Чистилище для неудачника

Глава 1.

Вернуться в прошлое.

Я рванулся и резко сел, хрипя и кашляя. Голова тяжелая, как мельничный жернов и во рту хорошо знакомый вкус крови. Кроме тупого удивления обстановка не вызвала никаких эмоций. Обычная, смутно знакомая комната, с небольшим окном. Створка распахнута и цветных стекол-витражей, собираемых из маленьких кусочков, больших делать не умеют, не видно, хотя отсвет в углу синий. На стене развешано не менее знакомое оружие, а сижу на топчане, который протирал много лет боками и спиной. И все б хорошо, но комнаты этой, как и самого дома не существует лет пять.

Дверь распахнулась и вошел Савва, держа в руках приличных размеров кувшин.

- Уже иду, - сообщил неизвестно кому, - протягивая мне сосуд.

Желания завизжать и кинуть в него чем тяжелым почему-то не возникло. Ну, покойник. Мало что ли я их навидался? Они не кусаются и не опасны. Даже если ходят и разговаривают. Уж не Савва - точно. Скорее поверю, что загрызет моих врагов, как положено 'дядьке'. Зато нечто хлебнуть определено мне было крайне необходимо и почти вырвав кувшин жадно присосался, вливая в себя живительную влагу.

- Уф, - сказал с чувством, практически полностью выпив содержимое.

- Не вино, - явно неправильно поняв, сердито заявил Савва, - куда ж тебе дальше наливаться. И так вид совсем непотребный.

В отличии от большинства слуг он мог себе позволить говорить в лицо неприятные вещи. Причем иногда это доводило до жуткого раздражения, но сроду не поднял на него руку и не поставил на место. Признавал за ним такое право. И не важно, что холоп. Его ко мне приставила мать во младенчестве. А кого еще, как не собственного молочного брата? У ее матушки молока не было и пришлось брать кормилицу с недавно родившимся ребенком. Я ту бабу толком не помнил, умерла давно, а вот Савва остался. Так всю жизнь при матери и состоял в слугах, но доверенных пуще любого родича. Ему и клятв давать не требовалось. Он считал своей обязанностью ей служить. И когда вручила меня, с наказом беречь, так и занимался этим до сих пор. Не отец мной занимался, вечно отсутствующий, а 'дядька'.

Савва меня учил, воспитывал, даже давал первые уроки обращения с оружием. Госпожу положено охранять, а значит его в свое время неплохо натаскали. Науку это он на пару с Миколой, нашим комендантом замка, передали ученику в моем лице. И хотя со временем выяснилось, что я далеко не первый фехтовальщик или стрелок даже в округе, потом их тренировки ох как пригодились.

О, Стужа проклятых, о чем я думаю?! У меня руки и ноги на месте, да и голова тоже! Я сошел с ума или лежу в бреду? Всучиваю Савве назад кувшин, привычно не замечая его нудных причитаний, что так пить нельзя, недолго с коня упасть, да головушку разбить и подхожу к небольшому мутному зеркальцу на стене. Помнится, гордился такой деталью роскоши в личных покоях. Какую-то несусветную сумму отдал. Теперь-то вижу насколько предмет не лучшего качества и мал размером.

Отражение исправно показывало меня: ишпана Радослава Воронецкого. Владельца замка Вылча и трех деревень. Если уж совсем честно, по-настоящему только Блищановка и Михайловка могут так называться. Шатава не больше чем хутор, правда там пасека и дает неплохой доход. Когда-то наш род владел чуть не всей Олтенией, но с тех пор прошло лет триста и Воронецкие изрядно захудели, мало что сохранив от прежнего могущества, помимо доброго имени и длинной родословной.

Однако все гораздо страньше, чем представлялось, хотя куда уж хуже. На роже отсутствовал шрам, оставленный сильно шустрым противником в обычной глупой стычке. Даже не знаю, как к этому отнестись. Рубец имел вид не слишком приятный, зато при одном взгляде на меня у большинства людей попадало желание связываться. Сразу видно, тот еще головорез. Уж больно морда страхолюдная и не от занятия вышиванием. Прическа не изменилась, да и с чего. Воинская моде не подвластна. Виски и затылок выбриты, только на макушке волосы стрелкой. Надо сказать, очень даже симпатичный мальчик. Не удивительно, что когда-то девки сами на шею вешались. Стоп! Мальчик?! Да, я точно сильно моложе, чем во время казни. Лезу в расстегнутый ворот рубахи и оттягивая ткань, заглядываю на собственное тело. Угу и эти следы исчезли. Пулевой, от стрелы и ножом заросли. Их нет. Кожа гладкая. Так не бывает!

