Чистилище для неудачника

Глава 7

Победа.

Степь зимой крайне неприятное место. Холод собачий и ветром продувает насквозь. Конечно, в теплом тулупе можно гулять, но уж точно не борзо двигаться и воевать. А надеваемое поверх одежды железо и вовсе касаться голой рукой крайне не рекомендуется. В такое время самое лучшее сидеть у костра в землянке, пусть там и изрядно пованивает, зато тепло, а не шляться по буеракам, проваливаясь в снег. Хвала Солнцу, сейчас его немного, но признаки нехорошие. Снегопад возможен в скором времени, судя по небу. Может и к лучшему. Тогда уж мало шансов на нечто серьезное. Не пойдут куманы в пургу дальше. Пересидят.

Собственно, приход их в здешние места дело очень сомнительное. Нас не случайно посадили на этом направлении. Чисто перекрыть отход. Никто особо не ждет атаки. Полководцы в словенском войске не дурнее меня и ничуть не хуже определили вероятные пути отступления. Где вариант более вероятный пошли полки конные и хоругви Ордена. А сюда отправили ополченцев вроде нас. Сборная солянка из трех городов и чуток примкнувших к ним вольных людей с Днепра. Большинство пехом пришли, да на телегах. Где уж угнаться за кочевниками о-двуконь. С одной стороны, и к лучшему, великих сражений не ожидается. С другой, все недовольны. Нет боя, отсутствуют трофеи. А для многих это серьезный источник дохода.

Я б тоже предпочел не таскаться по морозу, но положение обязывает. Кроме денежного содержания, как полусотник, взял на себя еще ответственность за людей. Приходится соответствовать. А то ведь не столько жаль, что замерзнет караульный, сколько заснет и возьмут заставу в ножи. А потом и на лагерь внезапно налетят. Хочешь не хочешь, а следи за поведением. И безжалостно наказывай. А что это означает? По воинскому закону - петля. И никакой жалости. Иначе никто слушаться не станет. И без того косятся на возраст и норовят за спиной нечто вякать.

- Пора взрослеть, - говорю сквозь зубы. - Голова дадена не для того чтоб в нее кушать, а все ж изредка думать.

- Поносные слова терпеть? - возмутился Мефодий.

Кстати говоря не в его адрес, а мой. Очко дополнительное. Если б еще не вел себя, как мальчишка и смотрел с кем связывается.

- Слова чужого, не друга, всегда лживы, - отвечаю. - Если кто болтает просто так грубости, долго ему не жить. А дядька-то тертый, из черкасов . Зря не скажет, если не пьяный. Тогда - да, бывает. Я не предлагаю простить, но он тебе в глаза не случайно с улыбочкой ляпнул. Проверял. Он о нас нечто знает, ты - нет. Вспомни Недича.

Пусть не был там, но слухи ходили и не может не знать.

- Кто достал оружие, тот в глазах случайных свидетелей неправ.

- Я должен был стерпеть?

- Иногда приходится. А можно было спросить чем он-то прославился в его возрасте, раз под чужим урядником ходит. И побольше наивности во взоре.

Он хмыкнул, прекрасно поняв. Не настолько у нас разница в возрасте и болтается постоянно рядом, когда общаюсь с людьми. Бывает и дурачка приходится из себя строить, и польстить. Я зря не ругаюсь и гонор не демонстрирую. Нам сотрудничать приходится с другими, а они считают себя гораздо более опытными и знающими. Продавить кое-что знакомое, но применяющееся не часто не так просто. А ты кто такой, чтоб умничать?

- Кровь в голову бросилась, - пробурчал Меф.

Нисколько он не раскаялся. С его точки зрения повел себя правильно и достойно. С моей тоже. Тем не менее, ратник явно провоцировал и нарывался. Я б все равно не дал устроить дуэль. В походе нельзя. И выпивши тот не был. Алкоголь полностью запрещен и секут за него жестко. Он не мог не знать. Тогда поверял реакцию. И не Мефодия, а лично мою. Зачем?

- Научись жить с холодной головой, - сухо говорю. - Иначе долго не протянешь. Сабля последний довод. Сила в тебе. Можно выстоять с пустыми руками против ножа, но даже среди своих не расслабляйся. Верить здесь можно только нашим, Асену, Ляху, Унгу и то, пока речь не зашла о бабе. Из-за женщин убили гораздо больше народу, чем на дуэлях.

