестезии. Она слышала о случаях такого, сходного со смертью, состояния у индийских факиров, но этим россказням никогда не верила.

В обычных условиях она и не пыталась бы вывести больного из припадка каталепсии, а просто вызвала бы врача. Но обстоятельства были необычны. Последний поворот событий не только не ослабил ее решимости, а, наоборот, еще больше укрепил в ней намерение не допустить, чтобы Смит попал в руки властей. Однако десять минут безумных попыток использовать весь свой опыт убедили ее, что разбудить его невозможно.

В спальне Бена она нашла сильно потертый чемодан, слишком большой, чтобы служить ручной кладью, но слишком малый, чтобы именоваться сундуком. Джилл раскрыла его. Внутри лежали диктофон, комплект одежды и все необходимое репортеру, которому нужно срочно выехать из города, - даже лицензированный миниатюрный записывающий аппарат, который подключают к телефону. Джилл поняла, что этот чемодан еще раз доказывает, что отсутствие Бена было отнюдь не таким, каким его считал Килгаллен, но времени терять не стала.

Она выкинула все вещи Бена и отнесла чемодан в гостиную. Смит весил больше Джилл, но ее мускулы, привычные обрабатывать больных вдвое крупнее ее, позволили ввалить его тело внутрь чемодана.

Нужно было немного изменить позу Смита, иначе крышка не захлопывалась. Его мышцы противились резкому нажиму, но мягкое длительное усилие сделало их податливыми как воск. В углы чемодана она напихала белье Бена. Ей хотелось просверлить дырки для дыхания, но чемодан был крепок, как небьющееся стекло. Она решила, что при столь замедленном дыхании и низком уровне обмена веществ Смит не задохнется.

Ей еле-еле удалось приподнять чемодан обеими руками, нести его она не могла. Хорошо еще, что чемодан оказался оборудованным подшипниками «Ред Кэп». Они оставили страшные следы на травяном ковре Бена, но ей удалось все же вытащить чемодан на паркет прихожей.

На крышу выйти Джилл не решилась. Хватит с нее этих авиатакси! Через служебный ход она спустилась на цокольный этаж. Там не было никого, кроме молодого человека, инспектировавшего завезенные для кухни продукты. Он посторонился и позволил ей вытащить чемодан на тротуар.

- Слышь, сестренка! А что у тебя в ящике-то?

- Труп, - ответила она кратко.

Он передернул плечами.

- Задай дурацкий вопрос и получишь дурацкий ответ. Пора бы знать!