О, Святовит, вразуми убого разумом! Это точно не рай, за что меня туда? Но и не ад. Ни Стужи, ни вечного голода. Чистилище, где ждут перерождения недостойные подняться вверх и не низвергнутые в Стужу на вечный лед? Но мобед не так повествовал и Святые писания прекрасно помню. Какой к дэвам замок...

- Мы где, Савва? - спрашиваю растерянно.

- Разве ж можно так много пить? - говорит он возмущенно, - чтоб не помнить, как домой попал. Твои приятели-шалопаи приволокли совсем в непотребном виде, пускающего слюни.

- А день сейчас какой?

- Пророка Власа-мученика, - сказал, как о чем-то обыденном. - Год, тоже забыл с устатка?

Я понял, что можно не уточнять, ничего толкового не скажет и прошел к окну, благо один шаг и требовался. Это, действительно, замок Вылча. Когда я видел его в последний раз здесь были закопченные развалины и скелеты, разбросанные по двору. Если кто и уцелел - ушел. А сейчас жизнь кипела. Куча пристроек и домов в которых что-то происходит. На псарне гавкают, в склад мужики тащат мешки с телеги. Из кузницы раздается стук молота, возле облицованного камнем колодца во дворе болтали женщины с ведрами. Бегали детишки по своим делам, мало кто из них не был занят трудом. Максимум лет до пяти могли играть беззаботно и то не всегда.

Куры бродят по двору, нечто выискивая в катышках, оставленных стадом, которое погнали на выпас. У низких ворот, человек верхом непременно должен был нагнуться проезжая, торчал Микола, нечто выговаривая стражнику. Вобще-то они у нас с утра до вечера нараспашку, но пяток ратников содержим. Нельзя сказать грозная сила, однако по размерам хозяйства более чем достаточно.

Откуда-то из-за угла выскочила сестра Бася. Естественно это домашнее имя. На самом деле она Барбара. Еще не успела открыть рот, а все дружно зашевелились еще быстрее, старательно изображая труды праведные. Даже куры поспешно разбегались с ее дороги. Бася у нас девица целеустремленная и может запросто растоптать. Вот мать ходит медленно, вальяжно. А сейчас ей еще и трудно стало долго на ногах находиться и потому ее редко видно. Бася у нее вместо пса, гонять нерадивых.

Короче, нормальная, повседневная жизнь. Если не считать, что они все мертвые, как и я. Невольно застонал сквозь зубы от дикости обстановки.

- Так сильно голова болит? - забеспокоился Савва, прервав выступление про дурной образ жизни.

Я тупо уставился на него, не очень соображая.

- Ага, - буркнул. - Слава огню, есть чему болеть.

- Шутить изволишь, - покачал он головой недовольно.

- Какие уж тут шутки, - бурчу, - так недолго и спятить.

- Одежду пора сменить, - обычный тон недовольного 'дядьки'.

В этом он прав. Срываю с себя портки с рубахой. Они потные, мятные и ко всему в каких-то пятнах. Не иначе сам о себя руки вытирал. Ополаскиваю лицо, причем он поливает из заранее приготовленного кувшина над тазиком. Культурненько жую смолку, чтоб отбить запах изо рта и харчу подсунутый Саввой пирог с капустой. Откуда взял так и не заметил, но очень своевременно. Потом наряжаюсь в свежее. Жупан сейчас без надобности, не в гости собираюсь, а на улице тепло. А, нет. Лучше надеть. Ветер сильный по деревьям заметно. Интересно, так всегда в этом месте?

Машинально завязываю привычным узлом пояс истинно верующего. Можно ходить в лохмотьях, однако сразу обратят внимание, если появишься без него. Бывают простые, но все стремятся заполучить богато разукрашенный. Это еще и статус. Красная нить для сословия, платящего кровью, а не налогами. Заодно и саблю с ножом цепляю. Без них я никуда. Пусть холопы ходят без оружия. Это делается без всякой мысли, настолько привычно, что и не замечается.