- И госпоже Сирик? - спросил он с изрядным удивлением.

- Ты дурак, Меф? Для нее род, община богумилов и интересы города идут раньше наших жизней. Именно в такой последовательности. Понадобится, пошлет на смерть ради них. Не потому что плоха. Напротив, хороша. Не от злобы, обиды или ревности. Ради своих. Такое я уважаю. Тем не менее, помнить о необходимости стеречься с ней, всегда необходимо.

- А как же любовь? - спросил Мефодий с вызовом.

Не знаю, как остальные домочадцы, хотя подозреваю вполне могли ведать, лично он ночевал у моих дверей и прекрасно знал, когда посещала по ночам госпожа Сирик. Сама пришла и было нам хорошо вместе. Только постель одно, а окружающий мир нечто иное. Это на мальчика могло произвести впечатление, а я достаточно пожил той жизнью, чтоб догадываться, зачем и почему женщины себя частенько предлагают. Практически уверен - понравился и все ж не только в том причина. Привязать к себе и использовать в своих интересах - важнее.

О, не отдавать приказы из-за спины! Она слишком умна для такого. А вот когда разомлевшим лежу, обнимая горячую штучку, буквально сейчас страстно ласкавшую, подкидывает вроде случайно идейки. Могу поручиться, большинство мужчин потом и не вспомнит откуда мысль пришла. Опять же ничего опасного на данный момент не обнаруживаю. Советы полезные. Кое-что сам бы не догадался насчет снабжения. А если выгадывает нечто таким образом, то мне не жалко. Пока наши желания совпадают, зачем обрезать ее? Напротив, внимательно выслушаю.

- Это ты у нашего Красавчика спроси, - отвечаю вслух. - Большой специалист!

Мефодий хмыкнул. По-моему, он завидует Унгу, способному любую служанку обаять и затащить в постель. И одновременно в башке странные романтичные бредни. Будто не мужик, а барышня, начитавшаяся глупых сказаний о вечной паре.

- Это не любовь!

- Когда родители скажут, что нашли тебе невесту с хорошим приданным из приличной семьи, попробуй возразить главе семьи.

Он ничего не сказал, но само по себе молчание достаточно выразительно.

- Счастье, когда жена окажется лучше внешне, чем боялся, да еще и достаточно умной. Тогда, быть может, со временем, не просто залезать на бабу станешь, а притретесь друг у другу. Не любовь, от которой сносит голову, но для семьи важнее спокойная и надежная дружба с уважением. Это выше физического влечения и не нужно путать разные вещи. Тихо!

Топот копыт ни с чем не спутать, но здесь места такие - холмистые. Знающие люди говорят большинство пригорков древние курганы, но искать в них нечего. Только кости и иногда остатки тризны. Ценностей не бывает. Или нашедшие молчат. Главное, вроде бы степь, а далеко ничего не углядеть. Далеко не случайно выбрали место для встречи врага. В худшем случае сами спрячемся.

Пищали уже смотрели на приближающихся всадников, но морды знакомые, стрелять не стали.

- Идут! - возбужденно сказал старший из караульных. - Прямо к броду.

Речка промерзла и пройти можно не обязательно здесь, но кроме бугров здесь еще масса неудобных оврагов. Обойти их можно, но время уйдет. А набег всегда делает ставку на скорость. Упасть неожиданно на голову, схватить самое ценное и быстро уносить ноги.

- Много?

- Сотни две, не меньше, - молодой напарник закивал.

Если б он сказал, я б усомнился. Врагов всегда кажется больше, чем на самом деле. Но старший опытный ратник и не раз в походы ходил.

- И скот гонят.

А вот это уже приятная добавка. Победить врага почетно и красиво, а набрать трофеев гораздо выгоднее.

- Пощупаем за вымя? - говорю, поворачивая Околотеня.

Жеребец охотно пошел во весь мах, легко оставив позади остальных, включая, Мефодия. К лагерю подлетел первым, сходу подняв крик. Нас не так уж и много и через минуту оба урядника и старший черкас, откликающийся на удивительную кличку Синезуб, притом, что все у него нормально во рту, аж на удивление, уже отдавали приказы. Диспозицию, называя общий план ученым словом оговорили давно и каждый знал, чем ему заняться. Я б, к примеру, с гораздо большей радостью оказался на месте Фрола, однако это у него три дюжины всадников. У меня их всего десяток, остальные сорок пешие. Потому каждый занимается своим делом. Я со своими иду снова к речке, а остальные, во главе с Минаем и Синезубом занимаются подготовкой к встрече.