Очередное причитание пропускаю мимо ушей. Уже понял, толку от беседы с Саввой не будет. Не ясно только это дэв вместо него кривляется или он и есть, натуральный, ничего не помнящий. Конечно, настоящий Савва гораздо приятней, он хоть не притворяется неизвестно зачем.

Сам не особо понимая смысл действий медленно пересекаю двор, кивая на приветствия встречных. Кое кого уже и не упомню, как кличут, столько лет прошло. С взрослыми проще, но нет настроения общаться. Мало ли о чем говорил с человеком тогда. Он-то все прекрасно знаетт, для него это было вчера или на днях. Обратится, а ты на манер барана зёнки лупишь. Нет, Марту, старательно поклонившуюся, не забыл. Все ж первая моя женщина. И нынешним взглядом вижу, что она не только в воспоминаниях хороша. Лет ей сейчас не больше двадцати пяти, в самом соку баба. А муж ледащий попался. Бестолковый, зато крепко пьющий и при случае поучающий супругу кулаком. Задним числом я понял зачем мальчика, меня то есть, было тогда пятнадцать лет, соблазнила. И месть своему мужику и возможность через меня слегка поправить дела. Нисколько не обиделся.

Двое детей при таком муже не шутка. А уж найти причину гонять его подальше от замка оказалось совсем не сложно. Вечно он в разъездах, пока Марту пользовал со всем прилежанием. Что интересно, не смотря на интенсивность нашей дружбы не забеременела. Никогда не спрашивал, пьет чего-то или не получалось. Тогда просто в голову не приходило. А она вполне могла зелье сварить. Имя то не случайно не здешнее. Три семьи из Баварии пригнал отец давно, после очередной войны. Ее мать у нас неплохо приспособилась. Травницей была, а такие люди всегда полезны и уважаемы. Если в нашу веру переходят, всегда из смерда в холопы переводят, а это уже другое положение. Не раб, а зависимый. Иногда такие не хуже однодворцев-панов живут, а то и лучше. Впрочем, согласно Третьему Пророку через десять лет и без смены религии освобождается. Мы, Воронецкие, заповеди чтим. Репутация важнее денег.

Девочка старательно училась важной науки и в замке заменила после ее смерти. У нее даже книга имелась 'Лекарственные растения' с изумительными рисунками. Марта крайне не любила кому-то в руки давать, да у нас никто б не сумел прочитать иностранные слова. Грамотная, причем сразу и по ихнему, и по нашему. Счастья ей это не принесло. А баба видная. Все, как полагается. Роскошная грудь, широкие бедра гладкое лицо, без малейших признаков оспин. Сейчас коса спрятана под платком, но и волосы изумительные. Тяжелые, блестящие и когда она голая с распустившейся гривой, так и хочется парсуну на память и продавать с нее оттиски. Народ будет брать, не сомневаюсь.

От таких мыслей невольно накатило возбуждение. Она точно уловила и как-то очень по-женски вздохнула, слегка повернувшись и наклонившись за наполненным ведром. Рубаха при этом очень выразительно обтянула заметную грудь, а юбка задницу. На что угодно готов забиться, сознательно все проделала. А когда распрямилась, еле заметная улыбка была крайне многообещающей. О, она вовсе не навязывается, но намек крайне выразительный.

Кстати, ничего про нее не знаю. Скорее всего, погибла при взятии замка, как остальные. И все ж всегда хочется надеется на лучшее.

Со стороны, наверное, смотрится, как обход хозяином своих владений. Иду по периметру стен с внутренней стороны, глядя наметанным взглядом профессионала-ратника, а не молодого парня с пропитыми мозгами. Когда-то здешний замок был неплох по части защиты. Холм невысокий, однако с двух сторон с частично срезанным подъемом, с третьей река. Атака возможно лишь с одного направления, где ворота. Стены сложены из больших камней. Но время течет и лучше не становится. Обветренные и плохо скрепленные. Ступеньки наверх с выбоинами и иногда шатаются. Встанешь неосторожно и свалиться недолго с неприятными последствиями.

Вход без барбакана, отсутствуют выступающие вперед бойницы, то есть вынести створки - раз плюнуть при приличной подготовке. Пушек всего одна и та не сильно грозная. Скорее пищаль большого размера. Ядром из нее по наступающим один смех выйдет. Картечью, правда, получше выйдет. И то, при условии, что успели подготовиться. Ни пороха, ни даже ядер на стене не имеется. Настоящей артиллерийской учебы на моей памяти тоже не происходило. Наверняка в дуле птицы гнезда свили и как бы не разорвало при выстреле от такого отношения. Да и сами стены не мешало бы местами подлатать.