С десяток разведчиков-куманов уже были на этом берегу. Мы их обстреляли, завалив троих. Они тоже ответили. Один из товарищей охнул, получив стрелу в плечо.

- Уходи, - приказываю, продолжая кидать стрелы. - К Ляху.

Гжегож с Унгом приехали через три дня, когда еще утрясали куда идти и в каком составе. Оба в прекрасном виде. Красавчик сейчас азартно лупил из лука рядом и не скажешь, что едва не помер на днях. Лях оказался прекрасным хирургом. Зашить рану многие могут, но вот сложить поломанную ногу, знать чем помочь при лихорадке или просверлить череп раненому, вынимая осколки кости из мозга, вставив пластину - это очень высокий уровень. Подозреваю, что при лечении использует магию, пусть и не столь явно. Какая разница? Напротив, пусть творит что угодно, раз способен спасти человека. Ценнейший специалист и в отряде не лишний. Это я уж молчу, что сам тоже могу словить железо.

Раненый не стал доказывать геройство, повернув к лагерю и уехал скособочившись. Еще у одного подстрелили коня и ратник матерно выражаясь опустошал колчан в сторону противника, к которому подошло еще пара десятков. Куманы не перли в лобовую. Привычно рассыпавшись поливали дождем стрел, заставляя пятиться и прикрываться щитами. На том берегу уже черным-черно от подходящих кочевников.

- Отступаем! - гаркнул, заставляя Околотеня идти задом и уже не пытаясь в кого-то попасть.

Задержать мы их все равно не сможем, главное не дать передовому отряду проскочить вперед, прощупав оборону, иначе все провалится. Еще один наш поник в седле, наваливаясь на шею коня и сползая. Пеший подскочил, глянул и сдернул, на землю. Ему скакун важнее. Мы уходим рысью, прямо напрашиваясь на погоню. И они не выдержали, сорвались в погоню. Правильно! Молодцы!

С холма по скачущим ударил заранее приготовившийся Асен с двумя десятками односумников-богумилов. Он у меня официально младший урядник и старается держать подчиненных в узде. А сейчас - это ж чистая резня. Три дюжины лучших, а впереди других не бывает, полегли мгновенно. Кое кто успел отреагировать, но попытка заскочить на невысокий холм закончилась плачевно. Склоны старательно поливали водой и там каток. Отрядники ворчали, недовольные дополнительной работой. Полагаю, теперь никто не возмущается, когда вместо получения саблей по дурной башке, конь с изумленным всадником съезжает, а то и падает и можно безнаказанно отстреливать на выбор.

Все это происходило прямо на глазах переправляющихся куманов и они дико завыли, посылая коней в атаку. Мы поспешно скачем, изображая панику. Последнее самое трудное. Бежать, помахивая лисьим хвостом перед носом собаки, но не так чтоб быстро. В последнюю секунду по команде, расходимся в стороны. Кто-то не успел и вылетел из седла, валясь на грязный, утоптанный снег, прямо под колеса фургонов. Тут-то и самый смак! С речки ничего не видно, дорога идет чуть вверх, а затем вниз. И прямо за порогом стоят скованные цепями возы. По правилам положено на десять ратников один, с амуницией, продовольствием, стрелами и прочим добром. У нас даже чуток больше. И теперь поперек дороги, в два ряда поставлены. Причем это не телега, которую можно лихо перепрыгнуть. Борта обшиты толстыми досками, а за ними сидит пешее войско с длинными копьями и боевыми топорами. Даже возчики имеют дубины. Им прекрасно известно, что прорвавшиеся кочевники в живых никого не оставят. Но сначала они должны опрокинуть приготовившихся к обороне.

Первые ряды скачущих номадов буквально рухнули под дружным залпом. Все имеющиеся пищали заранее поделены на три части. Пока одни палят, другие заряжаются. И выходит это одним бесконечным залпом в упор. На таком расстоянии и слепой не промахнется. В образовавшуюся кучу раненых, убитых, бьющихся в агонии лошадей и кричащих от боли людей врезаются следующие, увеличивая неразбериху и получая свою порцию свинца. Развернуться на дороге негде, оба холма по бокам превращены в катки и сверху продолжает стрельбу Асен с его людьми. В узкий проход, куда убрались мы, заманив под удар, пройти можно исключительно под тыкающими копьями в брюхо лошадей, а пытающихся залезть на фургоны бьют сразу в несколько клинков. В результате образовалось еще парочка завалов, не дающих возможности дотянуться до обороняющихся.

Нельзя сказать, они просто умирали. Из задних рядов навесом летели стрелы, кое-кто прыгал прямо с коней на телеги, рубя всех подряд и пытаясь проделать брешь, в которую ворвутся остальные. Внизу пытались расцепить колеса, отодрать доски на бортах и дернуть арканом. Все это оказалось бесполезным. Хотя мы и несли потери от храбрецов, практически каждый батыр, перескочивший огромную кучу трупов, еще живых людей и животных на земле, добравшийся до гуляй-городка, достаточно быстро получал даже не одно, а два-три острия в брюхо. Стена достаточно короткая и из-за каждого фургона било разом с десяток человек по любой цели. И долго это продолжаться не могло. Слишком много погибших без малейшей пользы. Куманы не привыкли к таким сражениям.

Наверное, с треть успели повернуть обратно и внезапно обнаружили, что на том берегу Фрол со своими людьми 'ласково' встречает. Орда окончательно развалилась, уходя мелкими группами и одиночками. Часть успели прикончить, но даже после всего их было достаточно много, чтоб гоняться за каждым. Многие сумели удрать. И не важно. Когда последние номады ускакали, отряд выполз из-за оборонительных стен и двинулся вперед, добивая вражеских раненых, обшаривая трупы и ловя уцелевших коней. Мы, на первый взгляд, настрогали под две сотни, потеряв полтора десятка. Прекрасное соотношение.

- Там полон, - сообщил примчавшийся Фрол.

- Много? - отвлекаясь от кучи трофеев, притащенной для дувана, лениво спрашиваю.

Конечно, кое-что по мелочи всегда прилипает к лапам, но если такого ловят, то свои же укорачивают жадные грабки. Дележ обычно производится наиболее авторитетными ветеранами и редко вызывает ругань. Кто ж с тобой пойдет снова, если честным не будешь.

- Не меньше сотни.

- Это хорошо, доброе дело зачтется на небесах, - киваю.

Если б их догоняли, кочевники б просто посекли пленных. А нашей подлянки не ожидали и не успели поступить, как обычно. Какая там могла быть охрана? С десяток стариков и молокососов, впервые попавших в набег. Их порубить должны были моментально.

- А скота много? - жадно потребовал неизвестно откуда вынырнувший Синезуб.

- Пять дюжин коров, за тысячу овец и баранов, добрых две сотни лошадей. Запасные и вьючные.

- Це добре, - Синезуб остался доволен.

Кони в здешних местах немалая ценность, теперь каждый получит минимум по две, считая и пойманных здесь. А кое-кому из ополченцев попроще корова гораздо полезнее. Она стоит дешевле, зато в нормальной жизни полезнее.

- Так что делать с ясырем? - настойчиво спросил Фрол.

Ему явно хотелось заняться более интересным делом, разбором трофеев. Приневолить в смерды или даже холопы нельзя. Мы ж их освободили, да и языки всем не отрезать, слухи пойдут. А пока возись, корми, да носы вытирай. Кому это надо? Я мысленно плюнул, хотя очень хорошо понимаю.

- Сам займусь, - произнес вслух. - Асен, проследи.

Он с готовностью оскалился, занимая мое место. Этот своего не упустит, не Унг, ради красного словца и широкого жеста раздающий все. Уж не знаю какой из него разратник был, раз особых богатств не нажил, а хваткий мужик так и лезет наружу.

Пленные оказались все молодые. Парни и девки от шести-семи до семнадцати. Редко старше. Пожилых кочевники кончали сразу, а кто и в дороге помирал. На самом деле, с угнанным скотом скорость была не шибко велика, можно было продержаться несколько дней. Но сейчас уж больно неподходящее время. Холод, ветер. Далеко не все одеты и обуты нормально. Как выскакивали наружу под дикие вопли нападавших, так их и повели, связанных, подгоняя плетьми и практически не кормя. Кто падал и встать не мог - добивали. Самые крепкие и выносливые потом на рынке Кафы за немалые деньги продаются. Впрочем, самые мелкие обычно сидели в мешках на вьючных конях по обе стороны. Тоже приятного мало. Четвертые сутки везут, не задумываясь о необходимости отлить. На пустой желудок особо и нет, да все равно пованивают ребятишки изрядно.