Мысли текут как-то лениво. Во-первых, какой смысл этим заниматься? Отбиться от Серецких все равно не удастся. Во-вторых, денег на перестройку и покупку парочки пушек тоже не имеется. В-третьих, пока не разберусь, чего от меня добиваются, не стану суетится. Пусть дэвы смеются сколько угодно, мне чхать. Я верю, что Высший Суд все ж состоится и пройду сквозь Очищающее Пламя. Да - убивал. И что? Кто этого не делал?! Не для удовольствия, долг. Разве последние годы могут быть поставлены в вину. Но идти против власти, если она не выполняет прямых обязанностей не грех. У любого пана есть право на мятеж, когда другие способы решения исчерпаны. Это в 'Привилеях' прямо записано. Там же, где запрет на прямые налоги, пытки и многое другое для благородного сословия.

- О, Рад! - кричит смутно знакомый голос, - а мы думали тебя потеряли!

Оборачиваюсь и обнаруживаю целую компанию. И приветствовал меня никто иной, как Войтек Ковалевский. Вот уж кого с удовольствием бы прибил. С него-то мои злоключения и начались. Маленький, с крысиной мордочкой, но весь из себя обаятельный подлец.

Впрочем, остальные тоже не лучшие представители не то что панства, а просто человечества. И ладно, Федор Добровланский просто спился и замерз в канаве. Роман Гошовский по надменности и тупости завел почти сотню ратников в засаду, наплевав на предупреждение нижестоящего. Их всех вырубили по его дурости и нежеланию признать совет из спеси. Ян Волович на его фоне почти ангел. Трижды переходил на другую сторону, но это как бы не в обиду. Многие баловались такими штучками. Он еще умудрился прославится сжиганием храмов. Как говорил: 'Святой огонь разберется кто там, наш или враг'. Хорошие у меня приятели были.

- Где пропадал? - кричит Йован.

Странно, про Пробича ничего не помню. Или погиб быстро или ничем не прославился. Не мог не воевать, но не пришлось сталкиваться. Я все ж полковник был и в здешних местах собирал под знамена бандеру. Непременно б объявился по старому знакомству. В отличии от меня никогда не стеснялся быть нахлебником и пить-жрать за чужой счет. Правда трусом не был, насколько помню. С удовольствием в хлебало мог занести не только смерду, но и пану, нечто неприятное сказавшему.

- Ну, мы едем, - требует Войтек. Вопроса в его словах нет. Утверждение. Знать бы куда и зачем.

- Голова болит после вчерашнего, - говорю чистую истину, собираясь отмазаться.

Зачем мне эти прогулки, когда не понимаю где и почему.

- Лучшая возможность получить облегчение не микстурки пить, - убежденно произносит Роман, - а проветриться.

- И ведь прав, - бодро до изумления, а ведь пили мы вчера не иначе вместе, восклицает Войтек. - Когда он прав, разве ж возражаю?

Все дружно ржут в голос, над хорошо известной шуткой, которую я прочно забыл и не улавливаю в чем соль.

- Едем! - уже другим тоном говорит Ковалевский, - мы ж для тебя старались, - и тащит в сторону конюшни.

Совершенно не представляю, о чем речь и меньше всего хочется с ним вместе куда отправляться, но даже любопытно, а чего дальше. Может во всем этом какой-то смысл, которого не вижу?

Кому обрадовался, так Околотеню. Мой старый друг и настоящий боевой жеребец. Он тоже погиб в бою, но до того неоднократно доказывал преданность и присущую правильно воспитанному жеребцу ярость. Кличку заработал жеребенком не случайно. Он непослушный и даже меня вечно проверял на прочность. А любому другому мог приложить запросто копытом или откусить неосторожно подставленные пальцы. Конюхи его боялись, но так и должно быть. Настоящий боевой конь это вам не меланхоличная кобыла, которую подсовывают детям и женщинам для безопасности. Натуральный зверь, готовый идти на острия копий. За ним хозяину приходится ухаживать, поскольку никому не позволит на себя сесть.