Пришлось развить бурную деятельность. Лошадей вокруг, недавно еще живых, полно. Это ж не запрещенная падаль, а только что приконченные, пусть и не забойщиком. Нарезать конины побольше, пока не смерзлось в лед, сварить похлебку под жадными взглядами, благо большой котел у меня имелся для собственных людей, которым мясо почти все досталось, так что они не в обиде. С голодухи лучше ничего серьезного в желудок не совать, то всем известно. Можно сдохнуть от тяжелой пищи. А для поддержания сил мясной бульон с чутком пшенки сойдет. С последним оказалось проще всего. Пограбили куманы знатно. Среди груза нашлась мука, мед, крупа, овес, ячмень и даже солонина. И на наш отряд, и на этих прекрасно хватит.

Пока варилась похлебка малолеток купали. Никакой бани, естественно, посреди степи днем с огнем не найти. Тут и с дровами напряг немалый. Не случайно с собой притащили на телегах. Основной вес как раз натуральные дрова. Так как тогда мыться? Обычный шалаш из шестов, покрытых одеялами и шкурами животных. Внутри очаг с камнями, которые кладут в воду, нагревая. А ей уже моются. Выпрямится взрослому человеку там невозможно, ведь при малом объеме проще нагнать горячий воздух. Плюс пар от камней. Баня не баня, но мыться гораздо приятнее, чем на ветру. Дети боялись, они вконец перепуганные. Пришлось отправить с ними парочку девушек. Все ж лица знакомые. Как я понял, все они происходили из нескольких соседних поселков и друг друга знали.

- Господин, - сказал нерешительно один из парней постарше, - а что с нами будет?

- Ничего не будет, - доброжелательно улыбнувшись, отвечаю. Все поблизости насторожено слушают. - Вы вольные люди и никто вас не неволит. Отведем в Лапишки... Знаете такие?

Несколько голосов в разнобой подтвердили. Слышали. Кто-то даже был или его отец навещал.

- На них тоже напали, но тамошние жильцы отбились. Все ж есть потери, да и дома пожгли. Для вас место найдется. Кто захочет сам по себе станет проживать, а кого возьмут в семью. Либо крестьянствовать, либо в ремесленники, как уж выйдет. Не бросят - обещаю.

На самом деле, чистое лукавство. Конечно, вряд ли на пустом месте будет лучше, да и припасов, наверняка, в тех деревнях не осталось. Что не увезли, можно не сомневаться, спалили. А в городке Сирик не только нужны рабочие руки, но и с удовольствием объяснят какая вера правильная. Уж малышню точно не выкинут на улицу. Эти быстро станут своими.

Зачем это мне? Во-первых, все лучше, чем кому в холопы за кормежку. Во-вторых, не могут не оценить жест. Как я к вам, так и вы ко мне.

- А корову, нашу Пеструшку, отдадут? - это уже девчонка лет тринадцати.

Правильная баба вырастит. Сразу главное выцелила. Какое хозяйство без главной кормилицы.

- В стаде?

- Да! Я видела!

Не сомневаюсь. Свою такая не пропустит.

- И моя, моя!

- Потом покажете, - говорю, без особой радости.

Опять придется за свой счет добро творить. Хороша корова стоит 90-100 грошей. Отнюдь не маленькие деньги. Хорошему ремесленнику месяца два работать, ничего не тратя. Крестьянину и полгода придется. Все хорошо в меру. А! С чего это я должен платить? Пусть Лапишки отдариваются. Для них старался.

- Но чтоб без вранья! Кто на чужую корову укажет, тому без порки не обойтись!

Опа, как у вон того лицо погасло. Наверняка хотел слегка нажиться на добром дяде. Нет уж, поспрашиваю остальных, прежде чем раздавать. Не могут не знать соседскую скотину.

- А если не хочу на земле сидеть, - с вызовом сказал некогда крепкий парнишка, сейчас изрядно отощавший. - Душа просит мести?

- Вряд ли найдешь своих обидчиков, - говорю тихо. - Кто вон там лежит, - показываю на дорогу, где таскают трупы, скидывая в ближайший овраг. Ну не по мертвякам же ходить. - Кто удрал, но таких немного.

- А остальные лучше? - с прорвавшейся злобой воскликнул еще один, того же возраста. - Всех вывести, под корень!

- Пусть не своих родичей, но других спасу, - твердо сказал первый.

- То есть в черкасы собрались.

- А сам-то кто будешь? Разве не из них? Не господский человек и не кмет наемный.

- Все хотят, да не все могут, - отвечаю, пропустив мимо ушей простецкий наскок. - Вот это Мефодий, - показываю на разливающего из котла по горшкам варево. - С утра к нему подойдете. Потом вместе ко мне. Посмотрю, на что сгодитесь.

А и в самом деле, разве мне люди не нужны? Не ополченцы, которые скоро в город вернутся, а лично свои. Причем платить им без надобности, за одни харчи учиться станут. Эти уж точно не станут рассуждать про мою молодость и неопытность. А через пару лет, если не убьют, подрастут и дальше пойдут. В десятники. Если, конечно, уцелеют.

Мы просидели у речки еще неделю, пока не примчался гонец от польного гетмана Лозинского и не сообщил, что компания закончена. Где-то треть перехватили на Ворксле и посекли, остальные ушли мелкими отрядами, угоняя ясырь и скот. Если кто еще шарится по степи, ловить бессмысленно. Ополчение можно считать распущенным и начальство благодарит за труды праведные. Не буквально, но с таким смыслом.

Все дружно вздохнули с облегчением, собираясь по домам. Торчать на холоде в паршивых землянках не только неудобно, еще и противно. Зато хватило времени честно поделить трофеи. Даже после выделения солидного куска родичам погибших и раненым, худо-бедно каждому досталось минимум по коню, да пяток овец плюс всякие тряпки, оружие и чуток серебра. Можно с месяц погулять или опять же парочку коров приобрести.

Денег по хатам особо не наскребешь, но кое у кого из убитых кроме монет нашлись украшения, браслеты, кольца, фибулы и тому подобное. За что черкасы обожают номадов, те вечно на себе таскают все ценности. Чем богаче твоя одежда и навешанное на нее, тем красивее и больше почета. Бабы у них и вовсе носят монисто с золотыми и серебряными монетами, приделанными к цепочке. Все личное достояние на шее и в ушах. И хотя до их девок нам не добраться и без того народ остался сотрудничеством и общим итогом премного доволен. Не каждый поход заканчивается столь малыми потерями, да еще и солидным прибытком.

В общем мы бодро ехали домой, громогласно обсуждая героические подвиги, когда сзади показались всадники. Поскольку их было всего пол дюжины никто пугаться не стал. Так и ехали дальше, для острастки прикрыв скот и бывших пленных, да я поотстал вкупе с верными Мефом и Унгом. Правда, когда конные приблизились, мое воинство изрядно посмурнело и будто невзначай взялось за оружие. Не узнать орденцев в их белых плащах с изображением солнца на груди разве совсем тупые способны. А богумилам и зиндакам, составляющим основную часть моего отряда и вовсе любить их не за что. На войне и то вечно лаются, а сейчас мы не в походе и с удовольствием при случае проломят глупую голову орденского брата или тамошнего кмета. Нелюбовь взаимная и не вчера родилась. Полагаю, не сектанты первые начали, хотя это исключительно мое мнение. Корни той вражды столетние и не в одной вере причина.

Когда подлетевший первым на прекрасном вороном жеребце, в последний момент красиво его остановил, я не моргнул и глазом. Нечто подобное ожидалось. А вот лицо светловолосого, тщательно выбритого всадника приятнейшая неожиданность. Он, поганец, всегда умудрялся выглядеть чистеньким, даже извалявшись в грязи. Меня в детстве это крайне раздражало и неоднократно пытался мордой сунуть в землю. С переменным успехом. Чаще сам оказывался бит, а он все равно смотрелся щеголем, получив люлей. И сейчас, смотрит надменно, как болярин на раба, а на торчащего сзади меня Асена с плохо скрытой брезгливостью. Вид у того непрезентабельный. Платье грязное, да и руки и лицо черное. Я и сам немногим лучше смотрюсь, пусть и переоделся в дорогу в чистое. Ничего не поделаешь. Не на снегу ж ночевать в мороз. А в землянке топят по-черному и сажа садится на тело одежду.

- Ба, - говорю громко, в душе крайне довольный немалой удаче, - как всегда добрый и любезный пан. Как поживаете прапор Волович?

- Я брат ордена, - автоматически ответил Добромил, - а не...