Околотень посмотрел на меня с недоумением и возмущенно дернул головой. Почему пришел без угощения?

- Извини, - бормочу виновато, - в другой раз двойную порцию, лады?

Он фыркнул недовольно, но позволил оседлать себя без обычных фокусов.

Ничего нового за воротами я не обнаружил. По обе стороны пыльной дороги, петляющей между холмами тянулись хорошо знакомые квадратики полей и виноградников. Лишь иногда попадались рощицы. Зато не так далеко виднелись горы и насколько мог видеть глаз они поросли мощными лесами. Отсюда не разобрать, но я хорошо знал окружающий мир. Степь, давно и прочно распаханная и возделанная, чуть выше сменялась буковыми лесами и дубравами, где пасли скот. Свиньи обожают тамошние желуди и кормятся практически без присмотра. Еще выше начинались хвойные деревья, сменяющиеся лугами. Мы не куманы, однако отары овец регулярно туда отправляют на откорм. Перегонщики по большей части из холопов, но корпорация не просто уважаемая, а неплохо зарабатывающая. К тому же нельзя отвечать за животных и не иметь возможности отогнать волка, медведя или даже человека. Поэтому они имеют оружие и неплохо с ним обращаются. Не только с луком и дубиной. Как раз из подобных частенько набираются на службу в качестве 'панских детей'. Говорят, среди таковых, реально попадаются бастарды, но обычно все ж обычные мужики. Зато занимают промежуточное положение между холопами и шляхтичами, частенько служа конкретным семьям из поколения в поколение. Уж точно не предадут, как наемники, если нет чем расплатиться.

Когда-то в тех горах добывали и золото с серебром, но сейчас остались лишь соляные разработки. Как раз Ковалевским и принадлежат. В отличие от меня в деньгах он никогда не нуждался и охотно подкармливал Йована и Федора. Сегодня я понимаю, почему они так себя повели. Тогда это было сильнейшее потрясение и в голове не укладывалось, как можно поступиться честью. Правда, понимать, не означает простить.

Я ехал, мельком глядя на пейзаж, практически не замечая встречных, ломающих шапки. На самом деле нравы здесь достаточно патриархальные и обычно даже незнакомые не стесняются обратиться. Но компания вроде нашей достаточно опасна своей непредсказуемостью. Чисто из гонора молодые паны могут отстегать плетью за недостаточное уважение. Не здесь, но были случаи и убийств. Без особых последствий. За чужого смерда или холопа до 30 гривен вира. Не так, чтоб сильно много. За обычного ездеца, если он не по названию всадник, а благородный, платить 480. А за меня и вовсе 960, как за ишпана, на две ступеньки стоящего выше. Такое не каждый пан потянет, не то что зажиточный сельчанин. Лучше низко поклониться, чем без причины нарваться или сопротивляясь, ранить/убить благородного.

Паничи перебрасывались репликами, поминая наших общих знакомых. Ну, то есть, конечно, знал о ком речь, но за давностью напрочь забыл эти мелкие свары с интригами провинциального уровня, тем более лично меня эти сплетни мало касались и вряд ли волновали даже тогда. Сейчас не интересно абсолютно кто кому чего сказал и по какой причине. Меня все не оставляла мысль, кругом иллюзия и все это не имеет ни малейшего значения. Они все покойники, включая мою собственную персону. Я решил подождать и посмотреть. Куда, в конце-концов, торопиться.

- Голова болит пан-брат? - спросил Ковалевский с сочувствием.

Похоже он нечто почувствовал или веду себя необычно. Вероятно, прежде подключался к подобным разговорам. Молча киваю, хотя утренняя тяжесть оставила. Достаточно молод, чтоб с утра опохмелятся. Само на свежем воздухе выветрилось и стало заметно легче, хотя где-то в затылке все еще отзывается, стоит сделать излишне резкое движение.

- Уже подъезжаем.

Еще б понять куда, пусть и плевать, в принципе. И тут, при виде трактира на перекрестке, меня пробило. Уже не требовалось спрашивать куда это мы заехали. Белевичи! Полагал давно выветрилось из памяти, а оно вон как... Навсегда запомнил.

Въезжаем во двор с гиканьем, пугая несчастного мальчишку, выскочившего принять лошадей.