По чести он не наследовал титул, будучи третьим сыном. Шестой пророк, фактически прихлопнул лествицу , провозгласив прямое наследование к сыновьям. Именно за это и возлюбил его первоначально Владимир, пока не пришло время писать завещание. Оказалось, он предпочитает младшего сына. Потом это вылилось в несколько войн, но главное было сделано. Не имеющие права на герб и землю шли в Орден и священники, давая силу и связи.

Тут он подался вперед, всматриваясь.

- Радослав?

- К твоим услугам, дорогой родич, - демонстративно протягивая пустую ладонь, сдернув рукавицу предварительно. Кроме всего прочего, это еще и этикет равных, с показом отсутствия оружия.

На лошадях обниматься не слишком удобно, но пожать руки сколько угодно, что он и сделал машинально. Родственники мы очень дальние, однако корни у предков общие и родители друг друга в прежние времена навещали. Общий круг. Клан. Это все не пустые слова. И пусть мне глубоко плевать на троюродную тетку и за кого она вышла замуж, имена прекрасно помню. Не поинтересоваться здоровьем и хозяйством величайшая грубость и глупость. Ко всему это перебрасывает мостик между нами и уже неудобно начинать с крика. Он же отнюдь не случайно заявился. Побольше вопросов, не давая слово вставить. Вечно это продолжаться не могло и он вклинился в неудачную паузу.

- Откуда, как?

Добромил явно растерялся от нежданной встречи и внезапно стал косноязычным.

- А ты не слышал?

- Нет.

Пришлось выдать краткую и слегка лукавую версию моего появления в здешних краях. Поведал по дуэль, возможную месть и плачевное состояние финансов поместья.

- И понесло меня по воле Святовита, - сознательно надавливаю, - сначала спасать Лапишки, затем на речку-невиличку, где накрошили ворогов без счета. Ты у нас нынче кто?

- Старший брат ордена, - ответил он с заметной гордостью, - командую дюжиной младших братьев.

Неплохо. Фактически у каждого минимум три кмета.

- А я уже пятидесятник. Какая карьера, а? Ничуть не хуже, зато гораздо быстрее!

- У богумилов? - он скривился.

Не помню, откровенно говоря, особого религиозного рвения прежде за ним. Видать правда: 'С кем поведешься, от того и наберешься'.

- Не чувствую в себе признания служить исключительно Свету, - говорю с постной рожей. - Молодой ишо. Погулять охота, баб пощупать. Тебя разве не тянет? Ну, чуточку?

В глазах у него нечто мелькнуло. Может быть, в другой обстановке, без свидетелей, ответил бы свободней.

- Приглашаю выпить. С собой не имеется, все давно выдули трофейное и собственное, однако город близко.

- Вот насчет добычи...

- Что взято с бою, то свято, - резко говорю.

Уж чего не собираюсь отдавать, так взятого с кровью. Не потому что жаден. Есть приказы, которые не выполнят, сколько не уговаривай. Здесь законы простые. Пожалеть сироту могут, а чтоб вернуть тот же скот, пусть он с клеймом - шиш! Что с возу упало, то попало. Не могли защитить от налетчиков, теперь не ваше.

- Мы не мужиков ограбили, у куманов отобрали. Все честно. Да и поделили давно.

- А люди?

- Что, люди? - тут я натурально не понял.

- Это наши люди. Орденские.

- Смерды? - удивляюсь показательно.

- Сам знаешь, вольные. На наших землях жили, помощь получали.

Это правда. Переселенцам выделяли кроме земли стройматериалы, иногда давали скот и посевное зерно, если нуждались. Отнюдь не бесплатно. Нельзя сказать все соки выпивали, но либо деньгами, либо трудом вернуть обязаны были. А как иначе строить очередную цепочку крепостей, отбирающих русские земли в державу? Только через выдвинутые на ключевые земли замки и укрепления. Не всегда они помогали, как вот сейчас и, тем не менее, давали существенную защиту и возможность укрыться за стенами при набеге.

- Какие проблемы? - бодро соглашаюсь. - Вон они идут. Забирай!

Похоже он ждал возражений и аж удивился. Но я ж свой брат шляхтич, да еще и родич дальний, с чего не поверить. Подлетел гоголем к остановившимся по моей команде телегам.

- Я старший брат Святого Ордена Волович, - гордо объявил. - Препровожу вас в Сурск.

- Чаво? - с тупым видом спросила хозяйка Пеструшки. - Куды это?

- На ваше прежнее место, где жили.

- Не знам никакага Сурска, - нагло заявляет, - мы Шацкие. Дярявня такая с пад града Юшанского.