Деревня не из бедных, но в трактир местные практически не ходят. Роман чуть не снес ребенка, наезжая конем, еле тот успел отскочить. И проделано это сознательно. С гамом и шуточками спешиваются.

- Смотри, - сказал Войтек, - кидая повод слуге, - плохо обиходишь, уши отрежу.

Мальчишка судорожно сглотнул. Кажется, поверил. И положа руку на сердце, совершенно справедливо. Ковалевский та еще тварь, способен и не на такое. Не так давно не угодившей девице все лицо порезал ножом. Тогда я нашел это дурной шуткой, а не злодейством, тем более проститутка, однако кто сказал, что не совершил позже еще чего похуже? Мне с ним переведаться не довелось. Узнав о возвращении, поспешно отбыл аж в Моравию по делам семьи. Прекрасно сознавал, встретимся - зарежу.

Они вваливаются всей компанией в трактир в голос разговаривая. Я все так же тупо плетусь сзади. Роман демонстративно зажимает нос платком, изображая вонь от посетителей. Деревня здесь не из бедных, но сюда местные ходят в редчайших случаях. Гнать брагу можно и дома, а уж перекусить, тем более. Зачем отдавать полновесное серебро, которого и так не много. Трактир живет за счет проезжих. Он достаточно удобно расположен возле перекрестка дорог. Оба ближайших города на расстоянии крайне удачном. То есть проедешь мимо, даже если станешь гнать, с повозкой до темноты не успеешь. Кто в курсе, всегда останавливаются переночевать и уже с рассветом, после молитвы, двигаются дальше. Большинство ночует на улице, возле своих товаров. Лишь более зажиточные отправляются на второй этаж. А здесь можно неплохо, реально кухарка удачная, отужинать и позавтракать. Да и выпить тоже.

Садимся у крепкого, грубо сколоченного стола на лавки. Достаточно удобно и не тесно, но при этом отдельно от соседей, что и к лучшему.

- Слухаю уважливо, - с поклоном говорит подлетевший крепкий мужичок лет сорока, на лехитском наречии, - цо паны хце?

- Молодого поросенка, - демонстративно отвечает Войтек на словенском. Он бы при всем желании не сумел родить правильную фразу на другом языке. У нас только фамилии остались от прежнего, а так никакого отношения к северу не имеем. - И лучшего вина из того, что у тебя есть.

- Препрашаць, - бормочет, кланяясь, - придется пождать. Тзеба готоваг.

- Чаво? - изумляется Роман. - Нас не желают обслуживать?

- Бардзо кратко, - уверяет трактирщик.

- Ступай, - говорит Ковалевский, широко отмахиваясь. - Вино сейчас!

- Барзо добже, - уверят трактирщик, поспешно уходя.

Народу в зале было всего ничего, но из одного стола уже поднялись на выход, а проходя мимо второго он нечто быстро сказал.

- Эдак нам даже подраться не удастся, - сказал недовольно Федор.

- Чем меньше свидетелей, тем лучше, - говорит ухмыляясь Войтек.

Меня буквально накрывает ненавистью, аж в глазах красно. Я ведь все замечательно помню. И что он мне бросил в лицо после суда, когда с недоумением спросил почему соврал под присягой, это ж кроме всего грех величайший, тоже.

- Ты идиот, - прошипел. - Я тебя всегда ненавидел, а ты даже не видел, настолько тупой. Мне с детства приходится всем подряд доказывать, что я сильнее, хитрее, умнее. Я учился лучше всех, для чего сидел ночами над книгами и все равно на меня смотрели свысока ты и такие как ты. Что у тебя за душой кроме древности рода? Ничего. Ты даже пальцем ленишься шевельнуть лишний раз и ничего помимо охоты и выпивки знать не желаешь. За что тебе досталась такая внешность и память, когда один раз глянешь и запоминаешь? Почему на тебя смотрит Зося. Смазливая морда еще не все! Ты никто и больше не будет у тебя ничего! Я своего добился. Ты думаешь, чего полез на бабу? Есть такой порошочек, сильно возбуждающий.