- Из Хитрова я, - поддержал какой-то парень. - Черносошинские мы. Не податные.

- Из Лыскова, Шацка, Тагана, - зашумели остальные.

Рано или поздно не те, так эти должны были приехать, выяснять отношения. Поэтому я поведал будущим жителям городка Лапишки, что, при возвращении, во-первых, на них повесят старые долги, во-вторых, никакие коровы им не вернутся, а поскольку это моя добыча. Последнее крайне обидело хозяев скота. Возможно ссудят орденцы, но это придется отдавать. А скорее всего, поставят их в слуги и никакой воли. Ну и в-третьих, куда им возвращаться, в чистое поле, к сожженным избам? А пупок не развяжется поднимать землю за всю семью, без помощи?

Старшие прониклись и спросили совета. Я его охотно дал. Тем более от госпожи Сирик прискакал человек, подтвердивший обещания. В Лапишках неволить не станут. Не понравится - вольному воля. Но большинство разберут по семьям. Младших точно. Кто повзрослее либо в ученики, либо на самостоятельные хлеба. Это ведь не от доброты душевной. Они свою общину пополняют. Станешь существовать среди тех богумилов или маздакитов, рано или поздно по-ихнему молиться станут. А парни и девки молодые, им еще жить и жить, да детишек строгать.

Кстати несколько ушло и с Фролом, с десяток забрал Минай. За их судьбу я не отвечаю. Сами решили. Малолеток они не звали. Но этим в городе точно будет лучше. Совсем счастливой судьбы не обещал, но и прежде им приходилось в поле спину ломать с детства. И розги получали неоднократно. Все дети одинаковы и без твердой руки никак. Вся-то разница, здесь их доводить и морить не станут. Здешним нужны последователи, а не враги. Строгость - наверняка. Издевательства - никогда. А я сделал очередное доброе дело. Как я это понимаю.

- А ведь врут, - сказал, оборачиваясь ко мне Добромил. - Не могут все быть чужие. Хоть кто-то должен быть из Уреня и Хитрово.

- Видать в Хитрово уродилось сплошь хитрозадое мужичье, - без улыбки соглашаюсь так же тихо. - И что? Доказать то как? Да и нужно ли? Большак отвечал за долги. Он смерть принял, когда прорвались куманы. Я вас не виню, а ты их не трогай. Сами судьбу выбрали, к лучшем ли, к худшему, но это их решение. А что говорили Пророки? Не заставляй людей плетью. Добра из того не выйдет. Я прав?

- Не тогда, - зло отвечает, - когда уйдут к богумилам.

- Лучше к ним, чем в полон и на рабский рынок. Да и не останутся в большинстве. Меня уже четверо просили их принять в кметы. А я, как тебе известно, отнюдь не еретик. Терплю иноверцев, потому что платят и на государевой земле.

Надо хоть чуток подсластить горькую пилюлю. Разбирательства с судами он устраивать не станет. Нет его власти на данной территории. Тут даже не дьюла, городской совет правит. А из кого он состоит? То-то и оно.

- Поехали лучше выпьем. Расскажешь о себе. Всех твоих товарищей приглашаю. Путь был не близкий, надо и отдохнуть.

- Нет, - после еле заметной паузы, отмахнулся. - Здесь все опаганено. Не стану пачкаться.

Раньше он таким тупо-упертым не был. Правда то было детстве, а что я знаю о нынешней жизни? Чему их учат и как воспитывают? Во сне мы с ним не встречались и будущего не знаю. Не в первый раз все поворачивается уже вроде бы знакомое.

- Как угодно, пан-брат, - говорю вслух. - Если понадобятся руки и люди для войны, всегда к твоим услугам. Десяток-другой приведу по зову Ордена. Кочевники наши общие враги

Я свой, пытаюсь передать намеками. Не надо считать врагом. Но с еретиками драться не кличь.

Не знаю, дошло или нет, но на прощанье благословил. Формально братья Ордена, кроме высших должностей, которых не так много, светские люди и в любой момент могут уйти из него. Инок еще не дает обетов ухода от обычной жизни. И все ж, некоторые обряды они вправе исполнять. Одна из причин, почему всех словен скопом считают отрекшимися от правильной веры за проливом. Там лишь мобедам разрешено, получившим правильное обучение у вышестоящих просветленных. И плевать, кто кого записывает в отступники. Главное творить меньше зла и больше добра. Так правильно и мне достаточно.