Право же и после суда настолько был ошарашен откровением, что не прибил на месте исключительно от растерянности. Уж точно на ту Зосю никаких видов не строил. Да и зачем она мне? Я с детства помолвлен с Даной Тубич. Она достаточно симпатична, чтоб не вздрагивал в страхе и неплохое приданное обещали, просто пока мала, всего четырнадцатый пошел. Года через два свадьба ожидалась. А чисто плотски хватало Марты с парочкой девиц попроще, чем с дочкой прапора любиться. Испортить благородную девицу - это не пейзанам плетью врезать. Там папаша сущий вепрь, да трое взрослых сыновей. В жизни б не стал связываться, без расчета на женитьбу, себе дороже. И такому шалопаю, как я, понятно было, насколько опасно.

- Не вздумай даже подойти близко, - поставил в нашем знакомстве точку на прощанье, из-за спин толпы родичей. - Скажу слугам, чтоб высекли.

Вино на стол принес лично хозяин, в очередной раз поклонившись и извинившись за задержку.

- И где твоя жена? - спросил Войтек, даже не изображая желание выпить, а наливая мне.

Я так и не понял уже подсунул отраву или нет, хотя и внимательно смотрел.

- Занята, - односложно ответил хозяин.

- Тебя посылать, - произнес Ковалевский все с той же гадостной ухмылкой, - так спрячешь бабу.

Он глянул на приятелей и те сноровисто вскочили. Трактирщик дернулся и Войтек двинул его кулаком прямо в 'солнышко'. Роман равнодушно перешагнул через упавшее тело и вместе с Федором направился на кухню, откуда раздался женский крик. Сидевшие за вторым столом любоваться на происходящее не стали. Все трое моментально выскочили наружу.

- На, - сказал Войтек, - протягивая мне кружку с вином. - Выпей.

Йован двинул ногой зашевелившегося трактирщика и прошел к дверям, задвинуть тяжелый засов, а в зал влетел Роман, волоча за шиворот женщину. Сзади шел, похохатывая Федор.

- Ты ведь ее хотел? - вкрадчиво сказал Войтек, когда ее поставили на ноги перед нашим столом. Сарафан был сверху разорван и спелые груди вываливались наружу во всей красе. Бабе лет тридцать, но смотрелась недурно. - Помнишь, говорил?

А ведь верно, что-то такое брякнул. Правда отнюдь не с такой целью. При всем моем дурном характере сроду девок даже у смердов не насильничал. Если честно, потому что не требовалось. Ковалевский был прав. Я не богатырь из баллады, однако сложен хорошо и морда приятная. Подарки, да делал. А платить тоже никогда.

Роман кинул женщину на стол, задирая юбку под жалобный вопль. Попа у нее на удивление белая и на ощупь, наверняка, хороша. С трудом отвожу взгляд.

- Бери, - щедро сказал Войтек. - Ты, Рад, первый.

- Ну, - поднимаясь, сухо произношу, - хватит. Не благородно для настоящего шляхтича и нехорошо для верующего так себя вести.

- На, - он опять сунул кружку. - Легче пойдет.

Я молча взял и вылил ему на голову.

- Так понятнее? - спрашиваю с иронией. - А так? - и отвешиваю смачную оплеуху в недоумевающую морду с огромным удовольствием, так что отлетает в сторону.

- Убью, - знакомо шипит Войтек, вставая и извлекая саблю.

- С этого и надо было начинать, - довольно говорю. - Как еще выяснить кто из панов-братов прав, как не на честной дуэли.

Это я уж для остальных. Если вчетвером набросятся не отмахаться. Потому и сидел, да помалкивал, хотя прекрасно знал к чему идет. А так сразу входим в определенные рамки и никто не станет возражать. Ведь не скажешь, нам Войтек другое обещал.

- Ты посмел...

Ковалевский резко замолчал, до него дошло.

- Мне обозвать, как заслуживаешь или сразу бить, как смерда плетью? - равнодушно спрашиваю. - Во двор!

Он повернулся и пошел куда сказано. Трусом Войтек отнюдь не был, да и брал уроки у учителя фехтования. На самом деле, он сильнее меня по этой части. Не зря зубрилой родился. Тренировался и тренировался. Но это было тогда. А сейчас у меня за спиной другая школа. Настоящая. Когда не говорят длинные речи и куртуазно отступают, давая противнику возможность поднять выбитый клинок. Я учился убивать, не давая подняться. Если понадобится и в спину врагу ударю.

Когда мы вывалились из трактира парочка возчиков и не так давно удравшие из помещения гости, подались было назад, но достаточно быстро сообразили, что происходит. А это уже совсем другое дело! Посмотреть на кровавое зрелище всегда найдутся желающие. А уж полюбоваться, как один благородный дурак второму кишки выпустит - это ж не только тема для разговоров, еще и удовольствие.

Я сбросил жупан, оставшись в одной рубахе и встал в классическую стойку. Сабля на уровне глаз, направлена в сторону противника. Кто первый начинает, сильно рискует. Войтек повторил зеркально.

- До первой крови, - нервно сказал Роман.

Похоже, ему единственному не по душе случившееся. Остальные с горящими очами ждут.

Ковалевский двинулся в бок, по кругу. Знакомый прием. Хочет, чтоб солнце мне мешало. Дожидаться этого было глупо и атакую. Он уверено отбивает и в свою очередь делает выпад. Убирая выставленную ногу назад и разворачиваю корпус на второй, пропуская его вперед. Неловкое на первый взгляд движение, по инерции и самым кончиком клинка достаю по горлу, вскрывая до самых шейных позвонков. Лезвие настолько острое, что в первый момент Войтек не ощутил боли, разворачиваясь ко мне и замахиваясь. Но кровь в таких случаях льется потоком и в лице на короткий миг мелькнуло понимание и ужас. Он уронил саблю и схватился рукой за рану, падая на колени.

Роман с Йованом кинулись к нему, а остальные зрители разочаровано зашумели. Они никак не ожидали такого быстрого окончания поединка. Три удара и покойник. А где звон клинков и фехтование? Один Волович посмотрел на меня с глубокой задумчивостью, поверх дергающегося в агонии тела. Попытки остановить кровь здесь бесполезны. Минута максимум. Похоже он нечто учуял. Плевать. Мне удар ставили специально и со стороны он смотрится случайностью. Но даже если нет, дуэль дело непредсказуемое. Войтек, к примеру, точно знал, что один на один меня сделает. Мы ж вместе много раз сходились в учебных поединках. Восемь из десяти его победы. Не надо недооценивать противника.

- Паны-браты, - говорю, вытирая клинок и убирая его в ножны. - Раз уж такое дело, по чести, доставьте тело родным, расскажите про случившееся, а его имущество себе оставьте.

Федор расплылся в довольной улыбке, а Роман моментально полез к висящему на поясе кошелю. У Войтека водились денежки и есть что делить. По обычаю, все что на теле, оружие и коня получает победитель. Поэтому, когда бьются не до смерти, заранее оговаривают правила, чтоб не остаться без порток. Но мы-то сразу начали, значит все по нормально. Могу забрать, но отдаю уже свое. Им приятно, а мне удобно. Теперь всем расскажут, как произошло и отсутствие виноватых. А то ведь придется вернуть уже свои монеты. Жеребец, кстати, немало стоит. Он хвастался в десять гривен обошелся. Может и правда. Тогда продать и поделить 2,5 гривны на нос. Два года работы мастерового. У нас, благородных, запросы повыше, но кому и когда монеты лишние были?

- Что здесь происходит? - потребовал начальственный голос.

А вот и Ладягин собственной персоной прибыл, в сопровождении пятерых ратников. Я ведь подозревал связь его с Войтеком, но как докажешь? Мимо случайно проезжал, ага. Дьюле, государеву чиновнику, больше делать нечего, как по дороге в сопровождении стражи кататься. А еще как удачно завернул. Молодые люди на государевой земле устроили легкий погром. Жену трактирщика подвергли бесчестью, его самого зарезали. Кстати, так и не узнал, кто это сделал. Все дружно показали на меня, но они и главным буяном называли, хотя устроил Войтек. А вот стражника я собственноручно зарубил. Какое он имел право хватать ишпана? Сам дурак. Я, в смысле. Сам себе хуже сделал. Извиняет частично лишь выпитая отрава. Мозги явно не на месте были. В итоге пошел служить в государев полк простым юнаком, а не как положено шляхтичу древнего рода, командиром хотя б десятки. Басю выдал быстренько замуж, чтоб хоть не продавать имение. Корич старик, зато при деньгах и дал неплохо. Ее чувства в тот момент не волновали совсем.

- Честная дуэль здесь случилась, - говорю спокойно.

- Будем разбираться, - заявляет он, глядя свысока и подтверждая подозрения о сговоре с Ковалевским.

- Сколько угодно, - отвечаю равнодушно. - К вашим услугам, пан.